Эта глава появляется по пятницам тринадцатого числа в тринадцатый год каждого тринадцатого столетия. Все остальное время она невидима.

Когда болотная вода всколыхнулась от магического удара, хисса спала на островке, спрятавшись от дневного жара между корягами. Тварь мгновенно проснулась, выползла из убежища и принюхалась, подняв морду к небу, где слабо розовел терявшийся в лучах солнца лунный диск.

Луна в Серых Холмах всегда в зените, днем и ночью. Она висит в самом центре небесного купола, неподвижно, как приколоченная богами при сотворении мира.

Ночью на нее падает земная тень, и при ясном звездном небе виден огромный темно-багровый диск, окаймленный слабым ореолом. Днем, в солнечных лучах, луна становится совсем бледной. А в полной красе небесное воплощение богини Лойт являет нежно-розовый или кроваво-алый лик лишь в рассветных или закатных сумерках.

Впрочем, в Серых Пределах, как еще называют гряду сумрачных холмов, пролегшую нейтральной полосой между Тьмой и Светом, не бывает ни полной ночи, ни полного дня. Свет и тьма здесь так смешались, что породили неизбывную серую хмарь, то светлеющую до жемчужной нежности, то темнеющую до цвета грозовой тучи.

В полдень магия сельо минимальна, как и у демонов, потому многие маги считают, что сельо произошли от темных. Лунные девы лишь посмеиваются над учеными лбами: что бы те знали о сотворении мира.

И все-таки полдень – не лучшее время для их охоты.

К счастью, слабеют и лунные твари – и те, что никогда не имели ничего человеческого, и те, что переродились из лунных дев и жен, которым крупно не повезло.

Чаще всего перерождение происходит либо от сильнейшего нервного потрясения, либо во сне. Магини, увы, смертны и должны когда-то спать. И их возлюбленные, которым они отдают всю себя, тоже смертны. И если избранник погибнет во время сна сельо и она не успеет проснуться и осознать его гибель, то в мире появится полуразумная, вечно тоскующая и всегда голодная тварь.

Хиссы – обратная сторона безоглядной, обожествляющей любви лунных дев. После превращения в них остаются лишь освобожденный от человека хищник и магия. Изменившаяся, убийственная магия монстров.

Это и случилось с юной женой охотника, прикорнувшей у колыбели сына в тот момент, когда ее муж не справился с медведицей. Сельо так и не проснулась в человеческую жизнь.

Хисса не теряет разум, в отличие от гиньи, и хищник в ней еще связан рассудком – хитрым, изощренным, уже нечеловеческим. А обрывочная память и даже речь, оставшаяся от времени, когда тварь была человеком, делают ее еще опаснее. Но все же не настолько, как гинья, меняющая облик, подстраиваясь под воспоминания и вожделения жертвы.

Принюхавшись, молоденькая хисса вычленила шесть новых запахов, раскиданных по болоту, где она пряталась. Вкусные запахи шести молодых и сильных мужчин.

Особенно привлекательным ей показался запах, несомненно, принадлежавший высшему демону. От него разило особой магической силой, и это было опасно. Но и возбуждающе. С клыков твари закапала слюна. Если она выпьет эту силу, то ее жажда надолго утихнет, а магия вырастет многократно…

А на пути к самому вкусному самцу можно сделать небольшой крюк и перекусить куда более слабым демоном, тогда она точно справится и с тем, другим.

Хисса поправила заляпанное тиной, но еще не успевшее истрепаться платье, и легко, как лунный луч, заскользила по зыбким болотным кочкам.

Ей повезло с первой жертвой.

Оглушенный демон упал в самое «окно» и не утонул лишь благодаря тому, что раскинул серые крылья и старался не шевелиться. Даже его попытка отстегнуть меч едва не закончилась гибелью. Крылья намокли так, что уже не поднять. Он не мог уйти и тенями: на болоте просто нечему отбрасывать тени. Ни одной в пределах досягаемости.

Хисса вышла на него с подветренной стороны, спряталась на плоском островке за стволом полузатонувшей сосны, почти неотличимая от ржавой воды. И с минуту приглядывалась, оценивая состояние пищи.

Демон почуял чужой жадный взгляд, повернул блеклое грязное лицо. Тварь смутно припомнила, что таких сероволосых и сероглазых называют «тенями», но что это означает, уже забылось.

Поняв, что ее заметили, она поднялась, с трудом удержавшись от голодного рычания. В миг просветления, когда зверь в ее душе обращался к человеческим воспоминаниям, ее изуродованная превращением морда менялась, становясь миловидным девичьим личиком. Демон, попытавшийся сплести магический щит, расслабился – экономил силы.

– Не подходи, девушка, – предупредил он. – Тут самая топь. Утонешь.

Хисса вздрогнула. Из горла вырвался всхлип. Девушка… Когда это было? Было ли?

– Только не реви, и без того тошно, – вздохнул парень. – Ты как тут оказалась? Заблудилась? Если сможешь, сдвинь ко мне вон ту корягу. Только не оступись.

Хисса кивнула, взялась за полузатонувший ствол, без труда развернув его в сторону тонущего.

По этой легкости демон и заподозрил что-то. Вскрикнув, дернулся прочь, но хлюпнувшая трясина мгновенно засосала его по плечи. Хисса невесомо ступила на дерево, вытянулась вся. Ее руки, только что бывшие совсем человеческими, удлинились и сомкнулись на крыле жертвы, подтаскивая и разрывая кожу когтями. Демон судорожно забился, тварь свалилась с шаткой опоры в трясину, но извернулась в воздухе и упала на его спину, погрузив тело демона с головой в жижу.

Это было плохо. У мертвого не взять силу. А она нужна, чтобы подобраться к тому яркому и сладкому источнику высшей магии. Хисса, с легкостью пуха державшаяся на поверхности болота, подсунула корягу под захлебнувшегося демона. Срезала когтем с его пояса тяжелый меч, тянувший на дно. Подняла жертву на поверхность. Затем подтащила к островку, привела в чувство и, улыбнувшись, когда парень открыл глаза, присосалась к его губам, вытягивая дыхание, силу и жизнь.

Дьяр ругал себя последними словами: надо же быть таким дураком! Совсем голову потерял от страха за отца. Слишком жутким оказалось то, что с ним уже сделали. С владыкой Тьмы и Теней! Какие-то две проклятых железяки лишили сил и даже крыльев высшего мага! Уму непостижимо. Ну хорошо, древние кинжалы – не простые железяки. Но все-таки легкость, с какой неизвестный маньяк (попадись он только! Тысячу лет мучений Дьяр ему обеспечит!) расправился с Сатарфом, пугала даже демона.

И когда отец снова пропал, а Лика рассказала, какое зрелище эта их мерзкая богиня показала Сатарфу… Ее мать с каким-то мужчиной! И пусть девчонка не призналась, кто ее мать, но тут несложно догадаться. Если речь идет о Лойт, если отец впал в гнев из-за женщины, если он сразу исчез куда-то, никому ничего не сказав, то эта женщина – его несбывшаяся любовь. Эльда Интаресс, царица Серых Холмов. Такого, конечно, отец выдержать не смог, взбесился от ревности.

И куда еще, как не в Серые Холмы, он мог пойти? В его-то состоянии – почти без магии, изуродованный!

Дьяр, едва выслушав Лику, кликнул болтавшуюся в Академии пятерку «теней» и помчался спасать отца. Ринулся к Серым Холмам, не рассуждая, забыв о том, что дворец царицы сельо выдержал бы и удар владыки Тьмы и Теней в полной силе, не то что его наследника, не обладающего полнотой темной власти. Ломанулся в защитный купол со всей дурной силушки. И получил по мозгам. Оглушило так, что и магию отшибло. Ни одно заклинание сплести невозможно.

И шлепает теперь высший демон, как простой смертный, по шею в грязи.

Крылья подсыхали быстро, магия, судя по жжению в груди, возвращалась. А вот своих соратников принц потерял – отшвырнуло их с той же силой, с какой ломились в купол. Наверняка отражатель сработал.

Принц расправил слипшееся от тины крыло, снял присосавшуюся пиявку. Ну и мерзость! Хорошо, что эта пигалица Лика не видит, в какое чучело он превратился. Вот бы позлорадствовала. Чудо еще, что он не утонул в этом дьявольском болоте.

Дьяр, остановившись, сосредоточился, пытаясь услышать связанные с ним жизни «теней». Но контуженная ударом о купол голова тоже словно тиной наполнилась – ни шепота от «теней» не проникало. Да еще и полдень – не самое лучшее время для демонов.

Удачная вылазка, ничего не скажешь. Узнает отец – со свету сживет за недостойную его наследника глупость. Лишь бы с владыкой ничего не случилось. И с товарищами.

А кто первопричина случившегося? Сельо!

С тех пор, как Дьяр встретил Лику, его преследуют неудачи. Одни неприятности от этих лунных девок! Не зря отец их всех до одной изгнал из Тархареша. Хотя Дьяр подозревал – лишь потому изгнал, чтобы лунные девы не напоминали ему об Эльде.

Принц, задумавшись, ступил мимо кочки, провалился до бедер, но вырвался, расправив ставшие тяжелыми, как драконья броня, крылья. Спину сразу же свело от напряжения, а всего-то пару взмахов сделал.

И тут до него донесся слабый крик. Откуда-то справа.

Принц, уже не обращая внимания на боль в спине, балансируя полурасправленными крыльями, рванул на звук, откуда только силы взялись.

Зрелище, представшее вскоре перед ним, огорчило и в то же время обрадовало: нашелся один из «теней». Правда, в плачевном состоянии. Весь в грязи с зелеными крапинками болотной ряски, порванные крылья слиплись в комок. И, похоже, парень без сознания.

Над ним стояла на коленях какая-то девчонка в мокром, потерявшем под грязью цвет платье, облепившем сильное фигуристое тело. Принц сообразил, что девушка нашла его слугу или даже вытащила из трясины на твердую почву и, судя по всему, делала искусственное дыхание. Да так увлеклась, что это уже походило на страстный поцелуй. Она даже головы не повернула на крик Дьяра:

– Эй! Он жив?!

Зато судорожно дернулись ноги лежавшего демона.

Обрадованный Дьяр гигантским прыжком перемахнул на островок.

– Жив! Спасибо тебе, девушка. Отойди, я приведу его в чувство.

Оторвавшись от губ «тени», девица подняла перепачканное грязью и кровью, но красивое лицо. На Дьяра глянули глаза с серебристыми ободками вокруг расширенных во всю радужку, по-звериному мутных зрачков. Так светится ореол во время лунного затмения.

– Приш-шел, – прошептала она, и ее неправдоподобно алый рот растянулся в улыбке. – С-с-сам пришел ко мне, мой с-с-сладкий.

Откуда-то издалека донесся волчий вой. Лицо девицы исказила злая гримаса. Дьяр не успел ничего понять, как она, вскочив одним движением, метнулась к нему, обняла так крепко, что едва ребра не хрустнули, и попыталась прижаться губами к губам. Но принц был куда выше этой сумасшедшей. Он задрал подбородок, одновременно отдирая ее цепкие руки, на которых появились хорошо знакомые ему коготки сельо. Когтищи, если быть точным.

– Не подпускай эту тварь! – донесся далекий крик со спины.

Кричала женщина. Потрясающе оживленное болото, подумал Дьяр, не в силах обернуться и посмотреть, что еще за напасть явилась: он тщетно отдирал от себя настырную и по-змеиному гибкую замарашку, обладавшую нереальной для девицы мощью.

– Беги, демон! – крик прозвучал значительно ближе, но совет опоздал.

Девица, не дотянувшись до губ Дьяра, с утробным рыком впилась ему в шею, и по его телу сразу разлился обессиливающий жар. Накатила вялость, сознание помутилось. И показалось верхом глупости сопротивляться поцелую болотной красотки. Принц пошатнулся, но пришел в себя, наступив на крыло товарища, хрустнувшее под сапогом.

Остальное он видел, как в тумане: вокруг замелькали огромные волки с вооруженными всадницами на спинах. Их окружили. Болотная красотка, оставив принца в покое, с диким визгом сцепилась с темноволосой женщиной. Обе, разумеется, не удержались на крошечном островке – покатились в болото, и через мгновенье над трясиной заплясал смерч лунного света, брызжущий тиной во все стороны.

Дьяр с тревогой оглянулся на воющий смерч, пронесшийся в опасной близости. Волки тоже проводили дерущихся опасливыми взглядами. А вот десяток воительниц и бровью не повели, исподлобья, с угрозой разглядывая принца. Дьяр понял, что из этого оцепления ему не вырваться… бескровно.

– Что, милашку свою болотную жалеешь? – ухмыльнулась одна из воительниц, высокая и крепкая богатырша. – Не волнуйся, наша царица сделает все, чтобы не убить ее. Несчастная не виновата в том, что стала хиссой.

– Царица? – вот теперь Дьяр действительно разволновался. Если Эльда скачет по болоту, то ее разборки с Сатарфом либо закончились, либо… их и не было. – Скажи, девушка, а владыка Сатарф… он… хм… приходил… э-э… с визитом?

Воительница округлила глаза.

– Владыка Тьмы? Да с какой стати?

Дьяр отвернулся, борясь с тошнотой, на коленях подполз к безжизненно лежавшей «тени». Лицо слуги распухло и посинело, как у трехдневного трупа.

– Дамир! – позвал принц, тронув его шею. Пульс не прощупывался. Попытка влить в «тень» хотя бы немного силы оказалась безуспешной.

– Посторонись-ка, вояка! – проворчала еще одна всадница, спрыгнув с волчары. Сняла фляжку с пояса и, вытащив пробку, влила в приоткрытый рот Дамира какое-то зелье. Подняла насмешливые карие глаза на принца: – Парализующий яд хиссы твоя магия не одолеет. Сейчас твоему демону полегчает.

Действительно, цвет лица Дамира стремительно менялся с синего на привычный серый, а опухоль спадала на глазах. Дьяр приложил ладонь к его грудной клетке, посылая слабый магический импульс. На этот раз его помощь не была отторгнута, и сила тихонько засочилась, вливаясь в истощенное тело. Дамир хрипло вздохнул.

– Теперь он поспит часок и встанет здоровеньким, если продолжить его лечение, ваше высочество, – удовлетворенно сказала кареглазая девушка, сделав знак подругам. Понимая, что сельо лучше знают, как бороться с ядом их тварей, принц не стал возражать, когда Дамира подняли, погрузили на спину волка, и тот, безошибочно выбирая тропу, потрусил прочь по болотным кочкам.

– С чего ты взяла, сельо, что я высочество? – спросил Дьяр.

– Глазки у тебя синенькие, как у куколки, – хохотнула воительница. – Только дикие звери не знают об этой особенности царствующей в Тархареше династии высших демонов. Но ты – явно не Сатарф. Значит, его наследник. Логично?

– Не совсем. Еще сохранились дальние ветви нашего рода, у них тоже синие глаза.

Принц не стал уточнять, что его почти забытые родственники в количестве двух или трех дряхлых демонов уже почти высохли от старости и живут не в самом Тархареше, а прячутся, от греха подальше, то ли в горах, то ли на морских островах.

Последние его слова утонули в надвигавшемся скрежете, вое хиссы и крике Эльды:

– Стой, дура! Все равно не сбежишь!

Дьяр, распахнув крылья, заслонил кареглазую воительницу. Вихрь налетел на него, споткнулся и распался на две фигуры. Хисса упала на четвереньки, хрипло рыча. С ее подбородка стекала желтоватая пена, глазищи дико сверкали. Эльда, воспользовавшись паузой, вскинула растопыренную ладонь, из которой брызнул сноп лучей. Но свет тут же иссяк, не долетев до твари. Царица недоуменно глянула на свою руку.

Этого мига оказалось достаточно: хисса взвилась спущенной с тетивы стрелой и вцепилась в запястье царицы. Брызнула кровь. Девушки из свиты вскрикнули, подняли оружие.

Их опередил Дьяр: рассек тело твари мечом Тьмы. Любое существо из плоти и крови распалось бы от такого удара надвое. Но хисса колыхнулась, на миг став туманным призраком, меч свистнул, словно прошел сквозь пустоту, а пасть твари переместилась к плечу Эльды, и клыки снова сомкнулись.

– Вот, значит, как, богиня… – прошептала царица, грустно усмехнувшись. И кулак ее левой руки в латной перчатке врезался в висок хиссы.

Тварь, снова колыхнувшись облачком, на миг выпустила жертву. Эльда отпрянула, левой ладонью выхватила клинок, и ее движения стали столь стремительны, что, казалось, в ее руке раскрылся сверкающий веер.

Она наносила удар за ударом, хисса лихорадочно мерцала, но ее тело уже не успевало преобразовываться и пропускать сталь. Призрачная плоть окрашивалась кровью. Хисса уже не рычала – жалобно выла, попыталась бежать, но ее встретили клинки воительниц. Потеряв остатки разума, тварь ринулась на Дьяра и напоролась на меч. Он вошел в правое подреберье: в последний миг рука принца дрогнула и отвела острие от сердца. На землю упало окровавленное девичье тело.

– Сеть, быстро! – скомандовала Эльда, бросив короткий, ожегший, словно плеть, взгляд на принца.

Девушки накинули на обессиленную хиссу плотную сеть, связали и прикрутили к спине огромного волка, и только тогда царица занялась своими ранами. Вокруг нее собрались воительницы, закрыв спинами от демона. До слуха Дьяра донеслось:

– Что произошло, госпожа? Почему не сработали заклинания?

Усталый голос Эльды ответил насмешливо:

– Это Лойт решила наказать меня, девочки. Я обидела ее статую.

– Статую?

– Ну да. Посмела стукнуть вот этой рукой. И Лойт позволила хиссе немного ее погрызть.

Дьяр скрыл удивление, сделав вид, что ничего не слышал. Поинтересовался у кареглазой воительницы, не отходившей от него ни на шаг:

– И что вы будете делать с пойманной? Показывать в клетке за деньги?

– Еще сутки назад она была нашей сестрой. Попытаемся вывести ее из сна разума и вылечить.

– От бешенства? Это часто случается с сельо?

– Только с теми, кто погас вместе с жизнью любимого, – терпеливо ответила девушка. – Человеком она уже не станет, но и зло творить не сможет.

– И много еще таких тварей на вашем болоте? Мне надо найти товарищей.

– Хисса была тут единственной. Но твои слуги уже найдены, и теперь они – наши пленники, – сообщила кареглазая. – И ты – тоже.

– Кто тебе сказал? – прищурился принц, вскинув голову.

Эльда, раздвинув девушек, приблизилась к нему. Руку ей уже перевязали. Дьяр выпрямился, с трудом выдерживая взгляд гордой царицы амазонок. Глаза у нее были в точности как у Лики – глубокие, словно океан, только оттенок не зеленый, а серый. Очень недоброжелательный ледяной океан. А ее растрепавшиеся темные волосы, окутавшие плечи, напоминали грозовые тучи.

Она разглядывала Дьяра не менее пристально, чем он – последнюю любовь своего отца. Сейчас он хорошо его понимал. Воинственная царица Серых Холмов, разгоряченная схваткой, оказалась не просто красива, а сокрушительно прекрасна. Если ее дочь Аэлика станет такой же, когда повзрослеет… то лучше забыть о ней уже сейчас. И о дурацком пари Дамира. Вот только Дьяр не привык сдаваться.

– Это я им сказала, принц, – процедила царица, устав держать паузу. – Вы все останетесь тут заложниками.

– И кто сможет удержать меня насильно? – поднял он бровь.

– А жизни твоих «теней» для тебя ничего не значат? Если решишь биться, они умрут.

Он и не собирался драться. Даже не потому, что перед ним женщина. Демоны слишком хорошо знали, что иная демоница даст фору и нескольким мужчинам. А только потому, что эта женщина – мать Лики.

Дьяр натянул привычную маску высокомерного принца без стыда и совести.

– Биться с раненой женщиной – мало чести для воина. Я уйду тенями и без драки. Ты не сумеешь остановить. А мои телохранители… – тут Дьяр соорудил презрительную усмешку, полагающуюся темному цинику. – Значит, они достойны такой позорной участи. Где это видано, чтобы принцы выкупали собой жизни слуг?

Эльда скривила уголки губ.

– У Сатарфа не слишком умный наследник. Передай ему мои соболезнования.

– Непременно, – демон чуть покраснел. – Если подскажешь, где сейчас мой отец.

– А я должна это знать? – удивилась Эльда.

– Так он у вас тут сегодня не появлялся?

– Мне не докладывали о таком госте, – мраморный лоб царицы прочертила озабоченная складка. – Разве Сатарф не нашелся?

Помедлив, юноша признался:

– Он появлялся на пару дней, но опять исчез.

– Появился, взял Лику в заложницы, написал ее отцу хамское письмо и исчез? Где моя девочка, Дьяр?

– Что значит – в заложницы? – изумление демона нарастало. – Сегодня утром я видел ее на занятиях в Академии Тьмы. А владыка уже пропал к тому часу.

Эльда задумалась.

– Почему ты решил, что он отправился к Серым Холмам?

Дьяр объяснил и с некоторым злорадством понаблюдал, как порозовела царица. Квиты. И он решил, пользуясь моментом, заполучить союзника. Если удастся помирить владыку и царицу, отец перестанет лапать Лику, а Дьяр – мучиться от бессильной ревности.

– Он помнит вас до сих пор, госпожа Серых Пределов, – сказал он, придав голосу глубочайшую задушевность. – И не обидит Лику. Но должен сказать вам, что вашей дочери угрожает другая опасность. Она очень похожа на вас. И отец не остался к ней равнодушным, вспомнил юность. Если Сатарф решит ее добиться, он это сделает. Тут никто владыке не соперник.

– Ну уж нет! – ноздри Эльды раздулись от гнева. – Он не посмеет!

Дьяр бросил на разъяренную царицу оценивающий взгляд из-под ресниц, скорбно вздохнул:

– Уже посмел. Он ее поцеловал. А если владыка Тьмы захочет, ни одна женщина не сможет устоять перед ним. Даже сельо.

– Не бывать этому! – пальцы Эльды сжали рукоять меча.

– Только вы можете остановить его. И спасти от него Лику.

– Да чтоб он сдох! Как?

– Не знаю. Я не знаю, что произошло между вами, отец не рассказывал. Но если вы сможете забыть о гордости и попросить у него прощения, он сразу забудет обо всех других женщинах. Потому что на самом деле ему никто другой не нужен, вот это я точно знаю.

Ошеломленная Эльда несколько долгих мгновений взирала на принца потемневшими, как море в шторм, очами. Выдохнула:

– Мне – просить у него прощения? Мне? Ты не ведаешь, о чем говоришь! Даже представить не можешь!

– Я сразу признался в неведении. Может, это ему надо встать на колени и просить у вас прощения. Так простите же его наконец! Ваша вражда никому не принесла пользы, царица.

И уж точно помешает планам Дьяра, но этого принц не стал сообщать, разумеется.

К задумавшейся Эльде подошел крупный волк, ткнулся мордой в колени и лег, показывая, что пора бы и в дорогу.

– Поедешь с нами, – приказала она Дьяру. – Мне надо убедиться, что ты не лжешь и Лика свободна. Как только я поговорю с дочерью, отпущу всех, хотя вы и нарушили границы моего царства и вторглись на запретную территорию. За ваши деяния мне ответит Сатарф… когда найдется. А пока – будь моим гостем, принц.