– Нет, – успокоил Парсонса начальник полиции графства, – я не думаю, что это совершили вы. Но кто-то это сделал, и если не вы, то кто, черт возьми? Теперь о той просьбе хозяйки. Когда вы ее получили?

– Сразу после обеда, сэр.

– От кого?

– От самой мисс Элеонор, сэр. Она сказала примерно так: «Скажите Мендеру, Парсонс, что я заказала Уильямсу на вечер еще роз. (Уильямс – наш старший садовник, сэр.) Пусть займется этим прямо сейчас». Я совершенно забыл о поручении, сэр. Вспомнил, пока сидел в ожидании мистера Маунтджоя, и подумал, что успею сбегать вниз и поговорить об этом с Мендером, пока мистер Маунтджой будет вытираться.

– Понятно, – протянул начальник полиции. – Благодарю вас, Парсонс. Вы оказали нам огромную помощь.

– Спасибо, сэр. – И невозмутимый слуга бесшумно закрыл за собой дверь.

– Мы познакомились с невиновным слугой отменной выправки и поведения или с умнейшим преступником из всех, гуляющих на свободе, – заметил начальник полиции.

– Вы хотите сказать, что тоже считаете, будто Маунтджой убили? – удивился Алистер Бинг.

– У меня нет ни малейших сомнений, что это так. И я постараюсь предоставить коронерскому жюри правильное заключение. Все это дело должно быть тщательно расследовано, джентльмены.

– Готов ручаться головой, что Парсонс ни при чем, – заявил Карстерс. – Он не убийца.

– Убийство – причудливое преступление, – задумчиво проговорил начальник полиции. – Бывали случаи… – Он помолчал, просматривая свои записи. – Преступление совершено до семи тридцати. В этот час, как вы говорите, у вас ужинают, и Маунтджой была единственной, кто не явился к столу? Во сколько она вошла в ванную? Кому-нибудь из вас, джентльмены, это известно?

– Без десяти семь, – ответил Карстерс. – Вчера я задал этот вопрос Парсонсу, и он не колебался с ответом.

– Хорошо! Что ж, джентльмены, мы сталкиваемся здесь с одной огромной трудностью.

– Мотив! – подхватил Карстерс.

– Он самый. Найти истинный мотив – в девяносто девяти случаях из ста означает отправить виновного на виселицу. Кто же в этом доме имел такой сильный мотив убрать Маунтджой со своей дороги, что отважился на убийство?

– Минуточку, сэр Джозеф! – включился в разговор доктор Бреннер. – Вы не слишком торопитесь? Еще не установлено точно, что убийство совершил кто-то в этом доме. Это мог оказаться какой-то враг Маунтджой, прокравшийся сюда вслед за ней. Я хорошо знаю всех в доме и могу вас заверить, что не представляю кого-либо из них преступником!

– Понимаю ваши чувства, сэр, и принимаю возражения. Но факты таковы. Кто-то – один человек или несколько – знал дом достаточно хорошо не только для своевременного проникновения в ванную к несчастной женщине, но и чтобы воспользоваться коротким промежутком времени, когда лакей покинул свой пост, для незаметного ухода из ванной…

– …с испачканным табуретом, – вставил Карстерс. – Затем он поднялся на следующий этаж и поставил испачканный табурет в другой ванной…

– Впервые об этом слышу! – воскликнул начальник полиции. – Вы уверены?

– Доказательств у меня нет, но есть полная уверенность. – И Карстерс пересказал свой разговор с миссис Брэдли и то, как он выяснил, что один из табуретов подвергался очистке.

– Любопытно! По вашим словам, мисс Бинг вернула табурет в ванную второго этажа?

– Да. Но это, конечно, не обязательно связывает ее с преступлением?

– Разумеется, нет, – улыбнулся начальник полиции.

Алистер Бинг при упоминании о дочери нахмурился.

– Естественно, – примирительно продолжил сэр Джозеф, – мисс Бинг как хорошая хозяйка должна следить за расположением предметов мебели и немедленно удалять с них любую грязь. Но сейчас мы не станем обсуждать это. Хочу только внести ясность по одному-двум мелким обстоятельствам. Прежде всего уточнить, кто в доме, включая слуг, может быть освобожден от подозрения. Боюсь, я вынужден просить вас, Бинг, вызвать всех сюда по одному. Начнем со слуг.

Проверка слуг и их алиби заняла немного времени. Начальник полиции графства был тверд, но тактичен, поощрял робких и удерживал болтливых в рамках дознания. Он установил, что за тот отрезок времени, когда могло быть совершено преступление, все они выполняли свои обязанности и могли представить по одному и более свидетелей этого. Даже у лакея Парсонса обнаружились союзники: Дороти Кларк, видевшая, как он ждал Маунтджой на пороге спальни, и горничная миссис Брэдли, которую отправляли на другой этаж за оброненным хозяйкой на лестнице шелковым платком. Рассказ самого лакея о цветах получил подтверждение от дворецкого, а также от малолетнего чистильщика приборов и ботинок, со слезами признавшегося, что дразнил Парсонса, когда тот следовал из кладовой в кухню.

– Вот и все, – сказал начальник полиции графства, положив свой блокнот с записями на стол. – А теперь, Бинг, нас ждет более тонкая операция: опрос ваших гостей и родственников.

Алистер позвонил в колокольчик и с хмурым видом уселся в свое кресло.

– Я схожу за остальными, – предложил Карстерс.

– Окажите любезность!

После его ухода начальник полиции деловито повернулся к Бингу.

– Что ж, Бинг, – начал он поощрительным тоном, – где находились вы сами между шестью пятьюдесятью и семью двадцатью пятью вечером тринадцатого августа? Этот вопрос – чистая формальность.

Алистер Бинг поджал губы и нахмурился:

– Полагаю, я был у себя в комнате, одевался к ужину.

– Кто-нибудь может это подтвердить?

– Конечно, нет! – раздраженно воскликнул Алистер. – Я не созываю всех в спальню, любоваться, как я одеваюсь к ужину.

– Видите, Бреннер? – Начальник полиции хлопнул себя по колену. – Здесь действовали с умом!

– Вы правы, сэр Джордж, – согласился врач, изображая воодушевление. – Умная работа.

– Вы уловили смысл, Бинг?

– Какой еще смысл? – буркнул тот.

– А такой! – радостно воскликнул сэр Джозеф. – Полагаю, почти все окажутся в одной с вами лодке.

– В каком смысле?

– Все одевались к ужину. Видимо, никто не сможет предоставить неопровержимого алиби. Теперь поняли?

– Как интересно! – вздохнул Алистер Бинг.

– Нельзя ли позвать мистера Карстерса? – обратился к нему сэр Джозеф.

Алистер вышел, его место занял Карстерс.

– Конечно, у меня нет алиби, – сказал он еще до того, как прозвучал вопрос начальника полиции. – Вышло так, что все мы – все мужчины – опоздали к ужину. Дамы собрались вовремя.

– То есть?

– В ванной засела Маунтджой.

– Никто из вас не стучал в дверь, не пытался как-нибудь привлечь ее внимание?

– Не знаю. Поняв, что ванная по-прежнему заперта, я отправился наверх. Мне повезло, в ванную я попал. Когда выходил, мне повстречался Берти Филиппсон, но я понятия не имею, который был час. Я поспешно оделся и побежал вниз. Филиппсон пришел позже меня.

– Иными словами, вы успели бы совершить преступление, а потом подняться наверх, в другую ванную?

– Вполне! – радостно воскликнул Карстерс. – Как и Филиппсон, впрочем.

– Знаю, – мрачно кивнул сэр Джозеф. – В этом вся трудность. Твердого алиби не будет ни у кого, разве что какая-нибудь из дам не отпускала от себя горничную.

Таковой оказалась миссис Брэдли, которую расспрашивали последней.

– Полагаю, я могу вычеркнуть вас из списка подозреваемых, – с улыбкой произнес начальник полиции.

– Нет, не делайте этого, сэр Джозеф! – игриво запротестовала она. – Мне было бы слишком одиноко! К тому же меня назначил убийцей мистер Карстерс.

Начальник полиции засмеялся, закрыл блокнот и встал.

– Со свидетелями покончено, – сказал он.

После опроса вся семья и гости собрались в кабинете и радостно заверили начальника полиции, что жертв больше не будет.

– Раз так, – заключил сэр Джозеф, – я должен с вами попрощаться, надо еще завершить кое-какие формальности. Но не воображайте, что совсем от меня избавились. Я вернусь. – Он повернулся к Алистеру Бингу. – После официальной процедуры опознания мы попросим отложить дознание. До свидания, Бинг, мне очень жаль, что это произошло. Постараюсь, чтобы никого не беспокоили больше необходимого, хотя в данной ужасной истории придется покопаться, чтобы разобраться до конца. До свидания, выше голову!

После этого дружеского пожелания начальник полиции графства уехал.

Карстерс нашел миссис Брэдли в саду.

– Помните, вы обещали показать мне тропинку на утесе? – спросила она и, заметив удивленный взгляд Карстерса, рассмеялась. – Вы разгадали мой позорный секрет: я хочу с вами поговорить. Но только не здесь.

– Нет, сюда уже идет юный Филиппсон, – сказал Карстерс и улыбнулся молодому человеку, который шел к ним через лужайку.

– Я в замешательстве, – пожаловался Берти. – Все это развлечения для сильных духом, а моя уязвимая нервная система уже кричит «караул!».

– Неужели? – воскликнула миссис Брэдли. – Не хотите же вы сказать, что молодой здоровый мужчина огорчился из-за необходимости сообщить полицейскому, в какое время вечером тринадцатого августа он надевал свежую рубашку и в чьем присутствии?

– Хорошо вам надо мной насмехаться! – вздохнул Берти. – Нет, для моей чувствительной натуры это невыносимо!

– Главное, что вы себя не выдали! – похвалил Карстерс. – Никто не считает вас виновным.

– Все равно… – Берти понизил голос и посмотрел на веранду, где удобно расположились Гард и Дороти. Те были так заняты друг другом, что Берти отвел взгляд от них и продолжил: – Я должен вам кое-что сказать. Вы мне посоветуете, говорить об этом полицейскому или нет.

– Выкладывайте! – потребовала миссис Брэдли.

– Я хотел всего лишь… – Берти еще раз украдкой огляделся. – Знаете, сколько времени Маунтджой пробыла в ванной?

– Знаем, – кивнул Карстерс.

– Я ждал и ждал, думал, он – то есть она – вот-вот выйдет. Потом не выдержал и подергал ручку, чтобы поторопить его.

– Ее, – тихо поправила миссис Брэдли.

– Ну да, ее… Голову даю на отсечение, дверь была заперта! Ручка повернулась, но дверь не открылась. Я не рвался внутрь, ведь там было занято. Изнутри пискнули: «Не входите!» Вот так, высоким нервным голосом. Я, конечно, крикнул «Простите!» и ушел. Тут мне и встретились этажом выше вы, мистер Карстерс: вы выходили из другой ванной.

– Я помню. Только не пойму, зачем вы это рассказываете. Естественно, раз Маунтджой находилась в ванной, она должна была потребовать, чтобы вы не входили.

– Затем, что это был не голос Маунтджой, – заявил Берти.

– Что?!

– Я уверен, это был чужой голос. Голос Маунтджой был низкий и довольно хриплый, а этот высокий, даже визгливый. Испуганный голос. Я наслушался женских криков во время воздушных налетов в войну: мужчины и женщины кричат по-разному.

– Это вполне объяснимо, – произнесла миссис Брэдли. – Маунтджой испугалась, что вы войдете и раскроете тайну, которую она много лет успешно хранила, вот она и вскрикнула своим природным, а не притворным голосом.

– Как я сам до этого не додумался! – воскликнул Берти. – Это все объясняет. Какая же вы умная, миссис Брэдли!

– Филиппсон… – Карстерс заколебался, не зная, нужно ли продолжать.

– Да?

– Когда вы услышали голос из ванной, женский голос, хотя ожидали мужского, он не показался вам знакомым?

Берти нахмурился.

– Учитывая сложившиеся обстоятельства, мистер Карстерс, не знаю, вправе ли я отвечать, – медленно произнес он.

– Но вы все равно ответили!

– Проклятие! Извините, миссис Брэдли… Значит, ответил. Что ж, если все зашло так далеко, то…

– Подождите, мистер Филиппсон! – прервала миссис Брэдли. – Может, вам лучше будет закончить свою историю после чая?

Карстерс и Берти Филиппсон удивленно уставились на нее.

– У меня есть кое-какие соображения, – с улыбкой объяснила она. – Договорились, мистер Филиппсон?

– Конечно, – заверил Берти. – Не следует ли мне предупредить полицию?

– Если вы позволите мне дать вам совет, то я бы сказала: пока нет. – Это им не поможет, более того, на данной стадии дознания только помешает.

– Вам, разумеется, виднее, – улыбнулся Берти. – Я буду нем как рыба.

– Уж постарайтесь. Пока никому об этом ни слова. Вы же еще не проболтались?

– Кажется, нет. Очень вам благодарен. – И он зашагал к дому.

– Мы же хотели прогуляться! – напомнила миссис Брэдли таким довольным тоном, что Карстерс не удержался от вопроса:

– То, что знает этот молодой человек, очень важно?

Миссис Брэдли улыбнулась, и они вышли из сада на дорогу. Примерно четверть часа оба молчали. Потом Карстерс предупредил:

– Осторожно, здесь заборчик.

Они перешагнули через преграду, прошли ярдов сто по низкой траве и оказались на вершине утеса, под которым шумело море.

– Очень мило! – воскликнула миссис Брэдли. – Спустимся на берег.

По крутой, но совершенно безопасной тропинке они спустились к морю и, пользуясь отливом, побрели по песку.

– Восхитительно! – сказала миссис Брэдли, глубоко вдыхая свежий морской воздух.

– Да, – кивнул Карстерс. – Но ведь вы привели меня сюда не для того, чтобы любоваться пейзажем? Выкладывайте, рассейте окутавший меня туман! Хотелось бы мне, чтобы Алистер ничего не рассказал сэру Джозефу об этом кошмаре… Боюсь даже представить, что они теперь раскопают.

– Я тоже, – призналась миссис Брэдли, останавливаясь.

– А голос, который слышал молодой Филиппсон? – задумчиво продолжил Карстерс. – Я склоняюсь к тому, что это был голос самой Маунтджой. Вы тоже это предположили.

– Невозможно, – произнесла миссис Брэдли, запустила руку в свой бездонный карман и достала крохотную тетрадку. На серебряной цепочке, которую она носила на шее, висел серебряный карандашик. – Невозможно, – повторила миссис Брэдли, отворачиваясь от Карстерса и что-то записывая на страничке. – Он не мог услышать голос бедняжки Маунтджой, потому что она уже была мертва.

– А как же ваше собственное разумнейшее объяснение? – воскликнул пораженный Карстерс.

– Всего лишь способ сбить юного Филиппсона со следа, – с улыбкой ответила миссис Брэдли, вырвала из своей тетрадки страницу и протянула Карстерсу. – Когда вы начали задавать этот вопрос, я подумала, что в огонь плеснули масла. Понимаете, что бы ни произошло, виновный не должен знать, что кто-то что-то подозревает. Это все испортило бы. Результат был бы смертельным. Если мои умозаключения верны – а они основаны на психологии и потому вряд ли ошибочны, – то мы имеем дело с человеком, так мало ценящим жизнь, что она ничем не побрезгует…

– Она? Но ведь преступление совершила не женщина?

– Не стану вас обманывать, друг мой. Уверена, это женщина.

– Но влезть с балкона в окно…

– Совершенно нетрудно. Это проделал юный Филиппсон, я сама проделала бы, вот только ноги немного короче, чем требуется. У вас тоже получилось бы, не говоря о двух девушках, которые выше меня на два-три дюйма. Горничные, но не кухарка, страдающая ревматизмом, и не Мэри Питерс – она ниже меня, тоже не исключаются.

– Да, но сколько нужно самообладания, – заметил Карстерс.

– Мы говорим об убийце, – напомнила миссис Брэдли. – Сдается мне, тот, кому хватает самообладания для убийства, уж как-нибудь перелезет с балкона.

– По-моему, не всегда, – возразил Карстерс. – Но предположим, что вы правы. Опишите, как было совершено само преступление? У меня, конечно, есть своя версия, но я не могу представить убийцей женщину, ведь теперь я уверен, что это не вы… Я убежден, что это дело рук мужчины.

– Я могу ошибаться, – произнесла миссис Брэдли, – но вероятность ошибки невелика. Посудите сами: кто знал, что Маунтджой – женщина?

– До ее смерти?

– Да.

– Никто.

– Вы уверены?

Карстерс пожал плечами.

– Не хочется фантазировать, – признался он, усмехнувшись. – Но даже если предположить, что это была женщина, как именно она совершила преступление?

– Очень просто. Для начала я сказала бы, что мне не верится, что она намеревалась убить Маунтджой, когда влезала в окно ванной, хотя наверняка ненавидела его – ее – лютой ненавистью.

– Ненавидела Маунтджой? Самого безобидного человека из всех, кого я встречал? – удивился Карстерс. – Вы на ложном пути.

– Вот как? – Миссис Брэдли улыбнулась своей улыбкой рептилии. – У меня другое мнение. Разве вы не можете указать в этом доме на человека, который ненавидел Маунтджой лютой бесконечной ненавистью, того, кто оскорблен в своих лучших чувствах, подвергся осмеянию и издевательствам?

Миссис Брэдли не сумела скрыть возбуждения, смутилась и выжидающе уставилась на Карстерса. Когда в его глазах мелькнула догадка, она издала звук дьявольского торжества.

– Боже правый! – прошептал он, недоверчиво качая головой. – Ну конечно! Теперь я понимаю, на что вы раньше намекали. Знаете, это не приходило мне в голову, хотя вы не жалели намеков. И вряд ли пришло бы, если бы не вы…

– Вернемся в дом, – предложила миссис Брэдли.

Они шагали молча, пока не показались высокие трубы «Чейнинг-Корт». Карстерс указал на красивый старый дом.

– И вы умудрялись жить под этой крышей, зная ужасную правду, изображать неведение, беседуя со всеми, сидеть с убийцей за одним столом… – Он покачал головой. – Я бы так не смог. Не знаю, как я поступлю, что скажу, когда мы снова увидим их всех.

– Вам не придется долго сгибаться под тяжестью осведомленности, – спокойно произнесла миссис Брэдли. – Полагаю, то, что известно нам, вскоре станет очевидно для всех. Бедная, бедная девушка…

– Вы это серьезно? Лично я вряд ли смог бы искренне пожалеть убийцу.

– Все мы убийцы, друг мой. Одни подтверждают это делом, другие остаются убийцами в мыслях. Вот и вся разница.

– Разница весьма существенная, – возразил Карстерс, попытавшись придать своему голосу легкомыслия.

– С моральной точки зрения никакой разницы нет, – заметила миссис Брэдли. – Одним хватает храбрости следовать своим убеждениям, а другим нет, вот и все. Эта особа увидела удачную возможность и воспользовалась ею. Человек в ванне обычно располагается спиной к окну, лицом к двери. Убийца проникла туда через окно, тихо обратилась к Маунтджой, спустилась на пол при помощи табурета, оставив на нем след от зеленой краски, принесенной с балкона, который позднее был удален, и продолжила разговор. Потом, создав у бедной Маунтджой ложное чувство безопасности, подошла к ванне, отвернула краны, вытащила затычку и, не дав Маунтджой запротестовать, схватила ее за горло или за ноги и таким способом погрузила головой в быстро поднимавшуюся воду. Вы обращали внимание, какое скользкое у этой ванны дно? – вдруг спросила она.

– Да, – признал Карстерс.

– Я тоже знаю. Воспользовалась ею однажды, еще до этой истории, и шлепнулась, когда хотела сесть в воду. Любой, на кого внезапно набросятся сверху…

– Я демонстрировал то же самое Бингу, – сказал он.

У высоких ворот миссис Брэдли попросила:

– Ничего не говорите Берти Филиппсону сегодня вечером, когда он назовет вам имя – если назовет. Может, он промолчит.

– Скорее всего забудет.

– Да, я, видимо, рассеяла его подозрения. Чудесный юноша! Хотите взглянуть, что за записку я вам дала?

– Это лишнее, – угрюмо отозвался Карстерс. – Полагаю, вы записали ее имя? Не желаю его видеть!

– Ошибаетесь. – Миссис Брэдли вздохнула. – Нам навстречу идет Элеонор. Наверное, мы опоздали к чаю.

– В кои-то веки я могу посочувствовать дамам, придающим такое значение пятичасовому чаю. Зачем убийца вытащила затычку? Ах да, чтобы заглушить крик Маунтджой или звуки борьбы.

– Простите, что я его задержала, Элеонор, – произнесла миссис Брэдли, не обратив внимания на реплику Карстерса. – Это моя вина.

– Чай подан на балконе, но при желании вы можете пройти с чашкой в дом, – чинно сообщила Элеонор.

– Веранда… – пробормотал Карстерс, поднимаясь следом за ней по деревянным ступенькам. Никто его не услышал.