ГЛАВА 4
Уже из своего кабинета я позвонил Радимовой.
— Товарищ капитан, вы готовы выслушать мое мнение о подполковнике Скоморохове?
— По телефону не готова. Боюсь, уши заболят.
— Мне приехать недолго.
— Хорошо. Я закажу пропуск.
— Дежурный у вас не сменился?
— Он только утром заступил на сутки. До завтра. Чем-то не угодил вам? Насколько я помню, этот субъект отвратительно стреляет. Можете его не опасаться. В тире он умудрился как-то попасть в соседнюю мишень. Набрал очки для другого сотрудника.
— Я все равно опасаюсь. У него на физиономии написано большое желание прикончить всех посетителей. Будет стрелять в кого-то другого, попадет в меня.
— Ладно. Главное, не бейте его слишком сильно, остальное все стороной пройдет. Жду вас.
— Еду.
Ехать мне и в самом деле было недолго. Тем более что я за время ремонта машины после нескольких пулевых ранений, нанесенных ее механическому телу, изрядно соскучился по своему маленькому другу и рад был малейшей возможности сесть за руль, чтобы и дальше к нему привыкать. До этого я и познакомиться толком с новой машиной не успел.
Майор, дежуривший по городскому управлению, то ли не узнал меня, то ли только что пообедал, но уже не смотрел как волк на волкодава и спокойно выписал пропуск. Он не забыл доходчиво объяснить мне, как пройти к кабинету Радимовой. Память у него явно не ментовская. А после того объяснения, которое выслушала моя спина, я мог бы еще долго блуждать по большому зданию. Неудивительно, что он свои мишени в тире с чужими путает.
— Полковник Быковский вошел в положение и много рассказал о Скоморохове? — спросила капитан Радимова, едва я постучал в дверь и вошел в ее кабинет.
В мягкое кресло для посетителей я бесцеремонно сел сам, не дожидаясь приглашения.
— И не только.
— А что еще?
— Еще он согласился оплатить услуги детективно-правового агентства.
— Он что, настолько богат?
— Естественно, не из своего кармана.
— А какие услуги? — наконец дошло до нее.
— Доказательство невиновности подполковника Скоморохова. Если капитан Радимова не настолько кровожадна, что будет возражать.
— Нет, не кровожадна. Только я здесь не самое главное лицо. Стою сбоку от чужого следствия, на результат которого повлиять никак не могу. Меня просто слушать не будут.
— Да, Леонид Юрьевич — человек предвзятый и не слишком сообразительный, — предельно мягко охарактеризовал я сотрудника следственного управления подполковника ФСБ Лихачева.
Мимолетная улыбка Радимовой показала, что она оценила мою деликатность и сдержанность.
— Вы уже и с ним успели познакомиться? Быстро же вы работаете! Только дело даже не в нем. Он — лицо из второго, если не из третьего десятка. Раз уж зашел такой разговор, могу сообщить вам, что мне звонил из Москвы полковник Свекольников из следственного управления ФСБ. Он весьма категоричным тоном запретил с вами сотрудничать и не пожелал объяснить причины. Я, честно говоря, не терплю, когда на меня начинают так давить, и ответила ему что-то резкое. После этого подполковник Лихачев звонил начальнику уголовного розыска. Но на Котова командные нотки тоже не сильно действуют. Я это к тому рассказываю, чтобы вы осторожнее были. Методы работы у них не всегда чистые. Будьте готовы к провокациям. Но давайте все по порядку. Введите меня в курс дел, о которых я еще ничего не знаю, потом и про подполковника Скоморохова поговорим. Я подозреваю, что он не самый отъявленный преступник, если вы за него горой стоите. Я почему-то вам доверяю. Да и мне он показался человеком приятным, обходительным. По крайней мере вежливым. Это в отличие от полковника Свекольникова.
— Суть проста. Офицеры бригады, в которой служил подполковник Скоморохов, обратились с письмом к командующему спецназом ГРУ. Одновременно они начали сбор средств для оплаты адвоката или детектива, который сумеет защитить Виктора Федоровича. Хотя я не думаю, что сослуживцы Скоморохова собирают личные средства. Скорее всего, они используют черную кассу.
— Черную кассу?.. — переспросила капитан Саня.
Я чуть смутился, но объяснил:
— Спецназовцы гибнут не часто. Хотя раненые бывают, даже тяжелые, как, например, в случае со мной. Раненым и семьям погибших всегда нужна какая-то финансовая помощь. У убитых бандитов в карманах, как правило, что-то находится. Иногда даже очень большие деньги. Из них и формируется так называемая черная касса, своеобразный фонд помощи защитникам Родины.
— Мягко говоря, средства, добытые мародерством. — Да уж, капитан Саня подобрала не очень-το деликатное правовое определение.
— А что делать, если у государства нет достаточных средств на то, чтобы раненый мог вылечиться, а семья убитого — как-то устроиться? Ни президент, ни министр обороны не будут компенсировать эти расходы из своего кармана. Так пусть платят убитые бандиты. Это было бы мародерством, если бы средства шли на красивую жизнь. Ведь никто не осуждает тех же попов. Обманутые бабушки приносят им свои крохотные пенсии, а они роскошествуют на эти средства. Спецназ не шикует. Он восстанавливает справедливость. Хотя бы частично. Вместо государственных структур. Следовательно, и о бюджете заботится, пусть и вот так, довольно своеобразно.
— Смутная ситуация. Но это не есть вопрос моей компетенции. Продолжим наш разговор.
— Продолжим. Итак, офицеры собирают деньги. Полковник Быковский решил поручить эту работу капитану частного сыска. Он надеется, что вы мне слегка поможете. Вот основное.
— Чем я могу вам помочь? У меня изначально другая установка. Прямо противоположная.
— Даже так? — удивился я. — Я думал, ваша установка — соблюдение закона и наказание негодяя, совершившего преступление.
Этими словами я ее слегка смутил.
— Да. Если я веду следствие. В данном же случае я выполняю только вспомогательные функции. Наше руководство получило просьбу оказать содействие и подключило меня. Вот и все.
— Стало быть, вас попросили добыть доказательства виновности Скоморохова?
— Не добыть, а помочь это сделать. Причем попросили даже не из областного управления ФСБ, а напрямую из Москвы, из следственного комитета. Они ведут это дело. Лихачева подключили точно так же, как и меня. Он тоже на подхвате, только дополнительные улики собирает.
— Пока, насколько я понимаю, улик у вас вообще никаких нет.
— Есть газета, возможность похитить взрывчатое вещество, умение делать взрывные устройства, корыстный мотив…
— И есть бескорыстный, честный человек. Боевой офицер. На которого хотят навешать собак по политическим мотивам. Мне очень прискорбно будет видеть, что вы принимаете в этом участие.
— Какие политические мотивы? — не поняла капитан Саня.
Мне пришлось объяснить ей в подробностях, постараться заставить ее сделать верные выводы.
Она все поняла и сказала:
— Мне никто таких документов о подполковнике Скоморохове читать не давал.
Та самая папка с материалами дела по-прежнему лежала у нее на столе.
Я ткнул в нее пальцем, вопросительно посмотрел на собеседницу и осведомился.
— Разве там этого нет?
— Нет.
— Значит, это только мне такие документы Лихачев подсунул. Интересно знать зачем? Чтобы я не слишком старался, не проявлял излишнего усердия в поисках настоящего преступника? Иначе им просто не будет повода, чтобы к Виктору Федоровичу придраться? Началось давление? Только со мой этот номер не пройдет. Я давно привык к тому, чтобы под любым напором держаться прямо и адекватно отвечать на него. Характер у меня такой. Мое противодействие может оказаться для кого-то довольно опасным.
— Вы хотите найти кого-то другого? Настоящего преступника? — капитан Саня, кажется, даже удивилась.
— Я вижу только такой путь доказательства невиновности Скоморохова.
— Вы полностью уверены в его непричастности?
Она встала, отодвинула шторку на окне. За ней только что щелкнул, выключаясь, электрический чайник. Налила чашку себе, стакан мне. Я, долго не думая, вытащил из кармана пакет с печеньями от Аглаи Николаевны Скомороховой.
— Знали, что я вас чаем поить буду? Приготовились?
— Угостили меня сегодня.
Не знаю, почему так, но мне было приятно не говорить ей, кто именно угостил меня печеньем. Подумалось, что это могло бы быть расценено ею как втюхивание взятки. Но такой ход, как раз с упором на взятку, можно использовать как завершающий аккорд нашей беседы.
— Люблю домашнюю выпечку, — проговорила капитан Саня.
Печенье и в самом деле было вкусное.
— Так пеките. Кто же вам не дает. Я буду в гости заглядывать. На угощение.
— Не знаю, куда пистолет положить, когда к плите становлюсь. Да и руки у меня не из того места, видимо, растут. Ничего вкусного в своей жизни не изобразила. — Женщина самокритично усмехнулась. — А это очень вкусно. Но не будем отвлекаться.
— Не будем, — снова согласился я.
— Так у вас есть какие-то другие подозреваемые?
— Море…
— Это сколько?
— По крайней мере двое. Майор ФСИН, которого не удалось взорвать, и тот человек, который посылку последним получил. Кажется, его сын.
— А основания?
— Мотивация та же самая. У майора квартирные проблемы. Про его сына я вообще мало что знаю. Кажется, он по проблемам отца перегонять пытается, алкоголик и наркоман. Вы что-то знаете про него? Кто по жизни, где обитает?
— Юрий, сын Максима Анатольевича от первого брака, живет в Подмосковье, в Истре. Я думаю, его уже проверяли десяток раз самым тщательным образом.
— Мне необходимо иметь его точные координаты.
Капитан Саня откровенно засомневалась.
— А как насчет тайны следствия, тем более что я его не веду? Не будет ли это преступлением?
— А отправить за решетку вместо преступника хорошего и ни в чем не повинного человека — это что?
— Вы настолько не доверяете федеральным инстанциям, в том числе и следственному управлению ФСБ? — Она прямо посмотрела на меня, явно пытаясь прочитать мои мысли.
— Тут речь идет даже не о каких-то официальных структурах. Я имею право не доверять конкретным людям, на которых могли просто надавить для формирования конечного результата. Сами знаете, как у нас бывает. Начальство озвучило просьбу, которую подчиненные обязаны принять как приказ. А те, чтобы выслужиться, еще и свое старание приложат, не поленятся.
— Да, такое, к сожалению, в нашей работе встречается часто. Я сама многократно сталкивалась с подобными явлениями, особенно при взаимодействии с местными властями. Чиновники всегда считают себя неподсудными. Но давайте вернемся к нашему делу. Адреса этих людей, насколько я понимаю ситуацию, не являются тайной следствия. — Она решилась, придвинула к себе папку с материалами уголовного дела, нашла нужную страницу по описи, раскрыла ее. — Записывайте адреса и телефоны отца и сына.
— Всех четверых фигурантов.
— Хорошо. У вас есть чем писать?
Капитан Саня никак не может привыкнуть к тому, что я не имею привычки записывать такие мелочи. Всего-то четыре адреса и столько же телефонов. Мне приходилось запоминать и в десять раз больше данных. Ничего, голова вполне справлялась.
— Говорите. Я запомню.
Я и в самом деле без всяких усилий отложил все в памяти. Но у меня был еще один вопрос к капитану Сане.
Она поняла это по моим глазам и сама осведомилась:
— Что еще интересует частный сыск?
— Вопрос такой. В посылке, которая не взорвалась, была найдена «Комсомольская правда». Когда почтальоны разносят газеты, они обычно пишут на полях номер квартиры, чтобы в чужой почтовый ящик по ошибке не засунуть. Вы мне ничего про такой номер не сказали. Было ли что-то подобное на полях той самой газеты?
Радимова слегка растерялась, потом раскрыла папку с уголовным делом, по описи нашла нужную страницу, раскрыла ее и стала искать, водя пальцем по строкам.
— Здесь про это ничего не сказано. Но момент весьма важный. Я могу сделать запрос.
— Где хранится сама газета в настоящий момент?
— Думаю, в Истре, где живет Юрий Нифонтов. Именно туда и пришла посылка. По почтовому адресу. В Истре есть районное следственное управление. Хотя вещдоки могли забрать себе и федеральные структуры. Я сначала разберусь с этим, а потом только запрос отправлю.
— Не трудно будет мне сообщить, когда узнаете?
— Без проблем. Позвоню вам обязательно.
А я на прощание не забыл преподнести ей ложку дегтя.
— Печенье понравилось?
— Очень.
— Подполковник Скоморохов сказал, что его жена Аглая Николаевна — большой мастер по части выпечки.
— Так это от нее?
— Она угостила. А я подсунул вам в качестве сладкой взятки. И вы ее приняли.
Капитан Саня поморщилась.
Покинув городское управление внутренних дел, я заехал в недалекий книжный магазин, где приобрел атлас автомобильных дорог. Навигатор — это хорошо и удобно, но он не подскажет, с какого города мне следует начинать предполагаемую поездку. Атлас подсказал. Он вообще может служить хорошим подспорьем навигатору. Удобный тандем получается.
Я успел в этот день еще и документы оформить, и командировочные получить. При нынешних несуразных ценах на бензин ехать на свои деньги мне почему-то не хотелось.
— А полковник Быковский вообще-то человек слова? — спросил меня при оформлении документов генеральный директор.
— А что, есть какие-то сомнения? — с недоумением осведомился я.
— Просто я начинаю оплачивать вашу командировку из средств агентства, потому что заказчик еще не внес деньги в кассу. Есть стопроцентная гарантия, что Быковский оплатит счет?
— Гарантии дал командующий спецназом ГРУ. Этого, думаю, достаточно. Полковник Мо-чилов — человек серьезный и ответственный.
— Командующий войсками спецназа ГРУ — и всего-то полковник?
— Такое в спецназе штатное должностное расписание. Это в других родах войск генеральскими лампасами можно вместо дорожек управленческие коридоры застилать. У нас генералов не имеется. Выезжаю я ночью. Значит, утром меня не будет на месте, — перешел я на другую тему, чтобы пресечь глупые, на мой взгляд, разговоры Пети.
В связи с предстоящей поездкой я и ушел с работы раньше. Уже невдалеке от дома мне пришлось остановиться, прижаться к бордюру и ответить на телефонный звонок капитана Сани, которая дала только промежуточный ответ на мой вопрос. Она сказала, что отправила запрос в следственный комитет, но ей пока не сообщили, где находится газета.
— А это так важно для вас? — поинтересовалась Радимова.
Я не стал ей объяснять, что тот негодяй, который пожелает сфабриковать дело на подполковника Скоморохова, вполне может подписать номер квартиры на полях газеты. Сделать это следователю, на мой взгляд, гораздо легче, чем командиру сводного отряда спецназа ГРУ похитить взрывчатое вещество из уничтожаемого схрона. А капитану частного сыска добраться до нужного вещдока и сфотографировать его в первоначальном виде гораздо проще в областной судебно-медицинской экспертизе, чем, например, в кабинете сотрудника следственного управления ФСБ. А в моей голове, честно сказать, уже доспевали подобные планы.
— Я хотел бы лично побеседовать с экспертами, — ответил я уклончиво, не желая посвящать сотрудника уголовного розыска в свои намерения, слегка отдающие криминалом.
Навстречу проехала машина дорожно-патрульной службы, потом развернулась и остановилась перед моим автомобильчиком. Инспектор вышел из нее и вразвалочку направился в мою сторону, сурово поигрывая жезлом как дубинкой.
Памятуя предупреждение капитана Сани о возможности провокаций со стороны ФСБ, я насторожился. Инспекторы ГИБДД вполне могут стать тем инструментом, который подполковник Лихачев захочет против меня использовать.
Я убрал смартфон, не тронулся с места и дождался неторопливого инспектора. Кстати сказать, он не останавливал меня во время движения, и я имел полное право продолжить поездку.
Лейтенант подошел, козырнул и вежливо представился.
— Слушаю вас, — проговорил я.
— Ваша машина?
— Моя.
— Документы предъявите.
— По какому поводу?
— Документы предъявите! — сказал он уже настойчивее.
— По какому поводу, лейтенант? — Я тоже повысил голос и даже добавил в него командные нотки.
Обычно простые гражданские водители говорят «товарищ лейтенант». Обращение просто «лейтенант» позволяют себе старшие по званию. Маленький кусочек психологии сработал и в этот раз.
Лейтенант сразу снизил тон, но не настойчивость.
— Предъявите, пожалуйста, документы.
— Вы обязаны объяснить причину, по которой спрашиваете у меня документы, — уперся я, что называется, рогом.
— С какой стати я обязан вам что-то объяснять?! — возмутился он.
Я снова вытащил из кармана свой смартфон, сделал вид, что что-то нажимаю, и наставил на инспектора глазок не работающей камеры.
— Вы, лейтенант, приказ сто восемьдесят пятый знаете?
Он засомневался, смутился, тут же козырнул и сказал:
— Извините. Следуйте дальше. Счастливого пути.
Обычно знание этого приказа именно так и срабатывает. Я в этом уже многократно убеждался.
Я убрал смартфон в карман, предварительно сделав вид, что выключаю камеру. Должно быть, дежурные инспекторы ДПС, проезжая навстречу, видели, что я разговариваю по телефону, и намеревались вдвоем доказывать, что это происходило во время движения. Но я уже несколько раз платил за это штраф и в последнее время начал останавливаться, чтобы ответить на звонок.
Выписывать штраф мне в этот раз стражи дорожного порядка, думаю, не собирались. Просто лейтенант намеревался стрясти с меня некоторую сумму в качестве взятки. Но мое знание закона остановило его. Скандалить этим ребятам тоже не слишком хочется. Тем более под объективом камеры.
Готовился к поездке я не долго. С собой в дорогу я обычно беру минимум предметов — бритву, зубную щетку с пастой и, если предоставляется такая возможность, боксерский мешок и снарядные перчатки, чтобы не изуродовать себе пальцы.
Знаю по опыту, что пятиминутное избиение этого мешка хорошо будит и даже слегка будоражит меня. А за рулем в дальней дороге лучше всегда чувствовать себя бодрым.
Поэтому перед тем, как отправиться в дорогу, я занялся мешком. Задал ему приличную трепку, снял с крепления и перенес в машину в надежде на то, что где-то в пути смогу потренироваться и привести себя в почти боевую форму.
Я зачем-то захватил с собой и газеты из квартиры Скоморохова. Наверное, потому, что в них был завернут лещ, хотя я, как и сам отставной подполковник, не большой любитель пива. Но рыбу можно потребить и без него. Она сама по себе, наверное, вкусная. По крайней мере, так можно было судить по ее внешнему виду.
Выехал я ночью, когда дороги были почти свободны как в городе, так и за его пределами. Машина моя никоим образом не относилась к спортивным и не слишком-то позволяла нарушать скоростной режим движения. Поэтому ехал я свободно, без происшествий.
Утром, когда на трассу уже выбрались с мест ночевки все дальнобойщики, я остановился, чтобы попить кофе из термоса. После этого я продолжал движение до трех часов дня, когда добрался до первого из нужных мне городов. Вернее сказать, даже чуть дальше. Исправительно-трудовая колония располагалась за его пределами.
Памятуя о том, что Максима Анатольевича можно и не застать на службе, как это случилось во время доставки посылки, я выехал из областного центра, прижался к бордюру, остановился и позвонил.
Мне повезло. Майор Нифонтов был на службе, согласился со мной встретиться и поговорить, но за пределами своего учреждения, куда я, честно говоря, тоже не рвался. Там и без того после взрыва велось слишком много тяжелых разговоров, да и атмосфера ИТК меня не привлекала. Я пообещал дожидаться Максима Анатольевича в машине на площадке перед главным корпусом, как он сам попросил.
Чтобы туда проехать, мне пришлось спросить дорогу у прохожего, поскольку навигатор не понимал, что такое ИТК. Почтового адреса учреждения я не знал, но все-таки добрался до места вовремя. Мне пришлось простоять, скучая, не больше десяти минут.
Потом из двери вышел немолодой майор весьма заспанного, какого-то затертого вида, несомненно основательно злоупотребляющий кое-чем, осмотрелся и сразу направился в сторону моей машины.
На переднее пассажирское сиденье он опустился без уговоров и только потом проговорил на армейский манер:
— Здравия желаю! Майор Нифонтов Максим Анатольевич. Вы, значит, ко мне?
От майора шел заметный запах застарелого алкогольного перегара.
— Страхов Тимофей Сергеевич, сотрудник детективно-правового агентства.
— У меня время ограничено. Спрашивайте, что нужно, — поторопил меня майор, но не сердито, без претензии.
— Я по поводу тех взрывов…
— Я понимаю, что не насчет войны Украины с Донбассом. Тут уже приезжал ко мне побеседовать аж самый настоящий полковник ФСБ.
— Может быть, подполковник Лихачев? Сотрудник следственного управления при ФСБ?
— Нет. Полковник из Москвы. Не помню фамилию. Какая-то овощная она у него. Я тогда слегка выпимши был, да и трезвый фамилии всегда плохо запоминаю. Так этот полковник мне прямо заявил, что взрывы устроил подполковник Скоморохов. Без всякого сомнения сказал.
Я еще возмутился. Чтобы Витя такое учудил — да никогда не поверю!
— Я тоже не верю, — поддержал я майора, заодно и понял, кто именно направляет действия подполковника Лихачева.
— И правильно!
Похоже было, что Максиму Анатольевичу терять нечего. На очередное звание его должность не пускает, а новая ему не обещана. Поэтому он имеет полное право на собственное мнение, отличное от того, которое доминирует в следственном управлении ФСБ.
— А основной вопрос у меня такой. Вернее сказать, даже не вопрос. Я просто хочу озвучить одну следственную версию, которая кажется мне вполне вероятной. Ваша работа здесь, товарищ майор, наверное, может вызвать к вам вполне определенные чувства. Я говорю про ненависть и желание отомстить. Могло так произойти, что кто-то из бывших заключенных, который отбывал срок в вашем отряде, сильно на вас обиделся и придумал такую жестокую месть? А родственников хотел взорвать, чтобы пустить следствие по ложному пути. Могло такое случиться?
Эту версию я продумывал и не понимал, почему следователи ее не учитывали.
Максим Анатольевич только усмехнулся и ответил:
— У меня в отряде контингент не тот. Мы же общий режим. У меня семьдесят процентов заключенных сидят за семейные разборки. Сроки у них, как правило, не больше года. Десять процентов — хулиганство. Они тоже надолго здесь не задерживаются. Остальные — мелкие кражи. Там вообще сроки минимальные, полгода, год. Это не бандиты какие-то. Хотя тоже парни с характером встречаются. Недавно вот освободился у меня один. Совсем неукротимый парень был. Бывший солдат спецназа ГРУ. Я его несколько раз в ШИЗО сажал. Как-то приносят ему в карцер обед, а он спит, невменяемый. Думали, обкурился. Мало ли откуда они ее достают, а все знают, что конопля на зоне есть. Хотя парень вообще некурящий был. Отправил я его на проверку в лазарет. Оказалось, он самогипнозом владеет. В армии научился. Отключается и спит все время наказания, ничего не испытывая. Никаких неудобств. Что такому артисту карцер!
— Учат в спецназе этим вещам, — подтвердил я. — Не все, но многие умеют. А за что этот парень сидел?
— Участковому по физиономии въехал. Год получил. Дешево отделался. Ведь могли бы и посягательство на жизнь припаять. Вот этот парень у меня самым крутым за все последние годы был. Но он тоже не мог бы эти взрывы устроить. Для этого необходимо было знать всех моих родственников. Да и вообще он не мстительный, мне даже чем-то импонировал. На прощание мы с ним по душам поговорили. По-доброму расстались.
Мне, признаться, подозревать солдата спецназа ГРУ, пусть и бывшего, хотелось ничуть не больше, чем отставного подполковника того же рода войск.
Мы поговорили еще минут пятнадцать. Обо всем понемногу, о бытовой неустроенности майора и о его детях. После чего Максим Анатольевич посмотрел на часы и заторопился на службу так резко, словно его там похмелить обещали. Может быть, у него были какие-то дела, не исключено, что добрые люди и правда ждали майора за столом.
Но еще один вопрос задать я был обязан.
— В какой момент вы узнали, что ваших родственников тоже кто-то пытался убить?
— Когда приехал этот мужик из Москвы. Полковник следственного управления ФСБ. Он и сообщил.
— То есть уже через несколько дней после самого факта?
— Да, вчера. Они, мне кажется, сами только-только разобрались.
— А кто сообщил вашему сыну?
— Вот уж не ведаю. Я ему звонил тоже только вчера. Он уже знал, что произошло. Скорее всего, Юрия успела предупредить его сестра. Или моя.
— Ясно, — сказал я, хотя ничего не понимал.
Простились мы вполне нормально. Он не имел претензий ко мне, я — к нему. Аглая Николаевна правильно отметила, что человек он беззлобный.
Майор совсем не тянул на роль хитрого и ловкого преступника.
Конечно, бывают персонажи настолько хитрые, что никогда не подумаешь, будто они способны на что-то экстраординарное. Но такой вид эти субъекты принимают перед следствием. Если человек в обыденной жизни всегда был простачком, об этом говорят люди, знающие его много лет, то ошибка исключена.
Значит, первая моя поездка результата не дала. Остается утешать себя тем, что это тоже совсем неплохо. Зона поиска теперь сужается.