Имам Гаджи-Магомед Меджидов, несмотря на то, что успешно совмещал свои религиозные обязанности с обязанностями амира боевого джамаата и главы шуры амиров, всегда с уважением относился к пяти священным столпам ислама и старался неуклонно блюсти их. Пять столпов – это основа всей земной жизни и верный признак благочестия для каждого мусульманина, будь он шиитом или суннитом. Разница, конечно, есть, но небольшая. Шииты вместо пяти ежедневных молитв возносят только три, но это грех только шиитов, и Аллах за это с них и спросит. Гаджи-Магомед Меджидов предпочитал отвечать за свои дела и потому уважал пять столпов так, как уважают их все сунниты, независимо от того, относят они себя к последователям тариката или салафитизма.

Первый столп каждый мусульманин знает с детства. Это признание Аллаха единственным и всемогущим Богом. Только после прилюдного произнесения изречения: «Я свидетельствую, что нет Бога, кроме Аллаха, а Мухаммед – пророк его», человек считается мусульманином. Через ритуал, называемый шахада, проходят все, кто имеет исламские корни и стремится познать и признать веру своих сильных и великих некогда предков. Прошел когда-то через шахада и Гаджи-Магомед, хотя тогда еще не думал о том, что станет имамом. Более того, будучи спортсменом, известным в стране и за рубежом борцом вольного стиля, он и мысли в голове не держал, что это Аллах для чего-то даровал ему такие силы и таланты, но считал, что всего в жизни добился сам. И только с возрастом, с приобретением мудрости, Гаджи-Магомед начал осознавать, насколько в действительности сам человек мал и ничтожен перед волей небес. Гордишься своей силой и ловкостью, питаешься своей славой, а какой-то совершенно не знакомый тебе тщедушный человечишко, проезжающий по улице на машине и гордящийся не собой, а именно своим автомобилем, сбивает тебя. И ты уже не в состоянии пользоваться своей силой, как пользовался раньше, не в состоянии почувствовать славу настоящего дня. Так с Гаджи-Магомедом Меджидовым и произошло. И только прикованный травмой позвоночника к постели в течение двух лет Меджидов начал познавать истину. Ему помогал в этом родной дед, прививая основы Веры, как когда-то в детстве прививал основы спортивной борьбы и любовь к ней. Дед открыл глаза внуку на недоступное ранее, потому что посчитал время Истины наступившим. И Гаджи-Магомед увидел, что недостаточно просто произнести слова первого столпа, их следует еще и осознать, и принять всем сердцем...

Второй столп Веры называется салям и заключается в обязательной ежедневной пятикратной молитве. Время каждой молитвы строго определено. Первая молитва всегда совершается до рассвета, вторая – когда солнце находится в зените, третья молитва – послеобеденная, четвертая, вечерняя, начинается, когда солнце скрывается за горизонтом, и последняя, пятая, совершается через полтора часа после вечерней. И все это, если есть возможность, следует строго соблюдать.

Именно молитвы и вера во всемогущество Аллаха когда-то подняли на ноги бывшего известного борца и вернули ему пусть не всю, но значительную часть прежней силы. А главное, восстановили его неукротимый дух, который помогал ему когда-то на борцовском ковре. Этот же дух, соединенный с Верой, помог и на ноги подняться. Мог ли после этого Гаджи-Магомед испытывать недоверие к Вере? И он ушел в нее целиком, посвятив ей всю свою жизнь.

Другие столпы считаются не менее важными. Третий, называемый закят, требует от мусульманина жертвовать неимущим и бедным на жизнь и пропитание. Этот принцип всегда был близок Меджидову. Еще будучи популярным борцом, он получал государственную стипендию, намного превышающую заработки простых людей. Но ничего накопить не сумел, потому что любил делать подарки и помогать людям. Не потому помогать, что надеялся сам потом подобную получить помощь, вовсе нет, а просто потому, что он был сильным и помогал тем, у кого сил меньше. Ему это самому нравилось. Он чувствовал себя еще сильнее.

Эту способность, как говорил дед, Гаджи-Магомеду тоже даровал Аллах. И он такой дар не оставил в презрении. А в ответ получал благодарность и уважение людей, и ценил это намного больше денег. Став имамом, Гаджи-Магомед не растерял широты своей натуры и готов был помочь всякому правоверному, кто обратится к нему. «Совершайте молитву, давайте очистительную милостыню: что доброго предварительно сделаете вы для душ ваших, найдете то у Бога, потому что Бог видит, что делаете вы».

Четвертый столп называется саум и обязует верующего правоверного соблюдать пост во время месяца Рамадан. Сильное тело имама, конечно, требовало усиленного питания, но пост всегда давался ему легко.

И, наконец, пятый столп призывает мусульманина хотя бы раз в жизни совершить паломничество в Мекку. Он называется хадж, и совершивший паломничество имеет право присоединять к своему имени приставку хаджи.

Имаму Меджидову пока были доступны четыре первых столпа. Но про пятый он тоже не забывал и намеревался отправиться в хадж, как только позволят обстоятельства. Однако пока слишком много дел было в родных горах, чтобы оставить их надолго.

Каждое утро сразу после молитвы Гаджи-Магомед обязательно делал интенсивную зарядку, и делал ее не один, а собирал из своего большого села всех мальчишек разных возрастов, каждый из которых мечтал со временем стать знаменитым борцом – таким же, каким был еще два десятка лет назад сам имам. Он вообще намеревался открыть в селе школу борьбы и лично тренировать мальчишек.

Мальчишки к имаму тянулись. Они знали со слов взрослых о былой славе своего имама, и каждому было лестно, если Гаджи-Магомед похвалит кого-то за старание. При этом имам не делил их на своих и чужих. Свои – это дети тех родителей, что называли себя салафитами, и таких в селе было пока еще меньшинство. Больше же было тех, кто ходил в соседнюю мечеть, где службу вел имам, проповедующий тарикат, то есть более умеренный ислам.

Но имам Меджидов был твердо уверен в одном – через несколько лет, когда эти мальчишки подрастут, естественно, не все из них смогут стать борцами, но все они пойдут за ним, за Гаджи-Магомедом. Пойдут за движением салафитов. Однако ждать несколько лет имам не мог. Уже сейчас многое решалось. Уже сейчас ему нужны люди, готовые взять на себя бремя воинов священного джихада. И необходимо было убедить большинство жителей села в том, что неверные суть враги ислама и с ними необходимо бороться. Бороться с христианами и иудеями, осевшими на территории Дагестана. Не просто потому, что они неверные, но потому, что с их приходом в горы постепенно проникает и все остальное влияние большого мира, не приносящее никому пользы. Это влияние растлевающее. Гаджи-Магомед не хотел, чтобы его Дагестан упал в пропасть, и готов был бороться с этим. Бороться и словом, и молитвой, и оружием. Но чтобы бороться с оружием в руках, следовало начинать джихад. А джихад, как известно, это война священная, война за веру. Трудно объяснить простым людям связь между христианами и иудеями, вроде бы мирно живущими в Дагестане, и тем, что несется ими. Поэтому приходится слегка лукавить. Имам Меджидов придумал, как ему уговорить жителей своего большого села и приглашенных из других многочисленных районов. Точнее сказать, он это не сам придумал, только развил чужую подсказку. Но подсказка была хорошая, и грех было упустить такое дело, способное в одночасье поднять среди всех дагестанцев, как бы они себя ни называют, его авторитет.

Но это будет только началом. Дальше борьба уйдет севернее, потому что уже во многих северных городах живут и процветают диаспоры выходцев с Кавказа, исповедующие салафитизм...

Этот ветхий дом на окраине села никому не принадлежал уже более двадцати лет. В возрасте девяноста восьми лет умер в тишине и спокойствии старый хозяин Газали Магомедович Султанов, оставивший, как говорили, много потомков, но на похороны старика никто из них не приехал. Сельчане не знали, где этих потомков искать, а сами потомки уже много лет не навещали старика. Султанов умер в одиночестве, и дом ветшал год от года. Именно сюда имам Гаджи-Магомед Меджидов распорядился поселять православных священников, которых ему привозили из российской глубинки. Причем выбирали тех, кто в своих общинах пользовался авторитетом. Двое – городских, остальные – из сельских местностей. Священников, проживающих в Дагестане, имам решил не трогать, потому что могут начать поиски по горячим следам и найти, а это сорвало бы его задумку, которую он так долго лелеял и просчитывал в деталях и мелочах.

Священников привозили одного за другим в течение двух дней. Привозили разные люди, те, кого удалось правильно сориентировать, чтобы выбирали нужных священников. Здесь нельзя было ошибиться. Имаму требовались искренние верующие священники, готовые до конца стоять за свою веру. Именно такие и нужны были Гаджи-Магомеду.

Уже привезли шестерых, когда сообщили, что милиция остановила машину, в которой везли седьмого священника, тот заявил о похищении, и в результате получились неприятности. И хотя имя имама Меджидова ни в одном протоколе не фигурировало, как не фигурировало и место, куда везли священника, произошла неприятная задержка.

В своем районе Гаджи-Магомед обладал и властью, и силой, и мог распоряжаться не в меньшей степени, чем официальные власти района. И даже, может быть, пользовался большим авторитетом, чем районный глава. И даже без всяких «может быть», потому что за главой района не стоял почти никто, а за имамом было множество автоматных стволов. Правда, он считал, что стволов не хватает, как не хватает и силы, способной всех объединить и удержать в повиновении. Гаджи-Магомед Меджидов мечтал обрести такую силу. Кому-то казалось наивным его желание стать верховным амиром за счет молитвы, однако он знал, что, если к молитве добавить чудеса, люди обязательно пойдут за ним. А чудеса бывают сотворенные Аллахом и сотворенные людьми. Имам был уверен, что для пользы общего дела и для прославления воли Всевышнего ему простится дерзновенное желание выдавать свои чудеса за чудеса Божественные.

Чтобы совершить первое чудо, следовало найти семь православных священников. Шестеро уже ждали своей участи и тихо молились, закрытые в доме умершего Газали Султанова, и только с одним произошла неувязка. Вот и потребовалась срочная замена.

Утром, после намаза и после интенсивной физической зарядки, проведенной вместе с мальчишками села, Гаджи-Магомед переоделся, сделал знак человеку из своей охраны следовать за ним и пошел к дому, некогда принадлежавшему старому Газали Султанову. Охрану возле своего дома имам вынужден был держать постоянно. Конечно, местный участковый Хасбулат Халидов знал, что представляет собой Гаджи-Магомед, но пока на деятельность имама, не имеющую отношения к религии, никак не реагировал, соблюдая принцип: не трогай меня, и я тебя не трону. Слишком серьезные силы стояли за имамом.

Меджидов с Халидовым соблюдали нейтралитет и вежливо здоровались при встрече, не пытаясь выяснять отношения. Пока равновесие выглядело достаточно устойчивым, но мир так устроен, что не бывает в нем вечного нейтралитета. Натянутая струна в конце концов или ослабевает, или лопается. Ослабевшая струна Гаджи-Магомеду не страшна. А вот лопнувшая... Ситуация в любой момент может круто обостриться. Главное в том, чтобы она не обострилась раньше времени. Имаму нужна всего неделя, чтобы перейти в новое для себя качество общепризнанного вождя. Неделя, и те пару дней, пока в село доставят последнего священника. Потом уже ничего не будет страшно, так как весь народ – не только из родного села, но и из соседних – поднимется за него.

Путь к дому Газали Султанова пролегал напрямую, по тропинке и вниз к ручью. Конечно, можно было пройти и по дороге, опираясь на тяжелый посох, который Гаджи-Магомед стал носить в последние месяцы, чтобы казаться старше и солиднее. Хотя солидность в родном селе особо и не нужна была. Здесь и так его все знали, любили и уважали, хоть с посохом, хоть без него. Но через неделю с небольшим в село приедут жители из других районов, чтобы посмотреть на действенность его молитв и молитв шести других имамов, которых он пригласил для противодействия семи православным священникам. Конечно, никто из приглашенных имамов не знал, что должно произойти. Они приедут только для того, чтобы вместе молиться. Дело оставалось за главным – начать в пятницу и закончить в пятницу. И до пятницы доставить в село последнего священника. Иначе не получится молитвенной недели, и придется все сдвигать еще на неделю. А у имама и без того терпение заканчивалось. Он даже был готов обойтись без седьмого священника. Но Гаджи-Магомед любил точность, уже объявил, что семь имамов будут молиться за славу ислама перед семью православными священниками, которые, в свою очередь, будут молиться за славу христианства и за свое спасение. Семь против семи должны молиться семь дней. И никто не знал, чем все закончится, кроме имама Меджидова и двоих его помощников, без которых обойтись в этом деле невозможно, потому что именно эти помощники заложили под дом давно умершего Газали Султанова взрывное устройство, которое сработает в нужный момент по телефонному звонку...

– Light Amplification by Stimulated Emission of Radiation, – произнес капитан Старогоров, разглядывая некое подобие короткоствольной винтовки, толщиной ствола напоминающей оружие с интегрированным глушителем.

– Ну и память у тебя, – заметила капитан Ставрова. – Я вроде владею английским в меру своих скудных способностей, но никогда не запомнила бы полное название лазера.

– Это потому, что у тебя в голове только слово «лазер» застряло, – хмыкнул старший лейтенант Радимов.

– Не отвлекаться на болтовню, – резко перебил их профессор Ива€нов. – Продолжаю объяснение. Итак, лазерная винтовка «стреляет» долговременно сохраняющимся лучом, способным нанести вред только сетчатке глаза противника, но не более, поэтому использовать ее как боевое оружие невозможно. Были, правда, предложения усовершенствовать ее, но зачем огород городить, если световое оружие уже существует. Оно как раз и предназначено для действий против снайперов...

– А что это такое? – спросил старший лейтенант Радимов. – На Северном Кавказе снайперы сильно достают, как раз такого оружия не хватает.

– Почему его не хватает, это вопрос к министру обороны, – жестко проговорил профессор. – Пусть он отменит очередной ремонт своего кабинета и закажет световое оружие... Завершить испытания недолго, недолго и довести оружие до кондиции; тем более что конструкторы и производители представляют одно юридическое лицо. А что это такое, могу опять же в двух словах объяснить. Существует несколько видов светового оружия. Оно подразделяется на когерентное, то есть ослепляющее, и некогерентное, то есть мигающее и дезориентирующее. Вас интересует, как я понимаю, больше когерентное. Оно тоже подразделяется на виды по степени концентрации и жесткой направленности лазерного луча. Используется только в пределах прямой видимости. В состоянии на длительное время вывести из строя снайпера противника. Причем при особой силе удара ослепляющего луча снайпер может вообще временно потерять зрение и как следствие этого ориентацию в пространстве, то есть стать беззащитной жертвой, готовой для захвата. Боевое ослепляющее оружие изготавливается в форме винтовки. Длина лазерного луча достигает трех километров и по дальности превосходит даже дальнобойные снайперские винтовки; следовательно, является великолепным оружием против снайперов. Для примера могу сообщить, что по заказу управления МВД Москвы разрабатывается и уже почти разработано аналогичное устройство для московской милиции – своего рода пистолет, в котором ствол заменен подобием фонарика. Позволяет ослеплять и дезориентировать преступника на расстоянии и свободно захватывать его. Возможно, вам в качестве оружия будет выдано что-то подобное, но этот вопрос решится в период подготовки к операции, как обычно у нас бывает, за несколько часов до посадки в самолет. Но не буду уверять, что вас непременно вооружат световым оружием. Этот вопрос не в моей компетенции.

Старший лейтенант Радимов вдруг замер на несколько секунд, и перед его слегка затуманенным взором опять предстали яркие картины, сменяющие одна другую в эффекте стоп-кадра. Человек в длинном, шитом золотом ярко-зеленом халате, в белоснежной чалме, скрепленной какой-то застежкой с крупными самоцветами, поднимает автомат и направляет его на старшего лейтенанта Радимова. Но Костя успевает вытащить странного вида пистолет. Какой-то зеленый тягучий луч резко бросается вперед и бьет человека в белой чалме в лицо. Тот падает, закрывая лицо руками...

– Нас вооружат этим оружием. Обязательно, – сказал он после того, как вышел из оцепенения. – Это я точно знаю.

– Ну и ладно. Пусть вооружают. Это будет значить только то, что мы не зря работали над его созданием, и я лично буду очень рад, если оно окажется полезным. Но вопрос вооружения, повторяю, не в моей компетенции. Пока же я покажу вам лазерную винтовку, которая будет выделена на группу, и объясню принцип ее работы. После этого мы пойдем в подвал, где только вчера закончено оборудование специального тира. Там и потренируетесь...

Профессор Ива€нов правильно сказал, что для создания такого оружия нужны годы, даже десятилетия, и целый коллектив ученых, а для того, чтобы научиться владеть им, требуется десять минут. И это оказалось правдой. Принцип действия мало отличался от принципа действия снайперской винтовки, даже прицел был такой же, только очень мощный; наверное, обычно он прилагался к мощной дальнобойной крупнокалиберной винтовке. Разница заключалась в том, что у последней в комплект входил и баллистический калькулятор, и портативная метеостанция, обычно формата GPS, и еще куча всяких мелочей, предназначенных для того, чтобы просчитать полет пули с учетом и земного притяжения, и понижения скорости полета, и ветра, и влажности воздуха. Здесь этого не было, поскольку земное притяжение, ветер и прочие природные условия на направление лазерного луча не влияли. Управляться с таким прицелом не умела только одна капитан Тамара Ставрова, но объяснить ей азы оказалось делом полутора минут. Все остальное было точно таким же, как у обычного оружия, – и предохранитель, и спусковая скоба. Только затвор отсутствовал.

– Лазерная винтовка – это не оружие, – объяснял профессор Иванов, – это только вспомогательный инструмент для наведения боевого лазера. Последний выстрелит туда, где будет точка отражения или же пресечения луча наводящего лазера. То есть действие точно такое же, как у лазерного целеуказателя на обыкновенном боевом оружии. Дистанция до пяти тысяч метров, но сомневаюсь, что у вас будет потребность использовать ее. Такая дистанция предусмотрена для наведения на цель лазера наземного базирования, когда, например, следует сбить самолет. Вы самолеты сбивать не будете, и вообще, в месте, где вы будете работать, они пролетают исключительно по недоразумению. Даже наш самолет с боевым лазером пролетит на большой высоте и в стороне. Тем не менее он вас увидит. Инфракрасная аппаратура с борта будет считывать прохождение вашего луча, для обыкновенного глаза совершенно незаметного – ни красной, ни зеленой, никакой другой точки. Тот, кто станет наводить самолет на атаку, обязательно должен работать в инфракрасных очках, чтобы видеть, куда уходит, во что упирается или где преломляется луч. В противном случае легко ошибиться. И еще одна маленькая деталь. Перед работой наводящего лазера обязательно следует включить прибор опознавания системы «свой-чужой», иначе боевой лазер не сможет понять, какая из крайних точек луча является целью, и примет за таковую посылающую луч винтовку. Аппаратура «свой-чужой» входит в комплект, но работает автономно. Ее вам придется тащить на себе. Она не слишком тяжелая, что-то около двух с половиной килограммов. Думаю, справитесь.

Они находились в помещении, которое в Департаменте «Х» почему-то громко называли тиром. Хотя это был, конечно, не тир в общепринятом понимании этого слова, а всего лишь тоннель, уходящий достаточно далеко в непроглядную темноту, и спускаться в него пришлось на лифте достаточно долго, то есть на большую глубину.

– Как такой тир умудрились построить, не подняв при этом никакого шума? – спросил Станислав, знающий, как в Москве относятся к любому новому строительству, тем более военному. Вообще, такое строительство должно занимать много времени и стоить значительных средств, да и режим секретности соблюдать крайне сложно.

– Его не мы строили, – объяснил Иван Иванович. – Это тупиковая часть одной из веток метро, в которую даже рельсы никогда не укладывали. Так называемые сталинские подземелья. Хотели когда-то рельсы проложить, но что-то помешало. Нам выделили этот тоннель в собственность, пришлось только перекрыть его с одного конца, а с другого блокировать выход на какую-то загородную дачу ведомства аппарата кабинета министров. Общая длина прямого участка больше двух километров, там мы и отгородились. Шестиметровая железобетонная стена. Не в том смысле, в котором мы обычно понимаем железобетон, а обычный бетон с арматурой, плюс бронированные перегородки внутри и с двух сторон. Тоннель тянется и дальше, но лишнего нам не нужно. Через два километра после поворота установили еще одну такую же стену, чтобы никто не сунулся в тир, если подземелье еще кому-то отдадут. Им, говорят, военная разведка интересовалась. – Профессор бросил косой взгляд на старшего лейтенанта Радимова, словно тот олицетворял собой всю военную разведку страны. – За спиной у нас тоже стена, а за ней еще один отгороженный двухкилометровый участок с двумя поворотами. Он нам тоже не нужен. Ладно, давайте винтовку пробовать. Она не тяжелая, можно стрелять из положения «стоя». Первый надевает инфракрасные очки, находит мишень – ее хорошо видно в очках, и стреляет. Перед стрельбой очки, естественно, снимает. Прицел имеет свой тепловизор. Остальные смотрят в монитор. Там мишень отображена тоже в инфракрасном варианте. – И профессор протянул капитану Старогорову очки, больше напоминающие бинокль средней величины, а сам выдвинул из стены стол-платформу с ноутбуком.

Несложный процесс обучения по апробированию лазерной винтовки завершился, и лифт опять поднял группу и профессора из московского подземелья времен Второй мировой войны в современное здание Департамента «Х», только теперь уже не на второй этаж, а сразу на третий. Иван Иванович Ива€нов временно распростился с группой, передав ее с рук на руки помощнику генерала майору Лазуткину, а тот отвел группу испытателей в оперативный отдел, под опеку теперь уже полковника Градовокина, с которым офицеры группы были хорошо знакомы.

В кабинете у Градовокина за большим столом сидели и «колдовали» над разложенными картами три капитана оперативного отдела с цветными карандашами в руках. Карта уже пестрела многочисленными стрелками и указаниями маршрутов.

– Герои дня прибыли и готовы к получению задания, – слегка иронично прокомментировал полковник появление у него в кабинете группы. – Будем вводить в курс дела. Причем вводить в ускоренном порядке, поскольку дело не терпит отлагательства, и действовать предстоит оперативно и решительно, во многом полагаясь на свою интуицию и понимание ситуации. Значит... Проекционное оружие вам, насколько я знаю, еще не подготовили?

– И не показывали, товарищ полковник, и в курс дела не вводили, – ответил капитан Старогоров. – Мы ознакомились только с лазерной винтовкой, больше ничего не знаем.

– Значит, не успели еще; покажут после получения вводной. Тоже готовят, торопятся. Не думали, что испытывать придется в срочном порядке; как всегда, рассчитывали на «когда-нибудь», но с предупреждением за несколько месяцев. Пора ученым привыкать к порядку, если в нашей системе работают. Но сбоя быть не должно. Осталось только тематическую привязку выполнить. Как только программисты с художниками свое дело закончат, мне позвонят, и я вас отведу. А пока прошу присаживаться к картам. Будем рассказывать, что вам предстоит совершить. – Градовокин сделал рукой гостеприимный жест, приглашая каждого поискать для себя свободный стул, но сам садиться не стал. Он остановился за спиной членов группы и вытащил из кармана маленькую лазерную указку, проецирующую на карту красную точку. – Работать будете вот здесь. – Точка обрисовала на карте небольшой круг. – Место локализовано достаточно точно, поскольку ограничителями служат хребты, которые пересечь трудно.

– Дагестан, – взглянув на карту, сразу определил капитан Старогоров. – Знакомые места, хотя моя застава находится в стороне от района действий.

– Дагестан, – подтвердил старший лейтенант Радимов. – И мне там довелось побывать и повоевать. Но в этих местах я тоже не был.

– Именно Дагестан, с его сложной внутриполитической и внутрирелигиозной обстановкой, – согласился полковник Градовокин. – На настоящий момент самый сложный участок, потому что настоящий пожар там еще не вспыхнул, хотя существуют множественные очаги возгорания, и любые ошибочные действия могут стать катализатором, что приведет к мощному пожару.

– Мы общий язык с табасаранами как-то находили, – заметил Старогоров. – Моя застава рядом с табасаранским селом стоит. Даже какое-то подобие дружбы получалось. Вот с аварцами, живущими чуть западнее, общаться трудно. Они намного хуже относятся к пограничникам, и всегда можно было ждать провокации с их стороны.

– Мы в основном с аварцами работали, – подхватил Радимов. – Но их в Дагестане больше всех, поэтому с ними и встречались чаще. Хотя это, мне кажется, совсем не говорит, что аварцы хуже всех к русским относятся.

– В данной операции работать будете с даргинцами, – сообщил полковник, выслушав офицеров. – У них отношение к русским, я бы сказал, пятьдесят на пятьдесят. А если учесть высокий уровень национальной гордости, именуемой в данной ситуации патриотизмом, к неприятностям следует быть готовыми в любой момент. Сюда же следует приплюсовать и высокий уровень фанатизма в вере, свойственный всем жителям горных районов. С этим вам предстоит столкнуться вплотную, поскольку вопросы вероисповедания в вашей операции играют главенствующую роль. Наверное, я говорю загадками, поэтому перейду к более конкретному. Итак... Пункт первый: источник информации. В большом горном селе, – точка лазерной указки нарисовала на карте маленький кружочек, обводящий условное обозначение горного села, – есть участковый милиционер. Зовут его Хасбулат Халидов. Хороший парень, хотя уже не парень, судя по личным данным, а вполне зрелый мужчина. Республиканское управление внутренних дел гарантировало нам его согласие на сотрудничество. Вам предстоит с ним обязательно встретиться, тогда и узнаете подробности. Значит, Хасбулат Халидов, капитан милиции, бывший младший сержант взвода разведки воздушно-десантных войск. Воевал в Афгане, имеет правительственные награды. В этой операции он – ваша основная помощь и единственный ваш информатор в селе. Номер его сотового телефона вы получите, но вам предстоит передать ему при встрече другие средства связи, более надежные и гарантированные от прослушивания. Но это все чисто техническая сторона вопроса. Мы пока знакомимся с общими положениями. Среди них можно отметить следующее: капитан милиции Хасбулат Халидов в селе пользуется уважением и авторитетом, и, несмотря на то, что в районе присутствуют вооруженные отряды боевиков, его они не трогают, хотя в других селах на представителей дагестанской милиции многократно совершались нападения. Ну, это вы, наверное, и так знаете...

– Разрешите, товарищ полковник, добавить? – вставил капитан Старогоров. – Даже не добавить, а обрисовать ситуацию в республике.

– Добавляй, если есть что сказать. Обрисовывай.

– Практика наблюдений за Дагестаном показывает, что в таких ситуациях основное значение имеет личность самого участкового милиционера. Я многократно сталкивался с материалами по нападению бандитов на посты милиции или на самих милиционеров, и в подавляющем большинстве случаев сотрудники дагестанской милиции сами провоцировали эти нападения своим поведением. У горцев стремление к лидерству в крови. Человек, нацепив милицейские погоны, чувствует себя властью, а получив в руки табельное оружие, еще и силой. Отсюда и перегибы в поведении – милиционер не всегда справедливо относится к своим односельчанам, желая утвердиться за их счет. Грубо говоря, нападения на милицию часто вызваны ее же произволом. Тех же милиционеров, что ведут себя порядочно, боевики уважают и знают, что убийство такого человека не одобрят мирные жители. Значит, если боевики его не трогают, можно сделать вывод, что капитан Халидов – порядочный человек.

– Будем надеяться, что это так, – согласился полковник. – Хотя посвящать его в свои планы и объяснять ему суть действий вы не должны. Он будет выполнять свою работу, вы – свою. А эффект от вашей работы будет действовать на Хасбулата Халидова точно так же, как и на его односельчан. Итак, капитан Халидов устно доложил в райотдел, что в селе начинается какая-то непонятная возня, причем религиозного плана, и туда одного за другим доставляют под охраной православных священников. Их держат под охраной в старом заброшенном доме уже давно умершего Газали Султанова. Рядом с этим домом еще четыре, и тоже незаселенные. Между пятью домами и селом, сразу под склоном горы, есть значительная площадь, на которой что-то планируется. По крайней мере, как доложил капитан Халидов, по просьбе одного из двух сельских имамов, некоего Гаджи-Магомеда Меджидова, бульдозерист делал планировку. Но участковый не думает, что имам Меджидов намерен провести на площадке футбольный матч между священниками и сельчанами. Более того, Халидов видел, как в дом, где содержатся священники, еще до их прибытия заносили два каких-то ящика зеленого цвета, и предполагает, что это взрывчатка. У органов республиканского МВД изначально было желание произвести захват села силами спецназа, но появились опасения, что при вводе спецназа в село священников просто взорвут. Дело передали в ведение ФСБ, а оттуда оно уже поступило к нам для проработки и использования ситуации в испытательных целях.

– По имаму Меджидову есть какие-нибудь данные? – спросил Радимов.

– Пока только то, что он, в отличие от второго имама села, последователя тариката, является ваххабитом. Ваххабизм – религия не запрещенная, и сам по себе не может вызывать подозрений. Но некоторые односельчане часто называют имама амиром, а это уже предполагает его причастность к боевикам. Однако данные не проверены. Велика вероятность, что так называют его вооруженные охранники, круглосуточно держащие под контролем его дом и мечеть.

– А что, на наличие вооруженных людей в селе участковый внимания не обращает? – спросила Ставрова.

– Тамара, это же Кавказ... – невозмутимо заметил Радимов. – Там мужчина не будет чувствовать себя мужчиной, если у него нет автомата. В любое село можно войти – и разоружай. Только это бесполезно, через день вооружатся снова.

– И в таком месте нам работать... – вздохнула Тамара, смиряясь со своей участью.

– Именно вам и работать, – подтвердил полковник Градовокин. – А нам – подготовить вас...