Книга: Департамент «Х». Прицел бога
Назад: ГЛАВА ВТОРАЯ
Дальше: ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

Вечером полковника Кирпичникова доставляли домой под прикрытием двух охранников и двух спецназовцев. Причем подполковник Лукошкин, прежде, чем выпустить командира из микроавтобуса, сам прошел по всему двору, осматривая чердачные окна. И только потом Крипичникова проводили до дверей. Но, едва Владимир Алексеевич остался один, как ему позвонил на городской номер генерал Апраксин.
– Ставь чай, Владимир Алексеевич. Сейчас заеду, если не возражаешь.
– Не возражаю, товарищ генерал.
– Сыну не звонил?
– Не успел еще. Только намеревался.
– Не звони пока. Привезу данные, ты ему передашь. Если капитан позвонит сам, извинись, скажи, что занят и перезвонишь через полчаса.
– Начинаем «играть»? – понял Кирпичников.
Игры с противником вести он был обучен и прекрасно понимал, что выданная дезинформация бывает иногда важнее добытой информации.
– Попробуем выдать некий новый гамбит. С жертвой сильной фигуры, но фигуры противника. Эта жертва... Ладно, приеду, расскажу. Твой городской номер пока не прослушивается, но взять его на контроль мы не можем без санкции суда. Имеем право только определять, есть ли прослушивание линии. Да и это, грубо говоря, побоку. Сейчас «прослушку» можно определить только потому, что я звоню с трубки, которая сама под контролем. Значит, особо не расслабляйся и лишнего не говори. Я привезу тебе новую sim-карту, с нее будешь разговаривать свободно. Подумай, каким образом намекнуть Геннадию поступить так же, чтобы вы с ним могли общаться без «прослушки».
– Это просто, товарищ генерал. Вельчанинов... Через него передам. Он базируется в городке спецназа. Зайти к Геннадию – дело двух минут.
– Дело, – согласился Апраксин. – Жди, я уже недалеко.
Генерал приехал через двадцать минут. За это время Кирпичников успел заклеить скотчем дыры в стекле, а потом с городского номера дозвониться до своего старого товарища по службе, командира отдельной мобильной офицерской группы спецназа ГРУ подполковника Вельчанинова. Попросил того найти Геннадия и сказать ему о необходимости покупки новой sim-карты, желательно на чужое имя, вплоть до имени кого-то из простых солдат-срочников; но с нового номера пока отцу не звонить. Вельчанинов вызвался все сделать и пообещал сам позвонить на квартирный телефон полковника, чтобы сообщить новый номер Кирпичникова-младшего. Но до приезда генерал-лейтенанта Апраксина не успел. Видимо, быстро найти новую «симку» в окрестностях городка спецназа было сложно; для этого требовалось ехать в город, где салоны связи работают допоздна. Оставалось ждать.
– Вечером по Москве ездить еще хуже, чем днем, – оправдываясь, сказал Виктор Евгеньевич, шагая через порог. – Вечером, похоже, выезжают даже те, кто днем предпочитает пользоваться метро... Еле добрался. Ползком. Извини, Владимир Алексеевич, за задержку, но своим ходом я передвигаться уже давно, к сожалению, отвык. Меня сильно нервирует, когда приходится прижиматься к кому-то плечом в вагоне. Очень некомфортно чувствую себя в общественном транспорте.
– Сам иногда езжу; знаю, товарищ генерал, московские дороги, – согласно кивнул полковник, шагая в сторону и давая возможность Виктору Евгеньевичу пройти в квартиру.
Апраксин разделся, разулся и сразу прошел на кухню. Разговор начал еще до того, как хозяин успел разлить чай по чашкам.
– Информация у меня самая неприятная. Наши с тобой опасения подтвердились: события развиваются по третьему варианту.
– На мой вкус, товарищ генерал, второй вариант хуже. Лично для меня хуже, потому что там приходилось действовать против своих же, против, в какой-то мере, государственной власти, и не всегда удавалось почувствовать грань, переходить за которую было не дозволено. У меня уже, признаюсь, были мысли о том, чтобы с отдельными бывшими сослуживцами посетить базу Департамента «Z» и поискать там доказательства. Полковник Денисенко вполне мог бы помочь мне полностью уничтожить всю эту базу вместе с документацией и всем оборудованием.
– Вот это делать я тебе не советовал бы. Там тоже серьезные ребята служат.
– Служат или служили? Я так и не понял, товарищ генерал, прекратил «Зет» свое существование или еще функционирует?
– Мне полной информации не дают. Чином, видимо, не вышел... Но у меня складывается мнение, что их просто переименовали, перевели в другой статус, но расформировывать не стали. У нас сейчас только войска расформировывают – а такие конторы, как «Зет» и «Игрек», в какой-то мере выполняющие полицейские функции или работающие на это, расширяют и усиливают – и материально, и в правовом отношении. Я, конечно, приложу усилия, чтобы нам с ними в дальнейшем никак не контактировать; тем не менее гарантий никаких дать не могу, поскольку не являюсь хозяином положения. И потому считаю худшим для нас вариантом тот, при котором нам сейчас предстоит работать. ЦРУ ничуть не лучше «Зета» и «Игрека», а технически и финансово намного сильнее и организованнее. Итак, что я тебе могу рассказать... Идентификация стволов подтвердила, что в отца и сына Кирпичниковых стреляли из одной и той же винтовки. При этом, скорее всего, один и тот же человек. Более того, мы имеем полное право предположить, что этот же человек виновен в гибели старшего лейтенанта Савельева, командира минометного дивизиона. Есть его внешнее описание, снятое со слов продавщицы магазина. Словесный портрет, конечно, дает мало; тем не менее возможность для опознания есть. И его опознали...
– Опознали? – переспросил полковник Кирпичников.
– Да. В дело включилась контрразведка, а они умеют работать быстро и копать глубоко. Сохранили традиции старой советской школы... И накопали. Есть один человек, который видел этого убийцу. Но я буду рассказывать по порядку. В настоящее время в Ингушетии работает некая американская строительно-монтажная фирма. Ставит по собственной технологии несколько ретрансляторов для осуществления в горах устойчивой сотовой связи. Эта технология рассчитана для районов с сильной сейсмической активностью. В Ингушетии ухватились за это не по сейсмическим показателям, а потому, что ретрансляторы, поставленные по этой технологии, очень сложно свалить взрывом. Вышки оказались не только сейсмоустойчивыми, но и, так сказать, терророустойчивыми.
– Дагестан и Ингушетия...
– Несколько часов на автомобиле. Недолго добраться. На постах сейчас нет былых тотальных проверок. Можно провезти винтовку, особенно если замаскировать ее под какое-то оборудование. Специалисты сделают это без проблем. Да и тайник в машине сделают такой, что ни один мент не подкопается, если не знает, что искать нужно именно в этой машине. Так вот, самолет этой фирмы – грузовой самолет – вылетал из аэропорта Назрани как раз в тот промежуток времени. И киллер вполне мог уложиться в два выстрела, сделанные в разных районах России. Думаю, у него обязательно были помощники, которые готовили эти покушения, искали место, откуда можно стрелять, чтобы сам он на таких мелочах не «засветился», и, возможно, осуществляли охрану в момент самого выстрела. Так вот, рабочий с топливного заправщика аэропорта Назрани рассказал, что вылет самолета задерживался из-за какого-то пассажира. Его привезли на микроавтобусе «Форд Транзит», загрузили в самолет еще несколько каких-то ящиков, после чего самолет улетел. Пассажир внешне подходит под описание убийцы старшего лейтенанта Савельева.
– Акцент... – напомнил Владимир Алексеевич.
– Да, и об этом свидетеля тоже спрашивали. Но опоздавший пассажир разговаривал только на английском, и знание русского языка никак не выказывал. Следственное управление ФСБ смогло выяснить, что этот человек – он, кстати, официально был в списке пассажиров, – числится инженером-консультантом той самой строительно-монтажной фирмы. Зовут его Джозеф Умански. После выстрела в тебя он тем же самолетом снова вылетел в Назрань. По времени его визит на Кавказ совпадает с убийством Савельева. А потом опять вернулся в Москву. Самолет летает челноком, из чего можно предположить, что он обслуживает не фирму, а одного человека, который все рейсы был на борту. Вполне резонно при этом допустить, что вся фирма работает на ЦРУ. Специалисты ФСБ будут проверять установленные ретрансляторы, что за оборудование там устанавливают. Вполне логично допустить, что эти ретрансляторы на сотовую связь работать будут только частично, но обеспечат результатом прослушивания и радиоперехвата, скажем, самолеты АВАКС, летающие где-нибудь в Грузии или даже в Турции. В Грузии, кстати, на нашей границе стоит радиолокационная станция, якобы грузинская, но с американским оборудованием и с американскими специалистами. Все это увязывается в большую систему, в которой Умански является только переходным элементом из соседней системы. В настоящий момент он якобы находится в Москве, но готовится вылететь в США. Уже купил билет на послезавтра. Потому мы можем предположить, что за время, оставшееся до вылета, Умански предпримет еще одну попытку покушения на тебя. Возможно, уже с более короткой дистанции. Ты уж извини, но я сегодня ночью выставляю посты охраны на чердаке дома напротив, чтобы тебя не подкараулили при выходе из подъезда. В твоем доме тоже установлю посты – тоже на чердаке, и в машинах рядом с другими подъездами. И тут, и там расположу снайперов ФСБ, готовых «посадить на кол» чужого стрелка. Это, так сказать, на всякий случай. Но у меня есть небольшой план, который я уже согласовал со следствием. Мне кажется, господина Умански следует основательно припугнуть, чтобы он засуетился и «засветился». Мы не знаем, где он живет. В посольство обращаться бесполезно – не тот случай. Но у нас есть другой способ воздействия.
– «Прослушка»... – сразу понял Владимир Алексеевич. – Телефонная игра...
– Конечно. Ты должен позвонить сыну и сообщить ему, что в него и в тебя стрелял некий американский мазила и мясник по имени Джозеф Умански, который чуть позже убил старшего лейтенанта Савельева. Умански, скорее всего, является сотрудником ЦРУ, и данные на него уже переданы для розыска в Интерпол. Но до Интерпола он, скорее всего, не доберется. Его уже в России вот-вот возьмут за жабры. По крайней мере, вылететь не дадут, это точно. Хотя он уже и билет купил.
– Да, это хороший гамбит, – согласился Кирпичников. – Только нужно ли нам, чтобы господина Умански принесли в жертву? А принесут его обязательно.
– Я предполагаю, что Умански не расколется на допросах. Если расколется, ЦРУ его под землей достанет. При этом он знает, что бывает с киллерами. У нас он совершил одно убийство и два неудачных покушения; в Венесуэле и в самих Соединенных Штатах его тоже ждут неприятности... Отсидев у нас немалый срок, он будет передан сначала, скорее всего, Венесуэле; если там его не приговорят к смертной казни, то после срока передадут в США, где уж точно не выпустят до естественной смерти где-нибудь в тихой тюремной камере. ЦРУ даже не будет пытаться его вытащить, чтобы не бросить на себя тень. А сейчас, я считаю, его вообще предпочтут убрать, понимая, что мы можем применить какой-то «развязыватель языка» и добиться показаний. Мы в этом случае теряем мало. Киллер – это не та фигура, за которой можно искать след. Ну, предположим, задержат его; предположим, назовет он какого-нибудь дядю Петю или дядю Джона, что давал ему задание. Но как этого дядю найти, он не знает, потому что те всегда сами выходили с ним на связь по мере необходимости. Это естественная интерпретация и стиль работы всех спецслужб мира. И всё. Но при этом мы ставим в опасное положение жизнь своих сотрудников. Тебя и твоих людей то есть. Не стоит игра свеч. На тебе в данном случае замыкается сложная международная операция, и рисковать твоей жизнью я смысла не вижу. Гораздо проще убрать из этой игры сотрудника ЦРУ руками самого же ЦРУ, что, скорее всего, и произойдет вскоре после твоего звонка сыну.
– Наверное, товарищ генерал, я соглашусь. По крайней мере, не могу подыскать аргументов, чтобы возразить; значит, и возражать не стоит. Мне почему-то самому больше нравится быть живым и здоровым.
– Тогда звони Геннадию.
* * *
Понял Геннадий основную составляющую разговора или не понял, точно сказать было трудно; по крайней мере, Владимиру Алексеевичу показалось, что он все уяснил. И поддержал сын только эту тему, не касаясь других. Даже про мать ничего не спросил, а это уже о многом говорило. Генерал, слушая разговор через включенный спикерфон, удовлетворенно кивал.
Едва Владимир Алексеевич убрал трубку, как зазвонил городской аппарат. Определитель женским голосом назвал номер мобильника подполковника Вельчанинова. Кирпичников посмотрел на генерала.
– Я настоял, чтобы твой номер подключили к контролю без санкции, – объяснил Апраксин.
Полковник снял трубку.
– Владимир Алексеевич, это Вельчанинов.
– Да-да, Василий Юрьевич. Что сообщишь?
– Всё в порядке. «Симку» принесли. Пришлось посылать в город солдата на машине. Я сейчас стоял рядом с капитаном, когда ты звонил. Этот номер у тебя, как я понимаю, «чистый»...
– Виктор Евгеньевич рядом сидит, разговор наш слушает; говорит, что «чистый». Номер на контроле, можешь говорить.
– Здравия желаю, товарищ генерал, – сказал Вельчанинов. – Разрешите продолжить разговор с полковником Кирпичниковым.
– Продолжай, Василий Юрьевич, продолжай...
Вельчанинов некоторое время молчал, потом заговорил снова:
– Так вот, я рядом стоял, когда ты звонил. Я так понял, что вы этого парня подставляете? Или это произошло нечаянно?
– Он нам не нужен. А себя обезопасить хочется, – объяснил Кирпичников. – Он только исполнитель, который знает слишком мало для того, чтобы быть откровенным.
– Нормальный ход. Одобряю. Короче говоря. Геннадий сейчас вставит «симку» в свободную трубку. У него есть свободная – кажется, трофейная. Запоминай номер, и можешь звонить.
– Говори...
Вельчанинов продиктовал номер дважды, Кирпичников дважды повторил.
– Спасибо, Василий Юрьевич.
– Не за что. Я не на свои деньги «симку» покупал. У меня всё.
– До связи. Или до встречи. Возможно, скоро увидимся.
– Буду рад.
Владимир Алексеевич положил трубку, а генерал встал.
– Я тебе новую sim-карту привез. Спутниковую. Она чуть другая, чем сотовая. Заменить друг друга могут, но сотовая на спутниковой трубке будет работать только через сотовую связь. Поэтому лучше поставить «родную».
Генерал двинулся в прихожую, где пристроил на вешалке свою куртку. И в это время раздался звонок в дверь. Владимир Алексеевич пошел следом за генералом, чтобы открыть, и еще из комнаты, даже не выйдя в прихожую, услышал, как щелкает замок. Дверь квартиры открывал генерал Апраксин. Если сам Кирпичников обычно интересовался, кто пришел, генерал сразу распахнул ее, и тут же раздался негромкий звук, который полковник знал хорошо. Стреляли из пистолета с глушителем.
Выстрел сразу отбросил Апраксина к стене. Второй выстрел согнул его пополам и сбил с ног. Через порог шагнул высокий, слегка рыжеватый человек без головного убора. Он уже поднял пистолет, чтобы произвести контрольный выстрел в голову, но тут вперед шагнул Владимир Алексеевич, еще не успевший снять нанокостюм, и потому смело идущий навстречу пистолету. Незваный гость молча поднял ствол на уровень головы полковника, но Кирпичников, не думая о том, что делает, автоматически качнул корпус в сторону, убирая голову от ствола. Если бы Владимир Алексеевич начал движение корпусом в другую сторону, пуля нашла бы его. По теории «качания маятника» следовало начинать обратное движение только после того, как начнет двигаться ствол. И ствол сдвинулся. И тогда навстречу ему пошло движение корпуса в обратную сторону с одновременным шагом вперед. Все это происходило достаточно быстро, гораздо быстрее, чем можно описать словами. Это со стороны кажется, что совершить выстрел с близкой дистанции проще простого. Даже в корпус при «качании маятника» не все могут попасть точно, не то что в голову. Кирпичников ждал, что киллер вот-вот опустит ствол на уровень груди, не желая промахиваться. Однако тот все же выстрелил в голову, надеясь на свое мастерство стрелка, – и промахнулся.
Зазвенела посуда в серванте, куда угодила пуля. Ствол тут же сдвинулся в сторону груди полковника, однако было уже поздно. Кирпичников начал движение, а у пистолета останавливающая сила не настолько велика, чтобы остановить поступательное движение восьмидесяти с лишним килограммов. Выстрел прозвучал почти неслышно. Наверное, боль в ребрах помешала услышать сам выстрел, но одновременно с ним Кирпичников нанес удар костяшками пальцев сбоку в нос. Этот удар никогда не отключит противника, но вызовет сильнейший болевой шок, потому что легко ломаются носовые хрящи. Противник отпрянул, споткнулся и начал падать, а сам полковник прыгнул вперед, нанося удар коленом в голову еще до того, как убийца упал. Пистолет ударился о неприкрытую плотно дверь и вывалился из руки. Приземляясь после прыжка, Владимир Алексеевич нечаянно наступил на руку генерала, но даже ногой почувствовал, как рука вырвалась из-под его ступни. Значит, генерал жив...
Однако прежде, чем склониться над генералом, Кирпичников благоразумно поднял пистолет убийцы. Это был «вальтер» калибра 7,65. Оружие хорошее, точное, но из-за короткой гильзы имеющее недостаточную останавливающую силу. Это и спасло Кирпичникова. Выстрел из любимой киллерами «беретты» просто отбросил бы его на спину. Но «беретта» не имеет конструкционного глушителя, а отдельные устройства, сделанные доморощенными умельцами, что встречались полковнику, ни на что не годились и звук глушили слабо, поэтому киллер предпочел воспользоваться оружием с наименьшим звуком.
Генерал сел сам, рывком распахнул на себе пиджак, с корнем вырывая пуговицы из сорочки. Под ней у него был бронежилет, который и принял на себя пули.
– Как вы, товарищ генерал?
– Вторая пуля в солнечное сплетение попала. Отключился, понимаешь... Первой он мне ребро в области сердца сломал.
Приходящий в себя киллер медленно перевалился со спины на грудь и уперся руками в пол, намереваясь встать. Он, кажется, еще не осознал, что произошло, иначе оставался бы в лежачем положении. Это безопаснее, поскольку сильные люди обычно не бьют лежачих. Но Кирпичников посчитал, что стоящий на коленях – это уже не лежачий, и как только убийца медленно встал на колени, все так же опираясь руками в пол, тут же последовал короткий и резкий пинок в печень, снова уронивший бандита.
Только после этого, закрыв дверь и не выпуская из руки пистолет, полковник перевернул убийцу лицом кверху и проверил его карманы. Вытащил оттуда запасную обойму, с пояса снял ножны с узким и острым ножом, которым можно было бриться. Ножны оказались профессиональные, какие носят бойцы американского спецназа, и крепились они не ремнем, входящим в петли ножен, а пружиной, которая нахлестывается на ремень. Точно такой же пружиной крепилась кобура второго пистолета, спрятанного за спину. Это был еще один «вальтер», только без глушителя. Обе кобуры и ножны не имели обычных клапанов, которые требуется отстегивать; оружие высвобождалось от нажатия вниз. Обезоружив противника, Кирпичников вытащил из карманов все, что там лежало. Документы передал Апраксину. Среди них были два российских паспорта и один американский, в который генерал сразу и заглянул, а потом убрал его к себе во внутренний карман пиджака.
– Он и есть. Господин Джозеф Умански, – сказал Виктор Евгеньевич полковнику, подтверждая прежний разговор.
Затем он вытащил из кармана свою трубку, по памяти набрал номер, одновременно вставая на ноги и морщась от боли в сломанном ребре. Легкий кевларовый бронежилет № 1, что носится под рубашкой, пулю не пропустит, но переломы ребер гарантирует.
Кирпичников быстро нашел в расположенной рядом тесной кладовке веревку и начал связывать пленнику руки за спиной, одновременно прислушиваясь к разговору. Звонил генерал, как понял Владимир Алексеевич, уже не полковнику Солнцеву, а кому-то из военной контрразведки. Разговор длился недолго – значит, следовало ждать нового появления оперов. Для одного дня два таких визита – многовато. Но приходилось относиться к этим событиям как к данности.
– Желательно консульских работников пока не приглашать. Можно чуть позже, после предварительного допроса. У нас есть к тому основания. Российских паспортов у Умански два, а американский – только один. Еще следует выяснить, какой из документов настоящий, – завершил генерал разговор и убрал трубку.
Кирпичников ощупал себя только после того, как закончил связывать киллера. Боль в месте попадания пули была ощутимой, но все же не точечной. Из этого можно было сделать вывод, что нанокостюм, при всей своей мягкости и гибкости, обладает при каких-то условиях дополнительными свойствами, принимая удар не точкой, а широкой плоскостью. Свойство безусловно положительное, и хорошо было бы нашим специалистам по нанотехнологиям научиться делать такие костюмы.
– Мне бы такую же одежку, как у тебя, – наблюдая за полковником, сказал генерал, не отпуская руку от места попадания пули. – Но в меня стреляют в разы реже, значит, тебе он нужнее. Сейчас приедет полковник Ярков из контрразведки, тоже твоему костюму позавидует...

2

– Я требую, чтобы пригласили американского консула. Иначе я не буду отвечать ни на какие ваши вопросы, – категорично и с высоким чувством собственного достоинства сказал убийца.
Американцы вообще традиционно гордятся своим гражданством и считают, что представители других стран должны на них молиться. Правда, американскую забавную наивность нормальные люди обычно принимают с насмешливым непониманием. В данном случае можно было вообще не принимать во внимание фактор гражданства, поскольку по одному из паспортов киллер значился Ромуальдом Александровичем Качукасом, жителем города Пензы. И руководитель оперативной группы ФСБ предпочитал называть его именно так.
– Сожалею, господин Качукас, но американского консула мы можем вызвать только к гражданину Соединенных Штатов. У вас с собой было два паспорта, и оба говорят о том, что вы гражданин России. Консул просто не поедет к вам, можете не надеяться. А нам в такое позднее время беспокоить консула нет смысла.
Полковник Ярков, высокий, сухой, абсолютно лысый человек с белесыми бровями, говорил ровно, чуть не позевывая, и никаких эмоций не выражал. Казалось, ему невыносимо хочется спать, и любая просьба задержанного рассматривалась им как попытка разбудить почти спящего человека.
– У меня еще был с собой американский паспорт, – настаивал Умански.
– Это хорошо, что вы не отказываетесь от двух российских паспортов, в которых вклеена ваша фотография. Что касается американского, то... Ничего подобного. У вас было только два российских паспорта. Какой из них, кстати, настоящий? Или вы уже и сами не помните?
– Я требую пригласить американского консула. Я гражданин Соединенных Штатов Америки, меня зовут Джозеф Умански!
– Было дело, встречались мы с такими гражданами разных стран, – с усмешкой сказал генерал-лейтенант Апраксин. – Еще во времена Ельцина встречались, когда нам пытались навязать великое уважение перед США. Тогда всякая мразь требовала пригласить американского консула, а потом требовала для него политического убежища, объявляя себя жертвой политических репрессий. Только сейчас уже такие «отмазки» не проходят. Не установилось в России к Штатам уважение, не стало массовым. И никакой консул не поможет. Адвоката вам предложат чуть позже. И не американского, а нашего, российского, работающего в штатной системе российского судопроизводства. Разве что через несколько месяцев вы сможете найти себе защитника по своему желанию, если у вас есть на это средства. И мы подумаем, допустить ли к вам другого адвоката или нет.
Апраксин полностью снял и пиджак, и сорочку с галстуком, и сидел только в бронежилете с продырявленной обшивкой, надетом поверх майки с коротким рукавом. Кирпичников удивился, разглядывая мощнейшие руки Виктора Евгеньевича. А поскольку иметь сильные руки при слабом теле невозможно, следовательно, генерал вообще был человеком с хорошей спортивной подготовкой, о чем Кирпичников даже не подозревал. И видно было, что мышцы на руках не накачаны, а именно натренированы.
Умански видел бронежилет на генерале, но с большим удивлением посматривал на полковника Кирпичникова и на то место, куда попала пуля. Он знал, что не промахнулся, но никакого следа на нанокостюме не осталось. Кроме того, Кирпичников даже не подавал вида, что ему больно. Стрелявшему было непонятно, как он умудрился никого не убить в этой ситуации. Он был профессионалом, и обычно поражал цель без промаха. Если с первым русским все более-менее ясно – там спас бронежилет, – то со вторым возникали вопросы, которые Умански задавать не стал, понимая, что ему никто не ответит.
– С вашим адвокатом я работать не буду.
– А кто тебя спросит? – удивился Кирпичников. – Значит, вообще без адвоката обойдешься. По большому счету, дело может и не дойти до суда. Не такой ты ценный для нас кадр, чтобы время на тебя терять.
– Сынок, – сказал генерал, – я свои сломанные ребра тебе прощу. Тебе и без того есть за что отвечать. Уже одно убийство старшего лейтенанта Савельева тянет на пожизненное. Есть живые свидетели, которые тебя, без сомнения, опознают. Они даже твой словесный портрет составили. Здесь уж тебе никак не отвертеться. Это первое, но не самое серьезное. Знаешь, чем тебе это грозит?
– Я не буду разговаривать без консула, – упрямо повторил Умански.
– Почему? – удивился генерал. – Я же с тобой без консула разговариваю... Впрочем, твое дело. Я могу и без консула говорить – и буду. Буду просто давать тебе информацию. И она тебя не слишком обрадует. За убийство, совершенное в зоне проведения контртеррористической операции – а в то время в районе была введена именно такая мера, – тебе грозит, как я уже сказал, пожизненное заключение. То есть, если говорить реально, два-три года тюрьмы. Это и есть, извини уж, пожизненное... Наши тюрьмы – не американские, в них мало кто из иностранцев дольше вытягивает. Слыхал я про одного рекордсмена, который чуть-чуть до четырех лет не дотянул, но он был уникумом. Ты не такой.
– За одиночное убийство получить пожизненное заключение невозможно ни по каким законам, – все же начал разговаривать Умански. – А больше вы мне ничего приписать не сможете. Разве что ваши ребра...
– Есть еще покушение на жизнь капитана Кирпичникова, а также покушение на жизнь полковника Кирпичникова, а также повторное покушение на полковника и попутная попытка убийства генерал-лейтенанта – меня то есть. Все доказуемо, но нам и доказывать это нет необходимости. И ты напрасно так легкомысленно относишься к преступлению, совершенному в зоне действия антитеррористического режима. Там любой выстрел, любой удар ножом, даже не смертельный, расценивается как проявление терроризма. То есть уже тянет на пожизненное заключение. Это, конечно, лучше, чем немедленная смерть, но тем не менее... Однако я предполагаю, что мы даже не будем с тобой возиться. Нет смысла...
– Пристрелить меня обещаете? – с усмешкой спросил Умански.
– Вот еще, возиться с тобой, – улыбнулся Кирпичников. – И без нас есть кому тебя подстрелить.
– Это вы о чем?
– О том, что ваше ЦРУ, господин Умански, если вы действительно такую фамилию носите, – загадочно улыбаясь, сказал полковник Ярков, – всегда убирают своих, когда те засветятся. Вас уже засветили.
– Какое я могу иметь отношение к ЦРУ? – скривился в гримасе Умански.
– Нам бы тоже хотелось это проверить, – сказал Апраксин. – Мы тут небольшой эксперимент провели. Мы знаем, что номера телефонов капитана Кирпичникова и полковника Кирпичникова прослушиваются. И последний позволил себе сообщить сыну в телефонном разговоре, что в того стрелял некий Джозеф Умански, официально числящийся сотрудником строительно-монтажной фирмы; потом этот же человек стрелял и в самого полковника, а еще чуть позже зарезал старшего лейтенанта Савельева. И что Джозефа Умански взяли под наблюдение и не позволят ему вылететь за пределы России, хотя он даже купил билет. Разговор состоялся буквально за несколько минут до твоего появления здесь, парень. Я думаю, твои хозяева уже спохватились. И ты уже не вернешься туда, откуда вышел сегодня. С тобой что-то нехорошее на улице произойдет. Если не сейчас, так чуть позже. Развяжите ему руки, – приказал генерал. – Пусть уходит...
Один из оперов ФСБ поддернул сидящего на полу Умански за плечи, заставил пригнуться и разрезал у него на руках веревку, потому что развязать узел, который завязал Кирпичников, оперу показалось невозможным.
– Зачем веревку испортил? – покачал головой полковник. – Там можно было за одну петлю потянуть, и все развязалось бы само. Простой морской узел.
Умански встал на ноги, потер затекшие запястья и посмотрел поочередно на генерала и на двух полковников, что вели с ним разговор. Потом положил руку на дверную ручку и остановился. Снова сел, только теперь уже на низкую тумбочку под вешалкой.
– Что же не идешь, сынок? Ты свободен, – поторопил его генерал.
– Не пойду, – упрямо сказал Умански. – Вы правы. Меня убьют. Я даже знаю, кто именно. Боюсь, что убьют даже в том случае, если вы меня выведете.
Генерал несколько раз кивнул головой, потом вытащил трубку, показывая, что ему требуется позвонить, и вышел на кухню, откуда разговора было не слышно. Вернулся он уже через минуту и кивнул Яркову.
– Умански в вашем распоряжении. Я думаю, теперь он будет разговорчивым. Иначе вы можете просто выгнать его из своего здания. Пусть идет куда хочет. Полковнику Кирпичникову следует выспаться перед завтрашним днем, а мы ему мешаем. И господина Умански, хотя он боится выходить даже под конвоем, мы оставить в квартире Владимира Алексеевича не имеем права. Уведите его. Может быть, доберется живым до камеры...
Один из офицеров вытащил наручники. Умански с готовностью подставил руки. Полковник Ярков открыл дверной замок и вышел первым, за ним и все остальные. В квартире остались только Апраксин и Кирпичников. Генерал рассматривал свой пиджак. На нем, как и на рубашке, зияли сквозные дыры. Для солидного человека ходить в таком виде недопустимо.
– Недели костюм не проносил... Вот жена ругаться будет, – пожаловался Виктор Евгеньевич. – Давненько я уже не приходил домой в дырявой одежде.
Владимир Алексеевич в это время рассматривал свои убытки. Пуля пробила стекло серванта, разбила два хрустальных фужера и отколола ручку от хрустального же графинчика. Задняя стенка серванта тоже оказалась пробитой.
– Моя тоже из-за этой пули расстроится, – посетовал полковник.
– Посуда бьется к счастью. На днях твою жену выпишут. Постарайся хотя бы стекла сменить, – сказал генерал и стремительно пошел на кухню, словно что-то там забыл. Полковник двинулся за ним и увидел, как Апраксин отодвинул шторку, чтобы посмотреть в окно.
– Свет, Владимир Алексеевич, выключи, чтобы видно было лучше.
Кирпичников выключил свет, но сам к окну не подошел.
– Есть! Нормально сработано... – сказал генерал. – Молодец Ярков. Хорошо среагировал.
– Что там? – спросил Кирпичников.
– Я приказал снайперу на чердаке дома напротив всадить пулю в дверь над головой задержанного. Его здорово этим напугали. Наверняка сейчас думает, что его свои хотели ликвидировать. Ярков закрыл задержанного грудью, и опера бегом, всей группой, проводили его в машину. И сразу уехали.
У генерала зазвонила трубка мобильника.
– Да. Да. Я знаю. Не переживай, это стреляли по моему приказу. Чтобы припугнуть и сделать сговорчивее. Он теперь с тобой разоткровенничается... Ладно. До завтра... – Апраксин убрал трубку и сообщил Кирпичникову: – Полковник Ярков сообщил о произошедшем.
Но трубка зазвонила снова. Генерал посмотрел на определитель.
– А вот и бригадир снайперов объявился. Похвалы ждет, что ли?.. Да, слушаю. Понял... Вообще отлично! Очень приятно. Пусть забудет про своего консула. У тебя что, кулаков нет? Попроси его вежливо помолчать. Отправьте его к полковнику Яркову. Посты до утра не снимать. Завтра вечером то же самое, только заступаете раньше.
Трубка опять «ушла» в карман.
– А ведь явился настоящий снайпер! Туда, на чердак явился. Видимо, тот, которого Умански знал. Разборная винтовка в кейсе. Присматривался, как говорят, к выходу из подъезда. Не к твоему окну, а к двери. Ствол и прицел туда смотрели. Его на месте взяли.
– Не Москва вокруг нас, а декорации для голливудского вестерна, – только и сказал Кирпичников, но недовольства своего скрыть не сумел, да и не старался. – С начала девяностых прошлого века такого в Москве не было. И мне не нравится, что американцы начинают здесь, у нас, так хозяйничать. Это им не Киргизия, где они на людей топливо с самолетов перед посадкой сбрасывают. Пора давать серьезный и адекватный ответ.
– Пора, – согласился генерал с улыбкой. – Ответим в Вашингтоне или в Нью-Йорке? Иначе не получится адекватности... А вообще, будем говорить честно, это, слава богу, не система, а только конкретная операция. И мы – участники этой операции, только с противоположной стороны. В Афганистане они тоже себя почти хозяевами считают. По крайней мере, режим Карзая считают продолжением собственного правительства. Вот там ты и должен дать им по носу. Это будет адекватно, и справедливо.
– Вряд ли из меня получится образцово-показательный талиб. Пятничный намаз может меня выдать... Придется по пятницам прятаться от всех посторонних глаз.
– С тобой пойдут иранцы. Помни, что у них, как и у всех шиитов, три молитвы в пятницу, а у афганцев, которые сунниты, – пять. Не перепутай.
– Придется все это изучить досконально, как Лоуренсу Аравийскому.
– Учи, – разрешил генерал. – А мне домой пора. Машиной управлять я со сломанным ребром смогу, не переживай, но завтра утром задержусь – нужно снимок сделать. У твоей группы задание есть?
– Есть задание, товарищ генерал... Может, отвезти вас?
– Я как-то говорил тебе, что доверять машину чужим рукам – то же самое, что жену напрокат сдавать. Я такого не допускаю.
– Как хотите...
* * *
Утром за полковником Кирпичниковым приехала машина с охраной из двух штатных охранников Департамента «Х» и двух офицеров оперативной группы. Естественно, эти люди были бывшими спецназовцами. Подполковник Лукошкин, как и вечером, осмотрел чердачные окна двух противостоящих домов. Коротко козырнул и сказал очень серьезно:
– Не нравится мне ситуация. Тебе бы, командир, подождать, пока мы с Валеевым все выясним. Это быстро, за двадцать минут управимся.
– Чердаки? – спросил Кирпичников.
– Чердаки, – согласно кивнул Сергей Викторович. – Вчера на трех подоконниках снег лежал, а сейчас я этого снега не увидел. Ночью окна открывали. Кому нужно ночью по чердакам ползать?
– Открывали, – согласился полковник. – Людям тоже хочется не пылью дышать, а свежим воздухом. И стрелять через чердачное стекло не слишком сподручно...
Лукошкин понял, что нечто уже произошло.
– Рассказывай, командир.
– Пойдем в машину. Чтобы потом для других не повторять.
– Снайперы...
– Это снайперы ФСБ. Меня охраняют. Пойдем.
В машину сели без приключений и поехали сразу. По дороге Владимир Алексеевич пересказал события минувшего вечера.
– Значит, уже и консула требовать перестал?
– Жить-то хочется. Если будет известно, где он находится, его могут попытаться убрать даже в камере СИЗО. Купят кого-то или еще что-то такое. Опять же – снайпер. Испытанный метод.
– А винтовка его где? – задал профессиональный вопрос подполковник Валеев.
– К нам он без нее пожаловал. И в меня, и в генерала стрелял из «вальтера» с «глушняком». Слава богу, что не из винтовки.
– А Виктор Евгеньевич как? – спросил водитель. Он был человеком гражданским и мог позволить себе называть Апраксина не по званию, а по имени-отчеству.
– Намеревался утром сделать снимок сломанного ребра, потом на службу приедет.
– Сломанные ребра долго болят, – заметил водитель. – У самого бывало, знаю...
– Все мы многократно такие удовольствие переживали, – согласно подтвердил Лукошкин. – Но у генералов такие штуки заживают всегда дольше, как и ранения. Их врачи всегда по полной программе на лечении держат. Пока те сами лечиться не устанут...
– Апраксин мужик крепкий, – сказал Кирпичников. – Отлеживаться не будет...
* * *
Апраксин приехал после обеда и привез с собой специалиста по современному Афганистану, чтобы поделился с бойцами группы сведениями о положении в стране. Из всей группы афганскую войну застали только полковники Кирпичников и Денисенко. Остальным, к счастью или к несчастью, повоевать там не удалось, и с обстановкой приходилось знакомиться, что называется, с чистого листа. Наверное, это было даже к лучшему, потому что полковники знали несколько другой Афганистан, и их восприятие современных реалий слегка смещалось в сторону прошлого. Оба это осознавали, и потому слушали специалиста внимательно. Странно было, что, представляя его, генерал Апраксин не назвал службу, которую тот представляет, и не сказал, откуда у лектора настолько глубокие знания о ситуации в стране. Это явно был не журналист, потому что у тех знания всегда поверхностные; особенно это заметно, когда они пытаются делать глубокомысленный анализ ситуации и выдают желаемое за действительное.
Недосказанное генералом попытался узнать, как обычно, капитан Радимов, большой любитель задавать вопросы.
– Извините, а вы давно из Афгана?
– Неделю назад вернулся.
– Торговый представитель Службы внешней разведки?
– Что-то типа того. И торговым представителем был, и специалистом по колесным тракторам тоже был... – улыбнулся лектор. – А вам, как я понимаю, придется на время стать шиитами. Честно признаюсь, что с бытом шиитов знаком плохо; я более-менее знаком с суннитскими обычаями, но кое-что подсказать могу. Тем более что вы будете, насколько мне известно, не просто шиитами, а монгольскими шиитами. А это чуть особая статья, со своими плюсами и минусами.
– А в Монголии разве есть ислам? – спросил все тот же Радимов.
– Может быть, не знаю. Самой Монголией никогда не интересовался. Но исламу вовсе не обязательно идти в Монголию – история так распорядилась, что монголы ушли в ислам. Вам, как мне сообщил Виктор Евгеньевич, предстоит сотрудничать с хазарейцами.
– А разве князь Святослав их не всех уничтожил? – опять задал вопрос капитан. – Я думал, они больше в истории не возникали.
– Они никогда и никуда не пропадали, они рассеялись по миру. И везде продолжали влиять на политику государств, в которых появлялись. Кое-кто сейчас называет и Россию Новой Хазарией. Однако хазарейцы никакого отношения к Хазарскому каганату не имеют. Самоназвание хазарейцев происходит от персидского слова «хезар», то есть «тысяча». Это третья по численности национальность в Афганистане. Это более чистые и настоящие монголы, чем те, что живут сейчас в Монголии. По родству близки к нашим калмыкам и бурятам, и исторически – тоже, потому что все эти народы являются частью монгольского войска, ушедшего «к последнему морю». Хазарейцы пришли в Афганистан из улуса Джучи, внука Чингисхана. До семидесятых годов прошлого века они даже разговаривали на древнемонгольском языке. Это сейчас у них в ходу еще и дари, афганский вариант языка фарси, на котором разговаривали древние персы и настоящие иранцы, и пушту. Вообще все современные афганцы как минимум двуязычные. Часто знают больше языков. Вам, чтобы общаться с союзниками, конечно, древнемонгольский изучать не придется. Хорошо бы знать английский, неплохо бы владеть фарси. Но это тоже не обязательно, поскольку, как мне известно, в группе иранских хазарейцев – а их там тоже живет немало – есть несколько человек, которые свободно владеют русским и учились в свое время в Советском Союзе.
Афганские хазарейцы, как и иранские, все шииты. В Афганистане шиитов около пятнадцати процентов от общей численности населения, но с суннитами они не враждуют. Только с представителями правящей партии Хамида Карзая не ладят. Сам Карзай тоже суннит, родом из пуштунов; но к тем же самым пуштунам принадлежат и все главные лица в рядах «Талибана». Так что и национальная принадлежность в настоящее время ничего в Афганистане не решает. Решает только политическая ориентация. А она нынче такова: натовские силы ненавидят все, в том числе и племена, поддерживающие президента республики, и готовы в любой момент подставить ножку любому представителю сил НАТО. Или поставить на дороге мину. Но мин там выставлено столько, что еще много десятилетий их придется снимать, а карт минных полей в природе нет – ставили все, кому не лень и как придется. Впрочем, хазарейцы, с которыми вы будете сотрудничать, покажут вам всё, если что. Вообще, к русским в Афгане сейчас отношение лучше, чем было во время нашей войны там, и несравненно лучше, чем к американцам, англичанам и всем другим натовским войскам. Думаю, вы сумеете наладить там хороший контакт и справитесь с задачей. Про саму задачу я даже спрашивать не буду, поскольку это вопрос не моей компетенции. Что еще вам следует знать... Да, может быть, это вызовет непонимание. Сами хазарейцы – это народ, который делится более чем на пятьдесят племен. Наиболее крупные – бесхуд, шейхали, дайзанги, узургани, джунгари, яка-уланг, данвали. Даже в самих названиях племен есть и центральноазиатское, и монгольское звучания. Если вдруг ваших спутников назовут именем племени, а не хазарейцами, не смущайтесь – это вовсе не значит, что вы не туда попали. Но лицом сами хазарейцы сильно отличаются от других местных народов. Вы увидите. Иногда на них бывают похожи узбеки, которые живут на самом севере республики. Но, например, в провинции Бадахшан – это тоже север – можно встретить и узбеков, и таджиков, хотя хазарейцев там большинство. С таджиками лицом они не похожи, у узбеков одежда другая. Вы сразу отличите хазарейцев, увидев их хотя бы однажды. Иранские и афганские хазарейцы внешне отличаются мало. Народ воинственный, как и древние монголы; требуют к себе уважения, но и других стараются не унижать. Думаю, у вас получится найти среди них друзей...
– Мы постараемся, – за всех ответил капитан Радимов.
Назад: ГЛАВА ВТОРАЯ
Дальше: ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ