3
Металлические ступени гремят под моими тяжелыми сапогами, и ощущение такое, словно я на полковом барабане чечетку отбиваю. Краем глаза вижу, как Гаврош вместе с Умаром спускаются в подвал. Она пожелала собственными глазами посмотреть на оружие, которым Муса собирается ее отправить в ад. Это хорошо, посмотри, Машенька, подумай, погадай – какой же провод следует перерезать. Если знаешь, хорошо. Если только думаешь, что знаешь, то не прикасайся. Два из трех несут смерть не только многим горожанам, но и нам с тобой. А мне кажется, что еще рановато... Пока она там занята, мы с подполковником, может быть, успеем что-нибудь придумать...
Леня ждет меня на втором этаже. Притоптывает ногой, словно угрожает этим. Он непривычно хмур. Даже с похмелья таким хмурым не бывает.
– Что, старик? Ситуация, понимаешь...
– Я наши новости смотрел, все вроде бы нормально. Ждут результатов переговоров. А включил третий канал, там в это время новости Би-би-си идут. На английском языке. Так англичане со ссылкой на корреспондента в Чечне передают, что наше правительство отказалось от ведения переговоров. И хорошо это обосновывают.
– Как обосновывают? – До меня только начал доходить смысл сказанного.
– Говорят, что эти взрывы нужны партии войны, чтобы перед мировым сообществом обосновать применение самых жестких мер к Чечне. Ты веришь в это?
– Кто ведет переговоры? Президент, премьер?
– Нет. Какой-то специальный представитель. У президента очередная сильная простуда. Премьер не вернулся из зарубежной поездки. Веришь?
– Верю. Нас с тобой столько раз «кидали», что верю... Значит, идем в автономный рейд... Не впервой!
– Идем. Только быстрее бы. А то у меня правая рука сильно ноет...
– Правая рука? – переспросил я и посмотрел на пустой рукав.
– Это называется фантомные боли. Действий хочется. Немедленных. Иначе рука не пройдет...
– Действие и требуется немедленное. Меня послали за ключом от «бытовки». Чтобы я заставил кого-то из «работяг» включить свет.
– Ну и что?
– А они знают, где этот свет включается?
– Понял. А как заложники?
– Это твоя задача. Их собираются выводить. Ждут только света, чтобы в темноте не разбежались. Я сейчас долго провожусь с замком. Чтобы ты успел выпрыгнуть из окна. На улице два боевика, которых я не знаю, и снайпер Исмаил. Справишься.
– Если другого выхода нет, то справлюсь.
Леня сильно ударил двумя пальцами в стену.
– Внизу я раскрываю телефон и даю спецназовцам сигнал. И сам начинаю действовать. Выстрелы отсюда привлекут внимание людей с улицы. Ты атакуй их сзади.
– Порядок. Я пошел?
– Подожди. Гаврош с Умаром спустились вниз. Рассматривают взрывное устройство. Мне надо дождаться их возвращения и не допустить, чтобы кто-то смог опять в подвал попасть. А то взорвут и себя и нас. Вон, идут уже. Давай ключ, Леня.
Он протянул ключ.
– И – с богом...
Я снова застучал по лестнице каблуками. Очень старательно и гулко. Это для того, чтобы случайно кто-то не услышал, как подполковник приземляется после прыжка.
– Нашел ключ? – спрашивает Мария издали.
Проханов уже внизу. Ему только за угол завернуть. И сразу в бой.
– И не только ключ. Там подполковник еще и сотовик чей-то нашел.
Она подошла и протянула руку.
Я с чистым сердцем отдал трубку. Любой человек трубку раскроет – просто ради любопытства. А она не раскрыла. Просто зажала в руке. Слишком задумчивая.
– Приведи «работягу»... – сказала.
– Позвони еще раз Халилу, – предложил я. – С другого сотовика. Может, этот окажется счастливее.
Сказал и отошел якобы к двери в «бытовку», а на самом деле к колонне, за которой есть возможность прятаться во время перестрелки. Я не видел, как Мария раскрыла трубку. Я только услышал, как распахивается неподалеку от меня дверь, увидел выскочивших и переворачивающихся на полу омоновцев и сразу сделал шаг в сторону, за колонну, развернулся и поднял автомат, одновременно опуская предохранитель и передергивая затвор.
– Марию живьем брать...
Капитан Шпинько среагировал на мой голос и дал очередь по колонне. Я ответил ему тем же, да пара омоновцев с разбега включилась в игру, и больше танкиста было не слышно.
– Блокируйте спуск в подвал, – крикнул я. – Там все заминировано.
Но туда уже стремился Умар. Его пополам переломила очередь сверху. Еще пятерка омоновцев вступила в бой. Мария пыталась выскочить в дверь, но неожиданно на ее пути встал Качукас. И двумя руками оттолкнул назад, в помещение. Похоже, парень понял, что игра сейчас пойдет в одни ворота, и решил срочно менять команду.
Но за другую команду поиграть ему не дала Гаврош. Я не стрелял и только наблюдал. Она ударила одной ногой, потом с очень быстрого разворота другой, согнула парня этими ударами пополам, шагнула к нему и ударила в горло. Вот он, ее коронный удар. Она собралась выйти...
Но теперь в дверях ее уже ждал Леня, завершивший дело на улице. Он полностью загородил проход.
– Не стрелять... Свой... – на всякий случай еще раз предупредил я омоновцев.
Мария обернулась. Хотела поднять автомат, но на нее уже были наставлены «стволы». Тогда она просто отбросила оружие в сторону и отступила от Лени, встав в стойку.
И я увидел окровавленные пальцы на правой, заведенной за плечо руке. Она пробила Качукасу горло. Леня шагнул вперед и тоже отбросил автомат. И тоже встал в стойку, выставив вперед левую руку. И его пальцы были окровавлены.
Мария увидела это тоже. Почти минуту она ждала. Потом села на пол и заплакала. Просто, как плачут женщины, вообразившие себя мужчинами.
Омоновцы замкнули у нее на запястьях наручники.
– Что с заложниками?
– Порядок... – сказал Леня. – Могут ехать дальше.
– И лучше бы побыстрее отсюда. Ребята, вызывайте своих. Срочно нужно разминировать шлюз.
– Как же так? – спросила Мария. – Как же так?
– А вот так...
– И что теперь? Меня посадят с этими?
Я не понял, о чем она сильно печалится.
– С кем?
– С бабами?.. В женский лагерь?.. Меня, с воровками, со шлюхами... Меня... С бабами?
– Успокойся, тебя расстреляют... – постарался я утешить беднягу.
Я достал из кармана не сопротивляющейся Марии трубку ее сотовика. И набрал номер Халила...