Леня проверил настил под тентом. Забрался с одной рукой без лестницы – обезьяна, а не человек – более ловко, чем «лопухи» это делали с двумя руками. Попрыгал на досках, пытаясь выбить их ногами. Что-то сказал одному из «лопухов». Второй тут же полез в кузов и застучал молотком. Исправляли и укрепляли. Должно быть, Лене не хватало жесткости в начале и упругости в конце.

Мы с Марией наблюдали картину со стороны.

– Дотошный подполковник... – оценила она.

– Будешь дотошным, если от этого зависит твоя жизнь. В данном случае настил – это все равно что подготовка парашюта.

– При чем здесь парашют, – бросила раздраженно. Нервничает из-за задержки времени.

А нам надо время потянуть, чтобы дать возможность ребятам там, на шлюзе, основательно подготовиться и получить инструкции. А то случится какая-то накладка со связью, запрыгнем мы в окна и нарвемся прямо на очереди омоновцев. А жить почему-то мне еще хочется.

– При том, что ни один десантник или спецназовец не будет прыгать с парашютом, который свернул другой человек. Ты прыгаешь – ты отвечаешь за свою жизнь. Разница только в том, что с парашютом прыгаешь вниз, а здесь прыгать придется вверх. Это сложнее.

Она все равно злится.

– Времени совсем не осталось...

– Тебе надо было раньше думать, раз ты командир, и проинструктировать нас. Долгие сомнения – это не признак умения руководить, Машенька. Тебе бы еще лет двадцать повоевать, тогда начнешь соображать правильно...

Я по-прежнему насмешлив. Почти нежен в своей насмешке. И здорово ее этим достаю, выбиваю из привычной уверенности в себе. А мне именно это и требуется. Будет сомневаться – будет метаться мыслями, не сможет правильно сообразить, когда придет время. И одноногий Муса мне в этом помогает, он тоже считает, что более способен к руководству операцией, нежели она. И хотя моя кандидатура, точно так же, как и кандидатура подполковника, на роль главных ударных сил его сильно раздражает, все равно Муса льет воду на мою мельницу.

Леня легко, как пацан, спрыгнул на кабину «КамАЗа», оттуда, несмотря на высоту, сразу, без сомнений и задержки, на землю. И приземлился классически. «Лопух», который «сдавал объект» подполковнику наверху, решил, что сможет сделать то же, что легко делает инвалид. Последовал его примеру, но уже на кабине надолго засомневался – не привык к таким прыжкам.

– Пусть грузят взрывчатку, – сказал я. – Пойдем пока посмотрим инструменты.

Мария пошла за мной к металлической будке, где хранились строительные инструменты.

– Что ты хочешь? – поинтересовалась Мария.

– Я видел на территории остатки вулканитовых кругов.

Она не поняла.

– Если есть круги, значит, есть и «болгарка». Если есть «болгарка», значит, инженер по технике безопасности обязательно выдал в комплекте шлем с защитным щитком из органического стекла.

– Зачем тебе этот шлем?

Святая наивность!

– А ты хочешь, чтобы мы, как ворона Клара, влетели сквозь стекло лицом вперед, а потом с залившей глаза кровью подставили себя под пули, потому что сами ничего видеть не будем? Так? Спасибо за заботу. Только и о себе позаботься, потому что после этого и ты и твои люди сразу попадут под те же самые очереди автоматов охраны. А кроме того, я еще надеюсь, что сохранил некоторую мужскую привлекательность, – кто бы видел, как мило я ей улыбнулся! – и надеюсь когда-нибудь понравиться какой-то женщине... Берегу фейс...

Она улыбнулась ответно.

Щитки нашлись. И шлемы нам тоже кстати. Осколки стекла запросто могут снять с человека скальп. Это только в американских фильмах главный герой вылетает сквозь стекло и ничего серьезного с ним не случается. На самом же деле каскадеры, которые в этом фильме снимаются, тщательно соблюдают все возможные меры предосторожности, потому что стекло не просто наносит порезы, оно наносит и существенные раны.

– Теперь мне надо куртку. – Я капризничал и тянул время изо всех сил. – Леве тоже, потому что в бушлате прыгать несподручно.

– Камуфляжку?

– Не обязательно, – тут я присмотрел в углу будки вешалку и на ней брезентовую толстенную сварочную робу. – Вот это самое то, что нужно... Давай займемся вооружением.

– Тебе мало твоего пистолета?

– Мало. «ПМ» – это игрушка, которой менты пугают малолетних правонарушителей. Я в армии привык к пистолету Стечкина. К тому же патронов там побольше, чем в «макарове». Еще учти, что охрана там серьезная. Наверняка они в бронежилетах.

– В бронежилетах, – согласилась она. – Мы наблюдали смену охранников.

– Тогда точно – с «макаровым» там делать нечего. Или же нужен «стечкин» для точной стрельбы. Или же «ТТ», чтобы пробивать бронежилеты. Последние у вас есть, я видел...

– Они закреплены за конкретными людьми.

– Я понимаю. Тогда и посылай туда конкретных людей.

– Хорошо. Будут вам пистолеты. Автоматы берете?

– Лучше бы что-то покомпактнее.

– «Винторез» в разобранном виде... – она еще и издевается.

– И пропеллер к «дипломату» с «винторезом»...

– Зови Проханова, пошли за оружием.

Через десять минут мы были готовы, подтянули потуже ремни, проверили все крепления.

– Запасные рожки не берете? – поинтересовалась Мария. Правильно, командиру положено проверять экипировку команды.

– Мы там неделю сидеть не собираемся. А прыгать с лишним весом сама попробуй.

Теперь осталось последнее.

В тенте «КамАЗа» уже вырезали по заказу подполковника широкие окна. Нам надо было потренироваться с пяток раз, чтобы на месте не вышло задержки. Отбрасываешь брезент, делаешь захват за верх тента, еще два движения – и все в порядке. Я быстро освоил технологию. Лене с одной рукой было труднее. Пришлось переставить в кузове ящики со взрывчаткой так, чтобы он выбирался с них. Теперь получилось лучше.

Все мои знакомые, кроме двух чеченов, прибывших последними в машине с московскими номерами, и Исмаила, который уже позицию занял и только ждал команды, вышли во двор посмотреть за отправкой. Они тоже уже экипировались и вооружились. Капитан Шпинько вообще натянул на себя тяжелый армейский бронежилет, сразу превративший его из танкиста в натуральный танк. Интересно, как этот танк прыгал бы в окно? С удовольствием посмотрел бы.

Боевики начали строиться в одну шеренгу. Мы переглянулись с подполковником и тоже пошли в строй. Как-никак, а мы здесь только члены чужой команды, хотя и образуем команду собственную.

– Задачу свою все знают. Грузимся... – сказала Мария тихо, почти прошептала.

Ее, однако, услышали все. Слишком напряженным был сам момент отправки, слишком настороженными были лица боевиков – на серьезное дело шли.

Муса решил все же оставить за собой последнее слово, подтянулся, выпрямил спину и торжественно махнул рукой, провожая. Таким жестом великие вожди нашего народа помахивали с трибуны Мавзолея на Красной площади. Но это движение стоило старику авторитета. Костыль его торжественности момента не выдержал и подскользнулся. Муса, смешно раскинув руки, рухнул на спину, прямой, как палка. Умар бросился поднимать старика.

– К несчастью, – прошептал стоящий рядом со мной Халил. – Кончилась, значит, власть Мусы...

Я про себя подумал, что падение предвещает несчастье им всем. И власть Марии тоже подходит к концу, и власть силы, бьющей исподтишка, – тоже.

– Умар, быстрее... – прикрикнула Мария, и верный соратник Мусы оставил своего командира одного, едва успев поднять на ногу и сунув ему в руки костыль.

Муса взгляд спрятал и голову не поднимал. Подошли два «лопуха» и взяли его под руки.

Бронированный, как бронтозавр, Шпинько забрался в мою машину – еле поместился на переднем сиденье. Ясно. Он повезет детонаторы. Надеюсь, Лоскутков организовал засаду и сумеет перехватить капитана.

Гаврош села в кабину «КамАЗа». Мы с подполковником забрались в кузов последними. И я увидел, что в лагере вместе с Мусой и «лопухами» остался Халил.

Неожиданность! Непредвиденные обстоятельства!

К чему бы это?

Прекрасно развитый физически парень – самое место ему там, где будут стрелять. Но спросить уже было не у кого, Гаврош-Мария в кабине, Умар в дальнем конце кузова, около кабины, подправляет ящики со взрывчаткой, чтобы не упали, а сама машина уже тронулась.

Поехали, как я и предполагал, по берегу, по разбитой дороге. «Старушка-тройка» медленно тащилась в отдалении. С одной стороны, хорошо было бы, чтобы детонаторы от тряски сработали, как им положено срабатывать в соответствии с предназначением. Но с другой стороны, было бы гораздо лучше, если бы везли их при этом в другой машине. Свою, как ни странно, почему-то жалко, поскольку стоимость ее, в случае взрыва, мне никто не возместит. А страховка у меня не так давно кончилась.

Умар начал что-то возбужденно говорить по-чеченски. Судя по обстановке, ему положено было ругаться, но матерятся чечены исключительно по-русски. И чаще всего, наверное, матерятся от состояния российских дорог. Именно этим, как я понял, вызвана длинная тирада Умара.

Я подскочил и помог чечену снять сверху ящик, который грозил свалиться на него. Ничего, на месте, когда тряска прекратится, поставить его опять наверх не трудно. Несколько секунд – и подставка для подполковника будет восстановлена.

– Халил почему не поехал? – спросил я, демонстрируя злого и обиженного бойца. – И так народу не хватает, а он с раненым отсиживаться будет?

Машина готовилась, мне кажется, развалиться на куски от такой дороги – скрежетала и дребезжала, скрипела и стонала. И тем не менее я услышал сквозь эти звуки ответ Умара.

– Не-а... Он за компьютером сидит. Взрыв будет контролировать вместе с Мусой.

Это новость не из приятных!

Гаврош-Мария уже между делом сообщала, будто бы всякая попытка бунта на корабле будет жестко пресечена – взрыв при необходимости можно произвести с другой точки. Но я тогда принял это за блеф, присущий каждому террористу. Чем больше блефуешь, тем сильнее вводишь противников в заблуждение. Пусть думают, пусть перебирают все возможные и невозможные варианты. И чем больше они будут путаться, тем больше шансов у террориста достичь желаемого. Оказалось, наш командир не к блефу имеет склонность, а просто болтлива, как женщина. Как правило, для производства такого взрыва требуется в дополнение к специалисту-взрывнику и хороший специалист-компьютерщик. Оказывается, вторым специалистом является как раз Халил, а первым, по всей видимости, – Умар. И что за пакость они придумали? Разминировать такой заряд часто бывает очень и очень сложно.

Мы ехали вообще по кромке льда. Под колесами громко, со странным подвизгиванием хрустел снежный наст. Судя по всему, выехали на пляж. Уже легче, по крайней мере, не будет так трясти. А «старушка» не отстает. По пляжу ей легче ехать. Шпинько подобрался к нам почти вплотную.

Это он – идиот! – совершенно зря... Как же его в таком положении достанут ребята, которые сидят в засаде здесь поблизости? Тоже мне, додумался... Ведь специально капитана люди дожидаются.

Я посмотрел на подполковника. Он тоже поглядывает на мою «тройку» с тревогой. Обменяться информацией по приезде в лагерь после рекогносцировки мы сумели, когда переодевались к операции. Но не успели скоординировать действия на случай возможных отклонений от сценария – Гаврош-Мария уже не оставляла нас одних.

«КамАЗ» часто поворачивал, повторяя изгибы берега. Я попытался вспомнить пляж, на котором не был лет тридцать. Но в детстве, бывало, целые летние дни проводил с друзьями именно здесь. Да, кажется, мы приближаемся к цели. Вот уже дорога пошла слегка в гору и послышался шум воды. Мы уже рядом со шлюзом. Теперь только поворот и сотня метров по прямой. А «старушка» не отстает. И уже нет рядом места, где можно было бы машину блокировать так, чтобы это не было заметно нам.

Все! Детонаторы пропустили...

Шпинько остановил машину перед въездом на мост над самим шлюзом. Почему? Мы так не договаривались. Мы планировали оставить машину в лесу.

Что-то заподозрил бронированный капитан?

Заметил кого-то из засады?

Или просто проявил халатность, выехал на прямую линию, чтобы иметь возможность в несколько секунд добраться до объекта? Вообще он – чистокровный идиот. Если бы это была настоящая операция, то есть если бы мы с подполковником в самом деле готовились провести диверсию, то я такого капитана расстрелял бы собственноручно. Начнется стрельба в здании. Случайная пуля вылетит из окна. И – все... Операция была бы сорвана.

Мы уже подъезжали. Скорость снизилась до необходимого минимума, чтобы и не вызвать преждевременных подозрений, и в то же время успеть перед началом дела сделать глубокий вдох-выдох.

– Умар! – сказал я и показал на ящик.

Подставка для Проханова в две секунды была подготовлена. Сам Леня подергал крепление тупорылого милицейского автомата, чтобы не мешал при движении, и занял позицию. Я занял ее на пару секунд раньше.

Машина стала поворачивать за угол здания. Туда, где высота окон доступна. Надо заехать, вывернуть руль и сдать назад, встать вплотную к перилам, чтобы по возможности сократить нам расстояние полета.

Как раз в этот момент мы и предупреждаем охрану о своих действиях, потому что на нас сразу обращают внимание.

Все, окна сразу за задним бортом.

– Вперед! – скомандовал подполковник.

За три секунды мы оказались наверху, одно движение руки – щитки на касках опустились, теперь короткий шаг, чтобы подобрать, как спортсмен, расстояние для разбега. Но я еще успел бросить взгляд назад, на плотину. По плотине проезжали две машины. В дальнем ее конце уже виден автобус. Очевидно, Гаврош координировала свои действия с действиями группы Исмаила. Теперь судьба заложников в наших с подполковником руках. Как и судьба целого городского района.

Разбег, мостик пружинит и подбрасывает, и мы летим прямо в стекла, прямо сквозь стекла – на второй этаж здания. Приземлился я удачно, правильно сгруппировался, перевернулся, и даже помогло то, что при завершении прыжка слегка зацепил коленом за раму. Это сработало как тормоз и развернуло меня книзу для лучшего переворота. Но вот из самого переворота я вышел не сам, а остановился, ударившись на втором обороте лицом о перила сквозного, сверху донизу здания проходящего колодца. Вот когда сказался неточный, от руки нарисованный план. Маска защитила, хотя сама и треснула. Теперь она не нужна. Я вскочил на ноги, сбросил маску с каской и расстегнул крепежный ремень автомата. И все это делал на автоматизме, как делал всегда раньше, как делал бы в обстановке реального боя. И, когда оружие уже было в руках, когда я опустил предохранитель и дал первые две короткие очереди в противоположную стену, только тогда я услышал еще две такие же очереди. Стрелял Леня.

Ему повезло меньше моего. Точно такое же приземление и точно такой же удар о перила. Но его щиток не выдержал. Оргстекло раскололось и порезало Лене в нескольких местах лицо. Глаза, к счастью, не повредило и не залило кровью. Но шрамы мужчину украсят основательные...

– Вниз... – показал я на лестницу.

Снизу тоже раздались короткие очереди. К перилам колодца первого этажа выскочили трое омоновцев, помахали нам рукой, приглашая спуститься, но стреляли при этом в стены, не переставая. Мы спустились быстро. Надо было выкроить время, чтобы обговорить ситуацию.

Старший омоновец протянул мне руку, затем протянул Лене и смутился, когда окровавленный подполковник протянул ему левую. Мне передали трубку сотового телефона.

Я хотел тут же позвонить Асафьеву и передать сведения о лагере и о том, что там остались Муса, который горит желанием за сына отомстить, и Халил. И что брать их следует с предельной осторожностью, чтобы они не успели произвести взрыв.

– Звонить пока не надо... Для пользы дела твоя трубка заблокирована на повтор последнего номера. В нужный момент только раскроешь сотовик, как он автоматически сработает на набор. У нас такие же трубки. Это будет нам сигналом. Наверху еще пять человек. Нас самих «работяги», – он показал на двух здоровенных парней, – «отнесут» в бытовку. Там оружие. Закрой нас на ключ. Дверь крепкая. Оправдай это как-нибудь, чтобы от нас пакостей не ждали. Чтобы не оставили в толпе заложников.

– Ключ ему. – Я показал на подполковника. – Только мне все равно необходимо позвонить.

Омоновец протянул мне свой телефон.

Асафьев ответил сразу. Видимо, сидел на контроле. Выслушал меня.

– Подожди, – буркнул. И я понял по звукам, что он кому-то докладывает ситуацию. Вот, тянучка времени пошла... – Все, действуй по согласованию с охраной. Лагерем мы займемся.

– Порядок. – Я повернулся к омоновцам. – Теперь нам надо еще несколько патронов потратить. На бронежилеты.

Я достал пистолет «ТТ». Проханов тоже. Несколько выстрелов в стены. Несколько очередей со стороны омоновцев. Порядок.

Теперь начинается спектакль.

– Пора... Попрошу, господа омоновцы, получить ранения. Где «ваша» кровь?

Они свое дело знали. И начали корчиться на полу. Может быть, и репетировали перед этим. С такими актерами не пропадешь. Особенно старался старший. Он даже подвывал, держась за живот. А самый толстый и краснощекий, получивший «ранение» в грудь, осторожно лег на пол и красиво раскинул руки. Очень эффектный «покойник». Даже дыхания не видно. И красные щеки словно бы побелели.

– Леня! Командуй!

Проханов погнал стволом пару «работяг». Погнал вполне натурально, с применением силы собственной единственной руки.

– Тащите «раненых» в бытовку... Да берите смелее, что вы, мать вашу, каши в детстве мало ели...

– Осторожнее, подполковник, ствол-то не резиновый...

– Привыкай. Сейчас Гаврош появится, сильнее бить буду, приготовьтесь. Одному кому-нибудь еще ногой напоследок накачу. Вот ты... Ты парень крепкий. Возмутись. Но я не в полную силу. Только, смотри, блок нечаянно не поставь, а то Гаврош сразу поймет, что ты за работяга...

Я уже открывал настоящую бронированную дверь.