ГЛАВА 5
1
Лоскутков прав – асфальт скользкий, движение интенсивное. Приходится за рулем быть очень внимательным. А у меня еще и другая забота. По дороге к областному управлению ФСБ я тщательно следил за всем, что творится позади меня. Для этого даже зеркало заднего вида тщательно протер, чего хозяин транспорта не делал, пожалуй, уже больше месяца – то ли времени у мента не было, то ли просто ленивый он. Но сейчас я остался уверен, что «хвоста» за мной пока нет. И не было, кажется, когда я добирался от дома до ментовки. А это, признаться, странно. Такое неуважение к персоне частного сыщика вызывает у меня только недоумение. И даже слегка обижает. Или они имеют другие способы слежения? Другие источники информации? Деньги, как правило, дают много таких источников. А с деньгами у чеченских волков, насколько я могу сориентироваться в нынешней обстановке, обычно проблемы не бывает. Их финансируют богатые иностранцы, да и сами они не против взять все, что под руку подвернется.
Солдат с ярко-голубыми погонами соскребывал снег с полукруглого крыльца Конторы. Интересно мне знать – есть ли у управления ставка дворника настоящего или его зарплату привычно получает сын коменданта здания? Как раз задача для частного сыщика. Самый, надо сказать, подходящий уровень, хотя и из крутых. Чекисты не любят вообще, когда в их дела суются посторонние, а уж в финансовые тем более. Но я бы за такое дело взялся с удовольствием. Это более безопасно, чем дело, которое без моего ведома и согласия на меня падает. Пока еще только слабый звук доносится и едва ощутимое движение ветерка. Но я опытным ухом альпиниста улавливаю, что где-то вверху начался сход лавины. Что такое попасть под снежную лавину – объяснять надо только ребятам детсадовского возраста. Я ни сном ни духом, а тут – нате вам, получите скандал и распишитесь в получении! – такое в руки и в душу лезет, что не знаешь, с какого конца подступить и кем чувствовать себя – частным сыщиком или «агентом 007». Кашлять хочется, когда знаешь, что Чечня для развлечения на горизонте замаячила.
Майор Асафьев, нехороший человек, опаздывал. Что с него возмешь – выучка КГБ... Я успел уже две сигареты выкурить, когда он наконец-то появился на крыльце в вальяжно расстегнутой куртке, осмотрелся, отыскивая взглядом мою «тройку», но и лоскутковскую «пятерку» тоже узнал. Заулыбался красным солнышком и махнул мне приветственно рукой. В отличие от ментовского майора майор ФСБ хотя бы внешне старается быть приветливым.
Я открыл дверцу машины. Он сел.
– А что к нам заглянуть не желаешь?
– Пропуск долго оформлять. И неизвестно, кто получает данные из вашего бюро пропусков о визитерах.
– Подозреваешь?
– Предполагаю. Обжегшись на молоке, на водку дуют.
– Ты что, у кого-то «под колпаком»?
Очень проницательный фээсбэшник.
– Боюсь, что так. А сам «колпак» еще и колючей проволокой, кажется, обмотан.
– Серьезная заява! Выкладывай!
Я выложил. Все, начиная с просьбы мента Лоскуткова отыскать подполковника-инвалида и кончая собственными предосторожностями по дороге сюда. С подробностями. О больной голове, таблетках аспирина и пониженном артериальном давлении. История с сотовым телефоном и подменой пистолета при этом прозвучала просто эпизодом. Незначительной, оттеняющей ситуацию мелочью.
Асафьев кивал в такт моим словам с удовлетворенным вдохновением. Его, казалось, такое дело даже радовало. А я бы с удовольствием поменялся с ним местами. И даже против его собственного желания.
– Что скажешь?
Он посмотрел торжествующе, словно это не я ему шрам на лбу оставил, а он мне.
– Я примерно этого и ждал. Только не знал, что и ты тоже в историю влипнешь.
– Конкретнее, пожалуйста, господин майор. Мне сейчас не до загадок.
– У нас были сведения из других городов, что чечены срочно пытаются развернуть активную вербовку отставных спецназовцев, бывших десантников, афганцев и вообще всех, кто успел где-то повоевать. Они надеются, что на зиму наши войска застрянут в предгорьях, а они к тому времени создадут ударные отряды наемников, которые смогут ударить по армии с тыла, разорвут коммуникации и сплошную линию контроля. И повторится то же, что было в прошлую войну. То есть накроется санитарный кордон, все смешается, и невозможно будет понять, где боевики, а где мирные жители. А в таких условиях они воевать умеют. Это не линию фронта держать.
Я посмотрел на него с легким укором:
– Спасибо. Утешил. Я так понял, что ты уже обеспечил мне прописку в Чечне? И что ты рекомендуешь конкретно? У меня не так много времени на раздумья.
– Я рекомендую пустить дело на самотек.
– То есть?
– То есть согласиться на вынужденные условия. И пойти в «партизаны». У тебя опыт большой, воевать ты умеешь квалифицированно...
– Значит, посылаешь меня партизанить... Но для того, чтобы такие отряды создать и обеспечить их жизнедеятельность, надо время. С чего вдруг чечены взяли, что армия застрянет в предгорье? Я новости по телевизору тоже иногда смотрю, но, похоже, наших уже не остановить.
– А это боевики собираются обеспечить своими методами. Опыт у них есть.
– Рассказывай.
– Нет. Я как раз и распинаюсь здесь перед тобой для того, чтобы ты мне обо всем этом сам рассказал. Чуть попозже. Когда узнаешь.
– Понимаю. Агентурная работа.
– Ты просто удивительно догадливый человек!
Если бы он знал, что этот вариант мы еще с утра предположили с подполковником Прохановым. И признали его единственным. Но дураками тоже быть не хотим. И все выкладывать перед фээсбэшником я не собираюсь.
– Ты-то ждешь. Но я-то еще не согласился?
– А тебе просто некуда будет деваться. Иначе тебя менты загребут. И посадят надолго. На зоне не слаще, чем на агентурной работе.
– А если не загребут?
– Тебя же подставили капитально...
– Подстава сработает в том случае, если я «не замечу» подмену пистолета. А я заметил. У моего рукоятка более отшлифованная, в тир часто хожу и постреливаю. И теперь, думаю, имею несколько путей, чтобы выпутаться собственным умом. Во-первых, просто самостоятельно найти Гавроша и ее людей и с ними разобраться. Проханов мне в этом поможет.
– И завалить этим всю нашу операцию?
Ну, нахал!
– Это так меня трогает... Какое мне вообще дело до вашей операции, когда на карту поставлена моя если не жизнь, то свобода... Во-вторых, я просто от подкинутого пистолета избавлюсь и напишу заявление о потере табельного оружия. А то и напрямую обращусь вместо майора Асафьева к майору Лоскуткову с полными откровениями. Он мужик душевный и поможет с удовольствием. Такое взаимодействие, как ты, может быть, слышал, у нас с Лоскутковым отработано. И дает, кстати, прекрасный результат. Проверено!
Фээсбэшник рассмеялся. В торговом деле он со мной потягаться не в состоянии.
– Хитрый ты жук, майор. Чего хочешь? Выкладывай.
– Я не жук, я волкодав, которого чеченские волки считают ягненком. И пасут, как ягненка.
– Ну-ну... Итак?
– Естественно, трудовое соглашение на майорскую ставку и доплата за звездочки. Ставка, как ты понимаешь, приравнивается к району боевых действий. То есть – тройная! Это справедливо. Иначе какой мне интерес выполнять чью-то работу, получая втрое меньше, чем мои же однокашники, кто еще в армии остался, получают сейчас в тех же краях. А опасности я подвергаюсь даже большей.
Он вздохнул:
– Начальство лбом в стену упрется. Ты же знаешь, какое сейчас финансирование...
Их волнуют вопросы финансирования. Они желают получать соответствующую своей работе оплату. А мне это не полагается? А я рылом не вышел? Просто приятно послушать о таком к себе отношении.
– Ты считаешь, что меня подставили. А если задуматься, то подставили вас и дали вам единственный шанс. И у твоего начальства нет другой дороги, кроме той, что я предлагаю. Я – на майорскую ставку, Проханов – на подполковничью.
– И он на ставку? – Асафьев чуть не задохнулся от возмущения.
– А как же... Нам теперь одному без другого никак не обойтись. И прямо с сегодняшнего дня, как только мы ступили на тропу войны.
Он громко, как стадо глубокомысленных коров, помычал в раздумье. Почесал подбородок и шрам на лбу. Потом ударил кулаком в раскрытую ладонь, словно на обалденный риск пошел.
– А если обратиться в вашу Службу?
– Попробуй, но это обращение должно идти не через нас. Я навязываться к своим не буду.
– Кто у тебя куратор?
– Куратор в городе один. Но называть я его тебе все равно не собираюсь – права не имею, хотя ты и так его знаешь. Но он не сможет решить такой вопрос оперативно. Единственно, тебе следует выходить сразу на Генеральный штаб и через них на ГРУ.
– Далеко хватил. Это знаешь сколько времени займет? И хлопот будет...
– Цель оправдывает твое и мое поведение. А по времени это будет гораздо быстрее. Приказ всегда эффективнее, чем инициатива снизу.
Асафьев опять вздохнул.
– Рискну. К генералу я смогу попасть только вечером. Надо будет заранее подготовить шифротелеграмму в Генштаб.
– Но он может и не согласиться на такое.
– Почему?
– Потому что тогда, в случае удачи, все успехи отнесут на счет ГРУ, чьи офицеры операцию и проводили. А про вашего генерала даже не вспомнят.
– Ты прав. Репутация его очень волнует. Но я все равно предложу ему это как один из вариантов. Пусть тогда или деньги платит, или отдает славу. Логично. Но это будет только ближе к вечеру. А если что-то случится до того? Поторопятся чечены... Как ты себя поведешь?
– А до этого я рассчитываю с тобой не расставаться. В случае чего, будешь меня инструктировать. – Что ты имеешь в виду?
– Я думаю, самого Проханова тащить в Контору – это значит сразу его засветить и подставить его дочь. А фоторобот Гавроша следует делать где-то на конспиративной квартире. Есть у тебя такая? Чтобы компьютер там был? Только не отбрыкивайся, я знаю твои возможности...
– Есть, но не у меня. Конторская. Не в курсе, свободна ли она сейчас. Заявку надо было сделать вчера.
– Вчера еще волки не родились. А сегодня они уже начинают ягнят из спецназа таскать.
– Ладно. Попробуем. Подожди меня здесь, я схожу к себе. Может, и договорюсь. На какой машине едем?
– На лоскутковской до горотдела, там пересаживаемся на мою, берем пару бутылок во вчерашнем киоске и заезжаем за Прохановым.
– Зачем бутылки?
– А если за его подъездом следят? Мы не должны поднимать никакой суеты. Спокойная, рассудительная ситуация. Мужики похмеляются. Вчера-то как набрались, а...
