Конечно, у отставного подполковника Казбека Ачиловича Ачилова классическое военное образование и неплохой воинский опыт, и он умеет подбирать людей для определенных, кем-то другим тщательно и с фантазией продуманных операций. Это даже Ширвани, при всем своем предвзятом отношении к человеку, которому его подчинили, отмечает сразу, хотя такая работа всегда считалась именно его кровным делом. Сам Ширвани знает за собой эту способность – с одного-единственного взгляда видеть, на что годится человек. Эту его способность высоко оценил некогда даже сам Иорданец, рядом с которым Ширвани провел три года. И перед очередным заданием, отправляя группу, Иорданец обязательно приглашал Ширвани для своеобразной экспертизы. Ширвани смотрел сначала со стороны, потом, если сразу был не уверен, каждому в глаза, и иногда жестко советовал заменить того или иного человека. Он даже не объяснял – почему так советовал. Он сам не знал – почему… Просто, так казалось… И единственный раз, когда командир группы воспротивился и взял с собой «бракованного», именно этот «бракованный» и провалил дело, что привело к гибели всей группы. После такого Хаттаб не воспротивился даже в тот раз, когда Ширвани предложил сменить самого командира группы… Командира сменили, и группа успешно выполнила задание…

Первую шестерку, что прибыла по вызову Ачилова, Ширвани сначала рассматривает так же – со стороны, пока они стоят перед Казбеком Ачиловичем. Сам Ачилов о «кадровой» способности Ширвани тоже знаком понаслышке. По крайней мере, ему советовали этой способностью воспользоваться. И потому отставной подполковник, к советам руководства прислушивающийся еще по старой армейской привычке, дважды бросает на Ширвани взгляд, словно призывает его выйти из тени и принять участие в разговоре. Не сразу, но тот все-таки выходит, однако в разговор вступать пока не желает, только выслушивает, что говорят о своем боевом опыте боевики, отвечающие на вопросы командира. Может быть, это и правильно. Единоначалие всегда приводит к лучшим результатам, чем другие методы командования, а самому Ширвани предстоит быть на конспиративной работе, и потому ему не надо откровенно «светиться» перед другими. Видят его, и этого достаточно. Когда увидят в следующий раз, узнают. В крайнем случае он сам не без языка – сумеет напомнить, где и при каких обстоятельствах встречался с тем-то или с тем-то…

– На то, чтобы осесть и обустроиться в областном центре, вам дается ровно два месяца, – инструктирует Казбек Ачилович. – Через два месяца я приеду проверять… Что такое обустроиться – вы все понимаете прекрасно. Должны заиметь свое дело. Может быть, магазин открыть или что-то подобное. Деньги на это вам выделяются. Поддержка земляков обеспечена… Пусть попробуют не оказать поддержку… Все должно выглядеть так, что вы осели надолго, и решили всерьез включиться в местный бизнес… Никаких подозрений возникнуть не должно. Вы не имеете права быть подозреваемыми, поэтому должны вести себя предельно скромно, но всегда быть готовыми получить команду от меня или от Ширвани… – кивок в сторону Ширвани подтверждает командирские полномочия помощника отставного подполковника. Это на всякий случай…

Только после этого Ширвани выходит на середину комнаты. Казбек Ачилович все-таки подполковник, и строй перед собой поставил ровный, как в армии. Это у него в крови… И у боевиков тоже, наверное… Они знают звание Ачилова, в армии когда-то служили все. В лесу, в отряде, они таким ровным строем перед своими командирами не стоят. А здесь выстроились. И отвечают так, словно в армии служат. Это хорошо… Во время операции вольница пресекается жестко… Не можешь четко выполнять команду – уходи… Из жизни… Иначе можешь все дело сорвать…

И это тоже все знают…

И только теперь Ширвани проходит перед строем и заглядывает каждому в глаза – все точно так, как и рассказывали отставному подполковнику. И – странно! – Ачилов словно сам чувствует, как между его помощником и боевиками пробегает искра. При этом очень не хочется, чтобы Ширвани посмотрел в глаза ему, командиру…

– И – обязательное условие… – дает командир последнее наставление. Последнее наставление закрепляется в голове лучше остальных – это он знает хорошо, потому и приберег это напоследок. – Вы не должны пропускать ни одной молитвы в мечети… Мечеть посещать постоянно… Обязательно… Прослыть истинно верующими… Обязательно… И – не жрать водку… Потому что вы – верующие…

Ширвани молчит и, кажется, собирается подняться по крутой лестнице на верхний этаж, к своей «жене» Марихуане Андреевне, с которой в последнее время проводит, по мнению Казбека Ачиловича, слишком много времени…

– Как они тебе? – видя это, все же спрашивает Казбек Ачилович, когда шестерка боевиков уже уходит из дома, и внизу, на дороге, снова гудит двигатель автобуса, поднимающегося на первой скорости по крутой дороге.

– Я бы отказался от предпоследнего…

– От предпоследнего? – Ачилов откровенно удивлен и, похоже, готовится к сопротивлению. – Это Захар Ильдаров… Мне именно он показался самым боеспособным… По-хорошему зол… Такой на все пойдет ради дела… Он, кстати, когда-то в моем отряде воевал… Когда у меня еще был отряд… Я его давно знаю и сам пригласил… Именно за эти его качества… Не понимаю, чем он тебе не понравился…

– В данном случае мы отправим на дело не самых злых, а самых умных, которые могут сойти за паломников… Он меньше других похож на паломника… Он вообще не похож на паломника… Ты только в глаза посмотри… Он одним взглядом готов любого врага уничтожить… И потому, мне кажется, ему лучше быть в группе прорыва…

Ачилов молчит, задумавшись…

– Но тогда мы существенно ослабим первую группу… Захар в бою любых трех из первой группы заменит… Я не видел в жизни человека, который стреляет быстрее его…

– Найди такого же в других группах… Стрелков много…

– Я… Я подумаю… – мямлит Казбек Ачилович.

– Иначе он может провалить все дело… Его заподозрят первого… А что касается ослабления группы… У этой группы в общей задаче боевая составляющая будет наиболее легкая… Они включатся в дело тогда, когда вокруг будет неразбериха и паника, и противостоять им будут не спецназовцы, а попы, которым брюхо мешает оказывать сопротивление. И в той обстановке уже не играют основной роли высокие боевые качества. Нужна будет только решительность. А решительности должно хватить у всех, иначе им нечего делать в отряде…

– Я же сказал – подумаю… Группа отправляется только завтра…

Ширвани пробует ногой первую ступеньку лестницы. Ту самую, скошенную, на которой всегда спотыкается Марина. И наступает на нее, но он не спотыкается…

– Ты куда?

– Посмотрю, как там без меня Марихуана Андреевна…

– Ты ей вколол?

– Вколол… Она уже без этого не может…

– Через сорок минут привезут вторую группу… Не задерживайся…

– Группа прорыва?

– Нет. Группы прорыва пойдут третьей и четвертой. Эти – чистильщики… Смертники… Самые серьезные из всех, ни на что другое не годные… Они готовы противопоставить себя «Альфе» и поклялись на Коране, что относительная неудача Беслана не повторится… Они готовы взорвать себя в момент штурма, потому что потеряли в жизни все, чем дорожили…

– Я спущусь… Хочу посмотреть… Как мы отправляем группы в Столбов?

– Тройками… Разными дорогами… Приказ – ни во что не ввязываться…

– Я участвовал в трех операциях в России. Пойми, я не хвастаюсь своим опытом, а просто делюсь им… Всегда возникали какие-то непредвиденные обстоятельства. И главное обстоятельство – дорога… Потери в пути просчитываешь?

– Мы уже потеряли одну группу… Прямо в Грозном… Сдуру ввязались в бой на блокпосту… И потому… Я просчитал два варианта. В худшем случае, если будут еще потери, будем действовать не четырьмя, а тремя шестерками. Задача выполнима…

– Хочется в это верить…

– Хотя четырьмя – лучше…

Марина спит с открытыми глазами, ее зрачки неестественно расширены…

Ширвани останавливается напротив нее, долго смотрит, потом медленно проводит перед неподвижным лицом ладонью в одну и другую сторону – зрачки «жены» не реагируют на движение. Она по-прежнему в мире грез…

Что видится ей там, в ином измерении? Какие мысли копошатся в голове? Какие образы встают в разгоряченном наркотиком воображении? Зрачки не отражают ни страха, ни восторга, они неподвижно застыли. А Ширвани читал, что зрачки передвигаются даже у спящего человека в то время, когда веки опущены. Зрачки отражают влияние того, иного мира, который приходит к человеку во сне. Разбудить бы ее сейчас и спросить, что она видела… Но это невозможно… Из нее сейчас и двух слов не вытянешь…

Ширвани отходит к окну и смотрит на такое нелюбимое им море. В доме почти все окна выходят на море, потому что дом стоит на крутом склоне невысокой прибрежной горы, и в противоположную сторону в окна просто некуда смотреть – разве что под землю…

Именно под землю и будут вскоре смотреть специалисты горного дела. Дом после завершения подготовительного этапа очередной операции решено превратить в серьезную долговременную базу, раз уж имеется возможность использовать природу в своих целях. Специалисты приедут, пророют внутри горы проходы и будут исследовать почву. Горы в Сочи ненадежные, почва хилая – частые оползни доставляют много неприятностей, и необходимо провести исследование, прежде чем начать строительство. Если заключение специалистов будет положительным, то внутри горы можно построить целый городок, где смогут жить готовящиеся к операциям группы. Сочи, по сути дела, давно уже перестал быть российским городом, превратившись в город армянский. Русские не могут с первого взгляда отличить армянина от чеченца. Лучшего места для базы не придумать по всей России. А уж отсюда можно отправлять людей куда угодно…

Звук автобусного двигателя заставляет Ширвани посмотреть на дорогу и спуститься на первый этаж, где Ачилов ждет прибытия новой группы. Ширвани занимает прежнее место в тени, чтобы первоначально остаться почти мебелью в глазах боевиков. Это даст ему возможность лучше присмотреться. Что он и делает – присматривается из сумрака своего угла и чувствует издали, что за группа прибыла в распоряжение отставного подполковника. Строй стоит к нему вполоборота, но Ширвани даже издали видит эти ожесточенные взгляды, угрюмую решительность лиц и словно бы чувствует безжалостность характеров. Он уже смотрел список с подробными биографиями и характеристиками – списки привезли еще вчера в отсутствие Ачилова и вручили его помощнику. И Ширвани знает, что каждый из этой шестерки потерял всех своих близких, каждый имеет за душой много пролитой крови и, если попадет в руки федералов, может надеяться только на пожизненное заключение, что для энергичного человека гораздо хуже смерти. А сейчас они готовы идти на смерть…

Чистильщиками их прозвал именно Ширвани. Чуть с насмешкой… По аналогии с чистильщиками ГРУ, которые порой работают в Чечне… Чистильщик – это тот, кто не оставляет после себя свидетелей. Они готовы не оставить… Они готовы даже самих себя уничтожить… И собираются это сделать…

Казбек Ачилович инструктирует чистильщиков:

– Устраиваетесь в областном центре. Никаких вопросов о Столбове, никакого интереса к ядерному центру, никаких связей с людьми оттуда… Никаких контактов с первой группой, которая устраивается в том же городе…

– Кроме, разумеется, естественных… – из своего угла добавляет Ширвани. – Земляки всегда как-то контактируют…

– Кроме естественных… – повторяет Казбек Ачилович. – В областном центре вы должны стать обычными бизнесменами… К вам должны привыкнуть… Криминала не допускать, вести себя скромно…

Ширвани слушает, потом выходит к строю, опять смотрит каждому в глаза… Когда группа уезжает, он провожает ее взглядом из окна…

– Я бы мальчика оставил… Последний из строя… Как его?..

– Мой тезка… Казбек Таймуразов…

– У него во взгляде тоска… Он хорошо будет смотреться в группе паломников…

– Может быть… – соглашается Ачилов. – Ты предлагаешь вместо него послать Ильдарова?

– Если Ильдаров готов стать смертником…

– Никто из них не знает, что взрыв произойдет раньше намеченного срока… Они готовы к смерти, но все равно, как любой человек, надеются на жизнь… А этого им не дано… Что касается тезки, то здесь ты прав. Мальчик подойдет на роль паломника больше Захара… Я согласен…

Третья шестерка боевиков сомнений у Ширвани не вызывает, и он из своего угла даже слова не подает. Последняя шестерка прибывает через полчаса. Но эти долго не задерживаются. Инструктаж звучит повторением сказанного ранее. С ними все ясно. И Казбек Ачилович и Ширвани сразу и безошибочно определяют боевых лесных волков – хитрых, осторожных, умеющих убивать, и оставаться в то же время невредимыми. В группу прорыва, учитывая задачу, которую ставит боевикам Казбек Ачилович, нужны именно такие. Они расчистят дорогу чистильщикам и отойдут на время в сторону, чтобы в нужный момент самим пробраться в подготовленную дыру и – сделать главное…

Здесь и менять никого не надо…

– Я доволен… – говорит Казбек Ачилович.

Ширвани только кивает, не желая ничего обсуждать. Он опять направляется на лестницу, но перед первой ступенькой останавливается:

– Когда нам доставят письмо святого Никодима Столбовского?

– Настоящее письмо решено оставить в хранилище… Сейчас специалисты делают другое… Чуть-чуть подправляют текст, чтобы он более точно отвечал нашим задачам… Там будет несколько слов приглашения… Интересная деталь… Преподобный Никодим пригласит к себе в монастырь ученых исламских праведников для диспута… В свое время революция помешала праведникам принять приглашение… Но праведники в исламе есть всегда… И современные ученые-богословы приедут почтить память Никодима. Не простые проповедники с собственными желаниями… А люди, много лет спустя принявшие приглашение…

– Да… – соглашается Ширвани. – Это будет выглядеть интереснее… А если монахи смогут понять, что письмо поддельное?

– Над этим работают сильные специалисты… Мне обещали, что все будет сделано идеально… Компьютерная техника позволяет любую подделку довести до совершенства…

– Дай, Аллах, нам милость свою… – Ширвани проводит ладонью по лицу…

– Дело свое мы сделаем в любом случае… – жестко, ничуть не сомневаясь в своих профессиональных возможностях, говорит Сохно. Этот тон и другим в его возможностях сомневаться не позволяет – есть в голосе подполковника что-то такое, что не подлежит сомнению. – Но меня волнует другое… Если мы сегодня сдадимся на милость «синих» и выложим карты на стол… В том числе и карты космической съемки, которые приготовит Басаргин… Если мы выложим все карты на стол, не имея в запасе еще одного варианта для подстраховки, то нас признают побежденными… И, будь я трижды «зеленым», мне это категорически не нравится…

– Я только рад, что тебя так беспокоит честь мундира… – спокойно усмехается полковник Согрин. – Тем не менее Мочилов сказал, что вопрос решен…

– Решен в любом случае, действительно ли террористы готовят что-то в Столбове или это только совпадение… – добавляет Кордебалет.

– Значит, господа офицеры, вопрос стоит так… – Сохно останавливается посреди тротуара. – Вы наливаете мне четыре рюмки, а я что-нибудь придумываю…

– Работа началась… Сухой закон… – полковник тверд в решении.

– Это пока еще не наша работа… Не наша… Вот когда пойдет наша, тогда я согласен…

В половине восьмого утра, когда спецназовцы подходят к подъезду дома, где располагается офис антитеррористического бюро Интерпола, они видят на стоянке перед подъездом все машины, принадлежащие сотрудникам бюро. Значит, все в сборе, поджидают гостей. И снегом машины не занесены, значит, не проводили здесь ночь, а только-только подъехали. Но войти в подъезд офицеры не успевают, потому что во двор в это время въезжают еще две машины – микроавтобус «Фольксваген» и армейский «уазик». «Уазик» при этом подает настойчивый сигнал, приглашая спецназовцев обратить на себя внимание.

– Мочилов точен, почти как Сохно… – смеется Кордебалет.

– На тридцать секунд опаздывает… – отметает Сохно конкурентов.

В самом деле, машины пристраиваются на стоянке, из «уазика» выходит Юрий Петрович, а из микроавтобуса – человек в штатском. Здоровается с Мочиловым за руку.

– И мы опаздываем… – Сохно категорично показывает пальцем на дверь подъезда. – Не люблю опаздывать… Никогда… Опоздавшие поспевают к пустому столу…

Мочилов с человеком в штатском подходят ближе.

– Знакомьтесь, генерал Астахов из штаба «Альфы»… – говорит Мочилов и затем представляет по очереди всех своих спецназовцев.

Астахов оказывается человеком, годами чуть помоложе офицеров, подтянутым, крепким физически. И руку пожимает основательно, по-мужски и совсем не по штабному. Вместе они поднимаются на третий этаж.

– Мне дали «зеленый свет»… – предупреждает Мочилов перед дверью, – и я сам, не дожидаясь инициативы Басаргина, пригласил Владимира Васильевича, чтобы он смог загодя подготовиться к сегодняшней информации… Может, и нам что-то интересное подбросит, поскольку без нас ему теперь не обойтись…

– Подбросит… – соглашается Астахов, как всякий работник Конторы, любящий сохранять загадочность. – Не знаю, насколько такому подбрасыванию будете рады, поскольку это сильно осложняет задачу всем, в том числе и вам…

Дверь открывает сам Басаргин. На Астахова и Мочилова смотрит с легким удивлением. Он ждет в гости только спецназовцев, готовый отстоять перед ними свою точку зрения, и только после этого пригласить для общей беседы генерала Астахова. А они пожаловали все вместе и, похоже, успели уже найти общий язык…

– Вижу, вы уже спелись… – Александр разводит руками. – Мне остается только порадоваться за дело…

– Петь нам всем придется дружным хором, – протягивая руку, говорит Владимир Васильевич. – Только партитуру придется писать для каждого исполнителя отдельно и с небывалой тщательностью. Вопрос слишком серьезный, чтобы допустить хотя бы малейшую разноголосицу…

– Таким образом, – резюмирует Астахов прошедшее обсуждение проблемы, – мы имеем ситуацию, в которой отказаться от проведения учений – значит, сообщить противнику о своей готовности встретить его во всеоружии. И любезно предложить ему сменить план действий, который мы, в свою очередь, предусмотреть и просчитать уже, возможно, и не сможем. При этом наши партнеры по учениям – американская и английская сторона – никоим образом не должны знать, что учения проводятся, скажем так, «чересчур учебные», переходящие в боевую операцию… То есть «синие» и «зеленые» все знают о планах противоположной стороны – без такого знания нам не обойтись, и очень мало знают о настоящем противнике. Нашим партнерам, повторяю, это не раскрывать… Это абсолютно точно, поскольку мы знаем, что предложение о проведении учений идет от американской стороны и даже сам объект, как не имеющий военного значения, тоже предложен американцами. Обоснование при этом было высказано простое – в Столбове уже несколько лет ведутся работы по совместным проектам российских и американских физиков… Такие же исследовательские центры есть и на территории США и Великобритании. Там тоже ведутся совместные работы. Именно они якобы и предназначены для следующих этапов учений.

– При этом мы пока имеем только подозрения… – говорит полковник Согрин. – У нас нет стопроцентной гарантии, что действительно готовится террористический акт. Но даже если подозрения необоснованны, мы должны инсценировать настоящие учения, приближенные к боевым условиям…

– Здесь вы не совсем правы. Полковник Мочилов уже, вероятно, в курсе… Для остальных сообщаю: в Грозном при попытке задержания частично уничтожена, частично захвачена группа боевиков. Сразу после задержания допрос раненых производил офицер спецназа ГРУ. Ему удалось узнать, что группа направлялась в Сочи, где концентрируются силы для последующего выезда в глубь России. И диверсия связана с каким-то ядерным центром… К сожалению, боевик, который дал эти показания, от своих слов на допросе в республиканском ФСБ отказался. А при проведении допроса при помощи скополамина у него остановилось сердце. Другие боевики знают только о том, что едут в Сочи, где их должны встретить. О ядерном центре ничего не слышали… Мы при этом не можем отбросить доклад офицера, проводившего допрос на месте захвата…

– А кто проводил допрос? – интересуется Сохно.

– Майор Паутов из ОМОГ подполковника Разина.

– Можно верить… – Сохно кивает. – Но партнерам по учениям и этого знать не следует…

– То есть мы обязаны ввести партнеров в заблуждение… – уточняет генерал. – Но кто в таком случае выйдет условным победителем? Насколько я понимаю, по результату этих учений многие надеются получить повышение в званиях… Как бы здесь не получилось несогласованности… Именно поэтому я особо заостряю вопрос на таком второстепенном аспекте… Нам нельзя забывать, что этот аспект второстепенный, и видеть в друг друге мы обязаны только партнеров…

– Естественно, победителями должны быть мы… – Мочилов абсолютно уверен в себе. – Мы не только нашли ход, возможность которого вы не предусмотрели, мы еще нашли вам настоящих подозреваемых… А за это необходимо платить… А если учения окажутся не учениями, то повышения в званиях, мне кажется, стоит ждать и той и другой стороне…

– Я вынужден согласиться… – улыбается генерал, но улыбка его не показывает открытой радости. – А теперь о другом… Касательно вашего вчерашнего интереса… Юрий Петрович вчера позвонил мне очень поздно – уже домой… И мне пришлось вернуться в управление… Сами понимаете, что за ночь собрать обширные сведения невозможно… Но, ввиду чрезвычайной важности, мы подняли на ноги большие силы – не постеснялись объявить тревогу и сумели собрать кое-какие сведения…

– Сразу предварительный вопрос… Чтобы мы могли вести более предметную беседу… – подает голос полковник Согрин. – С тех пор как подполковник Ачилов ушел в отставку, в системе охраны всего Столбова в целом, и ядерного центра в частности, произошли изменения?

Астахов несколько секунд сурово молчит. Наконец говорит с горечью:

– Произошли… И существенные… В худшую сторону… Мне докладывали только вчера результаты проверки системы охраны… Эту проверку решено было провести сразу, как только стало известно об участке, где решено проводить учения… Никуда не годится эта охрана… Ачилов свое дело знал, а нынешние командиры не о том, похоже, думают… Они поголовно в коммерцию ударились, как и многие командиры в наших вооруженных силах и во внутренних войсках, и, так или иначе, работают в коммерческих структурах города… Нам следует иметь в виду, что ядерный центр не только занимается вопросами прикладной ядерной физики – так называемый «мирный атом»… Ни для кого не секрет, как у нас обстоят дела с финансированием научной деятельности… И ядерщики, как и представители других наук, вынуждены искать средства к выживанию и продолжению своих работ. Они и выживают, как могут… В Столбове еще существует обширное производство по выращиванию редкоземельных металлов, которое потихоньку подкармливает весь центр. Да-да… Многие редкоземельные металлы не выплавляют, а именно выращивают… Кристаллами… А вы знаете, что такое редкоземельные металлы и какой спрос на них на Западе да и во всем мире… Причем, как нам удалось узнать, почти в равных мерах с официальными продажами на Запад уходят металлы, похищенные на производстве… Кем похищенные? Как похищенные? При теоретически правильной системе охраны всякое хищение с таких объектов исключено принципиально! Ведь в дополнение ко всему там существует не только государственная, осуществляемая силами внутренних войск, а и своя собственная охрана, внутренняя. Чтобы систематическое и систематизированное хищение стало возможным, необходимо наладить взаимодействие внутренней и внешней охраны, создать постоянные каналы. И такое взаимодействие, как нам кажется, существует. Мы передаем, возможно, уже сегодня же, отдельные материалы проверки в прокуратуру для возбуждения уголовного дела. И надеемся, что следственные органы сильно «потрясут» охрану… И внутреннюю, и военизированную… Это, кстати, планировалось сразу, когда делались прикидки для проведения учений… Работа прокуратуры могла бы существенно осложнить деятельность террористов «зеленых». Но даже мы не ожидали, что беспорядок в системе охраны настолько велик… Меры следует принимать срочные и кардинальные…

– Командир… – Сохно обращается к своему полковнику. – Я просил четыре… Осталось три…

– Что? – слегка отстраненно переспрашивает генерал Астахов, мысли которого сосредоточены вокруг проблем ядерного центра.

– Нет-нет, товарищ генерал… – серьезно, без усмешки говорит Согрин. – Это касается только наших дел и уже доложенных планов на проведение учений…

– Но вы, Владимир Васильевич, – отвлекает Астахова полковник Мочилов, уже наслышанный об особой способности Сохно что-то выдавать на-гора после четырех рюмок, – собирались рассказать нам нечто конкретное по вчерашнему материалу… Это касается ученых имамов?

– Да… Это касается имамов… – Астахов снова сосредоточивается. – Не берусь точно сказать, насколько они ученые в духовных дисциплинах, но в других они образованы – это точно… Подполковник в отставке Казбек Ачилович Ачилов в пору своего командования полком внутренних войск имел репутацию одного из лучших командиров полка. Вот когда он отвечал за охрану, охрана действительно выполняла все свои обязанности неукоснительно. Тогда бы невозможно было хищение. Как организатор, подполковник Ачилов был идеальной фигурой, умел предусмотреть и предвидеть множество различных вариантов и легко находил выход из самых сложных ситуаций. Мне только два часа назад переслали данные на него из МВД. К счастью, как боевой офицер, участник событий первой чеченской кампании, он особых талантов не проявил, умел обеспечить себе тыл, но плохо ориентировался в часто меняющейся боевой обстановке. Эти данные уже переслали из Грозного сегодня ночью. Напомню, что воевал он только в первую чеченскую кампанию. После уничтожения Дудаева нашего подполковника вообще оттерли на незавидные роли, сделали чуть ли не интендантом. Он оставил службу и уехал за границу. Как человека, связанного с государственной тайной, его пытались несколько раз «достать», но всегда неудачно, потому что Ачилов на одном месте не сидел и переезжал из страны в страну. Впоследствии, когда ядерный центр в Столбове стал, по сути дела, международным, то есть там стали работать и иностранные специалисты, Ачилова вообще оставили в покое. Правда, СВР к нему присматривалась, но не решилась задействовать… По нашим данным, в настоящее время Казбек Ачилович Ачилов проживает в Лондоне. Но это данные, полученные несколько месяцев назад. По другим данным, его около месяца назад видели в Италии. Но эти данные не проверены. Вот пока все, что мы имеем по Ачилову…

– А второй… – спрашивает Зураб. – Это правда, один из братьев Сагдеевых?

– Да… Это Сагдеев – вам правильно сообщили, только не Багдасар, как ошибочно посчитали наши друзья из «Пирамиды»… Это, скорее всего, Арчи Сагдеев… Третий брат – Зелимхан – был ранен и потерял руку по локоть… Такая примета не могла бы пройти мимо внимания служащих библиотеки патриархии. Нам бы обязательно сказали, что один из имамов был одноруким… Значит, это Арчи… И это самое неприятное для нас…

Генерал осматривает всех собравшихся, словно ждет вопроса. Но все заинтересованно ждут только продолжения.

– Арчи Сагдеев не участвовал даже в первой чеченской кампании. Он в это время уже жил за границей – учился во Франции. По образованию он физик-ядерщик. Работал дежурным оператором реактора на одной из французских атомных электростанций. Около полугода тому назад уволился и уехал вместе с семьей в Саудовскую Аравию. Как объяснил, получил там выгодную должность… Другими данными на него мы не располагаем…

– Дежурный оператор реактора… – басит Доктор Смерть. – Значит, он может управлять какое-то время и реактором в Столбове… И нужен он именно для этого…

– Именно для этого… – повторяет генерал Астахов. – Это не идентичные реакторы по уровню управления, но разобраться он, вероятно, может… А если не разберется… Им, может быть, именно это и надо… Вот… У меня все… Вы можете что-то добавить?

– Можем… – говорит Басаргин. – Я всю ночь думал, как бы повел себя на месте террористов… Судя по замысловатости их первого хода, и следующие ходы должны быть неординарными… Здесь не будет откровенного прорыва… И не будет лобовой атаки машинного зала реактора… Здесь будет что-то другое…

– Что? – спрашивает генерал так, словно именно Басаргин разрабатывал для террористов план захвата реактора. – Александр Игоревич уже так приучил нас к своим теоретическим выкладкам, что я не сомневаюсь и в этот раз – он знает, как поведут себя террористы…

Басаргин встает и прогуливается по кабинету…

– Как в кино, честное слово… – Стас закуривает и опять приоткрывает окно в дверце, хотя Лидки в машине уже нет и некому делать замечания относительно вонючести дыма, въедающегося в песцовый воротник. Просто на всякий случай открывает…

Все, в самом деле, происходит так, как может происходить в кино, когда режиссеру необходимо продолжить действие в соответствии со своими задумками. Но и киносюжеты тоже откуда-то берутся. Иногда даже случается, что не из больной головы сценариста, а из жизни. А из Лидки, как парни надеются, может получиться хорошая актриса и без кино. Она через тропинку переходит широкий газон, превратившийся в единый гигантский сугроб, и устремляется вдогонку за облюбованной парой кавказцев. В нескольких шагах от них притормаживает и идет, не отставая, пока еще на дистанции.

– Дыхание переводит… – усмехается Санек, возбужденно потирает ладони и заводит двигатель, чтобы переехать на другое место, откуда наблюдать происходящее будет удобнее.

– У нее дыхалки на двоих с лихвой хватит… – Стас выпускает дым в узкую щель.

С нового места им хорошо видно все. Лидка идет, держится прямо, старательно виляет задом, и не пара кавказцев, идущих чуть впереди, а теперь неопрятный мужичок в возрасте старается не отстать от нее. Что-то, кажется, говорит вдогонку.

– Старый козел! – восклицает Санек. – Все дело испортит…

Но у мужичка как раз дыхалки-то и не хватает. Кавказцы идут быстро, Лидка от них не отстает. А он не может долго такой темп выдерживать. Мужичка слегка пошатывает. И потому он безнадежно отстает и, в конце концов, останавливается, с сожалением глядя Лидке вслед…

– Есть еще в жизни правда… – утверждает довольный Стас.

Лидка оборачивается дважды, проверяя, отстал ли мужичок. Убедившись, что отстал, решает приступить к действиям и постепенно прибавляет шаг. Кавказцы сворачивают направо за угол. Лидка за ними. Саньку повернуть негде, дороги здесь нет, и он газует, чтобы объехать дом и повернуть за следующим углом тоже направо. Как назло перед поворотом загорается красный сигнал светофора. Санек бы легко презрел его, но сразу за перекрестком видит машину дорожной патрульной службы и потому вынужденно останавливается. Но срывается с места на желтый сигнал. Машину на снегу слегка заносит, однако Санек выкручивает руль и выравнивает движение. Маневр занимает пять минут. Когда их взглядам из «копейки» снова открывается нужная улица, они видят самый разгар событий. Лидка уже обогнала кавказцев и, как и планировалась, поскользнулась. Как раз наблюдатели успевают к моменту, когда те помогают ей встать. Значит, процесс пошел в соответствии с планом. Пошел…

– Жельтмены… – довольно улыбается Стас.

– Старуху бы поднимать не стали… – Санек скептичен.

Они внимательно смотрят, как завязывается разговор между Лидкой и кавказцами. А разговор завязывается. Это ясно. Иначе они уже прошли бы дальше. Просто помогли бы встать и прошли бы… Но они не проходят. А это значит, что сами во все лопатки лезут в расставленные сети. Приятно работать с теми, кто лезет в сети по собственному желанию. Да это и немудрено… Приманка соответствует естественным мужским инстинктам. И не обязательно обладать горячей кавказской кровью, чтобы клюнуть на нее. Недавний пьяный мужичок – и тот, при своем возрасте и способности задыхаться на ходу, не удержался… И не только потому, что пьян…

– Теперь главное, чтобы эти козлы пригласили ее к себе…

– Ну, не она же их в свой барак потащит… – смеется Стас. – Хотя… Бабка кипяток уже приготовила… Хорошо бы…

Смех у него злой и с долей зависти. Он сам мечтал бы, наверное, оказаться на месте кавказцев… Не то чтобы на Лидку клюнул… Он хотел бы оказаться таким, на которого женщины реагируют. А пока на него реагируют редко, больше для того, чтобы в сторону шарахнуться…

– По-моему, договорились… – с надеждой тянет Санек.

– Куда они денутся… Сами не смогут – она договорится…

– Ага…

Кавказцы с Лидкой направляются в сторону дороги – ясно, будут ловить машину… Она слегка прихрамывает и несколько раз останавливается, трогает рукой спину. Комедию ломает – вошла в роль или в самом деле здорово дербалызнулась?

– Поехали прямо к дому… – командует Стас. – Больше им податься некуда…

– Как же… Они сначала в магазин… Лидка их на коньяк-то уж точно «раскрутит»… Она к коньяку неравнодушна…

– Поехали…

Небо сошло с ума… Снег валит и валит… Такой снег, что видимость на дороге просто никакая. Заднее стекло совсем засыпало. В зеркало не посмотреть. А боковое зеркало в дверце кто-то уже выдрал вместе с «мясом» – давно, еще пару лет назад. Санек сидит и нервничает. Ворочается на сиденье. Боится, что кто-то будет на перекрестке направо поворачивать, за кустами «копейку» сразу не увидит и скорости не снизит – въедет… А ремонтировать такую машину… Да в три раза дешевле новую купить…

А Лидка с кавказцами куда-то пропала, стерва… Надо же, решили, что именно сюда подадутся и больше им пойти некуда… А они нашли, куда пойти… А если у них еще какая-то квартира есть? Для кого-то приберегли, для своего, кто приехать должен… И туда поехали… Лидка не знает адреса… Там комедию разыграет, и бесполезно… И все насмарку, и неизвестно, чем все это закончится… Пропадут надежды…

И Стас тоже себе места не находит. То к одной дверце переберется, то к другой. Высматривает то дорогу, то тротуар. Да много ли в такой снегопад высмотришь… За двадцать шагов человек только мутной тенью смотрится, а за тридцать уже и тени не видно.

– Вот зараза… Ну не к себе же она их потащила…

– Мы не видели, как вчерашние шалавы уходили… Может, они все еще здесь… И черные на другую хату рванули… Ты, дурак, сказал, чтоб мы сюда ехали…

– Что ты все на меня валишь… Своей головы нет?..

– Не соображаешь, тогда не лезь командовать… Развелось командиров…

Сидят молча… Друг другом недовольны… Каждый ищет себе оправдания… И по-прежнему в разные стороны улицы всматриваются…

– О! – восклицает вдруг Санек. – Катит семьянин прилежный…

– Кто? – не понимает Стас.

– Серега… – Санек тычет в окно.

На противоположной стороне улицы Серега катит перед собой финские санки со своим годовалым сыном, а рядом, вцепившись Сереге в руку, идет, глядя себе под ноги, жена.

– Даже с ребенком одного не отпускает…

– Влип, парниша…

Серега видит машину, что-то говорит жене, чуть не силой перекладывает ее руки со своей руки на ручку-спинку финских саней и через сугробы спешит к машине.

– «Хвосты» рубим?.. – мрачно спрашивает Санек, еще раньше договорившийся об этом же с Лидкой.

– А на что ему рассчитывать?.. На халяву прожить желает… Не прокатит… Кто не работает, тот не пьет…

Оба довольны таким решением. Доля каждого с потерей одного из членов команды возрастает. А если учесть, что доля солидная, то, считают оба, есть за что бороться…

Серега подходит. Перед машиной оборачивается. Жена дальше не идет, ждет его, ссутулясь под снегопадом, словно снег давит ей на плечи.

Стас открывает дверцу. Говорит зло, с хриплой ехидцей:

– Садись, погрейся… Хотя здесь, пожалуй, похолоднее, чем на улице будет…

Серега садится:

– Ну, как дела?

– У нас нормально… Работаем… Пытаемся хоть что-то на жизнь заработать…

– Меня «повязали»… Даже в магазин за сигаретами одного не отпускают…

– Дело семейное, понятно… – Санек вдруг обнаруживает, что он философ. – Мы разве против?.. Бог дал человеку право выбора, и каждый выбирает свою дорогу сам…

– Ничего, завтра оторвусь… С утра с вами буду…

– Отрывайся… Завтра с утра… – хмыкает Стас.

– Завтра с утра мы пиво пить собирались… Присоединяйся, угостим… – Санек поддерживает игру. Оба умышленно не говорят, что дело, возможно, все же решится сегодня.

– Не обижайтесь, мужики… Сами понимаете… – Серега бросает взгляд в сторону жены, которая не сдвинулась с места, и приоткрывает дверцу – ему пора бежать…

– Понимаем…

Он уходит и так же спешит через сугробы к жене, как спешил от нее к машине. Семьянин… Жертва раннего брака…

– И поспешай… Поспешай… – с легким презрением говорит ему в спину Санек. Впрочем, так говорит, чтобы Серега не услышал.

– Жена при нашей жизни, – изрекает Стас, – все равно что геморрой… Мешает и надоедает постоянно…

– Вот уж чем не страдал, так это семейной болезнью и геморроем… – смеется Санек. – Слава богу, и не знаю, что это такое…

– Не зарекайся… Жениться когда-то придется…

– Это да… Но без геморроя обойтись можно… Что это вообще за штука?

– У тебя зубы когда-нибудь болят?

– Раз в месяц, регулярно…

– А геморрой, как говорил один мой знакомый, это когда у тебя полная задница больных зубов… Мало не покажется…

Лидка с кавказцами появляется еще через два часа, когда Санек со Стасом уже и не знают, что делать. Машина останавливается вдалеке под уличным фонарем, тусклой луной зависшим над дорогой. Лобовое стекло в «копейке» в очередной раз засыпает снегом, Санек включает «дворники» и в образовавшемся окне сразу видит эту серую, почти незаметную в такую погоду «десятку», что остановилась на противоположной стороне с включенными габаритными огнями и противотуманными фарами…

– Они…

Один из кавказцев уже вышел и открывает заднюю дверцу, выпуская Лидку. Расплатившись с водителем, выходит и второй, наклоняется, что-то долго говорит в салон «десятки». Но Лидка выходить не спешит. Впечатление такое, что ее по очереди уговаривают, не сразу подбирая наиболее убедительные слова. Наверное, так оно и есть. Лидка умеет вести себя в подобных обстоятельствах. Не она «клеится», а ее уговаривают – все правильно. В этом случае водитель «десятки» всегда может оказаться свидетелем, который в состоянии дать как раз те, самые нужные, показания.

– Номер машины запиши… – командует Стас.

– Не видно… Проезжать будет, посмотрю… – но ручку из кармана Санек вытаскивает и уже не высказывается против того, чтобы Стас командовал.

Лидка, наконец, выбирается из «десятки». На ногах держится нетвердо, шуба распахнута. Санек со Стасом знают, что шуба у Лидки бывает распахнутой, когда она в основательном подпитии. Конечно, может, и играет, но вполне может и так статься, что набралась в самом деле. В трезвенники ее записать сложно…

Лидку ведут под руки, придерживая с двух сторон, туда, в квартиру. Уговорили…

Серега записывает номер проехавшей мимо «десятки».

– Гони ко мне… Позвоню Валерьеву… Эх, деньги будут, первое, что куплю – мобильник…