9

Старшего прапорщика Николая пришлось ждать долго. Его беседа с подполковником Моринцом сильно затянулась. Но сам Николай, когда все же покинул здание ФСБ, в ответ на ворчание капитана пожал плечами:

– Мы быстро поговорили. Только по существу вопроса. Протокол я подписал, и все. В бюро пропусков задержали, порядки у них тут такие.

– Понятно, – кивнул Шереметев. – Меня там тоже долго мурыжили. Едем.

– Сюрпризы на дороге могут быть? – усаживаясь за руль, спросил старший прапорщик и, не дожидаясь ответа, снял автомат и осмотрел магазин. Патронов, как показалось Николаю, для стрельбы с одной руки одиночными выстрелами хватить должно, и он поставил магазин на место.

– Сюрпризы могут быть даже в столовой, в которую мы, кажется, опоздаем. Сюрприз будет, если нам там что-то оставят. А в дороге всякое может случиться. И не только светло-голубую «семерку» нужно высматривать, всю дорогу нужно контролировать. Поэтому я сяду на переднее сиденье, там обзор лучше, и видимость загруженности машины создается, – сказал Шереметев.

Армейскую инструкцию о предпочтительной езде пассажиров на заднем сиденье бандиты тоже, вероятно, знали и, заметив пассажира на переднем, должны подумать, что сзади сидят еще три бойца. Пять стволов обычно вызывают большее уважение, нежели два, и не все решатся атаковать такую машину.

Махачкалу проехали быстро и без происшествий. На выезде машину с военными номерами даже не остановили на стационарном посту ГИБДД, где омоновцы обшаривали почти все проезжающие транспортные средства, в том числе большегрузные фуры и даже тракторы. По крайней мере, на площадке перед постом стояли помимо легковых машин несколько фур и колесный трактор. Омоновцы работали вместе с дорожными инспекторами усердно. Что или кого они искали, наверное, и сами толком не знали, тем не менее такая деятельность вызывала беспокойство у всех, кто ее видел, а потом со скоростью автомобильного движения разносилась по республике и за ее пределы.

Григорий Владимирович давно уже замечал, что дорога в обратную сторону, независимо от того, на чем ты едешь или летишь, всегда кажется короче. Не успел капитан, погруженный в свои размышления, и опомниться, как они уже въехали в город, а скоро оказались и около КПП гарнизонного городка.

Спецназ ГРУ, базирующийся здесь, в силу специфики своей службы и повышенной загруженности в боевых операциях от дежурства по гарнизону был освобожден. Но и мотострелки, стоявшие на КПП, машины спецназа знали, поэтому сразу открыли ворота, даже не дав старшему прапорщику возможности предъявить пропуск. Едва машина проехала через них, Шереметев приказал Николаю притормозить и покинул машину еще до того, как она остановилась.

– Пойду в штаб загляну, доложу о возвращении. Командиру сам доложи.

– Я позвоню, – пообещал Николай.

По численности отдельный отряд спецназа ГРУ в этой командировке был такой, что ему не полагалось даже иметь собственный штаб, как и начальника штаба. Но начальник штаба батальона исполнял неофициально и обязанности начальника штаба отряда, поэтому и требовалось сделать ему доклад.

Майор Коваленко встретил Шереметева на крыльце казармы, часть которой занимал этот самый неофициальный штаб отряда.

– Вернулся, и хорошо. Просто очень хорошо, – торопливо сказал он и протянул капитану связку ключей. – Посиди у меня в кабинете. Я через пять-десять минут вернусь, тогда и доложишь, а потом… Потом скажу…

Майор поспешил не в сторону казарм спецназа, а в сторону штаба мотострелков.

Шереметев проводил его взглядом и зашел в пустой майорский кабинет. Но сидеть там в ожидании хозяина было скучно, и он включил компьютер. До возвращения майора Григорий Владимирович успел еще раз перечитать все данные, что были присланы на профессора-биолога Исмаила Эльбрусовича Идрисова.

Майор вернулся так же торопливо, как и уходил. Бросил на стол свою кожаную папку с замком-«молнией», тяжело перевел дыхание:

– Ну и денек сегодня выдался.

– И у меня тоже, – согласился Шереметев, вставая из-за компьютера. – Я тут у вас похозяйничал, товарищ майор. Включил без разрешения.

– Ничего страшного. Секретные файлы у меня закрыты паролем. А день… Такое впечатление, что мы на большой войне находимся. В районе фронта, который пытаются прорвать в разных направлениях – и с тыла, и с флангов, и даже изнутри. Осенняя шизофрения, иначе это назвать трудно. У шизофреников, знаешь, весной и осенью обычно обострения бывают. И у бандитов тоже. Весной, когда дома за зиму бока отлежат, а потом в леса уходят, им не терпится себя проявить. Это приступ! Обострение! А осенью, перед тем как в спячку залечь, тоже отметиться рвутся. Новый приступ. Сейчас несколько дней таких будет. По прошлому году помню. А потом зимняя спячка настанет. Операции будут только в жилых кварталах, когда кого-то где-то обнаружат, и то нечасто. Но там больше без нас обходиться будут, полиция и «краповые» своими силами. Тебе, как я понимаю, есть что рассказать?

– Есть немного, товарищ майор. Капитан Нурмагомедов на хорошую мысль навел.

– Что за капитан? А… Помню… Слон такой… Пол под ним прогибается… Только, боюсь, не удастся тебе все подробно рассказать. Половину твоей роты я уже отправил с Медведем, а сейчас с нас вторую половину требуют отправить. Во время бандитского обострения шизофрении сил у местных властей не хватает. Твои оставшиеся три взвода на занятиях, снимай по тревоге.

– А что командир? – спросил Шереметев. – Возражать не будет?

– Он сам приказал с тобой отправить.

– Я готов, – выпрямился Шереметев.

– Снова в сторону Махачкалы двинешь. Дорогу ты освоил. В пригородном поселке Редукторный из гранатометов расстреляли в окна местное отделение полиции. Стреляли из двух машин, с двух сторон, из «РПГ-7», осколочными гранатами. Обстреляли и уехали. Обстрела из автоматического оружия не было, только одна очередь в воздух, когда народ на улице стоял, чтобы пугнуть их. В каждой машине было по четыре человека. Значит, всего – восемь. Машины нашли брошенными на дороге неподалеку от самой Махачкалы. Но у полиции слишком мало сил для прочесывания леса. Всех, говорят, по разным районам разогнали. И потому вызвали авиацию, нанесли по лесному массиву несколько бомбовых атак. Как прошла воздушная атака, мы не знаем. Как летчики определяли цели, тоже не знаем, корректировать направление обстрела было некому. Ничего мы не знаем. Знаем только район и приказ к выступлению. Нужно прочесать массив и, если кто-то попадется, уничтожить или захватить. Лучше уничтожить. Если никто не попадется, поискать жертвы. Может, пилоты и точно стреляли. Я не знаю, но даже такой вариант предположить могу. Хоть что-то от бандитов в этом случае может и остаться. Там сейчас есть легкое полицейское оцепление, но только легкое, не способное к активным действиям. Вот карты, только что получил…

Майор Коваленко раскрыл наконец-то свою папку, у которой замок заело, и вытащил карту. Шереметев схватил ее так, словно от этой карты зависела его судьба.

– Что ты? – спросил майор в ответ на такое резкое движение.

Григорий Владимирович какое-то время смотрел в карту, видимо, сам себя проверяя и осмысливая положение, потом бросил ее перед собой и сказал на выдохе:

– Эта же карта…

Майор ничего не понял и взглянул на карту так, словно в ней была ядовитая змея завернута:

– Что?

– Эта карта… Когда я был в гостях у Идрисова, он по необходимости открывал дверь во вторую комнату. Там стоял работающий компьютер, и на мониторе была эта карта. Абсолютно точно готов утверждать. Именно эта карта. Поселок Редукторный. Прочитать название я из-за расстояния не мог, но конфигурацию карты запомнил. Я карты всегда с первого взгляда запоминаю. В той комнате кто-то работал с компьютером. А когда я уходил, дверь сама собой приоткрылась, и я увидел на мониторе ту же самую карту, только сдвинутую в сторону лесного массива. Человека я не видел. Но он точно с картой работал, иначе на мониторе была бы черная заставка спящего режима. Мы долго с профессором беседовали, за это время любой монитор вошел бы в спящий режим. С одной стороны, могу предположить, что это был «костяная нога», но с другой стороны, не могу – вид его вовсе не обещает владения компьютером.

– Интересные факты, стоит обдумать. Только сейчас уже времени нет, выезжать надо. Дорога дальняя. Звони в роту, пусть объявят тревогу, пока я все осмыслю.

Капитан тут же набрал номер дневального, назвал себя и потребовал объявить тревогу. Наряд дневальных взводы соберет и без присутствия командира роты, в этом Григорий Владимирович не сомневался.

– Еще информация к размышлению, товарищ майор, – положив трубку, сказал он. – Подсказка капитана Нурмагомедова. Эмир Борзов… «Борз» по-чеченски – волк. В переводе это может звучать, как Волков. Профессор Идрисов по национальности чеченец. Какой псевдоним он может себе выбрать, если не хочет открывать свое имя? А он и не хочет, поскольку в зимний период он – профессор университета, а в полевой сезон, возможно, меняет профессию и становится эмиром Борзовым.

– Интересный вариант… – задумчиво проговорил Коваленко. – Плюс ко всему, карта, которую ты видел. Это не планкарта поселка. Что они могли на такой карте просматривать?

– Общую обстановку вокруг. Пути отхода.

– Куда они могут отходить? – Майор развернул всю карту. – В какую сторону был сдвиг карты, когда во второй раз видел монитор?

– В сторону лесного массива.

Капитан с майором склонились над картой.

– Здесь и «икс», и «игрек», и «зет», и все вместе… – сказал Шереметев. – Высшая математика в поиске. Без логарифмической линейки как минимум не обойтись.

– Да, – в сомнении покачал головой майор. – Уйти можно в любую сторону. Здесь не те горы, которые определяют путь. И три населенных пункта под боком, в любой могут уйти и там спрятаться. Я на всякий случай в Антитеррористический комитет все же позвоню. Пусть агентуру потрясут по этим трем направлениям.

– И еще поинтересуйтесь светло-голубой «семеркой», которая была среди брошенных машин. А я пока к роте побегу, дам приказ на подготовку. Едем на чем?

– Дают один грузовик, два БТР и четыре БМП.

– На три взвода? Поместимся. Даже запас есть.

– Механик-водитель и оператор-наводчик в каждой машине свой. В грузовике, естественно, только водитель. Поставь в грузовик свой «Поднос» с боезапасом.

– Понял.

– Гони! Как только вернется Медведь со своей половиной роты, я его к тебе в помощь отправлю. Только дам солдатам время поужинать, ты своими силами так и так до темноты не закончишь. А утром уже полным составом все и завершишь…

Инструктаж проводился прямо в казарме и был достаточно коротким, но слегка отличался от инструктажа, который сам капитан получал от начальника штаба. Это была небольшая, но существенная деталь.

– Бандиты подлежат уничтожению. Это однозначно. Скажу дополнительно, что в данной операции мы, возможно, столкнемся с некоторыми членами той же банды, которую уничтожали в последней операции. У одного из них нога в гипсе. Приказ категоричный: хромого захватить живьем. Дневальным подготовить мне в подвале, прямо рядом с бойлерной, комнату для допросов. Все! Выезжаем. К машине!

Когда рота бегом покидала казарму, мимо нее прошел майор Коваленко и в дверях столкнулся с капитаном Шереметевым:

– Григорий Владимирович, не знаю, обрадую тебя или расстрою, но на дороге рядом с лесом найдена как раз та самая светло-голубая «семерка». Теперь она брошена, и больше охотиться на нее нет смысла.

– Понял, товарищ майор. Зато мы знаем, на кого нам стоит охотиться. Я уже дал команду солдатам захватить мне живым «костяную ногу», а дневальным дал приказ подготовить рядом с бойлерной – в подвале есть комнатушка за железной дверью, что-то типа склада – комнату для допросов. Там пленников, если такие будут, и поселю. Жалко, я не видел второго, но подозреваю, что второй «чистильщик» сменил документы, а раньше он был рабочим у профессора Идрисова и напарником «костяной ноги».

– Возможно. Если ты того помнишь, присмотрись. Его тоже неплохо было бы захватить.

– Присмотрюсь. Это в моих интересах. Доказать проведение телепатического сеанса с красными волками никто не сможет, нас с такими обвинениями на смех поднимут. Но свидетели могут дать показания. Тогда уже будет не до смеха.

– Что сам Идрисов?

– Можно ли попросить подполковника Моринца, чтобы его задержали?

– Попросить можно, но Моринец спросит, по какому обвинению мы можем его задержать. Ты сам говоришь, что наши показания и обвинения смехотворны даже для специалистов.

– Пока мы сможем предъявить ему обвинение в террористической деятельности. Если захватить его компьютер, там наверняка будут карты участков, где совершались террористические акты. Я сам видел одну такую карту.

– Я позвоню подполковнику. Можешь спокойно ехать и делать свое дело. Будет результат, я тебе позвоню. Удачи.

– Спасибо, товарищ майор. Она мне сейчас очень нужна!

Погрузка много времени не заняла. Только слегка повозились с минометом, сдвигая в кузове поперечные скамьи и устанавливая там миномет «Поднос» в уже собранном виде. И ящики с минами грузили с особой тщательностью. Естественно, ящик с головными взрывателями от мин поставили отдельно, взрыватели ввинчиваются в мину перед самым моментом стрельбы.

Наконец все приготовления были закончены. Осталось выбрать место для командира. Часто командир подразделения выбирает для себя самое опасное и уязвимое, а таким в колонне всегда является грузовик. Но этот выбор, по большому счету, кроме бахвальства, ничего за собой не несет. Презирать смерть можно и даже в каких-то обстоятельствах нужно. Однако, случись атака на колонну, первым пострадает командир, и все подразделение теряет управление.

Григорий Владимирович тяги к бахвальству не имел, поэтому спокойно устроился рядом с оператором-наводчиком на командирском месте в боевой машине пехоты. Ворота перед колонной на КПП распахнули загодя. Машины с ревом и на высокой скорости начали движение по городу, пугая бродячих собак и пешеходов. И только в момент, когда покидали его, капитан Шереметев вспомнил, что в этот день не только не обедал, но и не завтракал.

– Есть у кого-нибудь кусок хлеба? Командир с голода умереть рискует.

Хлеб капитану протянул оператор-наводчик, запасливым оказался. А фляжка с водой у капитана и собственная была, как и полагается, полная. Впрочем, капитан не был прихотливым человеком, и воды с хлебом для него было достаточно, чтобы не чувствовать в желудке голодных спазмов…

Только недавно дважды уже преодоленная дорога, если считать путь туда и обратно, теперь казалась гораздо более длинной и затяжной. Хотя уже и не выглядела такой разбитой, что в принципе было чисто субъективным понятием. Разбитость дороги в первые два рейса определялась одновременно и визуально, и седалищем. И еще традиционной жесткостью подвески «уазика». Теперь же ощущать дорогу приходилось только седалищем. БМП имеет достаточно узкие гусеницы, но они, в любом случае, не уже колес «уазика» и имеют значительно большую площадь соприкосновения с дорожным полотном. Оттого ухабы не слишком ощущаются, а выбоины вообще остаются незамеченными. Ехали быстро, если считать по обычным нормам движения армейских колонн, включающих в себя бронетехнику, но все же не на такой скорости, на какую был способен старенький командирский «уазик», поэтому дорога и показалась очень долгой. Это было неприятно, потому что темнеть стало слишком рано, и у спецназа на прочесывание всего лесного массива оставалось времени явно недостаточно. В этом случае частично может выручить тепловизорная техника, тем не менее иметь тепловизор каждому солдату явно не по карману, так что, совершая небольшие ночные вылазки, основным силам придется все же ждать естественного дневного света. К тому же ближе к позднему вечеру или даже ночью прибудет вторая часть роты вместе со старшим лейтенантом Медведем. Это значительно увеличит силы спецназа, и тогда уже можно осмотреть весь лесной массив.

Вообще-то, спецназ ГРУ не зря носит на эмблеме изображение летучей мыши. Работать ночью спецназовцы умеют и любят. Но ночная засада и ночной поиск – это совершенно разные вещи. Если на относительно светлом и открытом перевале спецназ мог себе позволить устроить ночную засаду и даже видел, в кого стрелял, то бродить в темном лесу, рискуя нарваться на «растяжку» или на мину, и искать автоматную или пулеметную очередь себе в грудь – занятие не слишком приятное. Шереметев как-то слышал от одного опытного солдата-контрактника фразу о том, что только круглый дурак будет на себе испытывать прочность бронежилета. Фраза предназначалась солдату, который лез напролом, надеясь на бронежилет, когда такой необходимости вовсе не было. При ночном поиске в лесу слишком велика вероятность стать «испытателем бронежилетов». А после гибели трех солдат капитан не желал новых жертв.

Так и ехали, размышляя о том, что можно успеть сделать. Шереметев по памяти анализировал карту, потому что включать свет в башне БМП не захотел, да и свет этот мало что позволял увидеть в мелких обозначениях карты. Главное, что колонна приближалась к цели. Водители были проинструктированы и знали, что от скорости их передвижения многое зависит. Однако исходить стоило из того, что маршевая колонна все же отличается от колонны машин, участвующих в раллийных гонках. В маршевой колонне даже обгоны запрещены всем машинам, кроме командирской, а здесь командирская и без того ехала первой.

И все же любая дорога, какой бы она ни была по продолжительности, имеет свойство кончаться. Подошла к завершению и эта.

Механик-водитель, глядя не в смотровую щель, а в монитор своей ориентировочной системы, остановил БМП и сообщил Шереметеву:

– Товарищ капитан, кажется, уже на месте. Нас встречают.

Григорий Владимирович не стал дожидаться, когда солдаты выйдут через уже распахнутые кормовые двери и освободят ему проход, и выбрался через люк над силовым блоком.