Книга: Анжелика и король
Назад: Глава 16
Дальше: Глава 18

Глава 17

Иезуит и два француза ожидали в вестибюле. Бактериари Бей прошел мимо них, но вскоре вернулся с безбородым стариком, на голове которого был тюрбан со звездами Зодиака, и с чернобровым юношей, отличительной чертой которого был большой нос. Юноша бегло говорил по-французски.
— Меня зовут Агобян. Я армянский католик и купец, друг и поверенный его превосходительства. А это его духовный наставник и астролог Хаджи Сефид.
Анжелика шагнула вперед, намереваясь сделать реверанс, но остановилась, увидев, что астролог отпрянул и забормотал что-то по-персидски.
— Сударыня, вам не следует приближаться к нашему почтенному исповеднику. Он очень праведен во всем, что касается женщин. И он пришел к нам лишь для того, чтобы осмотреть вашу лошадь и узнать, нет ли тут какой-нибудь связи с неблагоприятным расположением светил.
Астролог был очень худ — кожа да кости, обтянутые полотняным кафтаном, подпоясанным металлическим поясом. Его длинные ногти были окрашены в ярко-красный цвет, такого же цвета были и ногти на ногах, обутых в деревянные сандалии. Казалось, он не ощущал ни холода, ни снега, когда они шли по саду, направляясь в конюшню.
— Каким секретом вы владеете, что не ощущаете холода? — спросила Анжелика.
Старик закрыл глаза и ничего не ответил. Затем вдруг неожиданно молодым и мелодичным голосом произнес несколько фраз. Армянин перевел:
— Наш астролог говорит, что секрет очень прост. Необходимо полное воздержание от всех земных удовольствий. Он отвечает вам, хоть вы и женщина, только потому, что вы не приносите зла. Тем не менее ваша лошадь находится под подозрением. Хотя это и странно, ибо нынешний месяц — время для этого необычное.
Покачивая головой, старик обошел вокруг лошади, затем снова заговорил. Агобян переводил:
— Самый несчастливый месяц может оказаться благоприятным для того, кто искренне молится и кому благоволят звезды. Всевышний принимает молитвы страждущих. Старик говорит, что печали ложатся не морщинами на лицо, а шрамами на сердце. Вы на пути спасения…
Едва астролог пробормотал эти слова, как лицо его внезапно изменилось. Густые брови нахмурились, бледные глаза засверкали. На лицах всех персов мгновенно отразилось то же выражение — гнев.
— Он говорит, — воскликнул армянин, — что среди нас змея, которая воспользовалась гостеприимством, чтобы укусить.
Кривой палец старика с ярко-красным ногтем вытянулся прямо перед ним.
— Флико! — в ужасе закричала Анжелика.
Но двое охранников уже схватили юношу и швырнули на колени. Из его кармана выкатились три драгоценных камня — изумруд и два рубина.
— Флико! — в отчаянии повторила Анжелика.
Хриплым голосом посол выкрикнул какие-то слова и схватился за кривую саблю, висевшую у его пояса.
Анжелика бросилась к нему.
— Что вы собираетесь сделать? Отец, вмешайтесь, прошу вас! Не может же его превосходительство отрубить мальчику голову…
— В Исфагане это было бы уже давно сделано, — холодно заметил иезуит. — И памятуя о вашей безопасности, я советую вам не вмешиваться. Это расценено как оскорбление. Его превосходительство все равно никогда не поймет, почему он не может наказать воришку так, как он того заслуживает.
Тем не менее он попытался смягчить гнев посла, в то время, как Анжелика боролась с охранниками, которые пытались увести ее, а трое других держали Мальбрана, успевшего обнажить шпагу.
— Его превосходительство смягчился и согласен, чтобы вору отрубили только язык и руку, — перевел иезуит слова посла.
— Его превосходительство не имеет права наказывать моего слугу. Мальчик принадлежит мне. Только я могу решать, как его наказывать.
Бактериари Бей обратил на нее взгляд, который несколько смягчился.
— Его превосходительство желает знать, какого наказания, по-вашему, заслуживает воришка?
— Я… я дам ему двадцать семь ударов плетью.
Посол, казалось, задумался, потом издал какое-то утробное рычание, круто повернулся и поспешил в дом.
Слуги молча вывели всех французов вместе с дрожащим от страха Флико из сада и захлопнули за ними ворота.
— Где же наши лошади?
— Их захватили проклятые турки, — сказал Мальбран. — И мне кажется, что они не собираются возвращать их нам.
— Тогда нам придется идти домой пешком, — сказал один из лакеев.
***
…Анжелика как убитая проспала до десяти часов утра. В десять дверь постучали.
— Мадам, вас хотят видеть.
— Я никого не принимаю.
Открыв глаза, она увидела Жавотту.
— Мадам, — сказала бледная служанка, — там два офицера. Они требуют, чтобы я подняла вас. «Неважно, как вы это сделаете», — сказал один из них.
— Пусть подождут, я встаю.
— Мадам, — дрожащим голосом сказала Жавотта, — я боюсь. Похоже на то, что вас хотят арестовать.
— Арестовать?! Меня?!
— Они приказали подать вам экипаж и выставили стражу у всех дверей.
Анжелика поднялась, пытаясь собраться с мыслями. Чего они хотят? Прошло то время, когда это могла быть одна из штучек Филиппа. Одна лишь ночь минула с тех пор, как король облагодетельствовал ее местом за столом. Что же могло произойти?
Она торопливо оделась и вышла к офицерам, пытаясь скрыть зевоту. Ей вручили письмо. Почему же так дрожали ее руки, когда она ломала печать?
Жавотта не ошиблась. Казенным слогом ей предписывалось следовать за подателем сего приказа. В конце письма была приложена королевская печать.
— Кто дал вам это письмо?
— Наш старший начальник.
— И что мне надо делать?
— Следовать за нами, мадам.
Анжелика повернулась к слугам, которые стояли возле нее полукругом. Она приказала Мальбрану, Роджеру и еще трем слугам оседлать лошадей и ехать за ней. Но тут вмешался офицер:
— Простите, сударыня, но король приказал привезти вас одну.
Сердце Анжелики забилось.
— Я арестована?
— Не знаю, сударыня. У меня приказ — привезти вас в Сен-Манде.
Анжелика уселась в экипаж, мучительно раздумывая, что это за место — Сен-Манде? Монастырь, что ли, куда ее поместят, чтобы прервать все связи со светом? Выберется ли она когда-нибудь оттуда? Что будет с Флоримоном? И тут ее осенило, что это то самое Сен-Манде, которое построил бывший министр финансов Фуке. Она с облегчением вздохнула. Ведь после ареста Фуке король отдал все его поместья Кольберу.
Но тут она снова забеспокоилась. Она успела повидать немало странных и необъяснимых арестов. Иногда жертвы репрессий появлялись вновь, улыбающиеся после перенесенных ими потрясений, но уже лишенные состояний и поместий.
Анжелика вспомнила, что ничего не сделала, чтобы обезопасить свое состояние.
«Это послужит мне уроком. Если выберусь из этой передряги, то буду более осторожна в будущем».
Карета, помесив грязь парижских улиц, выбралась на широкую дорогу предместья и покатила быстрее. Голые, обледеневшие дубы по обочинам дороги означали, что они въезжают в Венесен.
Наконец справа показалась бывшая резиденция Фуке.
Несмотря на холод, внутренний двор замка гудел, как улей. Все вокруг было перекопано. Анжелике пришлось поднять юбки, когда она перебиралась через кучу труб, загораживающих вход в дом. Форейтор подал ей руку, помогая перелезть через это нагромождение.
— Какого черта Кольбер все раскопал?
— Месье Кольбер собирается сделать из этих свинцовых труб несколько тысяч ливров, — ответил тот.
— Мадам запрещено разговаривать, — вмешался офицер.
— В разговорах о строительстве нет ничего запретного, — запротестовала Анжелика. Теперь, зная, что ей предстоят переговоры с Кольбером, она перестала бояться.
Внутри дома тоже были следы разрушений. Рабочие сдирали с потолка превосходную лепку.
Анжелике не понравился этот вандализм, но она решила не высказывать вслух своего неудовольствия. Ей нужно было сохранить спокойствие и собранность.
Ее вели по левому крылу замка. Новый хозяин распорядился убрать следы «бесстыдной экстравагантности» Фуке. Остались лишь голые стены, они так не походили на мраморные залы, которыми гордился прежний министр.
Пройдя длинный коридор, Анжелика увидела, что находится в комнате, которая раньше предназначалась для приема бедных. Теперь же здесь собирался весь цвет Франции. Новый министр сделал Сен-Манде своей резиденцией, и все, кто имел к нему просьбы, должны были стоически ожидать в этих ободранных залах.
Анжелика заметила мадам де Шуази, мадам де Грамш — красавицу баронессу, шотландку Гордон-Хантли, которая состояла в свите герцогини Генриетты, и Луизу де Лавальер, которая сделала вид, что не замечает ее.
Принц Конде сидел рядом с месье де Солиньяком. Заметив Анжелику, он поднялся, чтобы приветствовать ее, но Солиньяк дернул его назад, прошептав что-то на ухо. Принц отмахнулся, встал и, прихрамывая, направился к Анжелике.
— Мадам маркизе не разрешено разговаривать, — повторил страж.
Чтобы избежать конфликта с принцем, Анжелику отвели в маленькую прихожую, несмотря на возражения придворных, которые полагали, что она попадет к министру раньше них.
В этом помещении не было никого, кроме одного посетителя, которого Анжелика раньше никогда при дворе не видела. Судя по всему, он был иностранец. Одет он был по-европейски, сверху на нем был накинут поношенный плащ, но на ногах были кожаные красные сапоги с золотыми пряжками. Он поднялся и поклонился вошедшей даме, не выказывая ни малейшего удивления, что она в сопровождении стражи. Затем он обратился к ней и сказал, что пропустит ее впереди себя, ибо такой прекрасной, очаровательной женщине не подобает ждать больше, чем это необходимо в таком мрачном месте. Говорил он по-французски правильно, только букву «р» немного картавил.
Старший офицер вмешался в разговор и, обратившись к иностранцу, сказал:
— Мадам, конечно, тронута вашим предложением, но, сударь, не забывайте, что король ждет вас в Версале. На вашем месте я бы, напротив, попросил мадам быть настолько любезной, чтобы пропустить вперед вас.
Анжелика напрягла слух, пытаясь по голосу определить, кто находится в кабинете министра. Дело в том, что после реконструкции двери в кабинет закрывались неплотно. По тону разговора она поняла, что аудиенция заканчивалась.
— И не забывайте, месье Гурвиль, что вы будете тайным представителем Франции в Португалии, — закончил Кольбер.
«Гурвиль, — подумала Анжелика, — но не он ли был приверженцем смещенного и осужденного министра?»
Мужчина, чье лицо было скрыто маской, показался в дверях, сопровождаемый самим министром. Проходя мимо Анжелики, он слегка поклонился. Кольбер нахмурился.
Некоторое время он раздумывал, кого пригласить первым, — иностранца или Анжелику, но когда незнакомец сделал шаг в сторону, Кольбер заулыбался, пригласил Анжелику войти и закрыл дверь.
Придвинув ей кресло, министр сел сам с непроницаемым выражением лица. Анжелика вспомнила его прозвище «месье Северный Полюс» и улыбнулась. Кольбер подскочил так, будто беспечность Анжелики вывела его из себя.
— Сударыня, потрудитесь объяснить, зачем вы нанесли визит Бактериари Бею?
— Кто вам сказал об этом?
— Король.
Министр взял с конторки письмо и с раздражением принялся вертеть его в руках.
— Сегодня утром я получил приказ короля немедленно доставить вас сюда и выслушать ваши пояснения.
— У его величества способные шпионы, — заметила Анжелика.
— Им за это платят! — вспыхнул Кольбер. — Что заставило вас посетить персидского посла?
— Простое любопытство.
Кольбер откашлялся.
— Давайте попытаемся понять друг друга, сударыня. Это очень серьезное дело. Отношения между нашими государствами в данный момент таковы, что любой, кто посещает этих невыносимых людей, может рассматриваться как предатель.
— Какая глупость! Бактериари Бей, по моему мнению, очень хочет увидеться с нашим министром или монархом и осмотреть красоты Версаля.
— А по-моему, он хочет уехать из Франции, даже не предъявив своих верительных грамот.
— Он хотел это сделать уже давно, но страдает от отсутствия такта со стороны тех, кто его окружает, — Терси, Сент-Амена и других…
— Вы слишком легковесно говорите об опытных дипломатах. По-вашему, они не знают своих обязанностей?
— Они совершенно ничего не знают о Персии, это наверняка. И Бей показался мне человеком, который искренне хочет выполнить свою миссию.
— Тогда почему он отказался предъявить свои верительные грамоты?
— Он считает, что ему не оказывают должного уважения. И что поездка в карете со стражей по бокам кажется ему унижением.
— Но такова церемония представления послов в нашем государстве.
— Только не для него.
— А что ему нужно?
— Проскакать верхом через весь Париж под ливнем лепестков роз и чтобы все жители падали ниц при его появлении.
Министр промолчал.
— Таким образом, вы сами должны решить, как его принимать, — заключила Анжелика.
— Я?! — испугался Кольбер. — Я не имею ни малейшего понятия об этикете при дворах восточных владык.
— И я тоже. Но тем не менее считаю, что мы можем кое-чем поступиться, дабы не потерять союза с Персией и постараться заключить соглашения.
Кольбер нервно вытер вспотевший лоб.
— Расскажите подробности вашего посещения.
Анжелика описала встречу с Беем, не упустив все комические стороны этого визита. Однако министр не улыбнулся даже тогда, когда Анжелика рассказала о желании перса повторить пытку специально для него.
— Он ничего не говорил о тайной стороне переговоров?
— Ни слова. Просто упомянул как-то мимоходом, что Франция нигде больше не получит такого тонкого шелка, как персидский… И еще говорил о каких-то католических миссиях…
— А не было ли речи о контрдоговорах с арабами или Россией?
Анжелика покачала головой. Министр сидел в глубокой задумчивости.
— В общем, — подытожила Анжелика, — я поработала за вас и за короля.
— Не торопитесь! Вы поспешили и выполнили миссию крайне неэффективно.
— Как так? Я не принадлежу к тем людям, которые обязаны спрашивать у своих повелителей разрешения на посещение других лиц.
— Вы заблуждаетесь, если считаете, что можете поступать, как вам заблагорассудится. Чем выше вы стоите, тем больше вам следует быть осмотрительной, чтобы не ошибиться и не сделать опрометчивый шаг. Вы едва избежали ареста…
— А мне показалось, что я уже нахожусь под арестом.
— Нет, я возьму на себя ответственность за ваше освобождение до тех пор, пока не улажу дело с королем. И прошу вас, будьте сегодня в Версале. Мне кажется, что король захочет выслушать вас. А я скажу ему о том, что вы можете быть полезны при переговорах с Беем.
Он проводил ее и сказал офицерам:
— Она свободна!
Анжелика была так потрясена и обрадована благополучным окончанием вынужденного визита к всесильному министру, что прямо в приемной в изнеможении опустилась в кресло, не обратив внимания, что место иностранца занял другой посетитель. Она пришла в себя только когда услышала его раскатистое «р». Он пригласил ее к себе в карету, ибо как раз собирался возвращаться в Париж.
— Могу ли я узнать ваше имя, сударь? Мне кажется, Что я не видела вас раньше при дворе.
— Нет, видели… Это было в тот день, когда его величество предложил вам стул. Вы двигались с такой грацией и чувством собственного достоинства, что ваши черные одежды казались упреком этим расфуфыренным попугаям.
— Упреком?
— Может быть, это не совсем подходящее слово, но вы так не походили на остальных дам, так выделялись, что мне хотелось крикнуть: «Нет! Нет! Уберите ее отсюда!»
— Слава богу, что вы не сделали этого!
— Да, — вздохнул незнакомец, — с тех пор, как я нахожусь во Франции, я сам не свой!
— Откуда же вы родом?
— Я принц Ракоци, моя родина Венгрия.
Он рассказал Анжелике, что в результате дворцового переворота был вынужден бежать из своей страны.
— Я рада за вас. Но где вы живете во Франции?
— Нигде, сударыня. Я странствую и с нетерпением жду того времени, когда смогу вернуться в Венгрию.
— Вы не боитесь, что вам, может быть, суждено умереть на чужбине?
— Нет. Я вернусь на родину, как только получу помощь от короля. Мне нужна его помощь, чтобы совершить в своей стране революцию. В душе я революционер.
Анжелика в изумлении смотрела на него. Это был первый революционер, которого она видела воочию.
— А почему вы думаете, что наш король окажет помощь деньгами или еще чем-либо для того, чтобы свергнуть другого короля? Монархи страшно боятся таких вещей.
— В своей стране — конечно! Но в других странах…
Анжелика задумалась.
«Известно, что Ришелье помогал Кромвелю французскими деньгами и в немалой степени ответственен за то, что Карл I был обезглавлен, хотя он и приходился кузеном королю Франции».
Анжелика высказала это соображение вслух. Иностранец улыбнулся.
— Я не силен в Английской истории, но знаю, что в Англии вновь восстановлена власть короля. И у них нет людей, способных совершить революцию. То же и во Франции. Но мы, венгры, самый свободолюбивый народ и готовы к революции.
— Но мы, французы, и так свободны, — запротестовала Анжелика.
Тут венгр разразился таким громовым хохотом, что возница замедлил ход и обернулся, потом тряхнул головой и быстрее погнал лошадей. Перестав смеяться, Ракоци воскликнул:
— И вы считаете себя свободной, когда вас только что под стражей привезли к министру?!
— Это была ошибка, — рассердилась Анжелика, — и вы видели, что из-под стражи я освобождена.
— Все равно. Так или иначе они стоят за вашей спиной. Они не отвяжутся от вас до тех пор, пока вы работаете с ними или на них. А это значит, что вы запродали свою свободу и душу. И если вам захочется освободиться от них, то вы можете только бежать.
— Бежать? Что за нелепая мысль! Я достигла высокого положения и чувствую себя превосходно.
— Это ненадолго, поверьте мне. Это не для вашей прелестной головки.
— А чем она вам не нравится?
— У вас голова ангела-мстителя, которым нельзя повелевать или подчинить своей воле и который держит в руках меч Немезиды. Ваш проницательный взгляд словно пронзает человека насквозь. Самая глубокая темница не способна погасить блеск ваших глаз.
— В ваших словах есть доля истины, — качнула головой Анжелика, на губах ее появилась горестная усмешка. — Я очень капризна, но вам нечего меня бояться. Ошибки молодости обошлись мне очень дорого, но зато я поумнела. Эти ошибки многому научили меня.
— Научили, как быть рабыней? Вы это имеете ввиду?
— Вы бросаетесь в крайность, сударь. Если хотите знать мою точку зрения, то на земле вообще нет ни одной совершенной страны. А государство бедных — эта идея повсюду закончилась плачевно. Вы же исповедуете как некий евангелист. Такие заканчивают свою жизнь на кресте. Это не для меня.
— Евангелист должен быть холостым или, по крайней мере, покинуть свою семью. Я же хочу посеять семена свободы. Знаете, о чем я подумал, когда увидел вас? Выходите за меня замуж, и мы уедем отсюда вместе.
Анжелика применила извечную женскую уловку, которая всегда помогала ей выходить из щекотливого положения, — она рассмеялась и тут же переменила тему разговора.
— Ах, поглядите-ка на этих людей. Что они собираются делать?
Они уже въехали в город, и на одной из узких улочек в квартале Сен-Поль толпа веселящихся людей преградила им путь. Больше всего здесь было одетых в лохмотья людей. Толпа соорудила некое подобие виселицы, на которой уже болталось чучело с большим белым плакатом на груди.
Сержант — глава местной полиции — представлял официальную сторону церемонии. Как только чучело закачалось на виселице, два барабана раскатились громкой дробью, и толпа взревела на разные голоса:
— На виселицу мошенников! Смерть ворам!
— Прямо-таки революционная картина, — пробормотал Ракоци.
— Тут вы совсем не правы, сударь, — сказала Анжелика, испытывая гордость от сознания собственного превосходства. — Эти люди радуются акту справедливого короля в кавычках. Это насмешка над правосудием.
Она высунула голову, чтобы узнать, кого символизирует чучело. Ремесленник объяснил, что это Гурвиль, сборщик налогов в провинции Гайана, осужденный за спекуляцию и сообщник Фуке, чьи беззакония стали достоянием гласности.
Карета пробилась сквозь толпу и покатилась дальше. Анжелика погрузилась в раздумья. Молчал и ее спутник.
— Несчастный, — вздохнул он наконец, — бедная жертва тирании, осужденный жить вечно вдали от родины, куда не может вернуться, не подвергая себя опасности быть умерщвленным. Увы, эти отверженные скитаются по всей земле, за исключением своей родной страны, дорогу в которую им преграждает палка деспота.
— И которую они, без сомнения, заслужили. Не проливайте слез над судьбой Гурвиля и не критикуйте столь сурово короля. Что вы ответите, если я скажу, что Гурвиль чувствует себя прекрасно, что он находится во Франции, состоит на тайной службе у короля — короче, что этот человек в маске, который вышел сегодня утром из кабинета Кольбера, когда мы с вами сидели в приемной, и есть Гурвиль.
Ракоци схватил ее за руку, глаза его сверкнули.
— Да верите ли вы сами в то, что говорите?
— Теперь я в этом совершенно уверена.
— Теперь я понимаю, почему ваш король оплачивает борьбу революционеров с другим королем, — торжественно заявил Ракоци. — Он двуличен. Он подсовывает толпе маску преступника, а сам содержит его на тайной службе. Он подписывает мирный договор с Голландией, а затем втравливает Англию в борьбу с датчанами. Никто по-настоящему не знает, чего он хочет. Он и вас превратит в одну из своих бездушных марионеток, послушных его власти.
Анжелика потуже затянула плащ на плечах. Слова венгерского неистового революционера бросали ее то в жар, то в холод.
— Слушая вас, я не могу понять, ненавидите ли вы его или восхищаетесь им?
— Я благодарю бога, что он не мой король, так как ненавижу его власть, но я восхищаюсь им как человеком. Еще не родился тот человек, который сбросит его с трона.
— У вас очень странный образ мышления. Вы напоминаете мне дурачка на ярмарке, который собирался играть в кегли головами королей.
Венгерский принц рассмеялся.
Карета остановилась у ворот отеля дю Ботрэн, и Анжелика торопливо раздумывала, как расстаться с венгром и не обидеть его. Принц спрыгнул на землю и подал ей руку.
— Вот ваш дом. Сударыня, прошу вас, не забудьте того, что я вам говорил.
— Что вы имеете в виду?
— Выходите за меня замуж.
— Вы шутите?
— Нет. Вы считаете меня дурачком, ибо я вовсе не похож на ваших соотечественников. Французы хранят свои чувства и своих жен в стальных каретах. Пойдемте со мной, и я освобожу вас.
— Нет, спасибо, — рассмеялась Анжелика. — Я предпочитаю оставаться в своей карете. А теперь прощайте, сударь!
Назад: Глава 16
Дальше: Глава 18