Телефонный звонок, надо признать, настроения мне не добавил. Мне давно и откровенно не хотелось дружить с Изотом, и я не собирался менять положение вещей.

С Мамоной было проще. Но я с ним тоже не сказать, чтобы крепко дружил. Просто заезжал иногда, когда уж откровенно дело выводило на кого-то из его парней, делился информацией, и Мамона подчищал следы. Своих он не трогал, но со свидетелями работать умел хорошо и, главное, без крови, просто находил нужные аргументы. Любой свидетель после этого от своих показаний отказывался стопроцентно. Мамона, конечно, жмотом был, но все же платил кое-что за информацию. А Изот вел свой бизнес хотя и рискованно, но почти чисто. Он одним из первых в стране перестал брать плату за «крышу» и заменил ее официальной платой за работу официального охранного предприятия. Правда, охранников он нигде не выставлял, а просто вывешивал табличку на дверях с надписью, кто охраняет данную фирму. Сначала вышло два-три эксцесса, но они были пресечены предельно жестко, и после этого с уголовным охранным предприятием никто связываться не хотел, разве что какие-то «залетные». В других своих делах Изот тоже действовал изобретательно. Он целый штат юристов держал, лучших, что в нашем городе нашлись. И из всех дел, если случались конфликты, выходил чистым. Юристы народ ушлый и всегда находили какую-то лазейку в законе. Более того, они и просчитывали все дела до того, как Изот что-то начинал. Потому и платить мне у Изота необходимости не было, хотя я и пытался как-то раз информацией поделиться. Оказалось, напрасно старался...

И понятно, что на сотрудничество с Изотом я пошел только потому, что у нас общие интересы, а в случае успеха я имел возможность и потрясти Изота на кругленькую сумму. Предположим, предоставил бы ему возможность перехватить у нас Бравлинова. Всегда можно найти какой-то доступный способ перехвата. Я бы уступил первенство. Но за это, естественно, следовало бы заплатить.

Слава Щербаков вернулся с чайником. Сразу включил его в розетку и посмотрел на меня преданными, собачьими глазами. И совершенно без обиды за то, что я не подпускаю его к своим телефонным разговорам. То есть не ко всем телефонным разговорам, а только к тем, которые никто, кроме меня, слышать не должен. Такие нечасто бывают, но случаются. Остальные разговоры я ему даже вести доверяю.

– И что думаешь, где мы теперь будем искать нашего старшего лейтенанта? – поинтересовался я, словно бы между делом.

– Я, Германыч, сразу предполагал, что такого парня обычными методами мы перехватить не сумеем, – сказал Слава. – Он обязательно должен дома появиться. Только там, пожалуй, мы и сможем его достать. В военном городке...

– Засада на квартире, – у меня это только смех вызвало.

– Пусть не засада на квартире, но хотя бы пригляд за ней.

– В военном городке это невозможно, – не согласился я. – Там между людьми другие отношения. Он будет знать о нас раньше, чем приедет туда. И нас только на посмешище выставит. Хорошо уже то, что местные менты иногда в квартиру заглядывать обещали.

– Я думаю, что следует искать по всем его знакомым и родственникам, – лейтенант выдал очередную утопическую идею, не понимая, что в бригаде спецназа ГРУ никто не даст нам полных данных на своего офицера. – Следует определить все адреса, где Бравлинов может оказаться. Город он покинул почти наверняка. Куда он подался?..

Слава за разговором чай заварил. Нормальный, в заварочном чайнике. Вовремя вспомнил, как я вчера еще сказал, что мне надоел чай в разовых пакетиках. Это не чай вовсе, а чайная пыль, которая вместо заварки только цвет кипятку дает.

– Я по молодости лет таким же горячим был, – усмехнулся я в ответ. – И тоже не понимал, что даже шумное дело местного масштаба не может стать делом всероссийского масштаба. И самое большее, на что мы можем рассчитывать, это факт разового посещения коллегами в другом городе названного нами адреса. В остальном они предпочтут заниматься решением собственных проблем.

Лейтенант вздохнул с выражением лица обреченного на казнь.

– Но стоит ли в городе продолжать искать того, кого здесь нет? – Ему явно не нравилась суета вокруг. Но сам он ничего дельного пока не предложил.

– Если бы только я был уверен, что его здесь нет. А пока у меня нет этой уверенности. Он мог найти вариант, чтобы залечь на дно.

– Где, если у него нет в городе знакомых?

– Нашел себе какую-нибудь шалаву. Это в наше время не сложно. Это в любое время не сложно. В конце-то концов, с бомжами в подвале устроился. Это еще легче. Расплатился с ними жидкостью для мытья стекол или что они там еще пьют. И ждет, когда мы угомонимся, – ну, не объяснять же энергичному и жаждущему действий лейтенанту, что мне лично просто необходимо найти старшего лейтенанта Бравлинова живым или мертвым, но с моим кошельком в кармане и с моими часами на руке. Часы, впрочем, большой роли не играют. Часы я себе и новые куплю.

– Ну, не знаю, – понял наконец-то Слава, что с начальством спорить бесполезно. Такое понимание сгодится ему и в будущем, так что пора учиться.

Телефонный звонок не дал нам завершить разговор. Я привычно кивнул лейтенанту на аппарат, и он взял трубку.

– Так. Так. Понял, выезжаем. Сейчас. Он здесь.

Слава торопливо протянул мне трубку.

– Германыч, – раздался голос дежурного по управлению капитана Устьянцева. – Твой любимый беглец опять объявился. Его патрульная машина райотдела для проверки остановила. Три человека... Узнали, хотели задержать, а тут из кустов четверо парней выскочило, с оружием... В итоге повязали наших собственными наручниками. Тяжело ранен старший лейтенант Соловьев, который успел пистолет выхватить. Машина ждет. В дороге тебе доложат меры. Уйти далеко он не мог.

– Выезжаем, – повторил я вслед за лейтенантом Щербаковым, взглянуть на которого с видом победителя я все же успел.

Вид победителя вовсе не означал наступление торжественного момента, приближающего сдачу уголовного дела в суд, поскольку уже за дверью кабинета, едва повернув ключ в замке, я понял, что, кроме новой головной боли, ситуация нам ничего не добавит.

Во-первых, у меня совершенно не появилось уверенности, что парни из патрульной машины райотдела правильно опознали старшего лейтенанта Бравлинова. Дело в том, что старший лейтенант, по нашим данным, действовал один, как и полагается всякому уважающему себя киллеру. Киллер, получив заказ и аванс за работу, больше не желает встречаться с заказчиком, справедливо опасаясь за свою жизнь. Окончательный расчет обычно производится не при личной встрече. Если заказчик не пожелает платить, он сам может считать себя заказанным. И любой профессиональный киллер всегда полагает, что чем меньше людей о нем знает, тем дольше он живет. Таким образом, старшему лейтенанту Бравлинову неоткуда было ждать помощи, которая все же пришла. Следовательно, я имею право сделать вывод, что это был не Бравлинов.

Во-вторых, ранение сотрудника милиции, а скорее всего попытка убийства сотрудника милиции, находящегося при исполнении служебных обязанностей, это вовсе не стиль Бравлинова. Старший лейтенант не пожелал взять при побеге оружие конвойных вовсе не потому, что ему не нравится пистолет системы Макарова, как это хотел представить тот капитан спецназа, что дежурил вместе с парнями из ГИБДД на выезде из города. Он просто вообще не пожелал брать оружие и применять его. А в причинах этого не характерного для военного человека поведения еще предстоит разобраться. Однако я спорить готов, что этот случай имеет какое-то значение. А сейчас стреляли в мента. Пусть ему уже и нечего терять, но брать на себя лишнюю кровь он тоже желания проявить не должен, тем более кровь мента, потому как всем известно, что после подобного случая трудно бывает дожить до суда...

Нет, это точно не стиль старшего лейтенанта.

Мы сели в машину. Двигатель уже напряженно урчал, готовый к поездке, и сама машина слегка напряженно подрагивала в нетерпеливом желании набрать скорость.

– Значит, я был не прав, – Слава Щербаков с готовностью пошел на попятную. – И старший лейтенант в городе.

– В городе он, в городе, – уверенно сказал капитан Вахромеев из СОБРа, сидящий на переднем сиденье, рядом с водителем. У капитана голос грубый и громкий, и оттого всегда действует на собеседника категоричным образом, хоть при подтверждении чего-то, хоть при отрицании.

«Уазик» рванул с места, словно его кто-то невидимый плеткой по колесам стеганул.

– Рассказывай, – сказал я Вахромееву.

Но его и торопить не было нужды. Николай как раз из тех парней, что в корне стараются пресекать все попытки полакомиться ментовской кровью.

– Двух наших ребят к ограждению школьного забора приковали. Их же наручниками. Забрали оружие. Старший лейтенант Соловьев десять минут был без помощи, валялся на тротуаре, истекал кровью. Ранение в живот. Случайный прохожий их обнаружил. Улица тихая, не для ночного гуляния... Он собаку на прогулку вывел... Собака у него такая, что с ней только ночью гулять. На всех бросается. Потому собаковод сам и помощь оказать не смог, только нам позвонил и в «Скорую»... И на том спасибо... Сразу выслали машины, чтобы все улицы перекрыть. Нападавшие ушли во дворы...

– Там их кто-то видел? – задал я естественный вопрос.

– А кто-то успел уже свидетелей опросить? – спросил Коля встречно. – На пару минут раньше нас выехали эксперты и дежурная следственная бригада. Ну, и «Скорая», наверное.

– Это уже легче. Не напоганят своими ногами.

По горячим следам всегда приятнее работать. Можно успеть разобрать, грубо говоря, «незатоптанные следы». Под «незатоптанными следами» я подразумеваю первую информацию, еще не переваренную в тупой свидетельской голове, не обогащенную и не отягощенную воображением и пришедшими на ум несуществующими красивостями, как это почти всегда бывает, когда допрашиваешь свидетеля через день или два после события.

Но и мне, и лейтенанту Щербакову пришлось испытать хотя бы частичное разочарование, едва мы прибыли на место. Затрещала, словно собралась лопнуть от натуги, рация машины.

– Севастьянов есть поблизости? – раздался голос дежурного по управлению капитана Устьянцева.

– Да, Валентин, я здесь, – ответил я в протянутый мне водителем микрофон.

– Мне, конечно, не слишком хочется тебя расстраивать, но твоего старшего лейтенанта Бравлинова час назад видели в военном городке. Он прогуливался с женой на окраине, как сказали, в районе стадиона. Жена отрицает этот факт, говорит, что была дома. Но Бравлинова видел командир взвода из соседней роты и даже обменялся с ним парой фраз, спросил, что со старшим лейтенантом произошло. Бравлинов просто отмахнулся и ничего не ответил. Жена старшего лейтенанта старший прапорщик Татьяна Бравлинова при этой встрече смутилась и отвернулась. Нам об этом только что сообщили. В бригаде тревогу поднимать не стали, просто отказались поднимать тревогу, сославшись на то, что не желают вмешиваться в ментовские дела.

– Значит, здесь был не он? – зло и категорично спросил я.

– А я, извини уж, не был ни там, ни там, – капитан Устьянцев обрадовать меня ясностью не пожелал. – Я за что купил, за то и продаю.

– И что теперь, мне возвращаться?

– Сам смотри. Вдруг там какая-то путаница. Здесь парни тоже уверенно его опознали. Хотя они его ни разу и не видели.

– В том-то и дело, что не видели. Они где сейчас?

– На месте должны быть.

Ментовскую машину я видел стоящей у бордюра. Позади машины толпа людей в форме и без формы. Эксперты, как известно, форму носить не любят. Но в темноте не разберешь, кто там чем занимается.

Взвизгнули жесткие тормоза «уазика». Мы остановились и вышли. Капитан Вахромеев с вопросом на меня глянул, я в ответ только плечами пожал.

– Значит, я был прав, – Слава Щербаков свои размышления решил на новую орбиту вывести. – Он все-таки дома.

– Пока он и здесь и там, – за меня уверенно ответил Вахромеев, словно он слышал наш предыдущий разговор. – И у нас нет причин отказываться ни от одной версии.

Вахромеев сбросил автомат с плеча в руку, зажал его сильной кистью и первым шагнул к месту происшествия.

Лейтенант Щербаков поспешил за ним, а я двинулся вслед неторопливо, в раздумьях.

– Он это был, абсолютно точно, – сказал старший прапорщик с наручниками, сцепляющими одну из его рук, – снять впопыхах забыл, что ли. Или от радости, что жив остался, до такой степени растерялся. – Взгляд такой, как у затравленного волка. Словно взглядом убить пытался. С ненавистью на нас смотрел и с испугом.

– Борис, ты не прав, – возразил пожилой старший сержант, видимо, водитель ментовского «уазика», потому что ключи от машины на пальце держал. – Взгляд у него как раз ясный был, ангельский. Это потом, когда другие подскочили, он уже чуть насмешливым стал. И на Володю Соловьева, это наш старший лейтенант, раненый, с насмешкой посмотрел, когда тот упал и за живот схватился. Как будто старший лейтенант комедию ломал.

– Я не Борис, – рявкнул старший прапорщик.

– И все равно ты не прав, потому что в штаны наложил, когда ствол у своего жирного пуза увидел, и больше ничего уже видеть не мог, – старший сержант говорил добродушно, вроде бы и без видимых оскорблений, но категорично. – А что касается того, он это был или не он, я сказать точно не могу. Но – похож вроде бы.

– Откуда эти четверо выскочили? – спросил я, прекращая спор, который начался, похоже, еще когда два мента «отдыхали», прикованные к металлической сварной ограде школьного сиреневого скверика.

– Оттуда вон, – показал старший прапорщик торопливо и даже шагнул к дорожке, выходящей из-за кустов. Ему, похоже, очень хотелось разговор со старшим сержантом прекратить, потому что старший сержант, в соответствии с возрастом, был мудр, как медведь, а в соответствии со службой безжалостен, как пчела.

– Четыре метра, даже четыре с половиной. И вы не среагировали? – недобро хмыкнул капитан Вахромеев.

– Старший лейтенант Соловьев среагировал, – сказал старший сержант. – А у меня оружия не было.

– Все четверо были вооружены? – Вахромеева подробности интересовали.

– Все пятеро? – поправил я его.

– Все, – сказал старший прапорщик.

– У первого я пистолета не видел, – в этом вопросе старший сержант предпочел от категоричности отойти.

– В поясной кобуре, под майкой, – уточнил старший прапорщик. – Он его не доставал. Уже ни к чему было.

– А как он вообще среагировал на помощь? Говорил что-то? – Я продолжал отрабатывать версию киллера-одиночки.

– Нет, – категоричность к старшему сержанту вернулась. – Ни слова не сказал. Мне вообще показалось, он больше нас удивился их появлению.

– Но ушел с ними, – добавил старший прапорщик. – Ему рукой показали, и он пошел.

– Тогда я вообще ничего не понимаю, – признался я. – Это в том случае, если здесь действительно был старший лейтенант Бравлинов. Ничего ровным счетом не понимаю.

– Чего ты не понимаешь? – спросил Вахромеев с непонятным мне раздражением.

– В нашем городе у Бравлинова не может быть активной поддержки. Или это уже материал совсем иного дела.

От нашей машины подошел водитель, которого мы оставили сидеть за рацией. Если подошел, значит, есть сообщение.

– Что еще? – спросил я.

– Из хирургии сообщили дежурному. Старший лейтенант Соловьев...

– Не довезли? – поторопил события немолодой старший сержант.

– Почему? Довезли. Ранение легкое. Резиновая пуля, предположительно от револьвера «Викинг». Пулю извлекли, рану обработали. Готов дать показания. Настоятельно просит приехать как можно быстрее.

Я переглянулся с Вахромеевым.

– Поеду туда. Поговорю. – Я глянул на часы. Время как раз приближалось к подходящему, и мне необходимо было остаться одному. – Лейтенанта Щербакова я с вами оставлю. Он мне потом все доложит. Из больницы я в управление поеду. Машину к вам отправлю.

Кто бы знал, какого труда нам всем стоило усидеть на месте, когда к «Ленд Крузеру» подъехал «Мицубиси Паджеро» и мы замерли, как спринтеры на старте, готовые прийти на помощь старшему лейтенанту Бравлинову по первому сигналу тревоги. Такой вариант никак не вписывался в разработанный и просчитанный сценарий, а нарушение сценария всегда вызывает затруднения. И мы не знали, как себя вести.

– Я – Гиссар, – прошептал я в «переговорку». – Соблюдаем спокойствие. Концентрация внимания предельная. Действовать только в крайнем случае. Если крайний случай наступит, ближним атаковать засаду в кустах. Ориентироваться на действие засады. Они лучше нас знают, что происходит. Попытаются выйти к машинам – атаковать сразу. Таганрог, у тебя лучший ракурс, смотри – что там происходит?

Может быть, меня чутье спасло. Промелькнула в голове мысль, что Изот не пожелал сразу рисковать и послал проверку. А теперь уже сам подъехал.

Капитал Словакин отозвался сразу:

– Пока только дверцы открылись и в той, и в другой машине. Друг друга, что ли, рассматривают. Непонятно. Вот. Из «Тойоты» кто-то вышел. Темно, лицо не разберу. И из «Мицубиси» тоже. Поменялись местами. Вроде бы все спокойно.

– Нормально, продолжаем наблюдение, – мое предположение, очевидно, подтвердилось.

«Мицубиси» тут же отъехал недалеко вперед, чтобы не мешать разговору. А сам разговор, похоже, только сейчас и начался.

Второй разговор, то есть разговор со вторым собеседником, затянулся не намного дольше первого, но решения там принимались, стоит предположить, важные. Хотя, согласно плану, Сережа должен был только добиться принципиального согласия на сотрудничество и задать первые вопросы, на которые Изот с ходу ответить не сможет. Он вынужден будет готовиться, и это время покажет нам, какую ориентацию Олег Юрьевич выбрал. Тот вариант, что он предпочтет сотрудничеству захват Сережи, уже отпал. Но остался еще вариант, при котором Изот может сдать Бравлинова или ментам, или своим людям из ФСБ. Это нас тоже не устраивало. Нас вообще устраивала только конкретная и твердая договоренность. И приверженность договоренности стоило подтвердить делами. Поэтому действия Изота придется взять под полный контроль.

Мне с моей точки наблюдения не было видно противоположную дверцу «Тойоты Ленд Крузер». Но, когда дверца неслышно раскрылась, я понял это по поведению водителя, все это время стоящего метрах в двадцати в стороне. Он к своей машине направился уверенно. А еще через минуту «Ленд Крузер» поехал, оставив старшего лейтенанта Бравлинова на улице почти одного. Почти – это значит, что мы наблюдали за ним и помимо нас наблюдали люди Изота. Странным показалось, что они не покидают свои посты. По крайней мере, те, что с нашей стороны прятались, наблюдение продолжали.

– Гиссар. Я – Лохматый. Во двор еще одна машина приехала. Пара человек. Разговаривают с первой парой. С кем-то общаются по «переговорке». У меня такое впечатление, они намереваются на улицу выйти.

– Понял. Продолжай наблюдение. Будь готов к любому повороту.

– Гиссар. Я – Кашира, – вступил в разговор старший лейтенант Каширин. – Они общаются с одним из моих подопечных. Он из кустов через забор пытается высунуться. Смотрит вниз по улице. Чего-то с той стороны, похоже, ждут.

– Машина идет, – сказал за моим плечом капитан Древлянко.

Я и сам уже услышал шум двигателя. Но высунуться, чтобы рассмотреть машину, возможности не было, потому что человек, который высовывался рядом со старшим лейтенантом Кашириным, находился выше меня по улице и мог бы меня заметить, несмотря на темноту. Да и в высовывании смысла не было. Улица была слишком темная и для того, чтобы что-то увидеть вдали, а сама дорога ниже нас уже кустами прикрыта, и я вообще не представляю, что там рассмотреть можно. Разве что услышать, как и я слышу. Следовательно, рисковать делом и подставлять себя чужому наблюдателю необходимости нет.

– Я – Гиссар, всем приготовиться! Что-то затевается. Гиссар-2.

– Слушаю, – отозвался лейтенант Зайцев.

– Мы не знаем, что произойдет. Будь готов к блокировке машины или преследованию.

– Понял, мы готовы. Допустимость применения оружия?.. – Медвежий Заяц просил уточнения и желал, видимо, широких полномочий.

– Дам дополнительную команду.

Машина приближалась. Ехала она не быстро, двигатель был старым и изношенным. Но, по мере приближения к Сереже, как подсказывал звук, машина скорость сбрасывала. Причем начала это делать издали. Вывод напрашивался единственный – машина ехала к определенной цели и эту цель искала. Это становилось опасным.

– Гиссар, я – Лохматый. Моя четверка откровенно встала на «низкий старт».

– Продолжай наблюдение, жди команды, – скомандовал я, не понимая толком, какую еще команду я могу отдать в этой ситуации.

Я прильнул лицом к решетке забора. Машина выехала на освещенное место. Ментовский «уазик»!.. Это уже становилось интересным – с одной стороны приближаются менты и знают, похоже, кого они ищут, с другой – почти в засаде сидят четверо парней Изота и тоже знают, чего они ждут. А еще один из парней Изота сидит в кустах и координирует действия товарищей, каким-то образом совмещая эти действия с перемещением ментовской машины. Что получается? Получается, что Изот сдал Сережу Бравлинова ментам? Тогда зачем нужна засада у выхода из двора? Нет, это скорее похоже на какую-то комедию, сценарий которой расписал Изот.

– Я – Гиссар. Всем внимание. Без команды не вмешиваться.

Мы ждали, что произойдет. Изот, похоже, изощряется в подготовке сюрпризов. Сначала две машины вместо одной и два человека вместо одного. Теперь еще и появление ментов, о котором он, несомненно, знал. Что ждет нас дальше?..

Машина, как только из нее увидели Бравлинова, выехала на встречную полосу движения, резко пересекла ее и остановилась у бордюра. Три мента резво выскочили и сразу бросились к Сереже.

– Гиссар, они рванули, – доложил Лохматый.

– Оставайся на месте, вижу.

Мы все с этой стороны увидели, как из прохода выскочили четверо. Грохнул выстрел. Один из ментов упал. Двух других потащили к металлической решетке, отгораживающей газон от тротуара, и приковали к решетке наручниками. Беседа защитников со старшим лейтенантом длилась недолго. Сережа присоединился к четверке и скрылся в проходе вместе с ними.

– Лохматый.

– Они вернулись вместе с объектом. Разговаривают. Они уезжают. Звали его с собой, похоже. Он не поехал. Все. Уехали.

– Ты сам где?

– В машине сижу. Меня не было видно.

– Позови старшего лейтенанта. Выезжай с ним на проспект направо, и до конца города, до самого леса. Если у него нет других планов. Я следом подъеду. Всем остальным. Что там с парнями Изота?

– Уходят.

– Значит, сюрпризы кончились. Уходим в темпе. Все. Скоро здесь менты все оцепят. По прибытии на места заменить аккумуляторы в системе связи, старые поставить на зарядку. Связь не выключать. Все. Все свободны.

Мы догнали машину Лохматого уже в последнем городском квартале, примыкающем к городскому бору и парку. Старший прапорщик Топорков, видимо, ждал, когда мы его догоним, и потому сразу увидел нашу «Волгу» и прижался к бордюру недалеко от троллейбусного кольца. Мы с лейтенантом Зайцевым перешли в его машину, а Топорков, понимая, что он только «винтик» в большой операции и слишком много знать ему не полагается, без приказания сразу же перебрался в нашу «Волгу».

– Сережа, если каждая твоя встреча будет такой же, как сегодняшняя, у нас на группу ожидается три-четыре инфаркта, – начал я с упрека в том, в чем сам старший лейтенант, конечно же, не виноват. – Привет! Как ты?

– Привет! – Бравлинов поочередно пожал нам руки. – Если даже вы пугаетесь пандемии инфарктов, то мне тогда вообще говорить не о чем.

– Не согласен, – возразил Медвежий Заяц. – Статистика не знает случаев инфаркта среди футболистов на поле, а вот среди болельщиков – сколько угодно.

– Ладно, оставим лирику. Что может означать завершающий аккорд Изота? Зачем он нужен и какие последствия он может поиметь?.. Это главное, что нам предстоит выяснить.

– По-моему, это очевидно. Изот страхуется. Он пожелал «повязать» тебя «на крови». Теперь в случае определения менты не будут пытаться тебя задерживать. Они сразу откроют огонь на поражение. И некому будет рассказать ментам о вашей встрече.

– Надо звонить в бригаду, – решил Сережа.

– Зачем? – не понял лейтенант Зайцев.

– Звони, – сразу согласился я и протянул Сереже свою трубку.

Сережа номер набрал по памяти.

– Здравия желаю, товарищ подполковник, – оперативная штабная группа, несмотря на позднее время, была, судя по всему, на месте. Ждала нашего доклада после завершения встречи с Изотовым, как и было обговорено заранее, и Сережа узнал одного из руководителей операции по голосу. – Старший лейтенант Бравлинов. Да-да, Юрий Прокопьевич, только что завершили, встретились с капитаном Рустаевым и совместно докладываем. Не совсем. Изотов устроил сначала проверку, подставил вместо себя подполковника в отставке Сапожникова. И только потом сам подъехал. Капитан Рустаев просчитал ситуацию. Страховка идеально сработала. Мы с Изотовым договорились о сотрудничестве. Но потом он предпринял еще один ход, требующий наших, то есть ваших, ответных действий.

Бравлинов подробно рассказал о ментах, появившихся не вовремя, и о стрельбе.

– Пусть кто-то «встретит» меня с женой в городке около часа назад. Жена будет все отрицать, естественно, но встретить должен человек, который меня хорошо знает. Чтобы не заподозрили ошибку. И сообщите ментам. Как можно скорее. Это будет значить, что здесь был не я. Менты обознались и нарвались на пулю по своей вине. Факт неприятный, но совершенно не имеющий отношения к моему делу. И еще через часик можно второе подтверждение дать. Я к кому-то заходил домой за спальным мешком. Да-да, товарищ подполковник, с подтверждением сработает точно. Мы пока продолжаем действовать по плану. Пока все реализуется успешно. Возможно, завтра начну разработку Севастьянова. Еще мне нужны все данные на подполковника в отставке Сапожникова. С Изотом теперь я встречаться не буду, всю связь будет осуществлять подполковник Сапожников. Нет, я его сразу просчитал. И сделал вид, что принимаю за самого Изота. Получилось естественно. Он сам потом представился, с большим к себе уважением... Я доставил Сапожникову несколько приятных минут... Хорошо... Буду ждать, товарищ подполковник...

Сережа нажал клавишу отбоя и вернул мне трубку.

– Сейчас ментам сообщат. Местным. Те сразу сюда начнут звонить, чтобы показать, как здорово они потрудились. И в итоге получится, что здесь был не я. Только мне следует одежду сменить. Чтобы даже майку не опознали.

– А что, – заметил лейтенант Зайцев, – ловкий ход. У меня сумка в багажнике. Там рубашка есть. Джинсовая, навыпуск, можно пистолет под нее спрятать. Ты почему, кстати, пистолет с собой не носишь?

Меня тоже этот вопрос интересовал, но я как-то не решился спросить Сережу напрямую. Но сейчас посмотрел на него с любопытством, как и лейтенант.

Он ответил сразу, не задумываясь. Видно было, что отвечал на этот вопрос уже не раз.

– Каждому свое. Один чувствует себя сильнее, когда пистолет в руках держит, другой – наоборот. Если я не надеюсь на пистолет, у меня все другое лучше получается. А пистолет меня закрепощает. Давай рубашку.

Зайцев ушел к «Волге» и долго копался в багажнике, где лежали и его, и моя сумки. Но рубашку все же нашел и принес. Сережа начал переодеваться сразу, и только тут я понял, что Медвежий Заяц не упустил случая пошутить и принес не свою, а мою рубашку. Но возражать я не стал, потому что рубашка пришлась старшему лейтенанту впору. Хорошо еще, что вместе с рубашкой он не отдал Бравлинову две бутылки водки, припасенные для маленького торжества по случаю рождения сына. Вот только состояние жены пока мешало это торжество устроить. Но Зайцев и про рождение сына еще не знал, впрочем, как и Бравлинов. Про тяжелое состояние жены я сказал Зайцеву, а про сына пока нет. И не спешил сообщать даже теперь, чтобы не занимать их головы посторонними заботами. Сочувствие – это тоже забота, только не все это понимают, а когда сочувствие с радостью смешивается, получается непонятный коктейль, от которого голова может заболеть. Может заболеть даже от простого раздумья – что сказать, поздравлять или выражать обеспокоенность...

– Еще одно поручение, не знаю, насколько оно окажется важным, – старший лейтенант Бравлинов осмотрелся, словно искал что-то в машине. – Дай бумагу и ручку.

Я протянул свой блокнот, к которому была прикреплена ручка. Сережа сразу начал рисовать.

– Вот здание ментовки. Вот мой путь оттуда. Вот здесь, – он твердо ткнул ручкой в страницу, – я остановился, вытащил деньги из кошелька опера и выбросил сам кошелек. Мне нужен сам кошелек. Пошли кого-нибудь поискать. Там в кустах трава высокая. Просто так его не увидишь. Потому и надеюсь, что кошелек не подобрали.

– Сейчас отправлю Лохматого, – согласился я. – Что в кошельке?

– Не знаю. Но этим кошельком сильно интересуется Изот. Не содержимым, а самим кошельком. Я бы тоже поинтересовался дополнительно. Не в характере Севастьянова, жадного от природы, скрывать факт похищения кошелька и не скрывать факт похищения часов. Полковник Мочилов обещал скорое прибытие следственно-экспертной бригады. Хорошо бы они этот кошелек посмотрели. Это первое. Второе. Завтра мне привезут мобильник. От Изота. Попроси, чтобы твой номер поставили на контроль. Я позвоню тебе так, будто ты мой старый приятель и находишься в бригадном городке. Попрошу жене помочь, если попросит. Пусть мой номер на контроль возьмут. Надо проверить на возможность «прослушки». Если будет «прослушка», купи мне чистую sim-карту для связи.

– Нет проблем. Сделаю.

– Тогда мне пора на дачку.

«Выводить» старшего лейтенанта Бравлинова за город как можно ближе к месту временного проживания решено было на нашей «Волге». Посоветовались втроем, составили план. В принципе нехитрая операция именно за счет своей бесхитростности была обречена на удачу. Мы приближались к уже знакомому всем нам посту ГИБДД. Я сидел за рулем, Сережа устроился на заднем сиденье. Теперь на посту уже дежурили другие «гиббоны» и другие омоновцы, незнакомые. Приблизившись к посту, я увидел сигнал светящегося в темноте жезла, но не вправо к краю дороги прижался, а свернул влево, и остановился у самой стены двухэтажной будки ГИБДД, вызвав легкое недоумение наблюдателей. Но здесь, в тени будки, было вообще самое темное место на посту. Сережа на всякий случай пригнулся, а мы вчетвером вышли на дорогу. При полной полевой форме, в бронежилетах, с оружием. Навстречу нам шагнул уже немолодой омоновец, судя по всему, не дежурный, а проверяющий, наверное, и в чине. Я, приблизившись, козырнул.

– Капитан Рустаев, спецназ ГРУ.

– Подполковник Филимонов, – представился омоновец. – Чем можем помочь?

В его глазах проглядывало легкое недоумение от нашего появления. Я засмеялся:

– Это я должен у вас, товарищ подполковник, спрашивать, чем мы можем помочь. Мы сегодня с утра здесь дежурили, откомандированы к вам в помощь, как знающие старшего лейтенанта Бравлинова в лицо. Ближе к вечеру нас освободили, а сейчас опять подняли – из комендатуры позвонили. Что-то там у вас, говорят, произошло...

– Да, мне докладывали, что вы здесь дежурили.

– А что произошло-то? – спросил я напрямую.

– Ранен офицер милиции. При задержании преступника.

– Что, опять Сережа? – спросил я.

– Кто? – не понял подполковник.

– Старший лейтенант Бравлинов.

– А. Не сам он. Просто в его присутствии. – Омоновцу, видимо, уже были известны подробности происшествия, но он углубляться в их суть не хотел.

– Ой-ей-ей-ей-ей, – вздохнул я тяжко и с откровенным сочувствием. Впрочем, мое сочувствие значит не много. Я в нос человеку тоже с сочувствием бью, представляя при этом, как лицо будет назавтра выглядеть. – Что же это творится. Ладно. Мы попарно дежурим. Два человека на дороге, двое отдыхают в машине. Лейтенант Зайцев со мной, вторая пара – отдыхать. Приступаем к работе.

Вторая пара, устраиваясь на отдых, должна выпустить Сережу из машины, когда к ней уже не прикованы взгляды ментов. Пару километров рядом с дорогой мимо заборов каких-то баз и предприятий, потом пару километров до садов – это не много даже для уставшего человека, и Сережа может спокойно отдыхать в уютном, как он говорил, садовом домике Хомы.

Наше дежурство на посту ГИБДД надолго не затянулось. Мы же тоже не железные, и отдых нам, хотя многие в это верить не хотят, бывает необходим. Я все ждал, когда уедет омоновский подполковник, но тот не торопился, и тогда я посмотрел в сторону нашей машины и почесал подбородок. Ровно через минуту мне позвонили из машины.

– Так. Так, – ломал я комедию с внимательным и сосредоточенным лицом. И даже брови сурово нахмурил. – Я понял, товарищ полковник.

Я убрал трубку и шагнул к ментовскому подполковнику, который стоял неподалеку, смотрел в сторону, но к разговору прислушивался.

– Извините, товарищ подполковник, наше сотрудничество оказалось непродолжительным. Нас отзывают, поскольку ментовские данные оказались неверными.

– То есть, – не понял омоновец.

– Мне сейчас передали из бригады. Старшего лейтенанта Бравлинова дважды за вечер разные люди видели на территории городка.

– Теперь его ловят ваши? – поинтересовался подполковник.

– Нет, наши, я думаю, его ловить не будут. – Такое откровение покажется подполковнику более честным, чем явное рвение угодить ментам. – Даже нас сюда послали против нашей воли, а там вообще ловить не будут. Разве что задержат, если он прямо в часть заявится. А вообще Сережу в бригаде любят, и никто не верит в обвинение, считают это ошибкой. В городке сейчас его тоже менты ищут. Но дело не в этом. Дело в том, что Сережа не мог одновременно быть и там, и здесь. Там его видели люди, которые его хорошо знают, здесь – которые его не могут знать. Короче, мы едем отдыхать и ужинать с водкой, чего и вам желаю. И надеюсь, что нас уже завтра домой отправят.

Омоновец никак эмоций не проявил.

– Зайцев, играй отбой, – дал я команду.

Лейтенант с видимым демонстративным удовольствием пошел к машине, вместо отбоя насвистывая «Свадебный марш» Мендельсона.

Под место временной дислокации моей группы и приданных машин с местными гражданскими номерами нам выделили нежилое здание барачного типа на территории танкового института и неогороженную площадку перед зданием. Здание собирались сносить, но опоздали с началом работ, не то нам могли бы найти что похуже.

Дежурный по КПП сверил номер машины со списком и не стал даже пропуска у нас проверять. Мы быстро и благополучно проехали мимо большого плаца, обогнули широкое одноэтажное здание столовой и добрались до своего барака, но там, в полосе света у распахнутых дверей, увидели непонятно много людей. В личном составе моей группы такого количества офицеров не было с момента ее создания две недели назад. Сюрпризов во время проведения серьезной операции я не люблю, и потому пришлось нахмуриться, прежде чем выйти из машины, и приготовиться к неприятностям. А любой сюрприз грозил обернуться именно неприятностью, потому что он нарушал плановое проведение операции.

Сразу бросился в глаза майор с повязкой на рукаве «Дежурный по училищу». Военное училище давно уже называется танковым институтом, но повязка, видимо, не менялась.

– Что случилось? – спросил я. – Обмываем рождение моего сына?

Про рождение сына здесь тоже никто еще не знал, хотя всем было известно, чего я жду, и рассказывать я не хотел, но фраза как-то сама собой сорвалась с языка.

– Да вот, – дежурный майор протянул мне руку, здороваясь почти по-граждански, – что возьмешь с преподавателя, особенно, если он еще и преподает, как я заподозрил, какую-нибудь гражданскую дисциплину. – Ограбили тут вас.

Это мне совсем не понравилось, хотя грабить здесь, по сути дела, было нечего. Но я все же повернулся с вопросом во взгляде к капитану Толе Словакину.

Капитан на распахнутую дверь обернулся, перед которой почти все наши собрались.

– Взломали дверь, – сказал Толя, – вскрыли только отрядную аптечку, похитили пятнадцать шприц-тюбиков промедола.

– У вас здесь как, – обратился я к майору, – наркоманы повзводно или поротно ходят?

– Промедол завтра, как только начмед появится, вернем из запасов училища. – Он, как и его повязка, никак, похоже, не желал привыкать к новому названию своего учебного заведения. – У меня есть единственная просьба – чтобы шума не было и дело без военной прокуратуры обошлось. У нас здесь и так проверка за проверкой, командование за голову держится и стонет. Кучу актов написали... А если еще и это... Совсем кошмар будет. Проверьте личные вещи, не пропало ли еще что.

Последняя фраза прозвучала откровенным подхалимажем. Но майор не мог знать, что сумки с личными вещами мы возим с собой в багажниках машин, поскольку за день может представиться возможность и необходимость несколько раз переодеться. И что именно по этой причине мы предпочли не повседневную форму одежды, а полевую. Она если и мнется, то на камуфлированной ткани это малозаметно, и «камуфляжку» всегда можно на время в сумку спрятать.

– Дело даже не в этом, – сказал я пока еще миролюбиво. – Дело в том, что теперь у нас нет гарантии, что замок не взломают во второй раз и не унесут что-то такое, во что простому смертному заглядывать не полагается.

Майор сокрушенно головой покачал:

– Я уже вызвал начальника караула, сейчас пойдем проверять батальон обеспечения. Не курсанты же промедол украли. Это могли быть только солдаты, я уверен.

– Хорошо, – согласился я. – Держите нас в курсе дела. Не бойтесь разбудить.

– А как относительно военной прокуратуры?.. – Этот вопрос волновал майора больше всего.

– Все зависит от результатов ваших поисков, – я не пожелал сразу пойти на уступки.

– Хорошо. Мы дождемся результата, после этого поговорим.