Глава восьмая
1
Я оставил двух ментов у крыльца горотдела – пусть залечивают боевые раны, глотают людоедские, присущие всем ментам, слюни при воспоминании об ушедшем погулять без разрешения Паше Гальцеве. И пусть разбираются с компьютером – все равно это работа не одного часа. А сам я пока решил навестить Гошу Осоченко на работе. Снова появились путаные вопросы, разрешить которые я самостоятельно не в состоянии – и талантами, и образованием не вышел. Консультироваться же по таким – лучше всего у своих людей. Или, по крайней мере, у людей, в деле завязанных.
Визитная карточка была у меня с собой. Адрес там указан. Хорошо было бы заранее позвонить, предупредить о визите, чтобы мой клиент не исчез куда-нибудь, но соображать надо было раньше, пока не отъехал от ментовки. Или уж сотовый телефон завести пора. Сколько себе об этом твержу. Но каждый раз, когда получаю солидную, по моим меркам, сумму денег, появляется такая куча всевозможных насущных необходимостей, что денег катастрофически не хватает. И о телефоне вспоминаю только потом, когда денег не остается.
Через десять минут я уже рассматривал пятиэтажный дом, у которого остановился. Обычно офисы в таких домах располагаются на первом этаже, потому что верхние там – жилые. Прямо посреди дома – солидное и чем-то даже симпатичное крыльцо под футуристическим козырьком. Только почему-то нет вывески.
Сразу за дверью меня сидя поприветствовал охранник:
– К кому еще?
– Мне Осоченко нужен.
– Эт кто такой?
Не понимаю, зачем такая охрана нужна руководству фирмы? Насколько я могу сообразить, обычно охрану нанимают для защиты в первую очередь от грабителей. Будь я хоть наполовину грабитель, такой охранник просто остался бы сидеть, где сидит, надолго.
Я показал визитную карточку Гоши.
– А… – охранник сообразил с такой радостью, словно выиграл в бесплатную лотерею. – Эт с торца дома. Компьютерщики… Они и нас обслуживают…
Вот так. И сразу дал «грабителю» наводку, что в фирме, когда охранника уложишь отдохнуть, можно компьютерами поживиться. А они, как Осоченко предупреждал, ныне стоят немало. Тому подтверждением и настойчивые визиты воров в квартиру убитого Чанышева. Тоже компьютером интересовались.
Пришлось выходить на свежий воздух. Благо дождь уже устал, и только при порывах ветра с деревьев падали большие капли.
Крыльцо с торца было не таким солидным, а козырек над ним вообще «не тянул» в сравнении с соседским. И охранника за дверью не оказалось. Офис был оборудован из обыкновенной квартиры. Две комнаты, а из кухни сделана прихожая. За столом – парень, одного примерно возраста с Осоченко. Нос у парня был сливового цвета. Алкоголик? Да нет, глаза вроде бы трезвые.
– Добрый день. Мне хотелось бы с Гошей пообщаться.
– Его сейчас нет. Что вы хотели?
Парень, что, заинтересован в моем приходе? По наивности предположил, должно быть, во мне клиента? Как ни жалко его разочаровывать, а придется.
– Я хотел бы лично с ним поговорить.
– По какому вопросу?
– По компьютерному…
– Я чем-то могу помочь?
А почему бы и нет?
– Если у вас найдется время.
Я представился. Оказалось, что компаньон осведомлен о заказе Гоши. И с удовольствием мне поможет, чем сможет. Это, может быть, даже лучше, чем разговор с самим Гошей. Всегда есть вероятность поймать случайную фразу, характеристику, на которую сам мой клиент был бы неспособен.
– Меня зовут Валера. Вы раздевайтесь. В той комнате – вешалка, можете там куртку повесить. Я пока кофе сделаю. Или вам чай?
– Лучше чай.
А то, чем черт не шутит, может, это от кофе у него сливовый нос? Мне такой же заиметь не хочется. А может и еще что-нибудь случиться. Недавно один из сотрудников нашего агентства купил себе обыкновенную вроде баночку растворимого кофе. Так потом два дня уверял, что в жизни не встречал более сильного слабительного. Одна чашка – и два дня в поте лица…
Вторая комната – размерами меньше, и представляет из себя склад и мастерскую. Что лежит на столах и хранится на стеллажах, для меня – темный лес. С компьютером я знаком только по тем временам, когда был еще женат, а у супруги компьютер был. Да и то мое знакомство сводилось исключительно к использованию меня в качестве помощника супруги во всяких мелочах, требующих, по ее мнению, мужской руки – поковырять отверткой, что-то развинтить, что-то завинтить. Вот если бы сюда запустить лейтенанта Славу, то он даже одним глазом смог бы многое увидеть и понять. Думается мне, после визита лейтенанта в квартиру Чанышева, и отсюда он не ушел бы с пустыми карманами. Ментовская привычка…
Я причесался перед зеркалом и вышел.
– За тот стол садитесь, – показал Валера на место у окна. Сам он в это время наливал мне чай, а себе – кофе. Сахара здесь не оказалось, и потому я расстроился, что не пригласил с собой Лоскуткова.
За окном опять начался дождь. Косые струи сбегали по стеклу, стучали по жестяному подоконнику. Я обратил внимание, что у оконной сигнализации обрезаны провода.
– А что у вас с сигнализацией?
– Это старая. От прежних хозяев. У нас только звуковая, на двери. А на окнах – такие решетки, что их за ночь не распилить.
Решетки у них, конечно, мощные. Только какой же дурак их пилить будет? Подъехал на машине, подцепил тросом, – и дергай. Вот и вся проблема.
– Так что вас интересует?
– Меня интересуют возможности компьютера. Конкретнее, можно ли с его помощью, скажем, повлиять каким-то хитрым образом на результаты выборов? Что-то заменить, нахитрить и прочее…
Парень задумался, потом произнес:
– Интересная задача. Я недавно даже где-то разговор об этом слышал. Но с этим следует обращаться не ко мне, а к какому-то опытному хакеру. Я могу только теоретически порассуждать об этом.
– Не припомните, где вы такой разговор слышали?
Валера скорчил задумчивую гримасу.
– Нет.
– А Осоченко – хакер? – спросил вдруг я.
– Нет. Он хорошо работает, хорошо знает аппаратные средства, а вот по поводу программирования слабоват. Хотя это и его профессия. Хакер должен быть не просто программистом, а программистом очень остроумным.
– Короче говоря, нестандартным?
– Можно и так сказать. Можно сказать просто – талантливым. Вот вы задали вопрос насчет выборов. Думаю, что забраться в сеть избирательной комиссии даже школьник сможет. Пароль взломать – это пустяк. Но как сделать работу – вот в чем вопрос. Если просто менять данные, то контроль это заметит. И запросто пропадешь с таким желанием. А что сделать? А сделать можно только одно – внести изменения в саму программу подсчета голосов.
– Это как? – не понял я.
– Сложная задача, но вполне выполнимая. Заранее, еще до выборов, следует забраться к ним в сеть и переписать используемую программу к себе. Хорошенько ее «расковырять» и найти место, куда можно вставить программу-сателлит. Написать такую программу и в нужный момент, только перед самым моментом голосования, вставить ее в программу избиркома. Очень аккуратно вставить, чтобы незаметно было.
Хорошо, что уже глубокая осень, скоро и снег пойдет. И из-за этого не летают мухи. А то я от удивления так раскрыл рот, что все мухи были бы моими.
– А что это может быть за программа?
– Я не знаю… У каждого программиста свой вкус, – сказал Валера. – Вот первое, что на ум мне пришло: считать каждый голос, отданный за кого-то из кандидатов, не за «единицу», а за «один, ноль пять», скажем. В большом списке это будет солидный перевес. Тут следует цифры аккуратно подбирать, чтобы подозрения не было. Специально изучать ситуацию надо.
– Но ведь это могут обнаружить?
– Могут. Поэтому следует «вертеться», соображать. Я бы лично, если бы сумел, то сделал бы еще одну программу-сателлит, которая уничтожила бы мои вставки в определенный час, но сохранила бы при этом данные. Эх, что я могу посоветовать, вот вам бы с третьим нашим компаньоном поговорить. Но, к сожалению…
– Третий компаньон? Это кто?
Он посмотрел удивленно:
– Валентин Чанышев. Мы же свою фирму втроем открывали. Работаем только мы двое, а он у нас – основной финансист. Первоначально семьдесят процентов аппаратуры было куплено на его деньги. Я думал, вы знаете, раз занимаетесь его делом.
– Я не его делом занимаюсь, я занимаюсь делом его жены… – сказал я скромно и изо всех сил постарался не показать, насколько меня заинтересовало неожиданное, прямо скажу, сообщение Валеры.
Значит, что-то темнит Осоченко…
– А вообще, чем хакеры занимаются?
– Это только благодаря газетам они стали чуть ли не преступниками. На самом деле хакер – это очень талантливый компьютерщик. Лучше, если он программист, но это вовсе не обязательно. Просто хакер – любопытный, пытливый человек, вот и все. Кто-то любит кроссворды разгадывать, а хакер любит «взламывать» чужие пароли и иногда стремится извлечь из этого какую-то пользу – например, программку переписать. Вот вы, предположим, прекрасный автомобилист. Бог за рулем, и машину знаете, как содержимое карманов. Это же не значит, что вы потенциальный нарушитель и угонщик? Так же и хакеры. Если они настолько хорошо знают компьютер, что могут с его помощью сделать очень многое, это еще не значит, что хакеры – преступники. Они могут стать преступниками, но не обязательно становятся ими. Не мне объяснять вам, что это такое. А благодаря газетам о хакерах думают невесть что. И вы тоже думаете… Иначе не пришли бы сюда. Я правильно понял ваш интерес?
– Но в последнее время компьютерные преступления становятся настолько популярными, что это уже сегодня представляет опасность. А что же будет завтра? – попытался я незаметно плеснуть в огонь масла.
– Когда в городе было два десятка машин – их никто не угонял. Тогда только лошадей воровали. Когда компьютеров было два десятка, не было и компьютерных преступлений. И готовьтесь – дальше будет больше. Осваивайте компьютер, ловите преступников…
Я молча кивнул. Валера говорил убедительно, и нос его – от возбуждения или же от кофе – стал совсем-совсем лиловым.
Время шло. Мы уже почти полчаса беседовали, а второй компаньон заявиться не спешил. Ну что же, у Гоши могут быть и свои дела. Возможно, адвоката разыскивает. Очевидно, одного адвоката Саньке мало. Пусть делает свое дело. Я буду параллельно делать свое.
И за все время, пока я пил чай, а Валера – кофе, клиентов я не заметил. Никто не зашел не то чтобы что-то купить, даже посмотреть не заглянул.
– Торговля, вижу, почти не движется? – это я между делом спросил, то есть между двумя глотками чая.
– Какая сейчас торговля… – Валера вздохнул. – Раньше хоть нас Чанышев выручал. Мы его программы продавали. А что сейчас будем делать… – он не закончил фразу, но эта незаконченность была красноречивой. И даже более того.
Выходит, и в этом Осоченко что-то «накрутил»? Хотя я вполне могу его и понять. Тот, кто в наше время полностью платит налоги, не получает ничего, кроме нищенской пенсии в старости. Скорее всего, Гоша не решился посвящать меня в тонкости своих взаимоотношений с убитым именно по такой прозаической причине.
2
Дожидаться Осоченко я не стал. Валера и так рассказал мне достаточно много интересного, и стоило бы сначала «переварить» информацию. Дождя я, к счастью, не боюсь. Да и не пешком предстоит идти. А в машине мокрота мне не страшна, потому что я не потребляю сахара столько, сколько потребляет его майор Лоскутков, и не рискую растаять.
К тому же у меня появилось ощущение, что полностью доверять Гоше и всему, что он говорил, – слишком рискованно. Или заказчик преследует свои – непонятные мне – цели, или умышленно пытается ввести меня в заблуждение. И то и другое мне не слишком улыбается, потому что работать с открытым забралом всегда приятнее. И еще приятнее, если с тобой работают так же.
Помимо всего этого, мне не слишком понравился чай, которым угощал меня Валера. Сорт не тот. И я решил отправиться в «Аргус», где имею возможность чай заваривать самостоятельно и по своему вкусу. Да и вести какие-то дела – ко мне пока народ валом валит.
И не ошибся. Показалось – я стал нарасхват. Чуть ли не самый популярный частный сыщик в городе! А внешний вид человека, дожидающегося меня на диванчике рядом с дверью кабинета, вселил в меня такую надежду на приобретение сотового телефона, что мне захотелось преодолеть длинный коридор бегом. Тот, кто собирает деньги по крохам, чтобы заплатить за расследование похищения щенка из сарая своей бабушки, так не одевается. И очевидно, черный «Мерседес-280», припаркованный недалеко от входа в «Аргус», дожидается этого же человека. Такое приятно вдвойне. Номер автомобиля легко выплыл из памяти, и я подумал, что зверь опять бежит на ловца. Именно этот «Мерседес» стоял у подъезда рядом с моим потрепанным «жигуленком», когда я впервые повстречал хорошего, судя по всему, рукопашного бойца Пашу Гальцева. Но Паша, как оказалось, хотя и предпочитает ту же солидную автомобильную фирму, ездит на машинах покруче. Его привозили сегодня на «дело» в «шестисотом».
– Вы ко мне? – на всякий случай поинтересовался я у мужчины, открывая одновременно дверь.
Он ответил с доброй полуулыбкой уверенного в себе человека:
– Если вы Толстов, то я – к вам.
– Проходите, – распахнул я дверь в кабинет величественным жестом, как вышколенный английский дворецкий распахивает парадные двери в зале для приемов. Только что вошел я без доклада. Некому было его сделать. Но вот поклониться все же, как истинному дворецкому, пришлось. Даже ниже, чем этого требуют английские приличия. Вернее, не поклониться, а наклониться, потому что под дверь мне подсунули листок. Его я и поднял. Телефонограмма от Лоскуткова с данными на машины, как я и просил. В том числе и на «Мерседес-280».
– Погода сегодня у нас нелетная. Чай будете?
Гость поднял брови. Не сразу понял мою шутку. Потом улыбнулся:
– Если вас это не затруднит.
Меня это не затруднило.
Он удобно и раскованно уселся в кресло для клиентов, забросил ногу на ногу, и меня даже слегка удивило, что, в отличие от большинства, кто в кресло садится, этот человек совсем в нем не потерялся, не стал меньше ростом и незаметнее. Очевидно, знает себе цену.
– Меня зовут, кстати, Вениамин Вениаминович, – он протянул мне визитку, – а ваши паспортные данные я уже знаю. Можете не представляться. Я не к кому-то, сознаюсь сразу, шел, а к вам специально. Персонально, то есть. Зная о вашей репутации и о том, что вы занимаетесь делом, которое меня тоже весьма волнует.
– Весьма рад.
Через пару минут мы уже чайком баловались и между делом разговаривали на взаимоинтересные темы. Для меня этот разговор оказалась весомее, чем можно было предположить. И потому я включил диктофон.
– Наша фирма уже больше года сотрудничает с Валентином Чанышевым. То есть я хочу сказать, что мы сотрудничали… Никак, простите, не могу привыкнуть… Вы его знали?
– Нет.
– Оч-чень был талантливый молодой человек…
– А в какой области протекало это сотрудничество?
Вениамин Вениаминович посмотрел на меня долгим и почти добрым взглядом.
– Я надеюсь, мы можем говорить откровенно?
– Естественно. Если только вы не пришли ко мне для того, чтобы сознаться в убийстве. Тогда я не смогу вас прикрывать, предупреждаю сразу, – и я даже улыбнулся, чтобы показать, что я, может быть, шучу.
– Что вы… Какое убийство? Наоборот, я пришел попросить, чтобы вы нашли убийцу. Насколько я понимаю, вы уже заняты этими поисками?
– Не совсем так. Я нанят не для того, чтобы найти убийцу, а для того, чтобы доказать невиновность Александры Чанышевой.
– Но это же, как я понимаю, одно и то же?
– Вовсе не обязательно. Я уже почти доказал требуемое. Она не могла убить мужа по той простой причине, что не умеет обращаться с пистолетом, не знает, что такое предохранитель, и не понимает, для чего он предназначен. Выстрел был произведен с расстояния не менее трех метров. Александра не стремилась бы попасть в голову, даже если бы и стреляла. Несомненно, стрелял человек, знакомый с оружием и умеющий сделать правильный, точный выстрел. Хладнокровный человек, не находящийся под воздействием наркотика.
– Вот и прекрасно, – Вениамин Вениаминович просто выплескивал обаяние и явное довольство моим отношением к делу. – Все ваши доводы говорят мне, что мы придерживаемся одного и того же мнения. Убийца – человек со стороны. И что-то этому человеку надо было от Чанышева. А Валентин, как я уже вам сообщил, тесно с нами сотрудничал.
– И я спросил, в какой области… И заверил вас, что умею молчать. Это необходимое для частного сыщика качество. Иначе у меня просто никогда не будет ни репутации, ни клиентов. Такая гарантия вас устраивает?
– Вполне. Я думаю, мы сможем договориться.
– Давайте попробуем. Итак, в какой области вы сотрудничали? В чем конкретно это сотрудничество выражалось? И, если можно, я хотел бы знать денежный эквивалент такого сотрудничества. Потому что не исключаю возможности простого ограбления.
– Может быть, сначала решим наши финансовые дела?
– Можно и так. Я к таким вопросам всегда подхожу трепетно.
– Вы же уже по этому делу работаете?
– Но от меня требуется иной конечный результат, так?
– Хорошо. Первоначальный аванс в тысячу баксов вас устроит?
Я сделал кислую мину, хотя мне захотелось подпрыгнуть до потолка.
– Две, – сказал Вениамин Вениаминович без раздумий. – А в дальнейшем гонорар будет зависеть от результата. Мы никогда не обижаем людей, с которыми сотрудничаем. Поверьте, это выгодно. Может быть, это будет не последняя наша с вами совместная работа…
И он без раздумий выложил на стол бумажник, из которого тут же отсчитал мне обещанный гонорар. Стодолларовые купюры приятно хрустели в пальцах, а мне осталось только удивиться – почему у нас в стране так не любят баксы другого достоинства? Большинство наличных расчетов почему-то производится непременно сотенными бумажками.
– Хорошо, – я согласился и убрал деньги в карман. Это дополнительный заработок за одну и ту же, уже оплаченную в агентстве, работу. И я думаю, что могу с чистой совестью потратить эти деньги на собственные производственные нужды. Сотовый телефон и компьютер, похоже, стали мне очень необходимы, чтобы обеспечить высокие производственные показатели. А уж Леву Иванова я как-нибудь перехитрю. – Теперь давайте перейдем ближе к делу. Итак, вы сотрудничали с Чанышевым. В чем выражалось это сотрудничество?
– Он делал для нас некоторые, скажем так, нестандартные программы.
– Что такое «нестандартные программы»?
– Есть, предположим, программы бухгалтерского учета. Приходит с неожиданной проверкой инспекция, открывает компьютер – и видит все результаты на экране монитора. А есть такие вещи, которые учитывать обязательно, но вовсе не обязательно показывать их налоговой инспекции. Для этого следует только ввести какой-то пароль, и можешь с этой программой работать.
– Программы-сателлиты?
Вениамин Вениаминович, видимо, этого термина не знал, но согласно кивнул. А я, похоже, значительно вырос в его глазах.
– Вот примерно такую работу он и выполнял. Или что-то подобное.
– И много он у вас зарабатывал?
– Около пятисот долларов в месяц. Порой и по тысяче, а то и больше… Но он не каждый месяц был занят. Иногда, правда, и еще кое-что ему приходилось делать…
– Что именно?
– Это была несколько более рискованная работа, и оплачивалась она по другим расценкам. Пару раз Валентин по нашей просьбе заглядывал в электронные платежи банка, чтобы проверить реквизиты – счета и адреса, по которым перечисляли какие-то суммы наши конкуренты. Но этого я вам не говорил, хорошо?
– Угу. Что это вам давало?
– Возможность привезти точно такой же товар, но по более низким ценам. Конкурентная борьба, сами понимаете – выживает тот, у кого лучше компьютерщик работает.
– Понимаю. Вы бывали на квартире у Чанышевых?
– Да. Много раз.
– Жили они не в роскоши. Скромненько.
– Даже на удивление скромно.
– И это при том, что Валентин весьма неплохо зарабатывал. При обыске значительных сумм в квартире не нашли. Корыстные побуждения могли быть причиной убийства, как вы считаете?
– Я думаю, что могли, но вы же сами видели дверь в их квартире – ее не выломаешь. А хозяин гостей принимал очень придирчиво. Я сам был свидетелем. Он не открывал дверь сразу, сначала долго выспрашивал, кто пришел и зачем. Это еще связано с его женой. Он не хотел, чтобы ее видели в том состоянии… Ну, вы понимаете… Если только кто-то знакомый, кого Валентин сам пустил… Но это должен был быть очень близкий знакомый, который и жену хорошо знает.
– Или клиент. Заказчик. Он же не только для вас программы делал? Я так думаю.
– Возможно.
– Вы не знаете, у кого приобрел Валентин Чанышев пистолет?
– Нет, не знаю. Он спрашивал об оружии у меня. Но я такими делами не занимаюсь.
– А почему он у вас спрашивал?
Вениамин Вениаминович сделал лукавое лицо:
– Ну, вы же знаете, что наша фирма в городе считается чуть-чуть криминальной… Это из-за некоторых наших сотрудников, в том числе и руководящих. Прошлое у них такое, никуда от него не денешься. Но если человек и провел в тюрьме энное количество лет, то это вовсе не значит, что ему нельзя сейчас работать.
– Но вы пистолет у него дома видели?
– Нет. Я не настолько дружил с Валентином, чтобы он показывал мне оружие. Нет, это исключено.
– Хорошо. Делом этим я занимаюсь уже плотно. Если вам пока нечего больше рассказать мне, мы распрощаемся. Я буду держать вас в курсе событий.
– Я тоже буду вам позванивать…
Мы пожали руки, кажется, весьма довольные друг другом. Но, как только дверь за новым моим клиентом закрылась, я развернул лист телефонограммы. Так…
Пресловутый «Мерседес-280» зарегистрирован на Вениамина Вениаминовича. Сам владелец машины работает старшим менеджером в известной мне фирме, а генеральный директор фирмы выдвигается кандидатом в депутаты Государственной Думы.
«Мерседес-600» – вообще машина не личная. В настоящее время числится приписанной к избирательному штабу другого кандидата в депутаты – генерального директора крупного завода.
Вызвал интерес и старенький «БМВ». Машина принадлежит молодому уголовнику из окружения авторитета Лангара. К этому же окружению принадлежит и Паша Гальцев, хотя больше работает сам по себе.
Итак, все они причастны к делу Валентина Чанышева. Скорее всего, в этот круг входит и убийца.
Но кто он?
3
Юрий Юрьевич сам почувствовал, что начинает стремительно худеть. Его трясло, словно он проглотил бетонный вибратор. Ранее спокойные и величавые, пять подбородков слились в единое колышущееся желе, и ему никак не удавалось от проклятой трясучки избавиться.
Время стремительно шло, пора было бы Михаилу и весть о себе подать, но он все не приезжал и даже не звонил. Больше всего Юрия Юрьевича беспокоил «хвост», который пристроился за «Мерседесом». Неужели так быстро сработала милиция? Вот втравил Михаил его в историю… Надо же было додуматься нанять уголовника… Да еще такого, который в розыске. Если это выплывет в какой-нибудь местной газетенке – а они себе сейчас незнамо что могут позволить, не то что в те славные и спокойные времена, когда Юрий Юрьевич был секретарем парткома завода, – то это может обернуться большим скандалом. И Генеральный – мужик крутой – скандала не одобрит. Ой как не одобрит…
В конце концов начальник штаба не выдержал и сам лихорадочно набрал толстыми пальцами нужный номер. И с ужасом узнал, что произошло, – ему ответил какой-то майор Лоскутков из городского уголовного розыска. Ответил и пообещал скорую встречу для беседы. Тогда Юрий Юрьевич начал дрожать интенсивнее. И в таком состоянии следовало идти к Генеральному на доклад. Просто необходимо было идти. Оставлять дело так нельзя. Только Генеральный своим авторитетом может что-то сделать, чтобы выручить парней из КПЗ. А выручать их следует обязательно, иначе они, если подумают, что их бросили, просто могут все выложить. И что тогда будет?
Конечно, можно и отказаться от них. Просто сказать, что это – личная инициатива Михаила. А начальник предвыборного штаба об этой инициативе ни сном, ни духом, ни бесовскими молитвами. Это в какой-то мере оградит от неприятностей лично его, – если вообще оградит, – но на само дело повлияет мало. Михаил ведь тоже – член предвыборного штаба. Так сказать, специалист по особым поручениям.
Юрий Юрьевич всегда боялся, когда Генеральный начинал кричать. А кричать тот любит. Голос такой человеку от бога дан, что даже простая фраза криком кажется. А сегодня, после доклада, уже не простые фразы прозвучат. Это Юрий Юрьевич заранее знает.
Вероятно, это – конец. По сути дела, предвыборную кампанию можно считать полностью проваленной. А совсем недавно все выглядело так спокойно и благопристойно. Совсем недавно казалось, что даже близко ни один соперник подойти не сможет. В самом деле, разве можно поставить на одну ступень директора большого завода и какого-нибудь бизнесмена, пусть даже и много зарабатывающего? Руководить заводом, громадным количеством людей, организовывать производственный процесс… Это не просто архисложно, это еще и благородно, потому что Генеральный должен вникать в нужды каждого рабочего. На этом строилась вся предвыборная кампания. А в постоянной задержке зарплаты как раз и виноваты бизнесмены и предприниматели, создавшие в экономике и хозяйствовании невообразимый и безобразный хаос. И кто бы знал, какого труда стоит Генеральному хоть что-то выкраивать для выплат коллективу…
Такая политика хорошо играла на настроении заводчан. При умелом манипулировании их мнением можно было спать спокойно. Просто не возникало никакого повода для волнений. И Юрий Юрьевич постоянно убеждал в этом Генерального. Тот сам во всякие мелочи не вникал. На нем – забота о заводе. Поручил подготовку к выборам бывшему секретарю парткома – и это должно быть сделано. Так всегда было. И вот…
И вот кто-то забрался в файлы компьютера предвыборного штаба! Кто-то поинтересовался количеством акций предприятия, принадлежащих лично Генеральному и его родственникам, кто-то теперь готов заявить, что завод в действительности почти одному Генеральному принадлежит. И он – не просто директор, а такой же бизнесмен, как и остальные кандидаты. Только остальные сами создавали свои предприятия, а он – очень умело, подтасовкой и хитростью – овладел бывшим государственным. Да еще таким, что его название когда-то на весь Советский Союз гремело. И заработную плату задерживают не по вине каких-то чужих бизнесменов, и вообще ее задерживают далеко не всем. Тот, кто дружит с головой, сможет сделать анализ фактов. В предвыборную кампанию за хорошую голову заплатить не жалко – был бы результат. И еще выплывут многие интересные моменты, если кто-то заимеет нескромное желание поинтересоваться тратами предвыборного штаба.
Раньше жизнь была спокойнее. Кто же предположить мог, что такое произойдет сейчас?! В нашей стране! И вдруг забрался злоумышленник в компьютер! Для окружной избирательной комиссии существовал совсем другой отчет, где и суммы были иными, и все расчеты велись не в долларах, а в рублях. А теперь вот опубликует кто-нибудь вопрос – за что выплачено двадцать тысяч долларов наличными санкт-петербургской группе специалистов по нейро-лингвистическому программированию? И сами же ответят – почему в последний месяц музыка, как в праздник, постоянно звучит из заводского радиоузла. И в обеденный перерыв, и в пересменку – в цехах, и на всей территории завода, и на площади перед заводоуправлением, и перед каждой проходной… А звучит она потому, что в музыку заложены агитационные фразы. И рабочие просто программируются на голосование. На активность и на обязательный результат. Программируются просто на любовь к Генеральному, как к отцу родному…
И если такие факты всплывут штормовой волной – уже неважно, за кого пойдут голосовать эти рабочие. Нынешний закон предельно жесток. Генерального просто снимут с выборов и пошлют подальше. Мало того, могут и под суд отдать. Он-то вывернется, слишком большой человек. Но «стрелочник» всегда нужен. Генеральный, естественно, обвинит во всем Юрия Юрьевича, хотя сам же и поручал ему эту работу – и ни одного лишнего шага начальник предвыборного штаба не сделал. Все по согласованию с Генеральным. Кроме, разве что, последней авантюры с вором-домушником.
Юрий Юрьевич выпил сразу четыре маленьких таблетки валерианки, чтобы успокоиться. Год до пенсии остался. Хоть бы дотянуть…
И он дрожащей рукой набрал номер телефона приемной.
– Алло, Юлечка, – трепетно попросил он секретаршу. – Поинтересуйся, когда сам сможет меня принять?
4
Вечерние прогулки еще с полгода продолжались. И даже зимой, в самый мороз и обжигающий ветер, когда люди – в том числе и одинокие девушки – не гуляют, а лишь изредка спешат куда-то. Потом прогулки прекратились сами собой, потому что не приходило то, чего он ждал.
Только ближе к весне Леший почти по-собачьи затосковал. Выть иногда хотелось, как воет оставленная одна в квартире собака. Он снова вспоминал теплоту губ девушки, которую избил, когда поймал полный отвращения к нему взгляд, – и что-то горячее начинало бурлить между животом и грудью, клокотать, требовать выхода. Он боролся с этим гейзером, как мог. Самым сильным средством в такой борьбе было воспоминание о страхе. Но логика желания страх побеждала довольно легко. Город слишком многолюден, чтобы Леший не мог спокойно думать о повторении. Повторения хотелось. Желание буквально вытягивало все внутренности, и он ощущал порой настоящую физическую боль.
Зацвели деревья, майские ласковые дни становились невыносимыми. Иногда сразу после занятий в институте, иногда прямо с занятий – а порой и вместо занятий – он уходил из города. Не очень далеко. В городской бор. Институт – рядом. Едет туда, но проезжает лишнюю остановку – и уходит. Бродит подолгу вдоль дороги, не углубляясь в густые заросли.
И видит, что бор посещается многими людьми. Он и раньше знал это – знал, что в хорошую погоду здесь бывает более многолюдно, чем вечером на городских улицах.
Ежедневно в бору неспешно прогуливались пенсионеры. У них был всегда свой маршрут. Этот маршрут в городе так и называли «тропой пенсионеров». Так даже в газете писали, требуя поставить на этом маршруте скамейки для отдыха. Была здесь и «тропа здоровья» – там люди бегали «от инфаркта», подтягивались на поставленном прямо среди деревьев турнике, отжимались на параллельных брусьях, сваренных из старых водопроводных труб.
Часто, особенно весной, можно было встретить здесь и парочки. От молодых до людей уже в возрасте. Но все они искали или уединения, или встречались там, где их не могли увидеть, потому что в другом месте встречаться им было негде. Вот эти-то парочки и привлекали внимание Лешего больше всего. Он понимал, для чего они идут в бор. И незаметно сворачивал с дороги следом за ними. Он просто подсматривал. И какое-то время вуайеризм давал ему даже удовлетворение. Но потом, уже вечером, дома, в своей холодной и одинокой постели он все вспоминал – воображение работало вовсю, и тогда становилось совсем невмоготу.
Он понимал, что ему нужна женщина. Она нужна была больше, чем все остальное в жизни, она была важнее всего. Такая женщина, которая не унизит его…
Или такая, которую унизит он, рассчитавшись за все годы собственного горького унижения…
Эти понятия в его воспаленном желанием мозгу сливались в одно единое, не противоречивое. Но где взять ее, если даже самые некрасивые, вообще не нужные никому, отворачиваются от него. А взять ее надо? И взять ее надо будет – он уже так решил и даже представил себе это очень зримо – силой…
Одинокие девушки не гуляли в городском бору. Они приходили туда парами. С парой связываться казалось опасным. Неизвестно, на какого парня можно нарваться. На всякий случай Леший купил себе нож. Вдруг он не удержится? А парень не будет ему помехой… Он просто пригрозит ему ножом… И прогонит его…
Так ходил он несколько дней – готовился. И всякий раз, когда видел углубляющуюся в чащу парочку, шел за ней. Но напасть не решался, даже имея в кармане нож.
Тогда он вдруг подумал, что есть здесь и такие, за которых некому постоять. Их гораздо меньше, но они же совсем беззащитные! Молодые матери, которые катают малышей в коляске, чтобы свежим сосновым воздухом дышали. Они же даже убежать с коляской не смогут. Правда, часто они ходят не поодиночке. Но и одиночек он тоже видел. Только тогда они не интересовали его. Тогда он подсматривал за парочками.
Новая задача требовала и новой тактики. Теперь он уже не по дороге ходил, а прятался в самых густых кустах, выжидая момента. И момент настал. Молодая и очень толстая мать катила коляску, что-то напевая себе под нос, прямо мимо кустов, где прятался Леший. Он решил сразу пригрозить ей ножом. Чтобы крика и сопротивления не было. А если что, то ребенку пригрозит. Какая мать это выдержит? С тем и выскочил прямо перед коляской.
Женщина остановилась, недоуменно посмотрела на него.
– Молчи, а то ребенка убью… – прошипел Леший.
Она сразу нож увидела. И такой крик подняла, что Леший сам в первый момент испугался.
– Молчи, сука… Убью, – сказал он, придя в себя только через несколько секунд.
Но женщина за собственным криком его даже не услышала. Она испугалась так, что вообще была, похоже, не в состоянии понимать никакие слова.
И в этот момент недалеко появился мужчина в спортивном костюме. Как раз из тех старичков, что «от инфаркта» бегают. И бежал он прямо на Лешего. И нож, наверное, видел, но бежал, чтобы помочь женщине. «Не боится на нож бежать, значит, имеет основания не бояться», – решил Леший.
И сам испугался. Стремительно развернулся и только услышал, как трещат кусты, сквозь которые, не разбирая тропинок, он проламывается. И долго еще бежал, задыхаясь, и долго еще казалось ему, что этот седой, спортивного вида мужчина гонится за ним. И про нож он забыл совсем – хватился только, когда был далеко-далеко от этого места. А потом обходил весь бор по большой дуге, чтобы выйти из него совсем в другом районе.
И опять несколько дней он чувствовал себя так же, как после того, первого раза, когда избил девушку. Он каждого взгляда прохожего человека пугался.