Глава шестая
1
Леший посмотрел в окно. Дождь не прекращался уже два часа. Он любил смотреть на дождь. Шепот воды всегда успокаивал, и становилось легко на душе. Чуть щемяще-грустно, но легко. Так бывало всегда, еще с самого раннего детства.
Сейчас раздражала и мешала душевной легкости прочная решетка за стеклом, грубо сваренные перекрестья металла. Несколько лет назад она стала для него символом, который часто приходил во сне. Потом это прошло…
Он отвернулся, чтобы эту решетку не видеть, сел, закрыл глаза, и только слушал, слушал и слушал дождь, как меломаны слушают тонкую классическую музыку. Стекла звуки не заглушали. Даже наоборот, тяжелые капли били порой и по стеклу, и по жестяному подоконнику, внося звуковой диссонанс, но он был естественным и потому казался необходимым. Он даже создавал какое-то понимание существующего порядка, в котором отсутствие диссонанса просто усыпит и не придаст дождю никакого характерного оттенка.
Дождь его несчастной, как Лешему думалось, сущности казался созвучным внутреннему настроению. Его всегдашнему внутреннему настроению. Потому что он издавна считал себя несчастным. С самого детства.
Еще в дошкольном возрасте, когда гулял с матерью во дворе, та остановилась с кем-то из знакомых поговорить, а он отошел в сторону. И услышал, как говорят сидящие на скамейке бабуськи, не понимая, что он уже не маленький, умеет слушать – а, следовательно, и понимать.
– Надо же ведь, как не повезло Ларисе. Сама такая красивая, а сын выдался настоящий уродец…
– А оттого, что не по закону, нагуленный…
– А с нагуленными завсегда так быват…
– А что ж ей, век одной куковать? Лет, наверное, под тридцать пять уж, а мужика так и не завела…
Он посмотрел на говоривших – они пялились на него. И понял, что речь идет именно о нем. Раньше он не задумывался о том, как выглядит. Ну, ходит мальчик в очках. Одно стекло постоянно заклеено. Так врач велел, чтобы второй глаз развивался. Что же в нем уродливого? А что такое «нагуленный» – он вообще не понял тогда. Хотя слово запомнил.
Сначала это прошло мимо сознания, но совсем из памяти не стерлось. И вспоминалось не однажды потом, когда он пошел уже в школу, когда стал смотреть на девчонок с непонятным еще самому интересом, когда не мог найти причину, почему мальчишки не слишком хотят с ним дружить.
Он поймет уже чуть позже, в средних и старших классах, что просто к своему лицу привык и потому оно не кажется ему чем-то сильно отличающимся от других. Привычка – такое дело, что можно даже к носу на затылке привыкнуть. Не самое красивое лицо, но обыкновенное. А людям оно не нравится. Не нравится и щуплая его фигура, врожденная сутулость. И неуверенная речь. И манера навязываться, когда его откровенно отталкивают.
Он всем и всегда казался абсолютно неинтересным.
Его не брали в компанию. А на школьных вечерах, если он кого-то из девчонок пытался пригласить на танец, от него с возмущением отворачивались. Даже те девчонки, которых никто другой на танец не приглашал.
Иным Леший становился в одиночестве. Тогда он мог позволить себе помечтать. И мечтал он о себе совсем ином. О сильном, храбром и красивом. О человеке, которого все любят. И он даже ждал, что пройдет время, и он в самом деле станет таким. И обязательно будет героем. Леший слепо верил в сказку о Гадком утенке, не понимая, что жизнь часто мало похожа на сказку.
В восьмом классе он начал заниматься спортом, чтобы изменить тело и характер. Стал изучать единоборства. Но больших результатов не достиг – выше себя не прыгнешь, а талантов не было. Стал средненьким боксером-разрядником. Но заметно окреп физически. Впрочем, авторитета среди тех, к кому он тянулся, это ему не добавило.
Примерно к тому времени он все-таки стал общаться с одним одноклассником. Это мало походило на дружбу, но это было хотя бы общением. А любое общение – это уже не одиночество. Только товарищ определенную дистанцию строго соблюдал. И был он не столько товарищем, сколько командиром. Сам не слишком общительный, он хотел, чтобы ему подчинялись. С другими это не получалось. И потому он выбрал Лешего – тот готов был ради общения пойти даже на подчинение, заменяющее дружбу.
После школы он пошел в армию. Сам просился в десант, настаивал. Мечтал попасть на войну в Афганистан. Его не взяли. За внешний вид. Служил в ракетных войсках. Там с компьютерами и познакомился. А сразу после армии поступил в институт. Там тоже пришлось иметь дело с компьютером. Он понял, что это – перспективная профессия. И начал учиться всерьез, как никогда в школе не учился, потому что там ему было неинтересно. Какой интерес в том, чтобы быть отличником? Вот стать хорошим специалистом-компьютерщиком – это да! Этому и внешность не мешает.
Но в отношении общения с однокурсниками в институте повторялась, к сожалению, школьная история. От Лешего шарахались особы противоположного пола, а парни просто относились к нему с легким презрением и держали на дистанции. Он и им казался неинтересным. Более того, мешающим.
А ему так хотелось общения. Простого, человеческого. Как и каждому человеку.
2
Паша Гальцев просто «протащился», как последний лох. Какое – мать их за ногу! – почтение к его особе! Шестисотый «Мерседес», новенький, блестящий, как из фабричной коробки, к парадному крыльцу пригнали. Жалко только, в натуре, что водила не в ливрее с позументами, дверцу предупредительно не распахивает и не снимает в знак приветствия форменную фуражку. Водила вообще больше на бегемота походил, чем на человека, и представить его в ливрее оказалось для Гальцева непосильной задачей. Но «Мерседес» душу обрадовал. Паша сроду и не тянулся на такой машине покататься, пиетета перед толстыми кошельками не питал никогда. Он сам, думалось, если бы только захотел, мог бы быть таким. Иногда за месяц он один зарабатывает, как солидная фирма. Только вот всероссийский розыск мешает…
В офис к Лангару пришел человек. Высокий, крепкий, с жестким лицом и цепким угрюмым взглядом. Только странными казались острые, почти козлячьи уши. Лангар знал, видимо, этого человека, потому и сразу встал, похлопал Пашу по спине.
– За тобой.
Но руку пришедшему для пожатия не протянул. И Гальцев понял, что приехавший не тот человек, который им интересуется. Это, скорее, не сам. Это телохранитель или охранник. Если охранник, то из бывших ментов. А менту Лангар руку точно не подаст.
Молча они вышли из офиса, так же молча сели в машину. Кожаное сидение было мягким и приятным. Сопровождающий расположился спереди, рядом с бегемотом-водителем. Одному на заднем сиденье было так просторно и уютно, что Паша даже с сожалением подумал о том, что он квартирный вор, а не угонщик. Иначе давно уже ездил бы на украденном «мерсе».
– Как твоего шефа-то зовут? – спросил Паша.
– Ты не с шефом будешь беседовать. Тебя Юрий Юрьевич ждет.
– А это еще кто?
– Начальник штаба.
– Чего-чего? – Грешным делом, Гальцеву подумалось, что его везут в воинскую часть. Не дай бог, в «эмвэдэвскую». Сам он на краснопогонников сроду бы работать не стал, а Лангар его не предупредил.
– Начальник предвыборного штаба. Он тебя нанимал, он тебе платит, он с тебя и спрашивать будет.
– А-а… – квартирный вор так ничего и не понял из ситуации, но понял другое – отношение к себе. – А я, вообще-то, если говорить конкретно, ненаемный. Меня только попросить можно. Уловил? И плату я сам себе беру.
Паша привык к себе относиться с уважением. И тон «козла» на переднем сиденье сильно задел его.
«Козел» промолчал. Но даже промолчал высокомерно. Только уши его слегка шевельнулись. Дать бы по этим ушам, чтобы не думал о себе много.
На место они приехали через полчаса. Правое крыло заводоуправления. Отдельное крыльцо. На крыльце – люди. Проходить через толпу, в которой люди общаются друг с другом, не хотелось, но знакомых лиц издали не увиделось, потому Паша промолчал.
Его провели через коридор, потом через большую комнату – много людей, десяток компьютеров, никто внимания на пришедших не обращает. В боковой стене – дверь в отдельный кабинет. Сопровождающий постучал с уважением к двери, заглянул за нее.
– Две минуты… – раздался оттуда энергичный и сиплый, как включенная шлифмашинка, голос. И даже легкая одышка в этом голосе оказалась заметной. Паша только по голосу составил «портрет» человека. Он часто так делал и почти всегда оказывался прав.
«Козел» показал на стул у стены. Садиться Гальцев не стал, прошелся по комнате, заглядывая в мониторы компьютеров через плечи сидящих людей. Больше половины было сильно занято. Играми. А на что еще нужен компьютер, Паша, честно сказать, не знал. И потому не понял, чем занята меньшая половина.
– Паша, – позвал «козел» и показал на открытую дверь.
Оттуда только что вышли два человека с кипами бумаг в руках. Гальцев хмыкнул им в спину. Столько и прочитать-то трудно, как люди столько исписать умудряются?
Он вошел и закрыл дверь за спиной, прямо под носом «козла». Тот сразу же заглянул в кабинет снова, но большой, полуторацентнеровый человек минимум с пятью подбородками раздраженно махнул рукой. Дверь с той стороны закрылась.
Именно таким Паша и представлял его по голосу.
– Садись. Так ты и есть тот знаменитый Пашок?
– Я и есть. А кто ты?
Толстый человек на несколько секунд замер. По внешности и солидности он вполне мог бы сойти и за директора, и за главного инженера, а еще больше – за секретаря парткома. И привык, должно быть, что он всем «тыкает», а с ним уважительно говорят на «вы». Пусть кошку дохлую съест без хлеба и соли, тогда Паша, может быть, позволит ему так с собой разговаривать. Если ты сам себя не уважаешь, то и другие тебя уважать не будут – это закон. И всегда следует ставить себя так, как хочешь.
– Ершистый молодой человек… – толстяк признал предложенные гостем правила поведения и слегка улыбнулся. – Меня зовут Юрий Юрьевич. Расскажи мне, что там произошло?
– Это я должен тебя спросить, что там произошло… Мне сказали, что квартира «чистая». Хозяин – в морге, жена – в СИЗО. Так?
– Так.
В кабинете было не жарко, но Юрий Юрьевич сильно потел. И при этом пил горячий чай из большой керамической кружки. Кипятильник лежал здесь же, на столе. А стоящий на сейфе графин был уже пустой. Много жидкости толстяк потребляет.
– Тогда откуда в соседней квартире засада?
– Ты уверен, что это была засада? Может, там просто сигнализация сработала? А ты что-то не так отключил?
– Я вообще ничего не отключал. Не было там сигнализации. Уж что-что, а это – моя профессия…
– Рассказывай.
– Тут и рассказывать нечего. Вошел я, только успел осмотреться и подобраться к компьютеру, как снаружи дверь попробовали открыть. Я к двери подошел, сообразил, что меня засекли, что в подъезде – засада, и решил уходить…
– Без эксцессов хоть? Никто там не пострадал?
– Обижаешь… Я домушник, а не мокрушник…
– А как ушел?
– Через балкон на этаж вверх. Там – через форточку в квартиру. И – в подъезд.
– А если бы в квартире кто был?
Паша посмотрел на толстяка с явным сомнением в его умственных способностях.
– Наверное, я сначала проверил, куда мне отвалить можно? Наобум кто же пойдет?
– В подъезде тебя никто не видел?
– Обязательно! Мне же надо было все проверить. Я лифт вызывать не стал, пешком спустился, с мужиком у двери поговорил.
– Милиционер?
– Нет. Частный сыщик из детективного агентства «Аргус». Толстов Сергей Иванович. Но он вызвал и ментов. Они вскоре подкатили.
– А что там надо было частному сыщику?
– Это ты у него спроси.
– Спрошу. Только где его достать?
Паша всегда отличался хорошей памятью. И продиктовал адрес. Толстяк записал.
– А где их агентство находится?
– Узнай через справочную. А разве не ты на него данные Лангару давал?
– Кто такой Лангар?
– Не понял… – Паша изумленно откинулся на спинку кресла.
– Я зато понял… – сказал Юрий Юрьевич.
Он с трудом вылез из-за стола, пыхтя, подошел к двери и выглянул наружу.
– Зайди.
В кабинет зашел «козел».
– Кто такой Лангар?
– Лангар – его хозяин… – кивок в сторону Паши.
Паша рассмеялся:
– У меня нет хозяев. Если Лангар оказывает мне иногда услуги, то и я ему отвечаю тем же. Уловил разницу?
– Откуда ты Лангара знаешь? – продолжал допрос Юрий Юрьевич.
– Мой хороший знакомый посоветовал.
– Лангар тоже в курсе дела?
– Только в меру необходимости. Не больше.
– Никому нельзя доверять… – словно жалуясь Паше, сказал Юрий Юрьевич и вернулся за стол. – Сам понимаешь, чем меньше людей будет обо всем этом знать, тем надежнее.
– Я тоже так считаю.
– Я думал, Михаил напрямую с тобой работает. А тут, оказывается, еще толпа посредников есть.
Паша догадался, что Михаилом зовут «козла».
– А что там за частный сыщик ввязался? На кого он работает?
– Его сейчас мои парни ведут. Выясняем. Но этот сыщик плотно с милицией связан.
– Ладно, – Юрий Юрьевич вытер пот со лба мятым платком и снова обратился к гостю. – Что там с компьютером? Так ничего и не успел?
– Я бы успел, только я ничего не понял там. Пока разбирался, в дверь ломиться начали. Мне перед работой показывали совсем другой компьютер. И где стоит винчестер, показали. А в квартире компьютер оказался плоский! Я кожух снял, а винчестер даже не нашел. Иначе он уже был бы у вас.
– Пон-нятно, – сказал, как прорычал, «козел», и с досады ударил кулаком себе в раскрытую ладонь. – Корпус «деск-топ»! Там винчестер ставится совсем иначе. Под «CD-rom» прячется. Кто тебе показывал, где искать винчестер?
– Секретарша Лангара.
– В приемной?
– Да.
– Я видел там компьютер. Там корпус «мини-тауэр». Накладка вышла.
– А все почему? – назидательно сказал Юрий Юрьевич, и Паша удивился, как это он не погрозил толстым пальцем «козлу». Судя по голосу – обязан был пригрозить. – Все потому, что опять работаешь через посредников. В последний раз предупреждаю.
– Ладно, – Михаил кивнул головой довольно угрюмо. – Что сейчас обсуждать… Исправлять придется. Не думаю, что при том раскладе ситуации, что случился, ментовка заинтересуется какими-то ненужными ей файлами. Нужно знать, что искать, чтобы специально найти.
– Можно это исправить? – Юрий Юрьевич обернулся к Паше.
– Надо посмотреть, – Паша, при всей своей любви к риску, не стремился поскорее отправиться на зону. – Там вполне может быть засада.
– Что тебе надо, чтобы «посмотреть»?
– Пару дней.
– Много.
– Если попадусь, дадут больше…
– Помощь какая-то?
– Нет. «Помощь» пусть не мешает.
Юрий Юрьевич усмехнулся. Этот молодой парень сразу так себя поставил, что уговаривать его кажется бессмысленным.
– Ладно, – сказал он, с трудом, разве только без стона, повернулся вбок всем своим громадным животом, открыл сейф и достал пачку долларов. Отсчитал десять стодолларовых купюр, показал Паше, деньги тут же сунул в конверт, но конверт тоже убрал в сейф, положив рядом с остальными деньгами. – Это твой гонорар. Как только сделаешь, они будут твоими. И давай безо всяких Лангаров обойдемся. Мне не нужны лишние языки.
Толстяк совсем оборзел, да? Он зоновской школы не прошел. Лангар сказал, что обещали три куска «зелеными»! Естественно, с этого шестьсот баксов полагается ему самому. А этот боров и в самом деле, вероятно, думает, что Лангар – хозяин Паши, и не представляет себе истинного положения дел.
И потому Гальцев ответил насмешливым взглядом, сделав «пальцы веером»:
– Я с твоей личной квартиры с меньшим риском в два раза больше сниму! Хочешь поспорить?
Юрий Юрьевич по-рыбьи открыл рот. Ему стало еще жарче, чем прежде. Просто дышать в комнате стало нечем. Просто сердце остановиться было готово от жары.
– Шучу… – понял его испуг Паша. Но между делом уже отметил, что сейф открывается не труднее, чем самодельный сундук его покойной деревенской бабушки, а на окнах нет сигнализации. – Работаем, как и договорились вначале. Я своих кентов с «хвоста» не сбрасываю. А сейчас покажите мне – как побалакать по душам с тем компьютером? А потом отвезите назад. Могу и сегодня же рискнуть, только путь мне пусть ваши парни проверяют. А я пойду последним.
Уроки Паша схватывал на лету. И через пять минут уже знал, где искать винчестер в компьютере Чанышева.
Назад его повезли все в том же шикарном «мерсе». Все так же «козел» сидел спереди.
На половине дороги водитель вдруг сказал:
– Миха, в зеркало посмотри. Сзади «шестерка» за нами от самого управления идет. Не знаешь, кто?..
– Не знаю… Ты покрутись пока по городу, присмотримся, – и подозрительно обернулся, глянув на Пашу.
Юрий Юрьевич дождался, когда Михаил с Пашей уедут, минуту подумал, разжижая горькие мысли глотками горячего чая, еще раз тщательно вытер пот со лба и выбрался из-за стола. Он вышел в коридор, воровато огляделся и постучал в дверь кабинета, расположенного в торце этажа. На двери красовалась табличка: «Посторонним вход воспрещен».
Слышно было, как кто-то встал и отодвинул стул. Повернулся ключ в замке, и дверь открылась.
– А, Юр Юрич, заходите… – сказал парень лет двадцати пяти. – Заходите.
Комнатка была тесной и без окна. Скорее всего, раньше, когда здание строилось, этой комнате предназначалась роль кладовки для инвентаря уборщиц – швабр и ведер. До сих пор сыроватый запах плесени сохранился. Но сейчас здесь стояли два стола, телефонный аппарат и компьютер.
– Объясни мне, Толик, неразумному, как это получается… Чанышев сумел забраться в наш компьютер, а мы в его забраться не можем?
– Очень просто получается. У него – индивидуальная машина. Работала она только время от времени. Когда он не работал, мы на нее выйти не могли. А у нас – сеть. И есть сервер, на котором содержатся все основные файлы. Сервер включен постоянно. Корреспондент «взломал» наш пароль. Может быть, кто-то сообщил его ему – это уже ваше дело, ищите! – и Чанышев спокойно перекачал данные, какие хотел. Все, что касается предвыборной кампании. Они содержались отдельной директорией.
– Можно ли узнать, какие именно данные он перекачал? Там столько всего…
– Почти невозможно. Я над этим уже несколько дней сижу. Мне обещал один товарищ помочь, он – хороший спец. Но он сейчас сильно занят.
– Финансовые дела тронуты?
– Да. На этом корреспондент и погорел. Он, должно быть, очень торопился: пароль взломал, а закрыть файл правильно – с восстановлением пароля – не сумел. Или не успел – защита сработала.
– Все-все финансовые дела?
– Этого я сказать не могу. Возможно, он переписал только то, что его интересует. Но в этом случае он должен был бы работать прямо с нашего сервера. Мне кажется, ему было бы проще перекачать все на свой компьютер, а уже в спокойной обстановке разобраться с нужным и ненужным. Дома ему никто не мешал все внимательно изучить и классифицировать.
– Ох, плохо дело… – простонал Юрий Юрьевич и снова вытер со лба пот. Показалось, что пот холодный. – А есть возможность точно выяснить, что же все-таки он сумел перекачать?
– Есть. Только одна. Посмотреть в его компьютере. Вы, Юрий Юрьевич, обещали добыть оттуда винчестер…
– Значит, я прав. Другого не остается…
– Даже хуже…
– Что еще?
– Он мог уже перекачать данные еще куда-то…
– Не должен был успеть. Его убили в ту же ночь… Через несколько часов…
– А если он и там работал через сеть? А если он выставил данные в какую-то страничку в Интернете?
Юрий Юрьевич застонал. Он не понимал многих терминов, но улавливал суть. В какой-то момент молодому человеку за компьютером показалось, что руководитель предвыборного штаба за считанные минуты даже лицом сдал и у него стало одним подбородком меньше.
– Ох, компьютеры… Компьютеры… Какой дурак вас придумал… – и Юрий Юрьевич торопливо вышел, тяжело дыша и продолжая ворчать по поводу «дураков» от науки.
Уже в кабинете он достал из кармана сотовый телефон и набрал номер.
– Слушаю, – ответила трубка.
– Михаил… Во что бы то ни стало добудь этот винчестер. Во что бы то ни стало… Хоть по трупам иди, но добудь… Прямо сегодня.
– Я бы рад, – ответил Михаил. – Но нас пасет чужая машина. Может быть, за нашим другом Пашей едут менты? Он же в розыске. Что делать?
Эта новость чуть не добила Юрия Юрьевича.
– Что делать? – переспросила трубка, не дождавшись ответа.
– Действуй по обстановке, как ты умеешь.
– Понял.
3
Уже на первом этаже горотдела, когда направились к выходу, я внезапно спохватился – и стукнул себя по лбу так, что сам чуть на пол не сел.
– Ты, господин майор, в компьютерах что-нибудть понимаешь? Мы сможем там разобраться, что к чему? Или ты от других ментов ничем не отличаешься?
Лоскутков опешил:
– Я думал, что ты понимаешь…
– Исключительно на уровне первоклассника-питекантропа. Сыграть в игру и одним пальцем набрать документ в «Word». Вот и все. Подыщи кого-нибудь из своих свободных компьютерщиков, я на улице подожду. Кстати, возьми у них данные на машины. Мне все-таки любопытно, кто мне так назойливо на кулак просится.
Лоскутков вздохнул, как всегда, выстрелил глазами, желая уничтожить меня на месте, и вернулся.
Я же вышел на высокое крыльцо и остановился под его козырьком. Дождь так и не прекратился, и не было видно в небе ни одного дающего надежду просвета. От осени, известное дело, не спрячешься.
Но можно оторваться от «хвоста».
Знакомая «Хонда» стоит на противоположной стороне узкой улочки. Караулит. Ну, в этом не моя вина. Сами просятся. Пришлось вернуться, чтобы встретить Лоскуткова в коридоре и высказать еще одну просьбу. Он ее воспринял вполне положительно. Только от реплики не удержался:
– Боишься, майор?
– За тебя, естественно…
– Рассказывай это в ФСБ…
Несколько слов дежурному решили вопрос. Я как раз открывал свою «жучку», когда к «Хонде» подкатила милицейская машина с омоновцами. Ребят вежливо вытащили из салона за шиворот, дали по паре пинков в ответ на реплики и поставили лицом к машине – ноги шире плеч, руки на крышу. И в таком положении предложили побеседовать на предмет присутствия наркотиков и оружия. Потом будет маленький осмотр транспортного средства. Сейчас такие действия хорошо списываются на всероссийскую операцию «Вихрь. Антитеррор» – спасибо чеченцам. Пять минут – мне больше не надо. Ни к чему этому неизвестному «хвосту» знать место, куда мы отправились. А если они все же появятся с легким опозданием во дворе Чанышева, то это будет значить, что ребята сильно причастны к происшедшему. Тогда ими придется заниматься плотнее. И заниматься мне, а не Лоскуткову, потому что средства допроса у ментов сильно ограничены – подумаешь, целлофановый мешок на голову наденут или противогаз напялят с перекрытым дыхательным клапаном. Нас учили действовать более эффективно – путем простого отжатия болевых точек. И никаких следов не оставляет. А болевой шок по какой-то странной физиологической особенности тесно связан с центрами мозга, отвечающими за разговорчивость. И все проблемы решаются.
Досматривать комедию с «Хондой» было некогда. Лоскутков свою машину берег, не хотел по грязи ездить, и пришлось нам вместе с ним и с компьютерщиком Славой отправляться на моей старой «развалюшке».
– Когда машину новую купишь, майор? – поинтересовался Лоскутков, усевшись на переднее сиденье и наивно пробуя захлопнуть дверцу. Откуда в нем такая глупость? Скорее всего, это врожденное.
На отечественных машинах такого возраста дверцы изнутри не захлопываются. Пора это знать.
– Когда разбогатею, – я приподнял дверцу и осторожно «вставил» ее на место с улицы. Выйти без моей помощи Лоскутков тоже не сможет.
– А когда ты разбогатеешь?
– Вот этот вопрос следует задавать моим заказчикам, а не мне. Но пока подобная перспектива мне не светит.
Аккуратно брызнув грязью из ближайшей лужи на чистые стекла стоящей рядом «Волги» с «мигалкой», я выехал. Очень хотелось поторопиться, словно чувствовал, что кто-то может меня опередить. Как назло, попали в коридор красного света на перекрестках. И потому добирались почти десять минут. На стоянке у подъезда подозрительных машин, к счастью, мы не узрели. Но я проявил осторожность, проехал двор полностью и поставил машину у соседнего дома, среди других таких же транспортных старушек. Похоже, там была стоянка какой-то небогатой фирмы. И мы замаскировались под местных. Тем не менее Лоскутков, когда я, как настоящий тюремный контролер, выпустил его, осмотрел двор с обычной подозрительностью. И только после этого вытащил связку ключей.
– Какой только от двери? – вопрос в холодных рыжих рысьих глазах.
– Разберемся, майор.
Пересекли двор, оглядываясь, словно воры. Так же точно вошли в подъезд. Лифт ждать не стали. Пятый этаж, по странной психологии человека, достигается легко, только если он – не последний. И мы, доблестно пыхтя, его достигли. Однако застряли перед самой дверью. Майору стоил большого труда, временных и интеллектуальных затрат подбор нужного ключа из связки. Странно, для чего Валентину Чанышеву было столько ключей? Он же по профилю своей деятельности довольно далек от Паши Гальцева.
– Дай-ка, господин мент, я попробую…
Нас когда-то в армии учили обращаться с замками.
– Попробуй, разведчик… Я думал, ты двери привык гранатометом открывать. С ключами – учти! – головой думать надо.
В чем-то он прав. Конкретно, в том, что существует разница между агентурной и войсковой разведкой. Но элементы обучения агентов и нам тоже доставались. Кроме того, нас в армии научили думать не так, как учат в милицейской школе. Я подумал, посмотрел на замочную скважину, потом на ключи, и с первого раза выбрал нужный.
– Учись, господин мент…
В ответ – традиционный выстрел взглядом.
Внешне в квартире все было точно так же, как в тот момент, когда мы ее покинули. Даже удивительно. Здесь же обыск проводила бригада, которую Лоскутков вызвал сразу по нашему прошлому прибытию. Впрочем, чему удивляться? Менты хамеют при хозяевах. Им власть показать хочется. Помню, как проводили у меня однажды обыск – это когда мы с Лоскутковым и познакомились. Тогда книги аккуратно выбрасывались на пол, рядом вываливалось содержимое шифоньера, нюхалось и на вкус пробовалось каждым присутствующим ментом содержимое нескольких бутылок в холодильнике. Как же! Удостоились они чести обыскивать квартиру майора спецназа ГРУ, хоть и отставного. Старались. Здесь стараться было не перед кем, и потому обыск проводили без демонстрации прав и характеров.
– Компьютер там, – показал я Славе.
Лейтенант, к моему изумлению, даже разулся в прихожей. Вежливый мальчик. Я последовал его примеру и вынудил этим поступком Лоскуткова сделать так же. И потом мы прошли за Славой. Он уже включил компьютер. По монитору пробегали строчки загрузки, а лейтенант только качал в восхищении головой и цокал языком.
– Что? – спросил Лоскутков.
Слава посмотрел через левое плечо, словно три раза сплюнуть на майора хотел. Но в глазах светилось что-то такое, что должно было бы появиться в глазах любого культурного человека при посещении Лувра.
– Нам бы в отдел такую машину. Одна бы все по скорости заменила…
– Проси начальство.
– Как же, допросишься! Мы до сих пор на «четверках» пашем, а здесь «Пентиум-три» четыреста пятидесятый. У нас «оперативки» – по тридцать два мегабайта, а здесь – триста восемьдесят четыре. Понимаете, товарищ майор?
Лоскутков кивнул. Но если не все понял я, то уж он – готов на заклад гениталии под паровозные колеса положить! – легче бы разобрался с внутренними лабиринтами в пирамиде Хеопса. Но перед подчиненными положено по уставу иметь умный вид. Майор и старается.
Слава начал щелкать мышью, разбираясь с программами компьютера. Но действовал явно неуверенно, не все сразу «схватывая» и понимая в чужой машине, тем более, он с такими сложными никогда и не работал.
Я, пользуясь отсутствием хозяев и увидев на столе пепельницу, закурил. Лоскутков остановился перед полкой с книгами – точно так же, как останавливался у меня дома, словно цапля, согнув одну ногу. В птичьей позе ему легче читались корешки. Сами книги здесь, точно так же, как и у меня, он в руки никогда не брал.
Хуже нет, чем ждать…
– Есть что-нибудь интересное? – не выдержал я через десять минут.
– Нет, – сказал Слава. – С разбега я не разберусь. Надо много часов сидеть. Придется машину с собой забирать. Если это возможно…
Возможно ли это?
Это возможно, хотя и противозаконно. Я посмотрел на Лоскуткова, он ответно попытался убить меня взглядом. И я догадался… Майор не решается взять на себя такую ответственность. И так наше откровенное проникновение в квартиру убитого и подозреваемой не совсем вяжется с тем, что характеризуется словом «разрешено». Здесь больше подходит термин «в связи с необходимостью». Надо сначала выписать ордер у прокурора.
– Ордер выписать сможешь? – спросил я невинно.
– Обоснование?
– Придумай. Факты скользкие, но они у тебя есть.
– Попробую.
– Тогда пока под мою ответственность?
– Договорились, – у Лоскуткова гора с плеч свалилась, но упала, видимо, на меня. – Будешь кочевряжиться, по сто сорок четвертой пойдешь – квартирная кража. Намек понял?
– Я не расслышал.
Наше пикирование прервалось звонком в дверь.
Слава – молодец, сообразил разуться и подать нам пример. И шаги наши не были теперь слышны. Лоскутков подобрался к дверному глазку, а я осторожно выглянул из окна. Старался спрятаться за шторой, чтобы никто меня не увидел.
Внизу стоял шестисотый «Мерседес». Солидная машина. Другого транспорта поблизости не виделось. Водитель открыл дверцу и, раскрыв рот, задрал голову. Всматривался в окна. Не зря я спрятался за шторой. Кто же сюда пожаловал? У меня откуда-то сложилось странное впечатление, что воры-домушники не ездят на шестисотых «Мерседесах». Номер под таким углом рассмотреть трудно. Вот будет выезжать, тогда и увижу.
Может быть, это и есть те самые заказчики по работе на выборах? Кандидату в депутаты только на «шестисотом» и ездить.
Лоскутков вернулся из коридора. Мент ходит, как старый и опытный вор, неслышно. Даже половицы не скрипят.
– Один человек. Молодой, высокий…
– Второй смотрит на окна из машины. Водила. И третий появился…
Я увидел, как открылась задняя дверца. Обычно на заднем сиденье сидит босс. Выглядеть он, в моем понимании, и должен боссом. Солидно. Но оттуда вылез… Оттуда вылез знакомый человек. Я даже обрадовался этой встрече. А то где его потом искать?
– Мой клиент прибыл.
– Кто? – майор не рискнул к стеклу приблизиться, чтобы себя не показать.
– Паша Гальцев.
– Опять… – майор, похоже, не на шутку разозлился. Квартирный вор проявил необыкновенную назойливость. – Надо брать. Сначала этого, на лестничной площадке.
Прозвенел второй звонок, а сразу за ним и третий.
– Нет, – не согласился я. – Это разведка. Сейчас он спустится и вернется вместе с Пашей. Вот тогда и будем брать…
Я вдруг с тоской вспомнил лестничную площадку. На улице шел дождь, так? Мы прошли через мокрый и грязный двор, так? И топтались перед дверью, пока Лоскутков мучился с ключами. Мне трудно сказать, насколько тренирован взгляд Паши Гальцева, но я бы недавний чей-то приход заметил сразу. Следы явно не успели еще высохнуть.
Лоскутков прогулялся к двери.
– Лифт уехал, будем ждать визита, – сказал уже нормальным голосом. – Следи за ними, а я пока вызову машину и передам насчет гостей, чтобы, в случае чего, перехватили «Мерседес».
И взялся за телефон.
А я и так от шторы не отходил. Вот вышел из подъезда парень. Высокий, крепкий. Похож на охранника или телохранителя. Походка и манера держать себя – соответствующие. Подошел к остальным. Водитель закрыл машину, подбросил ключи вверх и ловко поймал их, изображая из себя ухватистого и решительного парня. Гальцев что-то со смехом сказал и двинулся к подъезду. Первый парень – за ним следом. Водитель вразвалку пошел последним. Тяжелый случай с этим водителем. Ему на пиджак материала надо столько, сколько мне, Лоскуткову и Славе, вместе взятым.
Теперь – к двери. Приготовиться. Обуться хотя бы, чтобы не пришлось бегать за кем-нибудь босиком по лужам. Не люблю сырость. Да и, при случае, каблуком бить сподручнее, чем пяткой. А то у меня в армии была травма – трещина пяточной кости. Это после прыжка с парашютом со стометровки с принудительным раскрытием купола.
Теперь – работать. Ухо – к замку.
Лифт зашумел достаточно скоро. Однако я не услышал близкого характерного лязгающего звука дверей. Значит, остановился он на другом этаже. Вроде бы никто в подъезд не входил. Это определенно они. Остановились, должно быть, этаже на третьем. Заклинили каким-то предметом дверь, чтобы никто не пытался лифтом воспользоваться в неудобный момент. Соображают.
Лоскутков со Славой тоже обулись. Пистолеты – только у меня и Лоскуткова. Лейтенант безоружен – он не оперативник. Кулаки его, мне кажется, тоже стоят не слишком много. Компьютерщику больше пристало головой работать. Только в нашем случае головой желательно уметь бить, а потом уже думать. Надежды на Славу мало. Но лишь бы не мешал. Майор свой пистолет приготовил – дослал патрон в патронник. Мне пока оружие доставать рано. А патрон у меня всегда дослан – согласно привычке спецназовца ГРУ. Нам так полагалось, в отличие от остальной армии и ментов, носить оружие по уставу.
Я занял первую позицию. В соответствии с физической подготовкой. Слава с Лоскутковым вынуждены были спрятаться за шифоньер. А это по крайней мере – пять шагов по дуге. Значит, четыре секунды в мусорное ведро выброси, и – чертовски неудобное положение для вступления в схватку. Если противник зайдет в дверь прямо и не вверх тормашками – а на это надеяться особо не стоит, ты окажешься к нему боком. И будь готов получить удар, если у него достаточно хорошая реакция. Не хочешь – делай лишний шаг и дай ему возможность приготовиться. Тогда удар может быть сильнее.
Как тут себя вести?
Но нам уже не до выбора. Архитекторов бы самих сюда, на наше место. Они явно не додумали – такая скверная для засады планировка квартиры. Как ни крутись, а сначала оказываешься в одиночестве против всех.
Замерли, расслабленные, как крадущиеся кошки..
Снова звонок. Вкрадчивый какой-то, настораживающий. Естественно, звонок – он только звонок, обыкновенный электрический, и не может быть вкрадчивым – любой мент понимает. Конечно, тогда подавно понимаю и я, поскольку я не мент и никогда им не был. Но все равно – мы, сидя в засаде, именно так ощущаем его.
Вот. Началось…
Металлическое шевеление в замке. Спокойное, без нажима. Меньше минуты понадобилось «народному умельцу» Паше Гальцеву, чтобы справиться с довольно сложным механизмом. Он в самом деле великий талант. Не зря его по всей России ищут.
Скрипнула петля. Шагов не слышно.
Ждут?
И мы ждем. Нас тоже не слышно.
Теперь скрип половицы. Совсем рядом. Визитер передвигается осторожно и вот-вот должен появиться из-за косяка. Но следовало в детстве его поскромнее кормить, чтобы таким тяжелым не вырос и чтобы не скрипел под ним пол.
Итак, ребята, в порядке очереди – становись!
А что дают?
В лоб дают!
Появился один. Ростом выше меня сантиметров на пять. И покрепче физически. Такого лучше отрубать сразу. Я же предупредил, что здесь в лоб дают…
Короткий резкий удар основанием ладони прямо в лоб. И затылок с треском бьется о косяк. Сотрясение мозга гарантирую. Это тот, что поднимался и в первый раз. Но не успел он осесть на пол, как – не скажу даже кто-то – что-то отодвинуло его и закрыло весь дверной проем.
Водитель.
Ключи на пальце крутит и идет вперед, как карьерный бульдозер «Т-800». Ростом он пониже первого, но тяжелее килограммов на тридцать. А за спиной водителя еще остался Паша. Если он не дурак, то может и смотаться. И надо дать возможность Лоскуткову принять участие в беседе. Тет-а-тет с Гальцевым. Слава пусть ему помогает. Или в стороне стоит и в ладоши хлопает – мне помехи не нужны. Я сориентировался верно, отступил от широкой груди водилы, но не в комнату, где Лоскутков уже вышел из-за шифоньера, а в короткий, но достаточно широкий коридорчик на кухню. Водила шагнул ко мне. Молодец! Люблю работать с увлекающимися натурами. Смелее, дружок, смелее. Видишь же, как ты меня напугал своим животом. Вперед!..
Еще один мой шаг назад. Еще один его шаг вперед. Все. Путь для Лоскуткова свободен. И мне места хватит, чтобы попытаться этот «бульдозер» положить на жесткий пол мягким боком.
Из коридора донесся шум. Лоскутков со Славой бросились туда. У Лоскуткова в руке – пистолет. Слава – вижу в щель между стеной и «бульдозером» – вылетел назад спиной. Но не от удара. Удар достался Лоскуткову. Майор не встал, похоже – аут, а Слава – упорный интеллектуал – устремился в коридор снова.
«Бульдозер» попытался ударить. С размаху, всем весом. У меня было время, чтобы подумать, куда уклоняться. От правой его руки я все же предпочел уйти влево и ударить вразрез точно так же, как он – прямым, только со всей возможной резкостью.
«Бульдозер» – вот ведь что значит большой вес и тупая голова – устоял на ногах. Крепкая натура. Но руки у него бессильно опустились, и ключи от шестисотого «Мерседеса» упали на пол. Я ударил еще трижды. Два раза – кулаками, третий раз – локтем. «Бульдозер» только слегка качнулся и наклонился вперед. И в меня вцепился. В одежду. Чтобы не упасть. Пальцы тренированные. Всю свою жизнь – продолжительностью лет, наверное, в тридцать пять – баранку крутил. Похоже, с самого раннего детства, с пеленок. Иначе откуда такая железная хватка? За рукава меня держит и «рулит». И я ударить не могу – если только из куртки выскользнуть. Но раздеваться с помощью такого швейцара неловко, да и расстегнуть куртку трудно. И вижу, что в коридоре ситуация начинает мне совсем не нравиться – уже упал Слава. Сейчас Паша Гальцев сюда ввалится. А у меня руки заняты.
«Бульдозер» так и стоял, согнувшись. Скоро должен бы и в себя начать приходить. Это ни к чему. Сначала я ударил правым коленом в челюсть, и голову его слегка приподнял, чтобы левому колену не мешала. Потом левым – с замахом, но резко – в печень. Если голова слишком кирпичная для кулака, то печень вовсе не обязательно должна противостоять лягающемуся мустангу. Он рухнул на колени и разжал руки. А в дверном проеме уже появился Гальцев, наступивший на спину безмятежно лежавшему лицом вниз Славе.
Я шагнул к нему в стойке. Он оценил мои успехи в схватке с двумя противниками по заслугам – и отступил на шаг. А следующий шаг я сделать не успел. «Бульдозер» ожил, двумя руками вцепился мне в одну штанину, а зубами – в другую. Мне оставалось только выскочить из штанов, чтобы вступить в схватку с Пашей, но квартирный вор вдруг засмеялся над моим положением, блеснув ослепительно белыми зубами, и стремительно исчез из поля зрения. Я понял, почему. У майора Лоскуткова упорства и упрямства хватит на целый райотдел. Даже потеряв сознание от удара Гальцева, он не выпустил из рук пистолет. И сейчас уже поднялся на четвереньки. Пистолет по-прежнему был в руке. Талантливому домушнику не слишком хотелось получить пулю только за удовольствие подраться с человеком, обе штанины которого находятся во вражеском плену. И потому он ретировался.
«Бульдозер» хотел приподняться, используя мои ноги вместо костылей. Пришлось еще раз отбить себе локоть – теперь о его затылок. Последнего удара ему хватило, чтобы успокоиться и решиться на краткосрочный отдых.
И как раз к этому моменту подоспел наряд, который вызвал Лоскутков.
– Гальцев где? – прошипел майор.
Говорить он в полный голос не мог. Удар домушника, похоже, повредил менту челюсть.
– Кто? – спросил сержант.
– Парень в коричневой куртке!
– На лестнице нам навстречу попался. Сюда послал, сказал, что здесь квартиру грабят. Мы и побежали быстрее. Лифт-то не работает.
А вот зарычать одновременно со стоном Лоскутков умудрился достаточно громко. Второй стон раздался почти в унисон. Это встал на четвереньки лейтенант Слава.