ГЛАВА 5
1. КТО ПОМОЖЕТ БЕГЛЕЦУ?
Астамир не потерял хладнокровия во время бегства. И убегал он, не в панике спасаясь, хотя бежал быстро. Ни о какой панике речи быть не могло, было только душевное смятение из-за того, что он вынужден был оставить отца. Это походило на предательство. Но это не было предательством, потому что, во-первых, таким был приказ отца, во-вторых, если бы Астамир не ушел и попытался отстреливаться на месте, он задержал бы отправку отца к врачу, и отец истекал бы кровью до тех пор, пока Астамира не убили бы... И каково было бы отцу смотреть, как убивают его сына?
Но и убегал Астамир тоже не безоглядно, несмотря на то что в него стреляли. Он не забыл прихватить с собой два автомата и к каждому по дополнительному рожку. Без оружия в его положении трудно было выжить. И, перебежав дорогу, Астамир в первых же подходящих кустах залег и стал смотреть, что там будет происходить, по ту сторону раздолбанного асфальтового полотна. Шальная мысль в голове мелькнула, что федералы захотят отца пристрелить, и Астамир приготовил оба автомата и один сразу в руки взял, прицелился, чтобы, если что, за отца отомстить. Солдаты шли открыто, не прячась, в полный рост и совершенно не ждали атаки под забором своего батальона.
Тут же к солдатам и спецназовцы присоединились во главе с офицером. Они отцом и занялись. Развернули плащ-палатку и стали отца перекладывать на нее. Астамиру хотелось крикнуть, чтобы осторожнее брали, но спецназовцы и без того старались быть осторожными. Переложив Умара, они сразу его понесли в сторону части. А офицер что-то с земли поднял. Издали в темноте не было видно, что именно, но Астамир по месту понял, что офицер подобрал его Лонг Гиан – последний подарок отца. Жалко, что сам Астамир забыл про него...
Но, если отца унесли, значит, есть надежда, что он останется в живых. Не может такого оказаться, чтобы в большом мотострелковом батальоне не было санчасти, чтобы не было в санчасти врача. А какой врач всегда бывает главным в армии? Конечно, хирург. Отцу хирург нужен... Может быть, и прооперируют его... Ведь сколько раз бывало, слышал Астамир, что в самом отдаленном горном селе, без оборудования, без света даже, врач проводил такую операцию, которую, считается, можно только в суперсовременной клинике проводить.
Здесь поблизости светилами медицины не пахнет. Но может же оказаться хороший хирург. Может... Отец сам всегда говорил, что он везучий... Должно ему повезти.
Спецназовцы ушли. На склоне остались только мотострелки. Они что-то искали там, осматривали место. Потом перенесли и положили рядом тела убитых Астамиром прапорщиков. Потом из-за угла машина выехала и остановилась рядом, закрыв Астамиру обзор. Но он, сдвинувшись в сторону на двадцать шагов, сумел увидеть, как грузят в машину тела.
Машина уехала. Следом за ней ушли и мотострелки. Наискосок по склону шли, недружно, без строя, прямо к углу забора. Видимо, с настроением не самым лучшим. И никто не оглядывался. А Астамир с трудом себя сдерживал, чтобы не наградить их несколькими очередями. Он мог бы многих уложить раньше, чем они среагировали бы. А потом сам бы ушел подальше... Но нельзя... Не нужно сейчас этого... Ведь у них в руках его отец.
* * *
Оставшись один, Астамир никуда не пошел. Он плохо знал эти места, никого не знал в недалеком поселке, и идти ему, по сути-то дела, было отсюда некуда. А место, где он пока лежал, казалось сейчас, в темноте, чуть ли не самым надежным укрытием. И сначала Астамир просто на спину откинулся и в небо смотрел. Небо было чистым и звездным, и эта чистота слегка успокаивала своим величием и грандиозностью. А успокоиться ему было необходимо, чтобы хотя как-то с мыслями собраться и решить, что следует сделать. Невозможно постоянно бродить вокруг батальона мотострелков и оставаться незамеченным. Обязательно кто-то увидит, сообщит, и тогда опять начнется – погоня, перестрелка, запутывание следов... Все это привычно и не слишком мучило бы Астамира, если бы не желание никуда не уходить отсюда, по крайней мере, не уходить далеко от места, где находится отец. И надо было решать...
Решение пришло само собой и было даже для самого Астамира неожиданным. Он вдруг осознал, что труднее всего найти его будет там, где меньше всего будут искать. А искать меньше всего будут как раз на территории батальона. Значит, следует как-то на эту территорию проникнуть и там уже найти место, где можно укрыться. Не может не быть там места, где можно укрыться... Чердак ли, подвал ли... Всегда там, где живут люди, есть места, им необходимые, но посещаемые крайне редко, если вообще посещаемые... Задача Астамира найти такое место до того, как рассветет.
Он встал и осмотрелся. Выбрав кусты почаще, Астамир спрятал там один автомат. Второй оставить не решился. Автомат для него – и защита, и средство выжить. Конечно, одновременно с этим, автомат сам по себе является угрозой. Это ночью, в темноте, его камуфлированный костюм могут принять за солдатский, и никто не обратит внимания на солдата с автоматом. Но днем с солдатом его никто не спутает...
Теперь предстояло решить, как на территорию батальона проникнуть. Если бы знать расположение постов, но никто их ему не покажет. Значит, надо соображать...
На восточной стороне неба уже высоко поднялась яркая Венера. Астамир сам никогда названиями звезд не интересовался. Это отец ему Венеру показал. Что это название означает, он не знал, знал только, что существуют венерические болезни, которыми часто заражаются от шлюх, привозимых в джамааты. И спросил у отца. Отец долго смеялся:
– Нет, на этой звезде шлюх не водится... Богиня такая была – Венера. Богиня любви. А Венера вообще-то и не звезда даже, а планета, как Земля. Это мы ее звездой видим... Но она хорошо показывает фазу ночи. Восходит, значит, влюбленным пора расставаться... К середине неба подходит, ночь уже в середине...
Венера обещала скорое наступление утра. Часа два, наверное, в запасе у Астамира есть... И эти два часа следует использовать с толком, а не валяться в траве...
Естественным было бы попытаться проникнуть на территорию мотопехотного батальона именно там, где покидал ее. Но с той стороны забор был легко преодолим. А с этой он казался высоким, и достать до верхнего края, даже подпрыгнув, было невозможно. Однако Астамир, зная, что издали и вблизи разные предметы по-разному показываются, все же решился подняться по склону, с которого недавно скатывался. Поднялся и примерился... Трудно... Наверное, даже невозможно... Не стоит и время терять...
Спустившись к дороге, он начал обходить территорию батальона по периметру. Двинулся в ту сторону, куда вела дорога – к складам. Сами склады обходил уже по большому кругу, углубившись в кусты. Понимал, что здесь часовых должно быть гораздо больше, чем в других местах. Хорошо было бы определить посты... Но часовые почему-то не торопились показаться Астамиру. Да и ходят они, скорее всего, по ту сторону забора. Хочешь попасть под обстрел, здесь именно через забор и прыгай...
В принципе, сразу было ясно, что это совсем не то место, где стоит искать убежища. Вернее, найти бы его здесь – было бы прекрасно. Прекрасно было бы, если бы часовые твой покой охраняли. Но вот как к убежищу пробраться – это вопрос... И потому, не желая такой глупый вопрос решать, он прошел мимо складов. Дальше Астамир увидел еще один забор. Он был легко преодолим. Астамир отставил в сторону автомат, ухватился за край и, помогая себе ногами, подтянулся так, что смог увидеть, что за забором находится. А находился здесь стадион, который, понятно, никто охранять не будет. Полностью просматривалась площадка для гимнастических тренировок, брусья, сваренные из труб, такие же трубчатые турники и еще что-то. Дальше шло футбольное поле, и Астамир отчетливо рассмотрел ворота без сетки. Ночь была светлой, но сколько Астамир ни всматривался вдаль, он так и не смог определить, что там такое громоздится дальше, уже за серединой футбольного поля.
Он спустился, пристроил автомат за плечами и перебрался через забор. Не желая идти по открытому месту, Астамир свернул влево, в сторону трибун в четыре ряда, и двинулся по трибуне. И там уже только рассмотрел, что же стоит посреди футбольного поля. Оказалось, это вертолет...
Это сразу насторожило. Вертолет – любой волк лесной поймет! – не мог быть неохраняемым, более того, Астамир знал, что вертолет приписан к спецназовцам, значит, именно они могут его охранять, а Астамир по неосторожной расслабленности шел открыто, почти не прячась... Присмотревшись, он увидел все-таки часового раньше, чем часовой увидел его. Тот ходил вокруг вертолета по большому кругу. И в то время, когда Астамир проходил по трибуне со стороны территории батальона, часовой шел по другую сторону вертолета. Это его и спасло...
* * *
Предстояло решить, что делать. Сначала Астамир хотел было убраться подальше от вертолета, потом вдруг голову посетила мысль – а ведь он именно такого места и желал. Здесь, под присмотром часового, искать его никто не будет. Плохо только то, что сам он будет в состоянии высунуться только ночью. Но, может быть, здесь, на стадионе, под трибуной ли, еще где-то, есть место, где можно спрятаться? Если здесь есть футбольное поле, наверное, есть и футбольные мячи, и раздевалки... Но если поле занял вертолет, то никто не придет сюда играть, пока вертолет стоит на месте, ему отведенном. Может, стоит поискать раздевалку и посмотреть, как в нее войти и как в случае экстренной необходимости из нее выбраться? Проверить возможность обзора...
Дождавшись, когда часовой завершит очередной круг и повернется к нему спиной, Астамир стал пробираться к середине, где рассчитывал найти разделяющий трибуны проход. Проход нашелся, но едва Астамир хотел в него спуститься, как услышал шаги и приглушенный разговор. Шли к стадиону, шли быстро, почти бегом, и что-то при этом обсуждали. Три человека...
Может быть, новости какие-то можно узнать?
Астамир быстро залег между скамейками трибун, но звякнул автомат, ударившись о скамейку, и, наверное, повернулся на звук часовой. Не шевелясь в неудобной позе, Астамир старался дышать как можно тише. Сердце стучало слишком сильно – и казалось даже, что, пробегая мимо, люди могут услышать его стук.
Едва выйдя на поле, трое остановились и что-то очертили в воздухе фонариком.
– Идите! – крикнул часовой, приняв пароль.
Глядя в спину людям в комбинезонах, Астамир понял, что это идет экипаж вертолета. Около машины произошел короткий разговор с часовым, потом люди в комбинезонах забрались внутрь вертолета. Зажгли свет. Значит, собираются куда-то лететь... Может быть, улетает полковник Раскатов, и это последняя возможность переговорить с ним...
Почему вспомнился именно Раскатов, Астамир не знал. Но больше ему было не у кого спросить про состояние отца. А как до Раскатова добраться?..
Астамир все-таки спрыгнул с трибуны, воспользовавшись тем, что часовой заглядывал в распахнутый люк вертолета и беседовал с кем-то. Сейчас он уже придерживал автомат, чтобы оружие не звякнуло и все прошло благополучно. Три шага через проход... Недалеко от прохода выход со стадиона, который одновременно является входом на территорию батальона мотопехоты. Простая металлическая калитка. Сейчас калитка была распахнута, Астамир заглянул в нее и увидел только дорожку, окруженную с двух сторон кустами. Часового рядом не было. Видимо, калитка на замок закрывалась и здесь не держали постоянный пост. Может быть, и на замок не всегда закрывали. Зачем сейчас закрывать, если на стадионе стоит вертолет и там ходит часовой...
Откуда-то издалека слышались голоса. Шла большая группа людей. Несколько раз до тренированного уха Астамира донеслось восклицание «Осторожнее!». Значит, что-то несут. И Астамир, даже не составив никакого плана действий, вошел в калитку, сделал по дорожке десяток быстрых шагов навстречу людям и свернул в кусты. Оттуда ему несложно было наблюдать за происходящим, оставаясь самому невидимым. Он увидел, как четверо солдат несут носилки. На носилках человек. Астамир почему-то был уверен, что несут его отца. Еще трое шли позади, а четвертый вообще отстал от всех и тащил свернутый матрац.
Астамир не раздумывал, он не строил никаких планов, но действовал инстинктивно, повинуясь порыву. Едва группа прошла мимо, он выскочил из кустов и нанес человеку с матрацем удар прикладом в затылок. Остальные уже вошли в калитку и свернули к проходу на стадион. Ничего не услышали. Делом нескольких секунд было оттащить упавшего в кусты, разорвать его камуфлированную рубашку на полосы, связать руки и ноги и в рот втолкнуть кляп. Потом снова на дорожку, схватить матрац и побежать, догоняя группу. Носилки уже грузили в вертолет.
– Матрац где? – крикнул кто-то. – Давай матрац...
Астамир матрацем закрывал свое лицо и шел с ним так же неуклюже, как и его предшественник. Только тот был без автомата, но никто не обратил внимания на автомат Астамира. Матрац, конечно, следовало только подать, и кто-то из вертолета пытался вытащить его из рук Астамира, но Астамир упрямо лез по трапу в салон.
В салоне горела только одна тусклая лампочка, почти не дающая света. Но все же Астамир сумел увидеть, что на носилках в самом деле был окровавленный и перебинтованный отец. Матрац расстелили рядом, осторожно перенесли раненого на него и стали выходить.
Астамир вовремя понял, как ему вести себя. В задней части салона по бокам стояли какие-то большие белые баки. Незаметно отступив туда, в полную темноту, он спрятался за один из них. Из салона вышли все, кроме одного худосочного молодого офицера. Этот стоял и озирался. Потом кто-то вошел и приказал офицеру выйти, а сам склонился над отцом. Астамир высунулся побольше, чтобы рассмотреть человека, но видел только спину. Однако голос узнал сразу, как только начался разговор.
Это был полковник Раскатов...
* * *
Астамир слышал почти весь разговор отца с полковником. Только в конце, когда завели винты, пришлось напрягать слух, но все равно услышать удалось не все. Потом полковник вышел, и Астамир думал уже, что отец будет в салоне один, но туда взобрался тот самый офицер спецназа, что уносил отца со склона в санчасть, и с ним два солдата. Они уселись на откидных сиденьях.
Говоря честно, только перед взлетом Астамир осознал положение, в которое он сам себя поставил. Он оказался здесь, в замкнутом пространстве, один против офицера и двух солдат спецназа да плюс к тому же трех вертолетчиков. И обнаружить его могли в любую минуту, стоило кому-то сделать два шага в хвостовую часть. Но это не сильно беспокоило Астамира. Во-первых, он был рядом с отцом, и уже одно это успокаивало, во-вторых, гораздо больше волновало Астамира другое – сам полет. Он в свои годы много повоевал, сам много крови пролил и был несколько раз легко ранен. Он считал, что нет на свете вещи, которая испугает его. Но сейчас только он понял, что такое бояться... Да, он боялся... Он боялся – полета...
Вертолет весь вибрировал, дрожал, и казалось невероятным, что такая махина может взять и полететь и людей понести. Да она в воздухе от одной вибрации развалиться должна... Астамир сам слегка дрожал и отдавал себе отчет, что его дрожь нервного характера. Он все ждал и ждал, когда вертолет взлетит, и что непременно произойдет нечто неприятное, но потом вдруг машину завалило набок так, что Астамир чуть не вывалился из своего укрытия. И только тогда он понял, что они давно уже летят и ничего страшного не происходит...
Так летели долго, минут двадцать... И ощущение страха начало притупляться... Оно почти исчезло, когда офицер спецназа вдруг пересел на пол, поближе к отцу, и стал разговаривать с ним. Потом офицер послал одного из солдат к пилотам. Солдат вернулся с человеком в комбинезоне, присевшим по другую сторону от отца. Отец начал говорить, а офицер записывал все услышанное в тетрадь. Отца было совсем плохо слышно, а скоро голос его так ослаб, что Астамир не мог разобрать ни слова.
А потом он совсем замолчал...
Офицер что-то спросил у отца, не дождавшись ответа, спросил повторно, уже громче и настойчивей. Но ответил ему человек в летном комбинезоне:
– Он умер...
Астамир замер, не желая верить в услышанное...
– Да... К сожалению... Умер... Он был сильным человеком и достойным уважения, несмотря на то что он был враг, – сказал офицер. – Жаль, конечно... Он не успел подписать свои показания... Я не знаю, насколько поверят нам. Будем подписывать сами: вы, я, солдаты. Вы все слышали, что он говорил...
И провел рукой по лицу отца, закрывая ему глаза.
– Я подпишу! – для самого себя неожиданно громко сказал, почти крикнул Астамир. – Я подпишу все, что сказал отец. Он так хотел.
Стволы автоматов солдат смотрели на него, но Астамир свой автомат отложил в сторону. Он принял решение... Он завершит то, что не успел завершить отец! Отец сам бы попросил его, но он не знал, что Астамир так близко...
– Разворачиваем вертолет, – спокойно сказал офицер. – В Дагестане нам делать нечего... Возвращаемся... А ты садись, чего стоишь...
Последние слова относились к Астамиру. Астамир шагнул вперед, выглянул в иллюминатор, за которым горы уже открыло утро, и сел рядом с отцом, взяв его за еще теплую руку...
2. ВОСКРЕСШИЙ ЭМИР
Только подходя к казарме спецназа, Василий Константинович вспомнил, что все это время он даже и не думал о своем сотрясении мозга. А как только вспомнил, голова снова начала болеть.
С майором Макаровым встретились у крыльца.
– Сергей Вячеславович, таблетки, как в прошлый раз, нет больше? – спросил у Макарова.
– Нет, товарищ полковник. Если надо, я схожу в санчасть. У здешних медиков сегодня тоже ночь бессонная...
– Если не трудно... Это в штабном корпусе?
– Да.
– А я только что оттуда. Знал бы, зашел сам, да тогда про голову не вспоминалось... С начальником штаба общался. Этот майор хотел предъявить обвинения Тихонову, а в результате я предъявил обвинения всем им. На том пока и расстались. Майор встал в стойку бультерьера и готов, кажется, всех преступников хватать и кусать.
– Рано радоваться, – заметил Макаров. – Захватов мнение меняет за десять минут одиннадцать раз. Он еще может и нам что-то предъявить...
– Сейчас предъявит, – сказал подошедший со стороны старший лейтенант Тихонов. – Рядом с выходом на стадион нашли связанного солдата. Его ударили сзади, связали, и потом кто-то вместо него отнес матрац в наш вертолет. Поскольку вертолет не бронетранспортер и не боевая машина пехоты и к мотострелкам никакого отношения не имеет, претензии, думаю, опять будут обращены в нашу сторону... Валить будут, как и полагается, за компанию, на меня... Хотя я ни сном ни духом... Но я терпеливый... До полного выяснения смогу выдюжить...
– Так я схожу, – сказал Макаров. – Заодно узнаю, что мы еще натворили...
– Там лейтенант, который погрузкой командовал, то ли кого-то потерял у вертолета, то ли кого-то нашел... Я не понял... Поинтересуйся...
Макаров ушел.
– А что с твоим подопечным? – спросил полковник старшего лейтенанта.
– С которым?
– Которого ты подстрелил...
– Ничего... Морга здесь своего нет, положили, наверное, в продуктовый подвал в столовой... Там зимой рубленый лед запасают, с гор привозят, потом с опилками мешают, и все лето не тает. Нормальный холодильник...
– Ты сам видел, что этот солдат гранаты бросал?
– Нет, этого я не видел... Мы выбежали из-за угла... Они убегали... Мы догнать пытались, они в казарму ломанулись... Одного я подстрелил...
– Ошибки быть не могло?
– Обижаете, товарищ полковник... Других людей у разбитого окна не было, этих мы из поля зрения не выпускали. И просто так в людей я стрелять не обучен. Я даже в воздух стрелять не обучен просто так...
– Там еще где-то в стороне присутствовал капитан Прядунько. Наблюдал за человеком в черном костюме и в маске «ночь»...
– Вот кого не видел, так это капитана Прядунько. Если бы видел, подстрелил бы обязательно. Но он сам, кажется, гранаты не бросает.
– Он ловко находит тех, кто бросает. Твои солдаты подтвердят, что убитого из поля зрения не выпускали?
– Они уже обсуждали это. Подтвердят. Понимают, чем грозит ошибка.
– Ладно, я умоюсь и отдохну немножко. Макаров вернется, пусть мне таблетку занесет.
* * *
Полковник успел не только умыться, дожидаясь Макарова, но даже заснуть. Усталость последних суток и головная боль сказались, и Василию Константиновичу достаточно было только лечь на спину, не раздеваясь, и глаза сомкнуть, как он сразу провалился в сон. Даже свет выключать не надо было... Но все же стоило Макарову негромко постучать в дверь канцелярии, как полковник сразу проснулся, поскольку нервная система и во сне была напряжена.
– Да-да... Заходите...
Макаров вошел, серьезный, нахмуренный. Протянул таблетку, которую Раскатов сразу проглотил, и запил водой из стоящей на столе кружки.
– И что там? – спросил после этого.
– Там, товарищ полковник, уже вам обвинения готовы предъявить... Это первая новость, самая незначительная...
– По какой статье Уголовного кодекса? – отшутился Василий Константинович, хотя в голосе его шутливости не слышалось.
– Вы что сказали тому лейтенанту при погрузке в вертолет?
– Что я ему сказал? По-моему, ничего не сказал... Выгнал его из вертолета, чтобы не мешал с Умаром разговаривать... Ах, потом, когда вертолет вылетал... Он сказал, что видел кого-то чужого, теперь чужого нет... Я сказал, что там были только мотопехотинцы и спецназовцы...
– Вот теперь майор Захватов берется утверждать, что спецназовцы напали на солдата с матрацем... Основываясь на ваших словах...
– Зачем? И где логика в этих рассуждениях?
– А вот этого не знаем ни я, ни майор Захватов, ни сам пострадавший солдат не знает... Напали, наверное, чтобы донести матрац до вертолета... Какой-то маньяк-носильщик...
– Глупость какая... Кстати, когда мы туда пришли, матрац уже в вертолете был.
– А лейтенанту показалось, что вы в курсе всего, там происходящего...
– Пусть перекрестится... И что ты сказал им?
– Просто послал по-дружески. Довели, разозлили, сами виноваты. Хорошо, что до рукоприкладства не дошло. Потом извинился, но послать – послал с удовольствием.
– Ладно... С этим пусть они сами разбираются, кто там у них кого и чем стукнул, чем и зачем связал... А чем ты мне в дополнение пригрозил?
Макаров головой покачал.
– А вот тут дело совсем, кажется мне, темное... Почти мистическое... – Макаров выдержал артистическую паузу. – Наш старый знакомый Мовсар Байсаров объявился. На КПП из поселка пришла жена местного участкового мента, сказала, что пришел Мовсар Байсаров с тремя бандитами и под угрозой расправы посадил в машину и увез ее мужа. Она Мовсара знает с детства. Из штаба позвонили в райотдел, оттуда выслали бригаду ОМОНа...
– Воскрес, что ли?
– Выходит, воскрес, – согласился Макаров. – Мне сразу как-то не понравилось сообщение «кадыровцев». Кого они там из гранатомета расстреляли, не знаю... Но само сообщение было каким-то скомканным, невнятным... Им просто отчитаться хотелось за уничтожение крупного бандита, и все... Обычно самим таким бандитам это нравится, они «на дно» ложатся, а потом снова всплывают. Такое уже не раз было.
– Стиль работы, – кивнул Раскатов. – Но награду за исполнение уже не отберут...
– Есть, кстати, в появлении Байсарова и положительный момент...
– Это который?
– Майору Захватову сразу захотелось идентифицировать его с черным человеком, освободившим Умара с сыном.
– Разубеждать, надеюсь, не стал?
– Не стал...
– И не стал спрашивать, почему Байсаров остальных в камере оставил?
– Подмывало... Но не спросил... Только головой покивал, соглашаясь и сомневаясь, на всякий случай, но откровенно не возражал... Конечно, «кадыровцами» я повозмущался, они с удовольствием присоединились. И я забыл напомнить, что банда Мовсара в полном составе была здесь. И ему появляться в поселке было просто не с кем. Разве что кого-то взял из того села. Из тех, что колонну расстреливали.
– Тогда все в порядке. Меня сейчас другой вопрос волнует... Астамир Атагиев... Плохо будет, если он с Мовсаром встретится. Отец очень надеется, что парень вернется к мирной жизни. А пока отца рядом нет, Астамир вместе с Мовсаром может много дел натворить.
– Где нам его искать, этого Астамира? – майор Макаров спросил так, словно Раскатов обязательно должен знать, где Астамира искать, и сейчас же даст конкретный приказ отправить группу для встречи.
– Искать его бесполезно... Но ему отец велел ко мне обратиться... Если будет прорываться, приведите... И так... Спокойненько... И лучше, чтобы без лишних глаз...
– Добро, я предупрежу, чтобы чрезмерной активности не проявляли. У меня, товарищ полковник, все. Я бы советовал вам отдохнуть все же... С сотрясением шутки плохи.
– Я согласен, – улыбнулся Василий Константинович.
Он закрыл за майором дверь, выключил свет и лег, теперь уже раздевшись, потому что если и ждал кого-то в такой сложный предутренний час, то только Астамира Атагиева. Но даже Астамиру нужно время, чтобы разобраться с ситуацией и выяснить, где искать полковника Раскатова...
И, пока Астамир ищет, самому полковнику не грех выспаться, чтобы голову иметь более свежую, способную к принятию правильных решений. Наступающий день обещал быть не менее напряженным, потому что к утру обещали прибыть следователи. Сразу из двух следственных комитетов: из гражданского – для опознания погибших боевиков, фиксирования уничтожения банды Байсарова, и из военного – для выяснения всей сложившейся здесь ситуации со складами...
* * *
Полковник Раскатов обычно, проснувшись, не помнил снов, но четко ощущал настроение того, что он во сне видел. То есть спросили бы у него, что снилось, он бы сказал: что-то хорошее... Или же наоборот: что-то плохое... И в этот раз сны тоже были какие-то, но какие, он вспомнить не мог. Снилось что-то энергичное, движущее, толкающее, но при этом тонкое, легко разрушимое...
С таким настроением полковник проснулся, посидел около минуты в кровати и стал одеваться, чтобы пойти в умывальник. Полковнику почему-то казалось стыдным ходить перед солдатами в трусах, хотя вчера они перед ним ходили и не стеснялись...
В соседней офицерской комнате было тихо. Похоже, Макаров и Тихонов еще не проснулись. И солдаты в казарме спали после бессонной ночи, только дневальный, обходясь без традиционной уставной тумбочки, вытянулся при виде полковника по стойке «смирно». Раскатов махнул рукой, разрешая расслабиться.
В умывальнике никого не было, и Василий Константинович мылся долго и с удовольствием. А когда вышел из умывальника, то услышал, как из раскрытой двери канцелярии доносится звонок его мобильника. И поспешил на зов трубки, одновременно заметив, что звонок разбудил кого-то в соседней комнате, дверь в которую начала открываться, но кто проснулся, майор или старший лейтенант, он не увидел.
– Слушаю, полковник Раскатов, – торопливо, из опасения, что звонок звучит уже давно и звонивший может отключиться, ответил Василий Константинович.
– Кто-кто? – переспросил незнакомый голос с откровенным кавказским акцентом.
– Кто звонит? – спросил Раскатов.
– Ты мне ночью звонил... Прошлой ночью... Не этой... У меня трубка в другой комнате лежала... Не слышал я... Вчера трубку забыл... Сейчас смотрю, неотвеченный звонок? Чего надо было? – Голос был груб и настойчив.
– Я никому не звонил... – Почему-то сразу вспомнилось, что минувшей ночью кто-то пытался вломиться к нему домой, и тоже кавказцы. – Кажется, никому... А вы кто? Может...
– Ваха я... Ваха Атагиев...
– А-а... – вдруг промелькнула мысль. – Вы сын Умара Атагиева?
– Да, я Ваха Умарович...
– Моя трубка была некоторое время у Астамира... Наверное, он звонил... У меня к вам просьба. Если Астамир вдруг объявится, ну, позвонит вам... Передайте, что отец просил его связаться со мной. Обязательно. Номер у вас теперь есть.
– Хорошо... Как отец? Где он?
– Я отправил его в госпиталь в Дагестан. Вертолетом... Он серьезно ранен.
– А ты кто? – спросил Ваха.
– Мы с вами разного возраста. И я предпочитаю, чтобы со мной разговаривали на «вы». Я полковник спецназа ГРУ.
– Ты какое отношение к отцу имеешь?
Ваха не умел, кажется, на «вы» разговаривать.
– До свидания... В следующий раз звоните, когда вежливости научитесь... – сказал полковник и выключил телефон.
За окном было уже светло и ясно. И голова, к счастью, не болела. Василий Константинович посмотрел на часы. Без пятнадцати семь... Уже пора начинать работать... Хотя работа обычно приходит сама собой...
* * *
Работа приходит сама собой...
Так получилось и в этот раз. Она пришла с очередным звонком. Звонил старший лейтенант Рубашкин. Раскатов узнал номер, который ночью видел только раз.
– Слушаю тебя, Георгий... – сказал сразу. – Как погода в Дагестане?
– Мы вернулись с половины пути, товарищ полковник...
Голос был безрадостным.
– Умар?
– Да... Уснул и умер... Тихо... От потери крови всегда тихо умирают... Мы с Астамиром закрыли ему глаза... – это была, видимо, заранее подготовленная фраза, призванная удивить.
Но полковник не очень удивился. По крайней мере, он сразу просчитал ситуацию и стукнул кулаком в стену, вызывая майора Макарова.
– Попроси Астамира не бить больше солдат по затылку... Прямо сейчас скажи ему... И передай привет от брата Вахи...
Слышно было, как Рубашкин говорит что-то Астамиру.
Коротко постучав, вошел Тихонов.
– Макаров где?
– Умывается. Позвать? Он любит поплескаться...
– Зови.
– Астамир понял. Не понял только я... Насчет солдатского затылка. Но он не понял насчет Вахи. Откуда там взялся Ваха?
– Ваха звонил мне... Ладно, это потом, докладывай.
– Мы взяли у Умара показания. И не видели Астамира. Он в вертолете спрятался, за спиртовым баком... Но подписать Умар не успел. Астамир сам предложил подписать. Он хочет продолжить дело отца. Мы только что приземлились на стадионе. Из вертолета пока не выходим, ждем приказаний. Думаю, «кладовщикам» вовсе не обязательно видеть Астамира...
– Я понял... А ему самому неплохо было бы отлежаться в каптерке вашей казармы... Ждите на месте. Сейчас придет Макаров, решим... Я позвоню...
Макаров как раз вошел в дверь, по пояс голый, еще держа полотенце в руках. И остановился на пороге.
– Есть новости?
– Есть. Рубашкин вернулся вместе с Астамиром. Умар не долетел...
– Понял... Две минуты...
Майор удачно уложил две минуты в тридцать секунд и появился в канцелярии вместе со старшим лейтенантом Тихоновым.
– Астамир спрятался в вертолете... Летел вместе с отцом...
– Понял... Это он матрац принес.
– Конечно. Как мы сразу не догадались. Он не мог далеко убежать, пока отец здесь... Умар скончался, не успев подписать показания. Подписать их вызвался Астамир, самостоятельно. Вертолет вернули с половины дороги. После смерти Умара... Только что приземлились на стадионе.
– Нельзя всем показывать Астамира, – сразу заявил майор Макаров.
– Тогда решай, как его доставить к вам в каптерку.
– Переодеть. Найдем что-нибудь подходящее, станет на время «летучей мышью».
– Бороду куда спрятать?
– Перебинтовать голову.
– Действуй... Без суеты, спокойно.
– Тихонов, – переадресовал майор приказ.
– Понял.
* * *
Раскатов набрал номер.
– Ваха, если вы научились разговаривать вежливо, я могу вам сообщить скорбные вести... Вы научились?
– Что вам надо?
– Ваш отец умер, не долетев до госпиталя. Его следует похоронить, как он просил меня перед смертью, рядом с женой и дочерьми... Астамир это сделать не сможет, поскольку ограничен в свободном передвижении...
– Астамир арестован?
– Почти. Он не на свободе... Это все, что я могу вам сообщить. Рекомендую вам с первым же рейсом в Грозный вылететь...
– Я понял, – Ваха говорил уже совсем другим тоном. – Я вылетаю... Что мне делать в Грозном? Как отца найти?
– Как только прилетите, звоните мне.
– Спасибо.
Раскатов не ожидал этого услышать. Но, видимо, скорбные вести делают людей вежливыми.
Макаров, предоставив Тихонову возможность доставить в казарму Астамира, отправился в штаб батальона за новостями.
– Наверное, рано... Захватов наверняка еще спит... Но дежурный должен быть в курсе всего... Скажет, что еще на нас взвалить собираются... Может быть, какие-то новости относительно Байсарова появились... Что ему понадобилось в поселке...
* * *
Старший лейтенант Тихонов все сделал быстро, правильно и так, что трудно было со стороны что-то необычное заметить... Он просто взял с собой солдата с вещмешком. В вещмешок положил одежду для Астамира. Одежда, как оказалось, пришлась как раз впору, что говорило о точности глазомера старшего лейтенанта. И привел всю группу из вертолета в казарму вместе с Астамиром, которому забинтовал голову так, что узнать его было невозможно.
Полковник пожал Астамиру руку и сказал тихо:
– Я вместе с тобой скорблю. Но он погиб, как воин, и плакать не надо... Дайте ему, чем побриться... – распорядился под конец. – И пусть отдохнет...