ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Машина дожидалась меня внизу. Я сел на переднее сиденье тряского «уазика», и мы проехали мимо оцепленного места взрыва. «Альфовцы» все еще продолжали работу и, кажется, уезжать отсюда не собирались. Теперь уже солдаты осматривали каждый квадратный метр оцепленного пространства. Что они могут там найти? Дело простое. И показания свидетелей уже давно нарисовали наглядную картину. Машина с гранатометчиком стояла, ждала. Задержанных вывели, как они были, в наручниках, перевязанных, но окровавленных, из подъезда и посадили в «уазик». Тот готовился выехать на улицу, остановился, пропуская поток машин. Со стоянки машина с гранатометчиком выехала. Время было рассчитано точно. Должен был загореться красный сигнал светофора на недалеком перекрестке, и тогда можно было бы выехать на дорогу без помех. И в этот момент грянул выстрел. Всего один. Водитель второй нашей машины как раз в магазин заскочил, сигарет купить. Он ничего не видел. И преследовать не мог. Он даже машину, из которой стреляли, не видел.

Мы оставили «альфовцев» на месте преступления, а сами выехали на дорогу рядом с обгоревшим остовом. Пусть ищут... Мы тоже искать будем... Еще там, в квартире Вершинина, я почувствовал, что ко мне по-прежнему относятся неплохо только сам Вершинин и капитан Аведов со своей собакой. Лучше всех, наверно, меня собака чувствовала. А этот майор из «Альфы» и подполковник из ГРУ явно мне не доверяют, хотя Вершинин и проверил мои звонки с мобильника. Майор с подполковником основываются на знании и понимании, а Вершинин с Аведовым, как собака, на чувстве. Они почувствовали, что я свой. Нюх у них собачий. Но меня понимание или непонимание других мало трогало. Я никогда на это внимания не обращаю. Я свое дело делаю и, как правило, добиваюсь результата. Потому что я сыскарь по профессии. Ищейка, которая носом людей и ситуацию чует.

– В управление? – спросил водитель.

Он мог бы и раньше спросить, когда на дорогу выезжали. А спросил, когда уже половину пути до управления осилили.

– В управление, – подтвердил я со вздохом.

Старший лейтенант Яковенко и лейтенант Ярков уже должны были вернуться с задания. Необходимо будет оформить ордер на изъятие документации в охранном предприятии, отвезти на подпись к старшему следователю по особо важным делам Югорову, которого я не знал, а потом еще в суд на подтверждение санкции. С одной стороны, работать с незнакомым следователем бывает порой сложно. С другой стороны, когда следователь не из прокуратуры и даже не из следственного управления ФСБ, а сразу из «Альфы» – это, наверное, будет большой помощью, и судьи не станут придираться из-за недостаточности доказательной базы. Антитеррористическая деятельность всегда проходит по принципу приоритета, и задержки быть не должно.

В моем кабинете по-прежнему дежурил, отвечая на звонки, лейтенант Суглобов.

– Подозреваемый на месте, – сказал я и сделал рукой жест, требующий освободить мое персональное кресло. Костя быстро и без возражений пересел на стул в торце стола – обычное его место, более привычное, чем за собственным столом в соседнем общем кабинете.

– И кто такой этот подозреваемый?

– Естественно, только ты... Сейчас начну допрос...

– Бить, надеюсь, сильно не будешь? А то я только-только говорить нормально начал. Меня утром даже глуховатая родная мама поняла... – говорил он все-таки совсем не так, как обычно, значительно медленнее, избегая резкого произношения слов.

– Терпи уж, раз подозреваемый, – сказал я, усаживаясь в кресло. – Где остальные?

– Не видел, не звонили.

Константин Суглобов, хотя и самый молодой сотрудник в отделе, и званием не вышел, тем не менее всегда считался моим внештатным заместителем и был в курсе всего... Более того, он в моем кабинете часто по моей просьбе заседал, чтобы на звонки отвечать... А мягкий и легкий характер позволял ему ладить и находить общий язык со всеми. Именно Косте я решил поручить неприятную обязанность. Вернее, перепоручить то, что мне Вершинин подсказал... С Толиком Ярковым поговорить по поводу незавидной судьбы молодожена.

– Приятная история, хотя вполне предсказуемая... Я еще на свадьбе что-то такое подумал. Только не пойму, зачем они номер Толика прослушивали.

– Все наши номера прослушивали. Кто-то из нас сдал Аведова и Вершинина. «Слил» информацию, в результате... Не ты случаем?

– Не помню... – поморщился лейтенант. – Зарплату я, кажется, в последнее время только в одном месте получаю... И как я это ему сказать должен?.. – Мое поручение явно пришлось Суглобову не по душе.

– Ты человек мягкий, сердешный...

– Может, не надо?

– Надо, Костя, надо.

– Где он сейчас?

– Вот-вот вернется. Они с Яковенко поехали в охранное предприятие, откуда эти парни. Выясняют, что за личности... И еще... Так, чтобы не при всех... Отзови и скажи...

Суглобов молча вздохнул. Это значило, что он согласился стать вестником печали.

Я остался в кабинете один и решил привести в порядок бумаги. Если нас временно передали в подчинение антитеррористическому управлению ФСБ, это вовсе не говорит о том, что по другим текущим делам с меня спрашивать никто не будет. Но работу я закончить не успел, когда услышал разговор за стеной. Значит, Яковенко с Ярковым вернулись. Не дожидаясь, когда они вместе заявятся в кабинет, я пошел на опережение и трижды стукнул в стенку. Три удара – значит, три звездочки, то есть вызываю старшего лейтенанта Яковенко. Хочется надеяться, что Суглобов не постесняется моментом воспользоваться и поговорит с Ярковым на семейную тематику.

Минуты не прошло, как дверь открылась, и сначала в проем просунулся живот, потом сам Вася Яковенко.

– Вызывал?

– А ты докладывать не собираешься, что накопал?

– Ничего не накопал... Нет у них таких сотрудников. Печать проверили... Подлинная... По крайней мере, похожая. Только экспертиза скажет, та ли самая. Генеральный директор клянется, что печать хранится у него в сейфе и он никому постороннему документы не оформлял. Сам он – отставной подполковник ФСБ. Я все же не поверил, все приказы у менеджера по персоналу, так теперь начальник отдела кадров называется, просмотрел... Близко такие не пробегали... Потом в бухгалтерии списки на заработную плату...

– Ведомости... – поправил я.

– Да, ведомости... Зарплату они в «Сакуре» не получали...

– Плохо... Тем не менее в «Сакуру» нам необходимо заглянуть. Правда, теперь и оснований не много, но составь текст ордера на выемку документов. Надо посмотреть, нет ли среди их клиентов предприятия «Арес». Тогда уже будет привязка... Подпись – старший следователь по особо важным делам Югоров из антитеррористического управления ФСБ России. Может, хоть подпись сработает, и ордер подпишут...

– Если по антитеррористической статье, могут подписать... – согласился Яковенко.

Он выйти не успел, как лейтенант Суглобов голову в дверь просунул.

– Толян взбеленился... Домой полетел... Просил тебе что-нибудь соврать...

– Ври... – сказал я зло. – Удержать не мог?

– Не мог... Он в таком состоянии мог и мне в любимую челюсть въехать...

– А что случилось? – старший лейтенант посмотрел на Суглобова, потом на меня.

– Ничего... У Толяна семейные проблемы, – сказал я. И спросил уже у лейтенанта: – Он поинтересовался, откуда сведения?

– Конечно... Я сказал, служба внутренней безопасности разговоры прослушивала...

– Добро. Будем теперь ждать, когда из отделения позвонят, все вместе поедем выручать... Он пистолет с собой, случаем, не взял?

– Я оружие в сейф закрыл, – сказал Яковенко. – Ключ у меня.

– Хоть это хорошо. Готовь документы, потом поедешь в ФСБ подписывать у следователя, оттуда гони сразу в суд...

Я позвонил на мобильник капитану Аведову. Объяснил ситуацию с охранным предприятием. Вадим Палыч передал кому-то сообщение, наверное, подполковнику Яблочкину. Потом только ответил мне:

– Все равно действуй по плану. Документы в «Сакуре» проверить надо обязательно.

– Яковенко уехал подписывать ордер. Как вернется, сразу отправимся.

– В курсе дела нас держи.

– Обязательно... У вас что?

– Пока ничего.

Мне следовало бы закончить возню с бумагами, которую начал до прихода своих оперов, но душа к такой работе не лежала. Честно говоря, я волновался, как бы Ярков дел дома не натворил. Молодой парень, горячий...

Я ходил по кабинету, сняв очки, чтобы испугать любого, кто в дверь заглянет, и, когда зазвонил городской телефон, сразу почувствовал, что это какие-то вести о лейтенанте. Звонил дежурный по управлению:

– Валера... У вас... У нас то есть, несчастье... Твой лейтенант... Ярков...

Вот оно, началось...

– Твоего лейтенанта Яркова застрелили в подъезде собственного дома, у дверей квартиры... Две пули – в грудь и в голову...

– Что-что? – не сразу поверил я. – Повтори...

Дежурный повторил, но картина происшедшего и так уже встала передо мной в полной ясности, яркости и контрастности. Вернее, даже две возможные картины... Первая... Толя, как сказал Яковенко, не взял с собой пистолет. Но оружие было у того, кто пришел в гости к его жене... Обычная разборка в такой ситуации. И трагическая развязка... Вторая... Они убирают свидетелей и помощников безжалостно, как уже показал опыт. Если Толя работал на них и сдуру пожаловался, что Вершинин высказал ему свои подозрения, это стало ему приговором. Есть человек – есть след, нет человека – след оборвался. Все логично...

– Следственную бригаду поднимай, мы выезжаем.

Положив трубку, я заколотил беспорядочно в стену. Уже не сигнализировал кому-то одному, а всех вызывал. Но пришел только лейтенант Суглобов.

– Яковенко где? – спросил я сердито.

– Уехал ордер подписывать... Как ты и приказал.

– Выезжаем... Яркова убили.

– Как? – У лейтенанта даже сломанная челюсть отвисла.

– Обычно... Застрелили.

Ехали, естественно, с мигалкой... Дороги опять запрудило потоком машин, и хотя больших пробок еще не образовалось, но ехать уже было трудно. Только на середине дороги я вспомнил о том, что наша бригада сейчас работает на ФСБ, но телефона майора Рославлева я не знал и потому позвонил опять капитану Аведову.

– Вадим Палыч, это Стаднюк... У нас тут...

– Знаю, – остановил мой рассказ капитан. И хорошо, что остановил, потому что у меня язык никак не поворачивался говорить о Толе Яркове в прошедшем времени. Наверное, и комплекс вины примешивался. Что ни говори, но это я настоял, чтобы лейтенант Суглобов поговорил с Ярковым, как ровесник, и поставил того в известность о сути дела. Выходит, я послал парня под пули. О том варианте, где убитый рассматривался как предатель, думать вообще не хотелось. О мертвых или хорошо, или ничего... Принцип не всегда верный, но сейчас очень хотелось его применить.

– Мы выехали на место. Посещение «Сакуры» придется отложить.

– Мы уже на месте. Подъезжай...

Каким-то образом они опередили меня. Это почему-то неприятно «прокатилось» по настроению. И здесь они нас опередили, хотя это дело, скорее всего, чисто наше, внутреннее, ментовское.

Мы въехали в большой, замкнутый с трех сторон двор и сразу увидели несколько машин без обозначения принадлежности к силовым структурам, но с «мигалками» на крышах, микроавтобус «Газель» с надписью на двери «Передвижная лаборатория», еще одну «Газель» с задернутыми шторками и сильно тонированными окнами и машину «Скорой помощи», которая уже собралась выезжать. Последней в ряду стояла «Шевроле-Нива» Аведова. Во дворе ходили люди в камуфляже с надписями «ФСБ» на спине. Местные жители собрались здесь же. Обитатели всегда любопытны. Если нет причин опрашивать, я всегда стараюсь не подпускать их близко до места происшествия. Но сейчас как раз и шел опрос.

Капитан Аведов стоял в стороне с каким-то незнакомым мне человеком. Я двинулся в его сторону. Лейтенант Суглобов увязался за мной, понимая, что ему, как и всей нашей следственной бригаде, нечего здесь делать, потому что следователи ФСБ уже включились в работу.

Вадим Палыч шагнул мне навстречу.

– Ты по поводу жены с Ярковым говорил?

– Константин говорил. По моей просьбе... – я кивнул в сторону лейтенанта. – Ровесникам легче общаться.

– И что? – похоже, у капитана хроническое любопытство в крови. Что поделаешь – разведчик... Привык все выяснять.

– Ярков сразу домой рванул, – сказал Суглобов. – На разборки...

– Вот и разобрался... – хмуро сказал Аведов. – Пистолет он с собой взял?

– Нет.

– Как вообще отреагировал? Расскажи подробно. Что спрашивал?

От волнения, видимо, у Кости челюсть сводило. Он слова произносил с трудом, растягивал:

– Он сначала не поверил, подумал, что я его разыгрываю, и озлобился. Кому такие шутки могут понравиться... Потом понял, что я всерьез, покраснел, зубы стиснул. И спросил, откуда сведения. Я сказал, что передали парни из службы внутренней безопасности... У нас постоянно разговоры идут, что они телефоны прослушивают... Это прошло. Он поверил... Подумал секунд тридцать, потом сказал, чтобы я что-нибудь для товарища капитана соврал, и бегом побежал.

– Сюда он приехал на ментовской машине, – сообщил Вадим Палыч. – С включенной мигалкой. Но машину сразу отпустил.

– Наверное, попросил кого-то подбросить... – предположил Суглобов.

Из машины Аведова вышел Вершинин. Сразу направился к нам.

– Вот такие дела... – сказал, коротко глянув в глаза мне, потом лейтенанту, и протянул руку своему капитану. – Диктофон... Мне переслать запись надо.

– Ах, да... – хватился Вадим Палыч. – Похлопал себя по карманам, но Вершинин снял диктофон с клапана кармана. Такой аппарат авторучку напоминает и в кармане внимания не привлекает.

Роман сразу же в машину вернулся. Видно было, как алабай Берсерк поднялся на заднем сиденье, но Вершинина в машину пустил без возражений. Мой бы ротвейлер не пустил без меня никого.

– Что жена Яркова говорит? – спросил я Аведова.

– Ничего не говорит... Она убита... Видимо, чуть раньше, чем сам лейтенант. А его застрелили, когда он к двери подошел и позвонил. Его ждали. Дверь открыли и выстрелили.

Это было для меня неожиданностью. Похоже, что я ошибся, и стрелял в данном случае не любовник, а они, убирая соучастника и свидетеля. А любовник успел благополучно уйти и тем самым сохранить себе жизнь.

Капитан Аведов снова отошел к тому человеку, с которым раньше разговаривал. Мне почему-то не хотелось подниматься на третий этаж, где жил Ярков. Не хотелось на тело смотреть, хотя я всегда был равнодушен к виду чужой крови и не испытывал при этом чувства брезгливости. Но Константин туда направился, и мне невольно пришлось пойти за ним.

На лестнице эксперты заклинили двери лифта и обрабатывали кнопки. Другие над перилами работали. Смешно... Ну, пусть перила обрабатывают. Там столько отпечатков можно найти, что два года разбирать и классифицировать будут. А лифт-то зачем? Какой дурак на третий этаж в лифте будет подниматься!..

Лейтенант Ярков лежал на лестничной площадке, перед собственной дверью, на спине, придавив одну руку и откинув вторую. Первая пуля ударила его в грудь и свалила с ног, вторая просто добила.

Из квартиры вышел майор Рославлев, разговаривающий по мобильнику. Кивнул мне, посмотрел на Суглобова и убрал трубку в чехол на поясе. Майор на минуту замер в раздумье. Потом спросил у меня, кивнув в сторону Кости:

– Это кто?

– Лейтенант Суглобов, из нашего отдела... – представил я.

– Лейтенант, поддержи-ка голову убитому... – попросил майор, словно собирался под затылок Яркову заглянуть.

Константин наклонился, двумя руками взялся за окровавленную голову. И в этот момент в руках майора откуда-то появились наручники и защелкнулись на руках лейтенанта. Костя опешил основательно, но еще больше опешил я. Правда, сам он, выпрямившись, ничего не спросил. Я, однако, возмутился:

– Как это понимать, товарищ майор?

– Мы задержали косвенного убийцу лейтенанта Яркова... – спокойно ответил майор Рославлев. – Мне только что позвонили... Капитан Аведов записал голос Суглобова на диктофон, Вершинин перебросил через сеть запись в лабораторию. В лаборатории голос идентифицировали с голосом человека, который посылал сюда убийцу... Вернее, не посылал, потому что убийца уже был здесь... А у нас теперь есть первый живой подозреваемый по делу... Хочется надеяться, что на улицах никто не станет караулить нас с гранатометом...

Я посмотрел на Константина. Даже очки снял, чтобы хоть одним глазом заглянуть ему в глаза. Но Суглобов взгляд упорно не поднимал. Он был растерян и подавлен, и уже этим, уже своим невозражением подтверждал правдивость выдвинутых против него обвинений. Я от растерянности даже не успел ударить его гипсом в сломанную челюсть. Еще двое сотрудников «Альфы» вышли из квартиры и взяли Суглобова под руки. Майор Рославлев обыскал Костю и вытащил из кармана трубку мобильника.

– Почему же ты с мобильника не звонил, лейтенант? Почему пользовался городским аппаратом?

Константин не ответил, только слюну проглотил. Кадык на его горле активно шевелился. Наверное, от испуга. Ни один преступник заранее не готовится к моменту своего задержания, и для каждого задержание является мощнейшим стрессом. Это я хорошо знаю по опыту.