Я посмотрел на определитель. Номер звонившего был незнаком. Почему-то не очень хотелось отвечать на этот звонок, наверное, просто напряжение момента сказывалось, и подспудно я считал, что лучше не отвлекаться от мыслей, но, поколебавшись, нажал кнопку ответа, поскольку откровенных причин не отвечать у меня пока не было. Кроме того, любопытство присутствовало – кому я мог в такое неурочное время понадобиться?

– Слушаю вас внимательно... – голос мой приветливым никому показаться не мог, и я к тому же придал ему искусственную хрипотцу, присущую только что проснувшемуся человеку. В это время как раз только-только пора просыпаться.

– Капитан Аведов? – раздался незнакомый голос, четкий, требовательный и властный. Таким тоном начальство всегда разговаривает с подчиненными.

– Капитан в отставке... – все же уточнил я, не желая так вот сразу принимать над собой чужую власть, тем более что я даже не понял, кто меня домогается.

На мое уточнение внимания не обратили. Только тон слегка сменили. Но тут же перешли на «ты», как и полагается в армии общаться командованию с подчиненными.

– Как у тебя самочувствие, капитан? Это полковник Мочилов, третье управление ГРУ...

– Здравия желаю, товарищ полковник, – ответил я, не показывая голосом удивления, но уже более миролюбивым тоном. Полковника Мочилова, красивого внешне человека со старым шрамом поперек лица, я слегка помнил, хотя для командира роты в отдаленной от Москвы бригаде полковник был фигурой недосягаемой для общения. Он трижды на моей памяти приезжал к нам в Моздок, но лично мне общаться с ним не приходилось. Хотя биография полковника в отдельных боевых эпизодах была мне знакома, и в спецназе даже легенда ходила, как Мочилов в критической ситуации использовал гражданский самолет вместо танка, чтобы протаранить какие-то ворота. – Меня что, призывают на службу?

– Хочется?.. Извини... Пока только в качестве внештатного консультанта. А даст бог, здоровье поправится...

– У меня, товарищ полковник, уже не поправится. Вместо кости из нержавейки настоящая кость никогда, слышал я, не вырастает.

– Да... – согласился полковник. – Прости, я не в курсе, что у тебя. Тем не менее необходимость в твоей консультации есть. И срочная...

Я сразу понял, какого рода консультацию могу дать. Только я, и никто другой, только поэтому через два года обо мне вспомнили.

– Могу охарактеризовать его только с положительной стороны, – ответил без запинки и твердо. Сразу показал, что я в своих словах уверен и могу за них отвечать.

Пауза затянулась дольше необходимого.

– Ты знаешь, о ком идет речь? – наконец спросил удивленный полковник.

– Предполагаю, что знаю.

– Понятно, я не спрашиваю по телефону, откуда тебе что-то известно... Я хотел человека с вертолетом к тебе в Тамбов отправить. Для разговора... Позвонил домой, жена сказала, ты в деревне с собаком... Так и сказала – не с собакой, а с собаком...

– Мы так его называем.

– Что за порода?

– Алабай.

– Этого можно и собаком, и слонопотамом звать. Больше, чем простая «собака», подходит. Есть там у тебя где вертолету сесть?

– Я сейчас в Москве. Здесь, пожалуй, негде. – Я говорил совсем не шутливым тоном, но полковник, кажется, хорошо знает манеру офицеров спецназа ГРУ разговаривать с начальством. Сам из таких, и не из худших...

– Еще не легче. Какими судьбами?

– По сельскохозяйственным делам, в которых я ничего не понимаю... Нужные саженцы для сада ищу. Обещали помочь хорошие приобрести. Вот и...

– Ну-ну... – Естественно, Мочилов не поверил мне. – Могу только обрадоваться твоим заботам. Тебе сложно к нам в управление заглянуть?

– В принципе, сложности я не вижу... Когда можно? – полковник словно угадал мое подспудное желание. Это было даже не просто желание – меня туда словно магнитом тянуло, и я в дороге думал, что обязательно несколько раз проеду туда-сюда мимо здания ГРУ. Один раз мимо нового, с которым меня ничего не связывает, и несколько раз мимо старого, где раньше бывал.

– В старое здание... Бюро пропусков скоро уже откроют. В восемь тридцать мне позвонишь по внутреннему телефону. Номер тебе там скажут. Я пошлю дежурного встретить...

– Я сейчас выезжаю. Только приведу себя в порядок.

– Постарайся по дороге подумать, где можно найти человека, которого ты хорошо характеризуешь? Может, и это знаешь? – тон полковника показывал, что он о многом догадывается, но старается на меня не нажимать, не зная всей подоплеки событий.

Я коротко глянул на Рому Берсерка. Тот усердно показывал, что разговор не слушает, тем не менее не шевелился, пытаясь по моим словам понять речь собеседника.

– Нет. Я с ним вчера по телефону разговаривал.

– Может, вспомнишь что... Общих знакомых или что-то еще... Очень он нужен, хотя и не мне... Но очень... Приезжай.

– Можно вопрос, товарищ полковник?

– Слушаю.

– Не совсем корректный. Вы звоните по просьбе ментов?

– Нет... Гарантирую... У нас, честно говоря, прямо противоположный интерес. Такой вариант тебя устраивает?

– Вполне. Я только умоюсь, побреюсь и еду...

– Все! Жду тебя... Поторопись...

Я убрал трубку и посмотрел на Романа. В каждом его глазу, как мне показалось, висело по жирному знаку вопроса.

– Тебя ГРУ разыскивает. Отдельно от ментов... По какому поводу?

– Этого я тем более не знаю... Но я узнаю...

– Взломаешь пароль? – догадался я.

– Вы сейчас едете в ГРУ?

– Да. Ты взломаешь пароль? – повторил я вопрос.

– Я не буду работать со своего компьютера. Это опасно... У меня есть немного денег. Вернее, много денег, если судить по обычным меркам. Как раз хватит для того, чтобы купить хороший ноутбук. Я буду работать с него через старый мобильник. Он у меня поддерживает GPRS, но в таком режиме меня не смогут засечь.

– Могу дать только один совет. Смотри только то, что касается тебя. Это тебе тоже могут поставить в вину, однако такой интерес, учитывая обстоятельства, простителен. Не лезь в чужие досье. Если ГРУ начнет на тебя охоту всерьез, то не сможешь спрятаться... Ты знаешь, что такое Управление космической разведки?

– Слышал, что в ГРУ есть такое управление.

– Они засекут через спутник твой телефон, и ты уже никуда не сможешь спрятаться...

– Они могут контролировать только sim-карту. У всех трубок контролируют только sim-карту. Ее недолго выбросить...

– Они засекут тебя по sim-карте, а дальше будут наблюдать в прямом видении... Не помню, как называется этот режим...

– On-line, – подсказал Роман. – Они что, могут контролировать передвижение отдельного человека?

– Они могут со спутника прочитать номер автомобиля. Слышал я, что через пять лет, согласно прогнозам, они будут читать то, что человек заносит в записную книжку... Сейчас ведутся такие работы...

– Мне лестно особое внимание к собственной персоне, – сказал Берсерк озлобленно. – Только не понимаю причины его.

Он походил сейчас на затравленного зверька, который, однако, вовсе не готов добровольно почувствовать себя жертвой и будет драться до конца хоть с ментами, хоть с ГРУ, хоть со всеми вооруженными силами страны. Ярость берсерка готова была вспыхнуть в его глазах.

– Я тоже не понимаю. Но пока это внимание выглядит доброжелательным, если такое слово можно подвести под интерес ГРУ. Еще учти, всякая доброжелательность со стороны силовых структур в дальнейшем будет обыкновенным использованием. Иного интереса у них быть не может... Использовать тебя, твою родню или твоих друзей...

– Учту...

– Я попробую узнать, что им нужно. И еще – добиться права заглянуть к ментам от имени ГРУ. Дай мне на время свой диктофон и распечатки материалов. У тебя остались копии?

– Все в компьютере. И запись разговора, и остальное...

– Хорошо... Жди меня... И постарайся ничего не натворить со взламыванием паролей...

– Я буду аккуратен.

Старший лейтенант с повязкой дежурного по управлению вел меня по длинным коридорам здания ГРУ быстро, я едва успевал за ним и старался при этом как можно меньше хромать. Только перед дверями управления старший лейтенант обернулся и, видимо, понял, что я такое передвижение выдерживаю с трудом.

– После ранения? – спросил сочувственно.

– Да, – подтвердил я мрачно.

– Давно?

– Два года на инвалидности.

Тяжелый вздох, видимо, был предназначен не мне, а соответствовал каким-то собственным мыслям дежурного. Он нажал три кнопки на кодовом замке. Дверь открылась.

– Полковник ждет вас, товарищ капитан. – Старший лейтенант показал на дверь по левую руку, а сам свернул вправо, в комнату дежурных.

Чтобы попасть в кабинет к Мочилову, следовало пройти через двойные двери, разделенные метровым тамбуром. Сам полковник разговаривал по телефону, сидел за большим письменным столом, а в него упирался другой, неимоверно длинный приставной стол, на котором были расстелены карты. Присмотревшись внимательно, я понял, что здесь не только карты Северного Кавказа и не только России...

– Садись, Вадим Палыч, – положив трубку, сразу сказал полковник, не дожидаясь доклада, который я, как человек уже не военный, сделать не поспешил.

Я придвинул стул к письменному столу и сел так, чтобы была возможность вытянуть правую ногу. В таком положении она меня меньше беспокоила.

– Машину где оставил?

– На служебной стоянке.

– Правильно. Там ее не тронут.

– Я не позавидую тому, кто мою машину тронет, – коротко сказал я.

– Собак?

– Самое надежное противоугонное устройство.

Полковник улыбнулся.

– Ладно. Приступим к делу... Что за парень такой, – Мочилов заглянул в листок бумаги перед собой, – Роман Павлович Вершинин?.. Твой, грубо говоря, выкормыш...

– Мой, грубо говоря, выкормыш, как вы сказали... Обыкновенный парень... Хороший парень. Очень самостоятельный. Мать у него – крупный бизнесмен, генеральный директор...

Полковник поднял руку, останавливая меня.

– Про мать я знаю... И всю его биографию знаю... Меня интересуют твои личные впечатления... Что ты сам о нем думаешь?

Входная дверь раскрылась без стука. Полковник Мочилов встал по стойке смирно. Я тоже хотел встать по его примеру, но вошедший человек в гражданской одежде махнул рукой, останавливая мое движение.

– Сиди, болезный.

– Товарищ генерал-лейтенант, это капитан Аведов, тот самый командир роты...

– Я понял, мне из бюро пропусков доложили. Потому и забежал... Продолжайте...

– Я только успел вопрос задать...

– Что собой представляет Вершинин? – подсказал генерал-лейтенант, которого я ни разу не видел и фамилии которого не знал.

– Хороший парень, честный человек, товарищ генерал, – я говорил категорично. – Я на него всегда мог положиться в бою, следовательно, могу положиться и в гражданской жизни, хотя понимаю разницу между боевыми и гражданскими условиями. Но он не подведет. Самая скверная черта его характера, какую я могу вспомнить, может быть, в действительности не такая уж и скверная. Просто она часто мешает людям жить так, как они привыкли. Мы в роте прозвали Вершинина Берсерком...

– Прозвище хорошее и о многом говорит, – согласился генерал-лейтенант.

– Где-то я уже слышал сегодня это прозвище, – сказал вдруг полковник очень серьезно и посмотрел на меня внимательно. – Уж не в разговоре ли с твоей женой, капитан?.. Она сказала, кажется, что ты с Берсерком в деревне.

– Она правильно сказала, – согласился я. – Только там со мной был другой Берсерк, но с похожим характером...

– Алабай?

– Да, мой собак...

– Что значит – «похожий характер»? – поинтересовался генерал-лейтенант. – Вершинин любит «собачиться»?..

– Спокойный, чувствующий в себе силу. Но если его обижают или даже просто поступают несправедливо с ним или с теми, кого он любит, он становится настоящим берсерком. Пес способен за несколько секунд убить любого противника. Восемьдесят килограммов сплошных мышц, ярости и ни грамма страха, полное равнодушие к боли и отсутствие простого чувства самосохранения, свойственного любой другой собаке. Понимаете, вот, к примеру, немецкая овчарка – тоже собака хорошая, легко дрессируется, верная... Но, если говорить военными категориями, овчарка никогда не бросится, скажем, на танк, чтобы защитить от него хозяина. А алабай бросится, будучи уверенным, что он хозяина спасает... И на танк, и на самолет... Роман Берсерк из той же, похоже, породы. Он неукротим, всегда, в любой мелкой ситуации готов умереть, но не сдаться, не стерпеть обиду и несправедливость... И из-за этого часто попадает в бытовые неприятности...

– Он плохой спецназовец, – холодно прокомментировал полковник Мочилов.

Конечно, со своей точки зрения полковник был прав. Одно из главных качеств хорошего спецназовца – умение мимикрировать, приспосабливаться к обстоятельствам, терпеть и боль, и унижение для того, чтобы потом победить. Но я не совсем верно, видимо, обрисовал характер Романа, оттого и создал неверное мнение о нем. И постарался исправить свою оплошность.

– Нет, он был хорошим бойцом и обладал достаточным разумом, чтобы управлять своими эмоциями. Наверное, и сейчас такой же... Следует разделять умение применять военную хитрость и неукротимость нрава. Он видел разницу и действовал всегда правильно... И имел за это боевые награды... Но я понимаю, с какой точки начинается наш разговор... Это вчерашнее избиение ментов. Вот пример проявления характера берсерка.

Я вытащил из кармана диктофон, сначала включил, потом добавил громкость. Сам я этот разговор уже прослушал и четко определил все происходящее. Полковник Мочилов, как офицер спецназа, тоже все понял. Только один генерал-лейтенант поморщился.

– Что там происходит?

– Капитан Стаднюк попытался ударить Вершинина. Тот, надо отдать ему должное, правильно просчитал будущие действия милиции и подготовился к встрече. Во-первых, включил диктофон, во-вторых, спрятал под рукавами алюминиевые уголки, которыми и защищался, и бил. А в результате капитан уголовного розыска ударил не в лицо Роману, а в острое ребро уголка, и получил три перелома в кисти. Потом ударил Вершинин и сломал челюсть второму менту. Кстати, о предусмотрительности Вершинина... Он попросил охранника фирмы, в которой работает, понаблюдать за происходящим через окно, заклеенное зеркальной пленкой. Охранник готов дать свидетельские показания, что менты начали бить Вершинина, и он вынужден был защищаться. Вплоть до того, что готов написать заявление в прокуратуру...

– Это дело ментовское, и нас оно почти не касается, – сказал генерал-лейтенант вяло, словно отмахнулся. – Нас интересует другое... Нас интересует утренний расстрел машины. Если вы в курсе последующих событий, то должны быть в курсе и предыдущих. Что сам Вершинин говорит об этом?

Я понял, что у ГРУ нет желания сдавать Романа ментам, но есть какой-то свой, непонятный мне интерес. И он останется мне непонятным до конца. Насколько я был знаком с системой работы Главного разведывательного управления, то был уверен, что полностью информацию о причине интереса мне никто не выложит. Если бы еще дело это проходило через спецназ ГРУ, тогда полковник Мочилов вполне мог бы посвятить даже отставного офицера спецназа в какие-то отдельные моменты, которые были не ясны ему самому. Вдруг да выплывет нечаянная подсказка. Спецназ из всех управлений военной разведки наименее засекречен. А когда при разговоре присутствует и даже направляет его какой-то посторонний генерал-лейтенант, значит, всего не знает даже полковник Мочилов.

Я подробно передал все, что говорил мне сам Роман. От начала слежки, то есть от того момента, когда он слежку обнаружил, до развязки. Не забыл упомянуть и про лицо, которое показалось Роману слегка знакомым. И даже то не упустил, что рассмотреть лицо в зеркало заднего вида практически очень трудно даже в стоящей машине.

– Да, долго же вы с ним по телефону беседовали, – заметил полковник с легкой усмешкой.

– Юрий Петрович, – приказал генерал-лейтенант, – передайте фотографии...

Мочилов вытащил из стола целую пачку фотографий и положил передо мной.

– Я понимаю, капитан, как трудно по телефону показать фотографии, но ты попробуй, вдруг да получится... Пусть Вершинин поищет здесь знакомые лица...

– Я постараюсь, – пообещал я твердо. – Телефон – штука универсальная... Можно вопрос, товарищ генерал?

– Слушаю. – Генерал-лейтенант поморщился. Похоже, он не любил отвечать на вопросы, больше привык задавать их сам. – Только побыстрее, потому что у меня время ограничено.

– Вчера менты прислали в ГРУ запрос по поводу Вершинина. Им что-то ответили?

– Ничего.

– Но я не совсем понимаю ситуацию... Пока представляю, что бывший мой солдат в данный момент нужен ГРУ... Я даже не спрашиваю, для каких целей, но он вам нужен... Это так?

– Предположим...

Должно быть, генерал считал плохими разведчиками тех людей, которые отвечают на вопросы конкретно.

– В таком случае необходимо каким-то образом срочно «замять» дело с ментами... Если он попадет к ним в руки, то не вырвется живым. Менты не любят, когда их калечат.

– Как ты видишь проведение такого мероприятия? Практически? – спросил полковник Мочилов. – Это при советской власти можно было позвонить и все утрясти... Сейчас не получится.

– Я пока ничего не вижу. Я просто хочу сам к ментам заглянуть и поговорить... Так сказать, разведка боем. Могу я в этом случае представиться офицером ГРУ? Пусть и отставным.

– А почему бы и нет? – спросил генерал-лейтенант и посмотрел на полковника. – Пусть сходит... Только нам необходимо будет знать результат...

– Естественно, я доложу.

– Тогда действуй! – генерал встал, протянул мне, сидящему, руку на прощание. Встал и полковник, как положено, но меня генерал придержал второй рукой за плечо, не давая подняться. Он ушел.

– Кто это, товарищ полковник? – спросил я Мочилова.

– Генерал-лейтенант Спиридонов, начальник агентурного управления.

Это совсем уже удивило меня.

– А ему что от Вершинина надо! – не спросил я, а просто удивился, что такая значительная фигура в разведке интересуется простым солдатом-срочником, к тому же уже два года как отслужившим свой срок.

– Лучше бы сам спросил... Мне генерал не докладывает, – мрачно ответил Мочилов, больше меня привыкший к обстоятельствам, когда ему приходится выполнять какую-то работу, не зная и не понимая ее сущности.

У меня в чехле на поясе подал голос «мобильник». Подошло уже время жене со мной пообщаться, и как-то не хотелось обманывать ее в присутствии полковника.

– Извините, товарищ полковник, – встал я. – Я в коридор выйду, с женой поговорю...

Я вытащил трубку, но дойти до двери не успел, потому что глянул на определитель. Это звонил Роман Вершинин.

– Это не жена, – сказал я, поднося трубку к уху. – Слушаю тебя...

– Товарищ капитан, вы сейчас в ГРУ?

– Да, пока еще задерживаюсь...

– Может быть, тамошним спецам будет интересно... – голос у Романа был довольный и вальяжный, чуть-чуть небрежный. – Я случайно нашел в сети агентурного управления «трояна». Очень сложный для обнаружения, но я с этой системой сталкивался, потому и распознал его... Я временно перенес его в «карантин» и там заблокировал, но мне приходится постоянно держать связь. А связь через GPRS дорогая. У меня скоро на трубке кончатся деньги... Пусть парни из ГРУ доплатят на мой номер, я буду держать... Потом я подскажу, как найти корреспондента, которому «троян» пересылает данные... Они не смогут сами... Там счет пойдет на десятки адресов, и только один будет снимать и сохранять информацию. По крайней мере, информацию обо мне сняли в моем присутствии, и я, кажется, адрес засек. Но это, может быть, только промежуточный «почтовый ящик», и я вынужден держать его под контролем. Спецы из ГРУ не смогут... Это новый «троян», сложный... Они даже найти его без меня не смогут...

– Попробую, – сказал я и посмотрел на полковника Мочилова. Полковник к разговору прислушивался, словно догадался, от кого пришел звонок. – Говори номер...

Берсерк назвал номер. Я запомнил сразу. Память на цифры у меня еще, слава богу, хорошая, никогда не подводит.

– Я тебе перезвоню через несколько минут, – пообещал я и не стал убирать трубку в чехол.

– Я так понимаю, что он объявился? – спросил полковник.

– Он объявился и хочет помочь ГРУ... Причем помощь требуется срочная... Свяжите меня с генерал-лейтенантом Спиридоновым. Он, наверное, уже добрался до своего кабинета.