Глава 2

Испытания волкодавы проводили прямо во дворе, чтобы не показать специалисту первичного обучения варианты, при которых предполагается использовать новые норвежские беспилотники. Первый дрон с широкой, похожей на бетонную лопату ладони Иващенко запустил сам Олег Константинович. Он поднял машинку в воздух, заставил ее зависнуть над головами и передал джойстик управления Виктору Юрьевичу, уже хорошо знакомому с такой работой. Разница заключалась только в управлении камерами и наличии на самом джойстике монитора, на котором можно было рассмотреть все, происходящее внизу, с высоты птичьего полета.

Суматоха тем временем держал ноутбук перед собой, устанавливал с диска, входящего в комплект поставки, программу совместимости компьютера и джойстика. Это дело много времени не заняло.

Вскоре Егор Петрович присоединил один конец кабеля к ноутбуку, а второй протянул Иващенко и буркнул:

– Подключайся.

После этого изображение тут же появилось и на мониторе.

Беспилотник был оснащен тремя видеокамерами. Картинка на мониторе делилась на три равные части. Одна камера смотрела далеко вперед, вторая тоже, но под углом в сорок пять градусов, третья была направлена строго вниз. Многоосевой гироскоп позволял рассматривать объекты с разных сторон.

– На второй камере дай увеличение, – потребовал Суматоха, всматриваясь в монитор.

Иващенко послушно выполнил это требование. Крошечный монитор джойстика не позволял толком рассмотреть изображение. Вдобавок он еще и делился на четыре окна. Три были отведены изображениям с камер, четвертое выводило технические характеристики полета дрона.

Поэтому Иващенко спросил:

– Что там?

– Командир приехал.

Монитор компьютера давал возможность с помощью вспомогательной программы использовать другой режим – просматривать изображения с камер поочередно, на свой выбор, и выводить на любую картинку полетные технические характеристики. Это не мешало оператору проявлять наблюдательность. Насчет прибытия командира Суматоха не ошибся.

Из-за угла здания и в самом деле показался микроавтобус «Фольксваген», на котором уехал в ГРУ полковник Селиверстов. Руководитель частной военной компании отправлялся туда по просьбе Суматохи, значит, он мог привезти какие-то сведения для него. Но разговаривать об этом в присутствии специалиста первичного обучения было нельзя.

Поэтому полковник просто вышел из машины и что-то сказал водителю Ринату, который сразу отъехал к крыльцу. Сам Селиверстов остановился рядом с волкодавами, задрал голову и стал рассматривать беспилотник, едва различимый в небе.

Олег Константинович даже не стал возвращаться в здание. Все бумаги на передачу дронов, которые он привез с собой, подписал полковник Самохвалов. Процесс обучения оказался недолгим и уже завершился. Ведь волкодавы имели опыт работы с куда более сложными беспилотниками, поэтому с такими вот простейшими машинками справлялись без проблем. Поэтому у специалиста первичного обучения не было никакой необходимости снова посещать кабинет Селиверстова.

Видимо, Олег Константинович и сам чувствовал, что мешает. Вероятно, он далеко не в первый раз сотрудничал с силовыми структурами и хорошо знал, что соваться в чужие дела никому не рекомендуется просто из соображений личной безопасности.

В кабинет поднялись только волкодавы с полковником Селиверстовым. Самохвалов уже находился там. Заниматься авиамодельным спортом Виктор Никитович не планировал. Отправляться в командировку вместе с боевой группой он не намеревался. Поэтому у него не было необходимости обучаться управлению малым разведывательным дроном.

Селиверстов сразу сел на свое место посреди стола.

– Так ты, значит, Егор Петрович, тоже вчера лазил по серверу ГРУ не хуже заклятого врага? – строго спросил Георгий Игоревич хакера боевой группы.

– Никак нет, товарищ полковник! Я только отслеживал действия хакера СБУ, чтобы спугнуть его, если он сунется не туда. Позже, когда этот чайник ушел ни с чем, я чуть-чуть поинтересовался человеком, данные на которого пытался раздобыть украинский парень. Правда, ничего интересного не нашел. Даже про предыдущую службу. Спецы из ГРУ все так глубоко закопали, что без «виртуального экскаватора» не добраться. Я слышал, что такие программы уже существуют, хотя доступны они далеко не для всех. Мне такая очень даже не помешала бы.

– А что это за хреновина? – поинтересовался Лесничий. – С какой закуской такую штуку потребляют?

– «Виртуальный экскаватор» способен выкапывать с жесткого диска файлы, удаленные достаточно давно, открывать те, которые были куда-то перемещены. Если, конечно, файл хотя бы раз сохранялся на искомом носителе. Есть и еще одно условие. Это должен быть диск HHD, обычный для всех компьютеров. С диском SSD даже «виртуальный экскаватор» не справляется. Там, если что-то удалил, то это навсегда. Не восстановишь.

– Как же эти компьютерщики любят говорить о вещах, недоступных нам, простым смертным! Чтобы умнее показаться, что ли? У нас на базе какие стоят? – спросил Лесничий.

Суматоха не стал спорить с командиром боевой группы.

– У всех почти стоят HHD, не только у нас, – ответил он. – SSD в наши дни – дорогая редкость. Сейчас те богатеи, которые могут себе это позволить, ставят его вторым диском или вообще держат внешним, как я, и подключают только по необходимости. Он многократно быстрее, но цена пока еще делает погоду. Я вот все думаю, как бы мне в ГРУ выпросить «виртуальный экскаватор». Может быть, тамошние спецы снизойдут до нужд помощников низшего звена и поставят мне такую программу. Дело-то общее делаем как-никак. Что скажете, товарищ полковник? Можно с такой просьбой туда обратиться?

Тут в разговор встрял Иващенко и прогудел мрачным басом:

– Недавно слышал я одно любопытное высказывание. Мол, человек, работающий в Интернете, уподобляет себя бомжу, ковыряющемуся в помойке в надежде найти хоть что-то относительно съедобное. Порой им везет, но далеко не всегда. Вот и Суматоха не нашел то, что искал.

– Но переполох по твоей вине поднялся солидный, – не обращая внимания на слова Виктора Юрьевича, продолжил полковник, снова обращаясь к Суматохе: – Ребята из ГРУ определили не только укропа, но и тебя. Ты показался им куда более опасным, наверное, потому, что знал, куда надо заглядывать. У тебя динамический IP-адрес, поэтому спецы из разведки не знали, где искать злоумышленника. Но они приглядывали за тобой вплоть до моего приезда, даже получили официальное разрешение командования использовать для поиска спутник. Ты представляешь, какие это расходы! Ребята из ГРУ просят тебя предупреждать заранее, если ты каким-то образом выходишь на их сервер. Они хотят побеседовать с тобой по этому поводу, чтобы согласовать действия на будущее. Можешь не морщиться как кот на подоконнике при виде таблетки от глистов. Если там тебя и будут расстреливать, то уж точно не сегодня. Ты еще необходим нам всем для проведения намеченной операции. Ринат предупрежден, машина у входа. Пропуск уже должен быть выписан. Поезжай, ждут. Дежурный по управлению проводит тебя в соответствующую службу. Долго там не задерживайся. У вас с наступлением темноты тренировка вместе с минометчиками. Отправляйся. Заодно и свой «экскаватор» можешь попытаться выпросить.

– Я недавно слышал, что прошлое человека – это файлы, которые трудно восстановить. Любопытное, мне показалось, мнение, – вставил свое слово полковник Самохвалов.

– С человеческим прошлым проще, – ответил Иващенко прежним тоном. – Для восстановления таких файлов существуют свои программы. Например, бутылка водки, выпитая в одиночестве. Иногда обнимешь ее и начнешь вспоминать все, что давно забыл. Я вот, товарищ полковник, слышал, что подсознание намеренно стирает какие-то эпизоды из памяти, чтобы человек не травмировался внутренне. Это вариант самозащиты. А водка эту блокировку снимает, как и многое другое.

Суматоха развернулся через левое плечо и вышел.

– Свое хакерское дело он сделал очень даже хорошо, – когда закрылась дверь, проговорил полковник Селиверстов. – Ребята из ГРУ считают, что Суматоха работает очень остроумно и нестандартно. Боюсь, они будут сейчас уговаривать его перейти к ним. Меня по этому вопросу спрашивали. Я доложил, что категорично против таких переводов, взял на себя смелость и заявил, что командир боевой группы тоже будет возражать.

– Да, он возражает, – вставил Лесничий, именуя себя в третьем лице.

– Главное, чтобы сам Суматоха не согласился. Иначе мы не сможем этому воспрепятствовать. Право выбора за ним. Он уже не военнослужащий.

– Он не согласится, – ответил Лесничий за своего подчиненного.

– Откуда такая уверенность? Я вот опасаюсь, что Суматоха поддастся на уговоры.

– Он не согласится, – поддержал Сергея Ильича Иващенко. – У него дух не кабинетного работника. Он спецназовец от рождения, по группе крови, жить не сможет без этого. Если даже уговорят, через неделю сбежит. Да и нас бросить, думаю, ни при каких условиях не захочет. Откажется.

– Пока нам остается только на это и надеяться, – сказал полковник и вздохнул.

В это время в кармане Селиверстова зазвонил мобильник.

Он неторопливо вытащил его, посмотрел на номер абонента, утвердительно кивнул и ответил:

– Селиверстов. Слушаю вас внимательно, Владимир Петрович.

Георгий Игоревич и в самом деле слушал внимательно, лишь изредка вставлял в монолог собеседника какие-то свои междометия. Непроизвольным слушателям совершенно невозможно было разобрать, о чем ведется разговор. При этом и сам полковник, и, видимо, его собеседник знали, что их беседу невозможно было зафиксировать. Ведь Селиверстов пользовался аппаратом, снабженным функцией кодирования. Это было известно всем волкодавам, поскольку они сами имели точно такие же телефоны, использующие программу, специально написанную для ЧВК «Волкодав» спецами из ГРУ.

Закончив разговаривать, полковник убрал аппарат назад в нагрудный карман своего кителя, посмотрел на своих людей с видом победителя и осведомился:

– Так о чем я говорил?

– Вы сказали, что Суматоха очень интересует компьютерную службу ГРУ.

– Теперь будет интересовать еще сильнее. Они его едва ли не гением считают.

– То есть?..

– По его предложению парни из ГРУ отследили укропских хакеров. Те и в самом деле пытались найти жену майора в отставке Святославова. Они определили адрес. Эта женщина живет в Воронеже. Сыновья у Святославовых взрослые, офицеры. В настоящее время находятся по месту службы. До них укропы дотянуться не сумели. Наше командование обеспечит прикрытие жене Святославова. Саму ее спрячет и заменит нашей сотрудницей. На квартире будет организована засада. Что это нам говорит, понятно?

– Укропы начнут работать именно по Позолоченному ватнику. У нас теперь есть конкретный адрес, куда надо выезжать.

Лесничий согласно кивнул и добавил:

– Но нам спешить пока некуда. Работать против Святославова они начнут только после того, как захватят его жену. Это однозначно.

– А ты уверен в том, что они будут ее захватывать? – осведомился Виктор Юрьевич.

– Скорее всего. Иначе хакеры не работали бы по женщине так плотно.

– А если они желают только узнать номер ее мобильника, отследить и прослушать разговоры с мужем, определить его местонахождение?

– Вполне возможный вариант, – заметил Лесничий.

– Совершенно невозможный! – возразил полковник. – В этом случае укропы просто вскрывали бы сети крупнейших сотовых операторов и искали бы номер. Взломать их не так уж и сложно.

– Возражение принимаю, – заявил Лесничий. – Согласен с предложением Иващенко. Я считаю, что нам уже пора выезжать на место, чтобы случайно не опоздать. Вытаскивать Святославова из подвалов СБУ будет несравненно труднее, чем просто защитить его там, где он служит.

– Да уж. – Иващенко покачал головой, рассматривая свои тяжелые кулаки. – Вытаскивать кого-то из камеры СБУ – опять себе руки об охранников ломать. У них головы такие крепкие, что бить приходится серьезно, себя не щадя, без всякого юмора.

– Но если мы определили предмет охоты укропов, то это значит, что первая часть операции отпадает, не так ли? – спросил полковника командир боевой группы. – Мне не хотелось бы ее отменять. Наша операция принесет Новороссии больше пользы, чем, скажем, поставка пары старых танков. Вдобавок по этому поводу прозвучала отдельная просьба со стороны СВР.

– Я тоже думаю, что у нас нет необходимости отменять операцию. Она даст большой практический эффект. – Полковник встал, указывая этим на то, что разговор окончен. – Потому продолжайте занятия, дождитесь возвращения Суматохи. Виктор Юрьевич должен отработать взаимопонимание с ним на интуитивном уровне.

Начальная часть операции, которую не желали отменять полковник Селиверстов и командир боевой группы волкодавов Лесничий, разрабатывалась как раз на тот случай, когда невозможно будет узнать, на кого начнут охоту украинские диверсионно-разведывательные группы. Именно для этого требовалось выбрать какую-то одну конкретную учебку, тщательно подготовиться.

Потом волкодавы должны были провести быструю и скрытную акцию по уничтожению небольшого предприятия, производящего по норвежской лицензии разведывательные дроны. Его расположение давно было известно им. У них имелись даже кадры спутниковой съемки, на основании которых составлялся план нападения на завод.

После выполнения задания волкодавы немедленно уйдут и затаятся. Эта работа официально будет записана на счет какой-либо местной диверсионно-разведывательной группы, что существенно поднимет статус батальона, в состав которого она входит. Тогда украинцы направят свой ответный удар именно на это подразделение. Волкодавы вынудят противника атаковать там, где ополченцы будут готовы к радушной встрече дорогих гостей.

Волкодавам в принципе было безразлично, кого из инструкторов выбрать на роль такой вот приманки, мнимой жертвы. При этом они ничего не имели и против отставного майора по прозвищу Позолоченный ватник. Если в СБУ уже остановились на его кандидатуре, то волкодавам оставалось только подтвердить правильность такого решения своими собственными действиями. Бойцы ЧВК не только решат основную задачу, поставленную перед ними, но и принесут значительную практическую помощь защитникам Новороссии.

Наличие таких малозаметных беспилотников позволило бы украинским военным получить преимущество хотя бы в деле корректировки артиллерийского огня. Уже одно это очень даже немаловажно. Но дрон способен и на многое другое. Поэтому действия волкодавов должны найти полную поддержку ополчения.

Именно в ходе этой операции и предполагалось использовать бесшумные минометы. Сложность состояла в том, что стрелять придется, во-первых, в темноте, во-вторых, предельно ограниченное количество раз, в-третьих, с минимальной дистанции. Последнее обстоятельство могло оказаться опасным и для самих волкодавов, окажись у противника снайперы, оснащенные ночными прицелами.

Но все эти моменты просчитывались и отрабатывались очень тщательно, а риска такие проверенные бойцы не боялись. Им важно было не показать себя.

Пусть укропы считают, что предприятие по производству дронов было атаковано диверсионно-разведывательными группами ополчения. Причем именно теми, которые готовил Позолоченный ватник. Для этого требовалось обеспечить мнимую утечку информации уже из батальона.

Чтобы дать укропам конкретный след, необходимо будет довести до их сведения, что на вооружение ДРГ ополчения поступили легкие бесшумные минометы, которые относятся к числу переносимых. Для их транспортирования не нужны автомобили. Каждый из них обслуживается всего-то парой бойцов. При необходимости с этим оружием сможет справиться и один человек. Главное, чтобы ему вовремя доставляли мины.

Само уничтожение завода тоже вызывало весьма обоснованные сомнения, которые требовалось разрешить. Спутниковые карты не давали возможности определить, какие перекрытия имеет производственный корпус, в котором собирались дроны. Волкодавы предполагали, что кровля может быть построена из обычных железобетонных пустотных плит. Требовалось подобрать подходящую мину, которая сможет пробить такое перекрытие.

Зато со складским помещением подобных проблем не возникало. Оно представляло собой простой ангар из так называемого сэндвича – двух профилированных стальных листов, не отличающихся особой прочностью, и наполнителя-утеплителя между ними. Для этого чаще всего используется строительная пена, при застывании превращающаяся в плотный пенопласт.

Самая простая мина запросто проломит такой вот сэндвич. Проблема состояла в том, чтобы вторая мина с термобарическим зарядом угодила именно в отверстие, проломленное первой.

Добиться этого совсем не просто. Две мины, посланные из одного ствола, никогда не лягут в одно и то же место. Причина в том, что ствол при произведении выстрела просто не в состоянии остаться на прежнем месте. Значит, его требуется устанавливать заново, опять прицеливаться.

Но даже самые точные современные приборы не всегда позволяют повторить предыдущий выстрел. Конечно, есть спецы, которые умеют класть мины одну на другую. Но в группе волкодавов таковых, к сожалению, не имелось.

У руководства ЧВК возникла мысль использовать артиллерийский бронебойный термобарический снаряд. Он сначала пробивает броню танка, боевой машины пехоты или БТРа. Потом термобарический заряд выжигает и оплавляет изнутри пораженную машину настолько, что она чаще всего не подлежит восстановлению.

Но промышленники решили, что сделать такую мину в короткие сроки слишком сложно. Они обещали попробовать, но не гарантировали, что успеют вовремя. Им и без того следовало приспособить к мине термобарический заряд. Промышленникам казалось, что сделать это будет несравненно проще, чем совмещать воздействие высокой температуры с бронебойностью.

Оставалась надежда на удачную стрельбу из двух минометов по одной точке после тщательного наведения. Но эти действия следовало отработать до мельчайших деталей.

Профессиональные армейские минометчики свысока поглядывали на посторонних личностей, которые только обучались их искусству. Они уверенно говорили, что подобные выстрелы могут быть только случайностью.

Но специалисты, разработчики оружия и прицелов к нему, утверждали, что при идеальных расчетах подобная стрельба возможна. Здесь помогут современные измерительные приборы. Они учили волкодавов производить эти точные расчеты, которыми профессиональные минометчики в пылу и в торопливости боя обычно пренебрегают, предпочитают производить вычисления на глазок.

Хотя те же специалисты по прицельным устройствам предупреждали, что может потребоваться предварительная пристрелка и корректировка огня. Все опять же зависит от той же точности произведенных расчетов.

При невозможности подготовить бронебойную термобарическую мину волкодавам в любом случае следовало пользоваться тем, что имелось в наличии. Вопрос оставался открытым.

Поэтому на ночные стрельбы выехали все сотрудники ЧВК «Волкодав». Правда, они прихватили с собой только один дрон, поскольку оператор второго уехал в ГРУ и еще не вернулся. Эта миниатюрная машинка должна была помочь отработать корректировку стрельбы.

Волкодавы выехали, как только наступила темнота. Она в начале осени всегда торопится, стремится наступать со скоростью света. Но на полигон бойцы приехали как раз вовремя.

Автокран только-только закончил смену мишени после дневных стрельб. Стропальщик цеплял крюки за крепления в бампере машины. Он уже собрал в кузов самосвала остатки одной пустотной плиты перекрытия, почти полностью разбитой прямыми попаданиями мин. Пять минут назад куски бетона висели на обнаженной арматуре, но и она была частично порвана разрывами. На место этой плиты автокран уложил новую, стандартную по размеру.

Два минометных расчета уже были на боевой позиции. Первый состоял из Кравченко и Редьки. Они часто работали парой, поэтому прекрасно понимали друг друга.

Во второй входили бывшие лейтенанты Величко и Редкозуб. Первый числился в боевой группе официальным снайпером, второй – сапером. Объединение двух военных профессий, казалось бы, малосовместимых, породило многообещающую пару минометчиков. Величко виртуозно умел настроить оптический прицел. Редкозуб тщательно подходил к выполнению любой работы. Все это давало свои плоды, и эта пара стабильно оказывалась лучшей.

По крайней мере, результаты предварительных стрельб этого расчета удивляли даже седого капитана, командира минометной батареи, используемого в качестве консультанта. Этот офицер был не старше Лесничего, но на его голове не осталось ни одного темного волоса. Ряды орденских планок на кителе давали возможность предположить, что эта седина не является естественной, наследственной чертой. Сергей Ильич сразу понял, что в качестве консультанта им выделили опытного вояку, который хорошо знал возможности своего оружия и умел стрелять из него. К мнению такого человека следовало прислушаться.

Мишень была выставлена автокраном, который тут же и уехал вместе со строительным самосвалом. Наблюдать за стрельбами водителей никто не приглашал, да и сам этот процесс не вызывал у них никакого интереса. Они предпочитали поберечь свои уши.

Бывало, что пролетарии наблюдали, как волкодавы проводят занятия по рукопашному бою. Все остальное их интересовало мало, поскольку не несло зрелищности. Такова работа спецназовцев: минимум внешнего эффекта должен давать максимальный результат.

Иногда, правда, водители смотрели, как волкодавы проходят полосу разведчика. Надо сказать, что она многократно усложнена в сравнении с общеармейской полосой препятствий. Как правило, в нее включаются те или иные особенности, которые могут пригодиться спецназу при выполнении каких-то конкретных заданий. Так, когда бойцы готовятся к командировке на Северный Кавказ, полоса разведчика часто имеет самодельную неровную стену – тренажер для скалолазов, обычно называемый скалодромом.

Если раньше на полосе разведчика чаще всего можно было встретить стационарные неподвижные сооружения, то теперь им на смену приходят современные компактные стены с выступами. Они «натянуты» овальным кольцом, под весом тела прокручиваются на специальных барабанах и постоянно уходят вниз, что позволяет усложнять тренировки и увеличивать дистанцию до пределов человеческих сил. На современных тренажерах можно выставлять различный уровень наклона стены, вплоть до отрицательного.

Подготовка к работе в лесистой местности обычно требует развития умения взбираться на деревья. Поэтому на полосу ставятся стволы с торчащими ветвями. Некоторые из них иногда специально подпиливаются так, чтобы разведчик при тренировке научился выбирать только те ветви, которые его выдержат.

Поэтому простое тренировочное прохождение полосы разведчика часто выливается в весьма интересное зрелищное мероприятие.

Повторить такие номера за волкодавами никто из зрителей не рвался. Не пытались они и попробовать себя в рукопашке. Правда, Лесничий видел однажды, как один вот любопытный пролетарий пытался задать несколько вопросов Величко.

Тот улыбнулся, наотрез отказался показать свои удары и пояснил:

– Нас учили не драться, а убивать. Вот я тебе сейчас что-то покажу, а ты потом кого-то прикончишь на улице. Кто виноват будет?

Сергей Ильич лучше других знал, насколько прав снайпер боевой группы. Величко был носителем стиля «ядовитой руки», который до сих пор засекречен даже в Китае, где он зародился и выделился в самостоятельную линию из направления тай-чи. Спортсменов этому не обучают, чтобы они не изуродовали друг друга.

Лесничий сам владел схожим стилем, основанным на нанесении ударов нгивара – парными палочками из твердых пород дерева – по нервным узлам. Только вот мастера стиля «ядовитой руки» работают кончиками пальцев. Они в отличие от нгивара у человека всегда с собой. Хотя эти пальцы требуется несколько лет набивать для обретения ими жесткости дерева. Одно другого стоит. Люди с улицы не должны владеть ни тем ни другим.

– Кто первым стреляет? – поинтересовался полковник Селиверстов. – Пора начинать.

– Минутку, товарищ полковник! – возразил капитан-минометчик, поднимая руку, чтобы привлечь к себе внимание. – С этой позиции оба расчета уже стреляли днем и примерно помнят условия. Теперь надо поработать с новой позиции, уйти в сторону хотя бы на десяток метров.

– Кравченко, присмотри площадку в стороне! – без всяких возражений распорядился Сергей Ильич.

Кравченко без разговоров надел на голову шлем от экипировки «Ратник», обеспечивающий связь как внутри группы, так и в куда более широких масштабах, вплоть до штаба базы волкодавов. Потом он шагнул в темноту, желая отыскать место, где можно установить минометы «Галл» неподалеку один от другого.

Карта спутниковой съемки, уже хорошо изученная всеми, кому предстояло работать в тех местах, показывала, что в нескольких сотнях метров от производственного корпуса располагается холм, через который и придется вести обстрел. Потому волкодавы нашли на своем полигоне бугор примерно такой же высоты и даже подогнали экскаватор, чтобы он на пару метров приподнял вершину. Все это было выполнено еще неделю назад, когда встал вопрос о новой командировке.

Капитан-минометчик, разумеется, не знал, в каких условиях придется работать его подопечным. Но он постоянно заставлял расчеты менять позицию, пытался добиться от них умения правильно выставить прицел для первых же выстрелов. Такие занятия давали свои положительные результаты.

В обычном бою минометы стреляют, как правило, по площадям. Они накрывают живую силу противника или не позволяют ей продвинуться туда, куда ее никак нельзя пускать. При этом не играет большой роли, где именно произошел разрыв мины, в какой-то конкретной точке или же в двадцати метрах в стороне от нее.

Но в данном случае расчетам требовалось сделать всего несколько выстрелов, при этом предельно точных, и покинуть позицию, не показывая себя противнику. Руководители ЧВК все это объяснили капитану. Поэтому он так тщательно отрабатывал стрельбу.

– Есть позиция! – сообщил Кравченко. – Только чуть-чуть подровнять нужно. Помощники с лопатами, ко мне!

Поскольку у капитана-минометчика не было шлема, как у других, он не слышал сообщения, но не удивился, когда оба расчета бегом устремились в ту сторону, куда ушел Кравченко. Они сразу же, видимо, начали ровнять площадку, потому что чуткие микрофоны донесли до остальных волкодавов слегка затрудненное дыхание минометчиков.

Вообще-то все они были людьми с тренированными легкими. Не зря каждое утро у волкодавов начиналось с длительной пробежки, порой даже в полной боевой амуниции, вес которой приближается к тридцати килограммам. Тем не менее копание земли, производимое в высоком темпе, обязательно сбивает дыхание. Микрофон такое затруднение улавливает без проблем.

Расчеты вернулись на прежнюю позицию уже через пять минут. Теперь требовалось перенести на новое место сами «Галлы» и мины к ним. Остальные волкодавы не помогали расчетам, а просто двинулись вслед за ними.

Иващенко уже приготовил свой легкий БПЛА и в любой момент мог запустить его в воздух. На большой ладони бывшего старшего лейтенанта спецназа ГРУ аккуратный дрон выглядел хрупкой игрушкой. Пальцы волкодава могли бы запросто смять его как бумажную птицу.

Все, кто приехал на полигон, перешли на новую площадку вслед за минометчиками, которые уже перенесли туда свои орудия. Эта позиция располагалась ниже, чем прежняя, по уровню и была меньше по площади, хотя «Галлы» там помещались свободно и друг другу не мешали.

При перемещении, естественно, нарушилась не только сама линия огня, но еще и дистанция, что требовало новых тщательных расчетов. Именно для того чтобы волкодавы набили руку на таких вычислениях, капитан-минометчик и требовал постоянно менять позиции. Такой подход к делу одобрялся командиром боевой группы, да и руководством всей ЧВК.

До вершины насыпного холма, через который и предполагалось стрелять, было около пятидесяти метров. Редька и Редкозуб бегом поднялись на нее вместе с приборами, необходимыми им для измерений. При этом ни тот, ни другой не сбили себе дыхание. Микрофоны работали в нормальном режиме, не раздражали ничьи уши ненужным хрипом.

Общение между вторыми номерами расчетов на вершине и первыми у минометов осуществлялось через системный коммуникатор «Стрелец», уложенный в нагрудный карман камуфлированной куртки, посредством микрофонов и наушников в шлемах.

Капитану-минометчику опять ничего не было слышно. Но он уже давно завершил процесс обучения волкодавов, к текущему моменту выполнял только роль оценщика и наблюдателя, лишь изредка выдавал советы. Но во время настраивания прицелов за консультацией к нему никто не обратился, и потому сам капитан даже ни разу не вмешался в ход этой работы.

Как раз в это время полковнику Селиверстову кто-то позвонил на аппарат кодированной связи.

– Слушаю тебя, Егор Петрович. Ты возвращаешься или там навсегда остаешься?

Что отвечал полковнику Суматоха, волкодавам было не слышно. Но Селиверстов выглядел довольным. Это наверняка означало, что хакер не принял приглашение на переход в головное управление.

О чем шел разговор дальше, предположить было трудно, поскольку слышны были только слова Селиверстова:

– Понял. Да. Договаривайся. Ты же в курсе дел. Не могу даже предположить. Так и скажи, что сроки пока не определены. Хорошо. Возвращайся. Иващенко пока один с дроном справляется. Не переживай. Он у нас человек толковый. – Полковник завершил разговор, убрал аппарат в чехол и повернулся к минометчикам.

Подсчеты и неторопливая настройка прицелов заняли около двух минут, может быть, чуть больше. Все-таки работали не настоящие профессионалы. Вдобавок у волкодавов пока не было особой необходимости спешить.

Ясно, что прицелы настраивались не одинаково и вычисления велись не совместно. Ведь между минометами была дистанция в добрый десяток шагов, хотя стрелять они должны были в одну и ту же точку. Первые номера того и другого расчета завершили дело одновременно и посмотрели друг на друга.

Иващенко, наблюдая за ними, выставил на склон свой БПЛА и взял в руки пульт управления. Через секунду беспилотник стремительно и почти беззвучно устремился вверх и в сторону. Иващенко присел перед раскрытым, уже подготовленным ноутбуком и соединил его с пультом, с которого и управлял полетом. Так ему было удобнее.

– Птичка набрала высоту. Можете начинать.