ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

– Зачем тебе, старый пердун, пистолет. Ты им пользоваться хотя бы умеешь?

Толстомордый омоновец чувствовал себя рядом с седовласым и, кажется, немолодым человеком уверенно, ощущая преимущество не только в возрасте, но и в весе, тем более что по другую сторону от седовласого сидел второй омоновец, высокий, жилистый, резкий и злой, и силу уверенности первого увеличивал кратно своему росту. Рядом с ними, до беспредела крутыми, гипертрофированно увеличенными в объеме за счет бронежилетов, седовласый выглядел просто щупленьким и ничтожным, хотя он был человеком обычной комплекции – не крупный и не мелкий, не толстый и не тощий. А сломанный нос и несколько застаревших шрамов на лице делали это лицо не красивым, но достаточно твердым и мужественным.

– А три паспорта зачем? – с переднего пассажирского сиденья спросил молоденький лейтенант с носом, украшенным множеством крупных веснушек. Это именно он пригласил омоновцев, чтобы провести быстрое задержание в гостинице тихого районного центра, затерявшегося в середине России. И сейчас гордился своими действиями, как подвигом. – Коллекционируешь? Или брачный аферист по совместительству? Это нормально – убийца и брачный аферист.

Седовласый спокойно смотрел вперед на появляющиеся в свете фар старенькой ментовской «жучки» ямы и выбоины, из которых, собственно, главная дорога в райцентре и состояла, и, как казалось со стороны, чуть заметно улыбался. Может быть, это даже не улыбка была, а просто рот был так обрисован, что уголки загибались кверху. Но, казалось, что человек улыбается с тихой, чуть отстраненной грустью.

Эта едва заметная улыбка первого омоновца сильно злила.

– Ты отвечать будешь? – Вопрос прозвучал прямой угрозой. – Пистолет, спрашиваю, зачем, и гранаты тоже. Две боевые гранаты – это не пустяк.

– А что, у нас уже официальный допрос начался? – спокойно спросил задержанный. – Не вижу протокола и своего адвоката. Без адвоката я разговаривать не буду.

– Грамотный, козел, – сказал омоновец. – Значит, пора сажать. Всех грамотных пора бы. Чтоб голову нормальным людям не мутили.

– Зря вы так, – спокойно возразил задержанный.

– Что зря? – Омоновец не понял, но вдруг почувствовал какую-то невнятную угрозу в этом спокойном, ледяном голосе. А он на угрозу всегда реагировал адекватно. Так обучен был на уровне условных рефлексов, как собака. – Зря мы тебя не пристрелили там же, в гостинице.

Часом раньше в гостинице райцентра горничная постучала в номер, то ли желая сделать там уборку, то ли просто воду в графине сменить. Ей никто не ответил, хотя в номере работало радио и звучала громкая музыка. Тогда она открыла дверь своим ключом. Оказалось, постоялец мылся в душе и что-то напевал себе под нос. На стуле рядом с кроватью лежали пистолет в подмышечной кобуре и три паспорта в разных по цвету кожаных обложках. Горничная не растерялась. Она сразу подумала, что если их постоялец милиционер или еще кто-то такой же, имеющий право на ношение оружия, то ему вполне достаточно одного паспорта. Она быстро глянула на фотографии. Во всех трех паспортах на фотографиях было одно и то же лицо. Горничная быстро вышла и даже дверь на ключ закрыть не забыла, а затем направилась к дежурному администратору. Вместе посмотрели регистрацию постояльца. Зарегистрирован он был как пенсионер. Никаких сомнений у администратора не возникло, и она позвонила в милицию. Но не дежурному в райотдел, а своему приятелю, лейтенанту, который прихватил с собой двух омоновцев, подвернувшихся под руку, и сразу выехал для проверки на служебной машине.

В комнату к постояльцу опять постучала горничная.

– Кто там? – спросил спокойный голос.

– Уборку надо сделать, – сказала горничная.

– У меня чисто, спасибо.

– Тогда хотя бы пакет с мусором из ведра забрать…

– Минутку.

Ключ вставили изнутри, и он повернулся. Седовласый мужчина с удивлением посмотрел на два автоматных ствола, направленных ему в грудь. И не сразу поднял руки. И сопротивления он не оказал, хотя сопротивляться было и невозможно. Преимущество и в оружии, и в силе явно было не на стороне постояльца. И вообще седовласый мужчина своим внешним видом не вызывал опасений. Его даже выводили и в машину усаживали без наручников – куда он может деться?.. От пули не убежишь.

Пистолет и паспорта нашли сразу – кобура под мышкой, паспорта в разных карманах пиджака. Больше ничего в комнате не трогали и предупредили горничную, чтобы никого сюда не пускала – приедет следственная бригада из прокуратуры, будет отпечатки пальцев снимать и обыск делать.

– Ну так что, козел, говорить будешь?

У омоновца явно чесались руки и хотелось найти повод, чтобы почесать их о человека, который, по его представлению, не мог ответить.

Ответ прозвучал неожиданный для мента.

– Во-первых, молодой человек, я не козел и попробую вам заметить, что козлом именно от вас пахнет… Во-вторых, я не молодой, но не пердун. Это я еще раз в сторону вашего запаха делаю выпад.

– Какой запах? – возмутился омоновец, пошевелив плечами, словно желая руку для удара освободить.

И удар последовал. Сразу после следующей фразы седовласого человека.

– Тот самый, который от вас сейчас по всей машине пойдет.

Седовласый внезапно откинул кисти обеих до того лежавших на коленях рук так, что локти ушли вперед, а сами кисти, добавляя резкость, назад отправились. Костяшки пальцев резко ударили сразу обоих омоновцев – точно в челюсти. Удар был предельно резкий и точный, видимо, филигранно отточенный на многочасовых тренировках, и неожиданный. Со стороны такой удар почти незаметен за счет своей молниеносности и малой эффектности, но за счет этого же отличается эффективностью. И оба утяжеленных бронежилетами омоновца сразу обмякли сильными телами, бессильно развалившись на сиденье. Автоматы они держали по разные стороны, около дверей, и руки седовласого, ни на секунду не задерживаясь, действуя полностью синхронно, тут же завладели оружием. Лейтенант на переднем пассажирском сиденье начал оборачиваться только тогда, когда щелкнул второй предохранитель. А когда обернулся, то отпрянул к ветровому стеклу. В глаза ему смотрел автоматный ствол. Второй ствол уткнулся в затылок водителю, старшему сержанту.

– Не суетитесь, молодые люди. И без резких движений. А то затормозите, я могу нечаянно на спусковой крючок нажать.

Он не сказал «на курок нажать», как обычно говорят в народе, он сказал «на спусковой крючок», как говорят военные. Но менты не обратили на это внимания.

– Что?.. – только и сумел спросить лейтенант, до этого казавшийся себе героем дня и не сразу сообразивший, что он уже вовсе не герой и уже едва ли им когда-то станет, потому что упустил редкий для их райцентра шанс. Уже упустил.

– Спокойно поворачивайте на тихую боковую улицу. Какая здесь самая тихая? Вот сюда, да – подойдет. Спокойно и плавно, чтобы мою руку не трясти. Я тряску не люблю.

Машина послушно повернула на совсем темную улицу.

– Остановиться, – прозвучала четкая команда.

Машина встала плавно, потому что водитель боялся резко надавить на тормоз, затылком чувствуя холодный металл раструба пламегасителя АКСУ…

– Ты, лейтенант, мой и свой пистолеты под ноги себе брось. Вот так. Вот так. И не наклоняться. Выходите оба, вытаскивайте омоновцев. Предупреждаю. Я стреляю хорошо, и темнота вас не спасет. Так что убегать не надо. Не советую.

Менты вышли, открыли задние дверцы с обеих сторон, и автоматы в перекрещенных руках опять смотрели на них, помогая выполнить работу быстро и качественно, можно сказать, с вдохновением. И каждому из ментов казалось, что седовласый человек смотрит именно на него, скосив глаза, чтобы не отворачиваться от второго противника, хотя тот смотрел прямо вперед, в самом деле не выпуская никого из поля зрения. Омоновцы начали в сознание приходить, и, чтобы это не произошло раньше времени, седовласому мужчине пришлось помочь ментам, вытолкав омоновцев локтями.

– На одну сторону того и другого.

Водитель потащил своего омоновца к противоположной дверце. Тот уже ногами переступал, но соображать, кажется, еще не мог.

– В наручники того и другого, наручники крест-накрест. И быстрее.

Наручники нашлись в специальных чехлах на поясах омоновцев. Казалось, что лейтенант и водитель просто радуются, слаженно и быстро выполняя любимую работу.

– Еще наручники.

Теперь лейтенант нехотя достал из чехла на своем поясе собственные наручники. Водитель с удовольствием защелкнул их. И радостно развел руками. У меня, дескать, наручников не имеется. Рад бы угодить, но нет возможности.

– Кому наручников не достанется, того расстреляю.

– В машине.

– Бери.

Водитель машину обежал, вытащил из кармашка на дверце наручники и прямо там защелкнул одну руку.

– К лейтенанту.

– Ну, ты козел… – первый омоновец в себя уже пришел.

– От тебя еще не воняет? Сейчас завоняет… Водитель… Себя сцепляй с лейтенантом… Тоже крест– накрест. Шевелись.

Седовласый высунул в дверцу ствол автомата. Каждому было понятно, что людей, если хотят расстрелять, не заставляют надевать наручники. А если наручники надевают, значит, расстреливать не собираются. Впрочем, и в этом правиле могут быть исключения, и седовласый, выбравшись из машины, тотчас одно из них озвучил:

– Ложитесь на заднее сиденье. Лицом вниз, голову не поднимать. Кто голову поднимет – с плеч снесу. Первыми омоновцы, как самые крепкие. Козла душного в самый низ. Лейтенант, подтолкни их, а то они в бронежилетах туго соображают.

Лейтенант рад был стараться и чуть ли не силой заталкивал на заднее сиденье слегка упирающихся омоновцев. Водитель, поскольку был сцеплен с лейтенантом наручниками, просто вынужден был тому помогать. Да он и сам, кажется, был не против того, чтобы оказаться повыше, потому что понимал, что и его с лейтенантом направят туда же. Так и оказалось.

– Теперь сами сверху… Быстро… Подогните этому ноги в коленях. Дверцу закройте. Сами с другой стороны забирайтесь… «Валетом» вам будет удобнее…

Менты забрались «вторым этажом», самостоятельно ноги подогнули, и вторая дверца тоже захлопнулась. А седовласый вытащил из машины ключи, открыл багажник, вытащил запасное колесо и водрузил его поверх пленных милиционеров.

– Будете шевелиться, колесо упадет – стреляю сразу, – усаживаясь на водительское место и показывая из подмышки короткий и злой ствол автомата, сказал седовласый.

Ствол, конечно, видно никому не было. Но у воображения возможности богатые, особенно у воображения, обостренного страхом. Только водитель возразил:

– Тут дорога такая. Обязательно упадет.

– А вы держите, не ленитесь. Учитесь задницей жонглировать. – Седовласый показал свою абсолютную безжалостность. Оно и понятно. Жалостливые люди не носят пистолеты под мышкой и не имеют на всякий случай пару гранат в запасе.

При выезде из райцентра на федеральное шоссе стояла машина ГИБДД, и инспекторы проверяли документы у двух водителей остановленных лесовозов. Вообще-то лесовозы обычно раньше дороги «ломают» – в светлое время суток, а эти припозднились, и потому к ним стоило присмотреться особо. Свет в салоне милицейской «жучки» был погашен, и никому, естественно, со стороны не было видно, что происходит на заднем сиденье, как тем же скованным наручниками ментам не было видно, где они проезжают и кто может их увидеть, потому что голову поднять, выполняя приказ седовласого, они не рисковали. Седовласый же обнаглел до того, что даже поприветствовал коллег переключением дальнего и ближнего света и спокойно проехал мимо них, направляясь в сторону соседней области. Но на первом же повороте машина снова повернула направо, оказавшись на совсем уж разбитой лесовозами дороге, но скорости не снизила, и водителю-менту вместе с лейтенантом пришлось проявить чудеса циркового акробатизма, чтобы не дать колесу упасть. Но так ехали, к счастью, недолго. Машина с дороги съехала на совсем уже разъезженный проселок, идущий через лес, и на проселке обращать внимание на колесо уже перестал и седовласый. До участка лесной вырубки было всего-то полсотни метров. Там «жучка» после резкого нажатия на тормоза качнулась, остановилась, и седовласый покинул машину.

Он открыл заднюю дверцу и со злой силой ткнул стволом автомата в чью-то задницу.

– Выбирайтесь. И побыстрее.

А сам поспешил снова к багажнику, из которого недавно вытаскивал запаску. Когда вытаскивал, видел там моток крепкого буксировочного троса. С тросом в одной руке и с автоматом в другой он подступил к ментам.

– Руки вперед.

Перехватив наручники тросом так, чтобы все четверо оказались в одной связке, седовласый перекинул второй конец троса через высокий сучок дерева, а потом закрепил его за недавно поваленное, но еще не освобожденное от сучьев дерево. Осталось сделать пустяк. Он обыскал всех четверых и у всех забрал трубки «мобильников». Конечно, трудно ожидать, что они сумеют держать трубки зубами, а носом номер набирать, но так, без трубок, и они будут чувствовать себя спокойнее, и он. Трубки могут пригодиться и ему самому, но, чтобы не надоедали ненужными звонками, седовласый все четыре трубки сразу отключил.

Разговор с ментами не походил на пламенную речь.

– Я понимаю, мальчонки, что ночь простоять с поднятыми руками тяжело. – Седовласый соблюдал спокойствие и деловитость. – Но у вас будет чем заняться. Я предлагаю вам высказать свои претензии этому молодому человеку. – Седовласый пинком указал, про кого именно он говорит. Омоновец выдержал оскорбительный удар молча. – Если бы он не стал меня обижать, я, может быть, поступил бы с вами мягче. Урок ему и вам. Урок вежливости… Утром на делянку рабочие приедут – лес валить… Они, если захотят, вас освободят. А если в силу величины своих чувств к ментам не захотят, я буду бессилен вам помочь, потому что буду уже далеко. Всего вам, мальчонки, хорошего.

Седовласый не стал ждать ответных слов, понимая, что нового и интересного услышать может мало, а матерный язык он и без того неплохо знал, и вернулся в машину. Запасное колесо он возвращать в багажник не стал, снова забросив его на заднее сиденье, потому что пользоваться этой машиной длительное время не намеревался. Потом с пола у переднего сиденья поднял два пистолета. Свою «беретту-92», не прижившуюся в чужих руках, и ментовский «макаров». «Беретта» привычно легла в подмышечную кобуру, которую с него снять пока еще не успели, «макарову» нашлось место за брючным ремнем на спине. При неудобном, как у всех «Жигулей», сиденье «макаров» за ремнем будет мешать, но убрать его всегда будет можно. Там же, рядом с сиденьем, двумя углами подогнутый под него стоял и старенький потертый портфель седовласого, захваченный ментами. Между прочим, натуральная крокодиловая кожа, которая никогда не трескается, только глупую искусственную окраску теряет, возвращая свою натуральную. Там, в среднем отделении, и гранаты лежали, и еще всякая необходимая в работе мелочь. В другом отделении завалялась бутылка пива, которую менты не догадались выпить, а в третьем – пластиковая бутылочка с автомобильным маслом. Якобы с автомобильным маслом. В действительности автомобильное масло там было смешано с бензином, и уже подготовлено для использования в «коктейле Молотова».

Седовласый, проверив содержимое, оставил портфель на месте. Два же автомата, реквизированные у омоновцев, он завернул в чехол с заднего сиденья и там же на сиденье оставил, придавив их для верности «запаской». В случае необходимости он мог достать автомат рукой, только потянувшись и с силой дернув. Но пока он такой необходимости не видел, потому что на свою «беретту» полагался больше. Она появляется только тогда, когда это необходимо, и никого не отпугнет раньше времени. А седовласому человеку очень не хотелось кое-кого раньше времени отпугнуть, поскольку он собирался на работу, когда менты приехали в гостиницу и отвлекли его от запланированных дел.

Впрочем, времени было потеряно не много. Время седовласый обычно рассчитывал тщательно, и с запасом, но в этом случае запас просчитать было невозможно. Тем не менее то, что он обычно оставлял «на всякий случай», сработало, и «всякий случай» в действительности случился.

Даже более того, времени вообще не было потеряно, потому что не наступил еще тот час, когда седовласый должен был начать работать. Менты же его только подтолкнули. И даже существенно упростили выполнение задачи, поскольку задача включала в себя в дополнение ко всему еще и угон старенькой «Оки», что каждый вечер оставлялась на улице рядом с гостиницей. Хозяин «Оки» жил через пятьдесят метров, но около дома ему поставить машину было негде, и он всегда оставлял ее на гостиничной стоянке. И все в райцентре знали, чья это машина. Ночью можно спокойно ехать, и люди будут думать, что едет хозяин «Оки» – прокурор межрайонной прокуратуры, не последний человек в здешних местах.

Конечно, радовала перспектива воспользоваться машиной прокурора. Пустяк, баловство, но баловство приятное. Однако, если вместо «Оки» в руки попала ментовская машина, это существенной роли не играет. Будет меньше улыбок, и все. Но седовласый человек никогда не желал видеть в себе актера и потому на аплодисменты был не падким.

Он выехал на дорогу, но опять свернул не на федеральное шоссе, с которого приехал, а направо, то есть в обратную сторону. Но, проехав несколько километров, остановился около еще одного съезда на делянку, откуда днем вывозили лес и разворочали лесовозами всю только что проложенную дорогу, и посмотрел на часы. Время в запасе было. И седовласый свернул в лес, чтобы переждать там. Сразу развернувшись, седовласый вышел из машины и сел на свежий пенек, чтобы осмыслить ситуацию. Роились над головой, жужжали безостановочно комары. Вспомнились привязанные, неспособные от комаров защититься менты. Но жалости к ним не возникло. Завтра физиономии у всех будут как после трех недель непробудного пьянства. Но это не страшно. Это быстро пройдет. А от комариных укусов никто еще не умирал. Если вот на день оставить – это серьезнее. Днем зверье пострашнее летает. Недавно здесь же, в районе, пьяный мужик, председатель давно не существующего колхоза, поругался с женой и ушел в лес, где заблудился в буреломе, который повсеместно здесь теперь устраивают порубщики лесов. И не смог выбраться, а потом его до смерти закусали оводы. Об этом седовласому рассказывали мужики на одной из делянок, куда он недавно заглянул под видом грибника и поговорил о жизни в районе вообще и в частности. Судьбы, подобной судьбе бывшего председателя бывшего колхоза, седовласый даже ментам не желал. Надо будет утром, если дорога выпадет, заглянуть в «ментовскую темницу» и посмотреть, приехали или не приехали лесорубы. Впрочем, ехать вовсе не обязательно – можно будет просто позвонить в райотдел и сообщить, где он ментов оставил…

Теперь стоило обдумать и ситуацию, в которую он попал.

Сложностей, кажется, не предвиделось, но отдельные моменты осмыслить надо.

Вообще-то с ситуацией все ясно, хотя обидно было проколоться на таком пустяке и нажить себе пусть и временные, но неприятности. И так бездарно, так по-дилетантски проколоться. Горничная оружие увидела и ментов вызвала – для профессионала глупее ничего придумать невозможно. Где-то в столичном или просто в большом городе так не расслабляешься, а здесь, в глухомани, седовласый почувствовал себя в полнейшей безопасности и потому даже мысли не держал, что горничная может войти, пока он в душе моется. Вот уж поистине провинциальная простота нравов… Хорошо, что здесь и все другое одного и того же порядка. Менты, конечно, тоже провинциальные. Они не привыкли дело с серьезными людьми иметь, и не надеть наручники человеку, у которого нашли пистолет и две гранаты, – это тоже провинциальный нонсенс, глупее которого ничего придумать невозможно. Просто парни попались здоровенные, крепкие и потому в себе уверенные. Здесь, в глухомани, разбираться доводилось только с пьяными дебоширами. И это казалось крутым занятием. Не били их до этого с полной ответственностью, потому и такая небрежная самоуверенность. И сейчас они прошли дополнительный и даже бесплатный курс профессиональной переподготовки. Впредь умнее и осторожнее будут, тем более с залетными, неизвестными им людьми, от которых не знаешь чего ждать, потому что внешность часто бывает обманчивой, и внешностью можно легко манипулировать.

Но дело даже не в качественном битье омоновцев, дело в том, что теперь по крайней мере один из трех паспортов следует уничтожить и не вспоминать о фамилии, под которой он был зарегистрирован в гостинице. Остальные паспорта менты смотрели только на странице с фотографией, и то мельком. Наверняка не запомнили. Взгляды у них были непрофессиональные, не цепкие. Таким взглядом не запоминают, такой взгляд только о любопытстве говорит – проверить, та же самая фотография вклеена, что в других, или другая… И даже не посмотрели, где паспорта зарегистрированы, это совсем уже не простительно, хотя место регистрации, естественно, фиктивное, есть в журнале регистрации гостиницы. Но эта мнимая регистрация никому и никоим образом не поможет разыскать никогда не проживавшего там человека. Следовательно, пока с запасными паспортами можно работать, но все же следует при первой же возможности новый паспорт найти. На всякий случай – совсем на другую фамилию. В столице это несложно, можно сделать в течение трех-четырех часов. Здесь, в провинции, такой возможности нет. Может быть, она и есть у кого-то, но не у него. А «светиться» здесь еще и в связи с паспортом, искать, кто новые документы сделает, нет никакого смысла… Безопаснее воспользоваться непрофессионализмом ментов…

Ладно. Можно дальше идти. Что осталось в гостинице? Хорошенько вспомнить…

Кроме отпечатков пальцев, только кусок мыла, зубная щетка с пастой, мокрое полотенце, и все… Нет, еще грязные носки под кроватью… Пусть следаки нюхают. Относительную опасность в данном случае могут представлять только отпечатки пальцев. Но едва ли отпечатки отсюда могут дойти туда, где их сумеют в самом деле опознать. Даже если они уйдут во всероссийскую картотеку, то там не идентифицируют и следа не найдут. В большой розыск их не пустят, потому что само происшествие не посчитают достойным большого розыска… Даже после того, как совместят второе происшествие с первым, а совместят они обязательно. Это даже школьник сумеет сделать. Но дело на большой уровень не выйдет. Сошка слишком мелка, чтобы дело выходило на большой уровень… Следовательно, гостиница опасности не представляет, хотя иметь в дальнейшем свои отпечатки во всероссийской картотеке все же не хотелось бы… Хватит того, что они, кажется, есть в картотеках Интерпола, ФБР, Скотленд-Ярда и в ряде других… Но происшествия в сельской глубинке связать с Интерполом и прочими службами едва ли кто сообразит. Просто возиться не будут, потому что для выполнения простой процедуры следует подписать у начальства огромную кучу бумаг, завизировать все это еще и у вышестоящего начальства, и все только ради того, чтобы простой запрос отправить, не будучи уверенным в необходимости такого запроса. Хотя, может быть, теперь это стало проще, поскольку времена меняются? Компьютеры и компьютерные сети время экономят и розыск ускоряют. Но тоже едва ли… Бюрократия всегда была и остается мощным препятствием для быстрого розыска, и этим стоит пользоваться.

Седовласый мужчина вытащил паспорт, который подлежал уничтожению, перелистал странички при свете луны и переложил паспорт в другой карман. Как человек не курящий, зажигалки он не имел, и сжечь паспорт возможности сейчас не было. Снова на часы посмотрел – можно было потихонечку ехать. Дорога здесь такая, что быстро не разгонишься… Крутые горки и резкие повороты, и все это на размолоченном асфальте. На скорости моментально из ямины в кювет выбросит. Да еще в темноте, да еще при слабом свете фар – фары у «жучки» никогда не отличались острым «зрением». Поэтому ехать можно и нужно неторопливо…

Седовласый мужчина в работе всегда отличался вдумчивостью и предусмотрительностью. И эпизод с провалом в гостинице был редкой случайностью, а вовсе не системой. Со случайностью всякий может столкнуться в самый неожиданный момент. Следует только уметь с этим моментом справиться, и не просто справиться, а справиться правильно, то есть так, чтобы не нарушилась последовательность запланированных действий. В этот раз все прошло правильно благодаря предусмотрительности седовласого. Он успел подготовить все заранее, за ту неделю, что уже находился здесь, в районе, иначе сейчас возникли бы непредвиденные сложности. А сложностей в его работе лучше избегать.

Седовласый был профессионалом, имел прекрасную подготовку и потому, даже свернув ночью с основной дороги на едва заметный проселок, ориентировался легко – он уже был здесь однажды, пусть и днем, пусть и без машины, и сможет проехать по маршруту во второй раз, точно добравшись до нужного места – в этом сомнений не возникало, и он, даже не приглядываясь, знал, когда и куда ему повернуть. Более того, он даже несколько раз срезал углы, проезжая через поляны, а не по дороге, потому что чувствовал, что там можно проехать.

Так добрался до прикрытого густющими кустами берега небольшой и извилистой речки шириной в четыре метра. Там остановился, машину покинул и осмотрелся…

И безошибочно отошел на пять метров в сторону, а там в кусты шагнул, раздвинув руками ветви, и, наклонившись, вытащил из кустов камуфлированного цвета рюкзак, а из рюкзака не военный, но камуфлированный костюм, которые часто, особенно в сельской местности, носят рабочие и вообще все, кому не особенно хочется часто переодеваться в чистое, потому что камуфлированный костюм скрывает и грязь, и от дождя с ветром защищает, и вообще просто удобен тем, что не шокирует помятым видом.

Чтобы переодеться, седовласому времени много не понадобилось. Больше времени ушло на то, чтобы переложить содержимое карманов цивильного костюма в карманы камуфлированной куртки, а потом старую одежду тщательно проверить, не завалялось ли что-то где-то, вплоть до того, что в кармане могла бы оказаться маленькая незамеченная дырочка, через которую какая-то мелочь завалилась за подкладку. Но седовласый человек всегда был аккуратным и заметил бы такое. Тем не менее проверку провел с привычной для себя тщательностью. После недавнего психологического расслабления, когда он так подставился в гостинице, он хотел быть тщательным вдвойне и потому сохранял бдительность. В карманах и за подкладкой ничего не нашлось, но он вложил в один из карманов паспорт, который был теперь ему не нужен и мог служить лишь доказательством против него. Вода – не менее действенное средство, чем огонь. Через год или два от паспорта ничего уже не останется. И одежда с камнем не всплывет. Может быть, не всплывет никогда, просто разложится через несколько лет, потому что разложению в воде не подвержена только синтетика, а мужчина мог себе позволить носить одежду из стопроцентных натуральных тканей.

Костюм, который седовласый снял с себя, был новый, купленный две недели назад при подготовке к поездке сюда. И очень хорошо сидел на своем обладателе. Это вообще была редкость, когда на него подходил покупной костюм, потому что брюки он носил на два размера меньше, чем пиджак, хотя сам и выглядел сухощавым. Конечно, жалко было с таким костюмом расставаться, но жалость и жадность несовместимы с профессионализмом.

Подходящий камень нашелся рядом… С разбудившим речку всплеском груз отправился на дно, почти строго посредине речки. Там, наверное, должна быть наибольшая глубина, хотя глубину здесь никто и никогда, скорее всего, не мерил…

После этого осталось спуститься ближе к воде, встать на колени, придерживаясь одной рукой за ствол гибкого тальника, и окунуть в реку голову. Вторая рука тщательно прополоскала волосы. Эта процедура, пожалуй, была самой длительной из всего, что делал человек на берегу. Но, когда он выпрямился, он уже не выглядел седовласым даже под седым светом луны. И не только потому, что волосы были мокрыми. Просто вода вымыла из волос алюминиевую пудру, и седина исчезла, оставив только естественную, неизбежную для возраста седину на висках. Там, в гостинице, принимая сегодня душ, не седовласый в действительности человек наводил после душа на голову седину и потому, видимо, надолго задержался в ванной, что и привело к таким плачевным для ментов последствиям. Ему самому происшествие тоже удовольствия не доставило, но его работа была всегда полна подобных моментов, и потому он отнесся к случившемуся легче, чем, наверное, отнеслись к нему пострадавшие от его рук.

Можно ехать дальше… И пора уже… Дальше асфальтовое полотно было еще больше разбито, особенно в районе трех стоящих по дороге деревень. Да и в самих деревнях тоже ехать стоило внимательно. И дальше не на лучшую дорогу пришлось свернуть, чтобы добраться до нужного места. Там, неподалеку от места, уже была заранее присмотрена и полянка, на которой нетрудно было машину пристроить. И обязательно рядом с дорогой, чтобы утром ментовские распознавательные цвета сразу заметно стало – белый и синий. Пусть найдут те, кому следует. Другим, посторонним, лучше первыми не находить, потому что неизвестно, в чьи руки могут попасть два автомата на заднем сиденье и пистолет под передним… Конечно, первыми начнут дорогу «разламывать» лесовозы. Они ментовскую машину заметят, передадут по телефону другим. Обычно первой едет машина с нормальными документами на вывоз леса. Потом уже основные машины – или вообще без документов, или с документами «липовыми». Сигнал будет получен, рабочий день у лесорубов будет сорван. И то хорошо, хоть какая-то польза от машины пострадавших ментов и от них самих. И так на несколько часов. Потом другие менты приедут – совсем по другому делу, и увидят машину… Тогда уже рассветет полностью, и увидеть ее будет нетрудно… Эти-то и должны в салон заглянуть. И увидеть содержимое… Разберутся что к чему… Естественно, сразу совместят вечернее происшествие с утренним. Это нормально, это даст как раз тот эффект, который необходим, но не более…

«Седовласый» человек поставил машину туда, куда и собирался ее поставить. Правда, при спуске с высокой насыпной дороги зацепил чем-то за край, и машина стала сильно скрипеть где-то в районе заднего сиденья, по центру. Может быть, крестовина треснула… И загремела выхлопная труба, хотя выхлопной трубой стукнуться о край дорожного полотна было сложно, труба не настолько длинная. Значит, удар просто передался от середины, и вылетел, наверное, крепежный болт на прижимном кронштейне. Да, ладно, менты отремонтируют. Не самому же, в самом деле, этим заниматься.

Если отпечатки пальцев остались в гостинице, то вытирать их в машине смысла уже не было. Главное было не оставить ничего своего и прихватить чужое, что может понадобиться. Но спутать свое с чужим ненужным трудно, потому что все свое содержится в портфеле и в рюкзаке. Портфель, чтобы не мешался, тоже лучше убрать в рюкзак. Поискав в машине, «седовласый» ничего интересного и полезного для себя не нашел, кроме карты области, но карта ему была не нужна, и он оставил ее на месте, в «бардачке» машины.

После этого можно было уже смело идти в гости.

Местность эта была знаменита своими историческими архитектурными памятниками и небывалой красотой оригинальной природы, отличающей ее от всех окрестностей, и потому привлекала внимание туристов и отдыхающих. Природа считалась здесь чем-то вроде памятника, на который следует обязательно посмотреть, если попадаешь в эти края.

Три деревни здесь стояли совсем рядом, разделенные только сотней метров дороги и полем с одной стороны и мостиком через небольшую речушку с другой. Одна из них, по сути дела, представляла собой даже не деревню, которой была когда-то, а оздоровительный пансионат. Но в ту сторону следовало идти чуть позже. Туда следовало идти работать… А до этого следовало провести некоторые организационные действия – подготовительные, обеспечивающие будущую безопасность…

И человек пошел… Он уже приходил сюда таким же вот, не седовласым, в том же камуфлированном костюме, и нашел себе закадычного душевного друга, местного одинокого конченого пьяницу, дверь дома которого никогда не закрывалась для любого, кто заявится с бутылкой, даже для незнакомого. Впрочем, дверь эта вообще летом никогда не закрывалась, потому что зайти в этот дом желал не всякий, а уж взять-то там вообще было нечего.

До дома было недалеко, и «седовласый» хорошо ориентировался в двух деревенских улицах. Да и трудно было здесь не ориентироваться, если во всей деревне только пять домов были жилыми, и в окнах горел свет. Впрочем, собаки лаяли… Они лаяли откуда-то со стороны, чувствуя чужака. Может быть, даже из ближней соседней деревни. Сначала одна залаяла, потом остальные подхватили. Впечатление было такое, что собак здесь живет больше, чем людей, и они привычно между собой общаются, в подробностях делятся новостями и их обсуждают.

Дверь дома и в этот раз была в своем привычном для лета распахнутом состоянии, и, хотя света за дверью не было, «седовласый» смело ступил за порог и стукнул в косяк кулаком трижды, предупреждая о своем приходе.

– Кто? – хрипло раздалось из темноты.

– Вадим Александрович, – ответил «седовласый».

Его в самом деле звали Вадимом – именно этим именем его наградили когда-то родители, и по всем своим трем паспортам он тоже носил это имя, только с разными отчествами и фамилиями. Впрочем, теперь уже по двум паспортам, поскольку третий паспорт благополучно размокал на дне реки, а настоящий его паспорт, тот, первый, в шестнадцать лет полученный, давно, наверное, уничтожен, как старый образец, которые даже в архивах не держат…

Приверженность к одному имени не была неосторожностью. Когда с несколькими паспортами работаешь, так безопаснее. Мало ли, идешь с человеком, который тебя знает под одним именем, а вдруг другой, неизвестно откуда взявшийся, окликнет по-иному, и ты не имеешь возможности не отозваться, и нельзя при этом сказать, что человек ошибся… Невнятные объяснения в этом случае могут вызвать только подозрения. Лучше уж сразу подстраховаться, тем более что имя невозможно идентифицировать, как отпечатки пальцев.

– Заходи… Выключатель помнишь где?

Вадим Александрович нащупал рукой выключатель, громко щелкнул им, и тусклая лампочка под потолком загорелась, освещая комнату, похожую на старую вонючую помойку.

– Вовка спит, Вовка встать не может, – сказал Вадим Александрович.

Хозяин сам себя так назвал, представляясь во время знакомства. Не Владимир, не Володя, не Вова и уж совсем не по-современному – Вован, а именно Вовка, хотя был внешне стар и дряхл, впрочем, точно определить возраст было трудно.

– Могу, – прохрипел и прокряхтел одновременно Вовка, но все же после некоторого усилия сел на кровати. – Откуда ты? Вродь как ничего не говорил… Пропал грибник, и все…

От Вовки несло застарелым перегаром. Что такое похмелье, Вовка не знал, даже, говорил, наоборот, если не с похмелья просыпался, то плохо себя чувствовал, и Вадим Александрович верил ему, потому что знал, как организм, привыкший к одному режиму существования, трудно перестраивается на другой. И все хронические алкоголики, когда резко бросают пить, начинают чувствовать себя разбитыми и изломанными.

– Я тебе сказал. Только ты уже кверху ластами лежал…

Вовке хватало стакан понюхать, чтобы свалиться. Это Вадим Александрович уже трижды проверил, потому и остановил на нем свой выбор.

– Так что, закуси нет, – предупредил хозяин.

– Да, ладно… Самогонки купишь? – Гость полез в карман за бумажником.

– Ночь уже…

– Не ночь… Десять часов, начало одиннадцатого.

– До двенадцати – нормально. Только уж сразу – пару пузырьков, чтоб потом не бегать. Можно, кстати, и водки…

– Не-а, – не согласился Вадим Александрович. – Водка у вас здесь «паленая»…

– Как везде… Что на нас валить…

– Вот-вот, как везде… Народ радостно травят, и народ радостно травится. Самогонка безопаснее, даже если из собачьего дерьма сделана. Самогонку бери…

Вадим Александрович протянул сотенную бумажку. Вовка подпрыгнул, принял деньги в каком-то акробатическом движении, потом сильно качнулся, с трудом равновесие удержал, ноги в валенки сунул и не пошел, а полетел.

Сама процедура подготовки к работе заняла не много времени: столько, сколько нужно, чтобы выпить дважды по полстакана страдающему жаждой человеку. Вовка только вначале стакан поднял, показывая не желание чокнуться, а просто рисуя в воздухе стаканом знак приветствия. И сразу выпил, чтобы времени не терять и человека без толку не задерживать. И тут же еще себе налил. И снова выпил – как вылил вдогонку.

И все… Стеклянные глаза его больше ничего не видели… Не видели даже, что Вадим Александрович и пить не стал… Вовка просто сидел за столом, облокотившись, чтобы не упасть, а еще через пять минут слегка утомился и устало уткнулся лицом в столешницу, прикрытую грязной изрезанной ножом клеенкой. Вадиму Александровичу осталось только подхватить его под мышки и перенести на кровать. Но теперь можно было работать, обеспечив себе при этом алиби…

Посмотрев на часы, Вадим Александрович решил еще десяток минут переждать, вышел на крыльцо и там сел, чтобы его видно было из окна соседнего заселенного стариками дома. Там, как он уже знал, старуха обитала катастрофически любопытная и навязчивая. В прошлый раз пришла уже утром, в половине восьмого, проверить, кто тут в гостях у Вовки, хотя ни вечером, ни утром Вадим Александрович на крыльцо не показывался. Значит, с вечера среагировала на свет в окне, горевший до середины ночи, потому что обычно Вовка без света обходится. Среагирует и в этот раз. По крайней мере, надеяться на это хотелось… Значит, есть еще один свидетель алиби… Если не среагирует, можно и без того обойтись, потому что неподозреваемого подозревать и не должны… Нет причин, чтобы к нему присматриваться внимательно и искать виновного именно с этой стороны. Слишком не похож он будет на виновного.

В одиннадцать часов Вадим Александрович, демонстративно пошатываясь в освещенном дверном проеме, встал, потоптался, чтобы дать невидимому наблюдателю возможность себя рассмотреть, и вернулся в дом. Он не просто посмотрел на Вовку, он ему еще и пульс прощупал. Пульс спящего человека отличается от пульса человека бодрствующего. А если человек только прикидывается спящим и в дополнение пытается подсматривать за кем-то, то у него пульс тем более будет учащенным. Нет, Вовка определенно спал и проспать планировал долго.

Можно было идти…

Вадим Александрович свет выключить не забыл, потом открыл окно в противоположной двери стене, выбросил за окно свой рюкзак и легко выпрыгнул в неухоженный огород. Он не сразу вышел из двора на тропу, которая когда-то была настоящей деревенской улицей. Он сначала еще один забор преодолел, чтобы оказаться в соседнем огороде. Вот там все ухожено и вычищено было, и дом поверху, по всему мансардному этажу, был сайдингом закрыт, в нижней части бревна сруба вычищены каким-то инструментом и покрыты акватексом от порчи и потери цвета. Ставни были наглухо закрыты. Вадим Александрович уже знал от Вовки, что дом этот купили какие-то москвичи под дачу и приезжают сюда летом только на месяц, на время отпуска. В этом году вообще рано приехали, целый месяц копались, приводили дом в порядок, и уже отбыли – работа надолго не отпускала, но приехать намеревались, потому что заплатили кому-то из соседней деревни, чтобы за огородом ухаживали. Сначала Вовке предлагали, Вовка отказался – не мужское дело. Тогда без него нашли…

Пройдя через этот двор, уже уверенный, что не попадет на освещенное место и даже в тени не будет виден из окон дома, где старики жили, Вадим Александрович выбрался на тропу и с тропы вышел на настоящую дорогу, которой тоже пренебрег, хотя знал, что по ней в это время суток ходить некому, и двинулся напрямую через поле. Так он дошел до соседней деревни, той самой, которая была пансионатом. Большой деревянный дом директора стоял рядом с административным корпусом. Забор вокруг дома стоял сплошной, чем выделялся среди обычных здесь штакетников. Так что спутать двор с другим возможности не было. Но, чтобы попасть к этому забору, пришлось сделать большой крюк и обойти открытые места, где его могли увидеть. Сразу через забор перебираться Вадим Александрович не стал. Сначала присел в кустах, прислушался, потом неторопливо раскрыл рюкзак, вытащил оттуда портфель, из портфеля – бутылку пива. Откупорил ее и вылил пиво под куст, слегка поморщившись от запаха. Вместо пива заполнил бутылку смесью масла и бензина; в маленькой металлической коробочке, вытащенной из кармана рюкзака, нашлась и ватная пробка с вставленной в нее спичкой. И коробка спичек там же. Все это приготовление заняло несколько минут, после чего Вадим Александрович отставил «коктейль Молотова» под куст и вытащил из портфеля две гранаты «Ф-1», моток проволоки и плоскогубцы. Все это уложил в карман куртки, и попробовал, какая из досок забора легче отрывается. Такая нашлась и поддалась усилиям крепких рук. Пришлось оторвать и соседнюю, чтобы проникнуть во двор.

Недалеко от крыльца росли две яблони. Одну из них Вадим Александрович и использовал для установки «растяжки». Не срывая кольцо, прикрепил конец провода к гранате, потом протянул провод через ветку, как через блок, и дальше на крыльцо так, чтобы резко распахнувшаяся дверь на провод надавила. Потом пришла очередь второй гранаты, устанавливаемой уже для страховки, вместо «контрольного выстрела». Эту он устанавливал за крыльцом, в трех шагах, прямо на дорожке, выворотив один из камней. Сорвав кольцо с гранаты, вдавил ее чекой в землю так, чтобы при прикосновении чека освобождалась. И, только закончив с этой операцией, в просторечье называемой «посадкой картошки», Вадим Александрович вернулся к «растяжке», сорвал кольцо с гранаты, обмотал чеку проволокой. Проверил натяжение и сделал еще два неплотных оборота. Теперь в самый раз. Чуть потянуть проволоку, и она освободит чеку…

Все готово… Вадим Александрович осмотрелся, неторопливо прошел к пролому в заборе и покинул пределы двора. Поднял с земли бутылку с «коктейлем Молотова», приятно чувствуя рукой огнеопасную тяжесть…

Посмотрел на часы…

– Можно… – тихо сказал сам себе…

Он всегда в такие моменты чувствовал какой-то эмоциональный подъем. Почувствовал его и сейчас… Рука расслабилась, готовясь к броску…