Глава четырнадцатая
Чечня. 2002 год
Про осторожность лейтенант Никодимов не забыл, пленнику связали за спиной руки и снова приклеили ко рту кляп, хотя пленник клялся, что кричать не будет и даже, кажется, готов был пообещать не дышать. Мольбы остались без внимания. Поверить в то, что какой-то бандит добровольно, чуть не под музыку, сложит руки за спиной и отправится в камеру следственного изолятора, было трудно. В ненадежности информации захваченных бандитов Юрий Владимирович имел возможность убедиться уже много раз. Они и на допросах вертятся, как ужи, себя выгораживая и других обвиняя. Не все, конечно, но этот точно будет вертеться. Если уж он так сразу одним взглядом показал, что его напарник мешает ему быть откровенным, он и дальше будет таким же. Подлого человека только пуля может исправить. При этой мысли Никодимов вспомнил, что он заочно учится в университете на филологическом факультете и потому обязан понимать оба значения слова «подлый». Изначально оно имело значение «незнатный», «неродовитый» и происходило от слова «подать», то есть «подлый» — это человек, платящий подать. А потом уже трансформировалось в современное значение.
— Часовой у зиндана есть?
Пленник отрицательно покачал головой.
— Вперед! Показывай…
Группа двинулась. Следом за ней отправились и три другие группы, только что подошедшие. Они свое дело сделали так же тихо и беззвучно, как и группа командира взвода. Сейчас эти группы страховали и посматривали по сторонам, ощетинившись стволами. И несли с собой дополнительное оружие. Это для пленников, которым, возможно, тоже придется в бой вступить, если потребуется. А шестеро солдат спецназа ГРУ — это большая сила, если они вооружены. В плен солдаты попали вместе с предыдущим командиром взвода, когда были без оружия и ехали на грузовике по хозяйственным делам роты. Тогда оказывать сопротивление было бесполезно. Никодимов знал уже по допросу пленника, что сопротивление попытался оказать только командир взвода, он даже успел одним ударом отключить неосторожного или чересчур наглого бандита и завладеть его автоматом, прыгнул, перевернулся, чтобы стрелять себе за спину, поднял оружие, но не успел снять его с предохранителя. Бандитов было больше, чем показалось вначале. Просто они не все сразу вышли к машине. И получилось, что командир взвода, пытаясь устроить бой с одними бандитами, подставил незащищенную спину другим. Но он погиб с честью, в бою. И не заслужил того, что бандиты с ним сделали. А они просто сбросили тело со скалы в реку. Возможно, командир взвода был еще жив, и ему можно было бы оказать помощь…
Солдаты это помнят и наверняка помнят в лицо тех, кто пинал тело их расстрелянного командира и кое-кого других помнят. Значит, оружие им требуется. Но даже если отложить месть на более удобный случай, когда помимо взвода спецназа ГРУ прибудут и другие федеральные силы, бежать все равно следует с оружием, потому что возможно преследование. Как-никак у Писателя в банде больше сотни стволов, есть пулеметы и гранатометы. Принимать прямой бой, тем более атаковать, пока бессмысленно. Это, конечно, будет геройский поступок. Но геройство тоже должно быть целесообразным. Хотя банде требуется нанести урон как можно больший. Тихо уходить в планы лейтенанта Никодимова тоже не входило…
* * *
Пленник оказался еще и услужливым человеком. Проходя мимо забора, он остановился и кивнул в сторону. Лейтенант заглянул за забор и увидел лестницу. Вернее, это была не настоящая лестница в обычном понимании этого слова. Это была обыкновенная доска с набитыми на ней перекладинами. Обычно такие лестницы называют трапом.
— С собой взять? — спросил Юрий Владимирович.
Пленник закивал.
Командир взвода махнул рукой солдатам. Из-за забора вытащили трап. Он был длиной метров шесть. Стандартная длина доски. Это не значило, что зиндан такой глубины. Просто бандитам, может быть, лень было пилить доску. Да и портить ее не хотелось. Если трап будет торчать из выходного отверстия, ничего страшного.
Вскоре показалась крыша зиндана. Это был обыкновенный деревянный настил. Его аккуратно подняли, потому что настил скрипел и прогибался, и отнесли в сторону. Сразу стали спускать лестницу, которая на добрых пару метров торчала сверху. Лейтенант посветил в отверстие фонариком.
— Братва, выходи… Свобода! — сказал он.
Снизу слышался только невнятный шепот.
— Ничеухин, — позвал командир своего заместителя. — Зови парней. Они меня не знают.
— Валерка, ты там, что ли? — раздались снизу голоса. Фамилию замкомвзвода внизу услышали и оживились.
— Я. Выбирайтесь в темпе, пока никто не хватился часовых. Сколько вас?
— Десять человек.
— Быстрее.
Трап зашатался. Пленникам не требовалось повторять. Один за другим солдаты выбирались на поверхность. Первыми, поскольку именно их и звали, вылезли шестеро солдат спецназа ГРУ, за ними старший прапорщик с одним погоном и разбитым в кровь лицом, потом два солдата-десантника и последним — солдат морской пехоты в непривычном для горного региона черном мундире. Друзья молча обхватывали друзей за плечи, трясли, выражая таким образом эмоции. И даже незнакомых солдат и старшего прапорщика освободители приняли так же. Радость тех и других была понятной.
— Богатый урожай, — сказал Никодимов. — Писатель, похоже, хотел неплохо заработать, а тут мы помешали. Раздать всем оружие. Нашего пленника сюда. В яму его… Стоп… Отставить! Есть идея…
Пленника уже подтолкнули к краю ямы. Но внезапно в голову командира взвода пришла новая мысль. Вернее, мысль была не новая, но как воплотить ее в жизнь, он до этого не знал.
— Кто здесь Соловьев? — спросил он пленников.
— Я, — выступил вперед хмурый младший сержант с желтым заживающим синяком под глазом. — Я, товарищ лейтенант…
— Синяк здесь заработал?
— Никак нет. Ударился о борт, когда нашу машину взорвали. Когда нас в плен захватывали. Здесь особо не били. Так, пинками… Больше дети из села… Гниды подрастают…
— Где мать содержат, знаешь?
— В казарме ей отгородили закуток. Рядом с входом.
— Борода у тебя, жалко, не растет.
— Растет понемногу.
— То, что растет, это не борода. Три волоска… С такой бородой не потянешь на бандита. Еще кто знает, где казарма? Нужно за Валентиной Ивановной сходить.
— Я сам схожу, — угрюмо сказал рядовой Соловьев. — С другим она может не выйти. Вопросы начнет задавать.
— Ладно. Пленника сюда.
Пленника поставили перед командиром взвода.
— Скотч!
Кляп отодрали с лица. Опять вместе с частью поросли на щеках.
— Жить хочешь?
— Хочу, — однозначно ответил пленник.
— Казарму знаешь?
— Да. Мы там все живем.
— Дневальный там есть?
— Нет. Зачем? Часовые вокруг.
— Кто там ночью не спит?
— Все спят.
— А те, кто не спит, где находятся?
— В караулке.
— Сколько человек в караулке?
Пленник пожал плечами.
— Полста с чем-то…
— Половина отряда? — удивился лейтенант.
— Треть.
— Сколько всего в отряде?
— Сейчас — полторы сотни. Завтра еще сотня приедет.
— Писатель что-то задумал?
— Он нам не говорит. Готовится к чему-то.
— Соловьев, расположение казармы знаешь?
— Нет.
— Развяжите пленнику руки.
С рук скотч снимался тоже вместе с волосами. Пленник корчил гримасы, но терпел и звуков почти не издавал. Только шипел по-змеиному.
— Рисуй на земле план казармы. Где закуток, в котором живет женщина?
Пленник послушно нарисовал в круге света, оставляемого фонариком, план. Показал пальцем:
— Вот здесь. Рядом с выходом.
— Соловьев! Только быстро. На всякий случай возьми «винторез». Он все же с глушителем.
Освобожденный рядовой схватил винтовку и побежал.
— Ничеухин!
— Я!
— «Шмель» к караульному помещению. Возьми с собой отделение. Если выскакивать будут, покроши их. Хотя едва ли будут выскакивать. «Шмелем» в окно. Только сначала дай Соловьеву время мать вытащить из казармы. Если что, подстрахуй его. Выставь снаружи у дверей пару автоматчиков. Но «Шмель» пусть уже будет на позиции.
Одноразовый огнемет «Шмель» — страшное оружие даже для применения на открытом пространстве. А уж в закрытых помещениях в живых не оставляет никого, создавая температуру до восьмисот градусов. Не зря этот огнемет еще в Афгане наводил на душманов страх и назывался там «шайтан-трубой».
Барак караульного помещения располагался рядом с казармой, оборудованной из какого-то здания сельхозназначения. То ли амбар, то ли еще что-то. Отделение ушло.
— И еще вопрос. Самый главный. Поможешь, отпущу, — пообещал Юрий Владимирович пленнику.
Тот вытянулся в струнку, показывая, что готов слушать и заслужить свободу.
— Писатель мне нужен. Сам, лично…
Судя по тому, как пленник сразу обмяк, он уже перестал надеяться на освобождение. Лейтенанту это не понравилось.
— Где Писатель? Покажешь?
— Он вчера уехал.
— Куда?
— Откуда я знаю. Он мне не докладывает.
— Когда должен вернуться?
— Завтра. Должен приехать вместе с новой сотней бойцов. Так говорят в отряде.
— На чем уехал? Дороги непролазные.
— Сначала на машине поехал. Два колеса лопнули. Вернулся, одно колесо сменил, больше нет запаски. Тогда на тракторе поехал, вдвоем с трактористом. Бочку солярки в кузов загрузили, охранников тоже в кузов взяли и поехали. Трактор везде пролезет. У него колеса с цепями. Уехал, не догнать…
Пленник откровенно радовался неудаче спецназа. И за улыбку тут же получил удар под глаз.
— В яму его, — распорядился лейтенант. — Если орать будет, сверху гранату. Тогда заткнется. Скоро здесь все равно шумно будет.
Пленника мигом отправили в яму на смену освобожденным солдатам. Трап вытащили и для чего-то сломали пополам. Зиндан накрыли настилом. Все эти действия заняли меньше минуты. Никодимов дал знак рукой. Взвод в полном составе, не считая отбывшего отделения, двинулся в соответствии с этим знаком. Пошли на соединение с отделением под командованием старшего сержанта Ничеухина…
* * *
Взвод вышел на позицию рядом с караульным помещением. Правда, время смены часовых еще не подошло и рассчитывать на то, что кто-то выйдет из здания, пока не приходилось. За окном горел свет. В соседнем здании, там, где располагалась казарма, света не было. Юрий Владимирович подумал, что, наверное, следовало бы дать Соловьеву фонарик, чтобы он попал туда, куда ему следовало попасть, когда там, внутри казармы, вдруг грянул взрыв, за ним второй, а потом одновременно несколько автоматных очередей разорвали тишину ночи. Но после третьего взрыва и эти очереди прекратились. Тем не менее тишина была нарушена. И следовало уже начинать действовать.
— Ничеухин!
— Я, товарищ лейтенант.
— «Шмель». Пора…
Старший сержант засел под деревом с огнеметом в руках и удобно для прицеливания установил на плече тубу. Прицелился он уже давно. В то самое светящееся окно. И сейчас понял, что тревога в казарме поднимет тревогу и в караульном помещении. Сам выстрел огнемета не слишком громкий, но звук у него какой-то объемный, даже уши на долю секунды закладывает. Заряд вылетел из тубы, похожий на светящийся мазок. Уследить за ним во время полета, естественно, возможности не было, но отчетливо было видно, как заряд влетел в помещение сквозь окно. Должно быть, там уже была поднята тревога, но выйти из дверей никто не успел. Полыхнуло пламенем, кажется, не только одновременно из всех окон, даже из тех, что не светились, но и из-под крыши, которая приподнялась над зданием и тут же осыпалась внутрь строения. А пламя все поднималось и поднималось, стремительное тугое пламя.
Зажегся свет и в окнах казармы, как раз тогда, когда лейтенант Никодимов, знаком позвав с собой пятерых бойцов, бегом туда направился. Но добежать они не успели. Дверь открылась, и из двери вывалился рядовой Соловьев. На руках он нес свою мать. Женщина была не тяжелой, но и сам Соловьев был парнем не крупным и передвигался не быстро.
— «Подствольники»! По окнам! Прямой наводкой, — скомандовал Никодимов находившимся за спиной бойцам.
Команда слегка запоздала, потому что выстрелы подствольных гранатометов раздались сразу же вслед за ней. Солдаты сами уже приготовились к такой атаке казармы. Жалко, что не было второго огнемета, иначе теперь, после того как Соловьев вынес мать, можно было бы и казарму сжечь вместе со всем отрядом Писателя.
— Помогите Соловьеву! Отнесите ее в ферму.
Откуда у солдат в руках появилось одеяло, лейтенант так и не понял, но его быстро растянули, переложили на него женщину, и четыре парня, взявшись за углы, быстро, почти бегом, понесли Валентину Ивановну в сторону.
— Что случилось? — спросил Никодимов у Соловьева, когда тот присел рядом с новым командиром взвода, передал ему «винторез» и хотел взять свой автомат. Но лейтенант сначала дал пару коротких очередей в окно, из которого уже начали отстреливаться, и только потом вернул оружие рядовому.
— Отходим! — прозвучала общая команда.
А за ней повторно прозвучал вопрос:
— Что там случилось?
Рядовой стал отвечать, прерывая фразы автоматными очередями. И оттого рассказ его получился рваным.
— К маме двое бандитов ломились, — заговорил он. — Дверь вскрывали. Она изнутри дверь держала. Я вовремя подоспел. И застрелил их. Из «винтореза». Оказалось, третий за топором в сторону отходил. Он меня увидел. За автоматом побежал. Я с этих, с убитых, гранаты снял, внутрь казармы забросил. А там уже тревога поднялась. Потом мама вышла, и в нее кто-то очередь дал. Две пули попали. Я третью гранату швырнул и, пока не стреляли, маму к двери оттащил. А потом снова стали стрелять и мне не давали выйти. Пришлось отстреливаться и выбираться ползком. Хорошо, там коридор с углом. За ним я уже спрятался. И вышел.
Лейтенант отходил вместе со всеми, вместе с Соловьевым, который давал в сторону казармы очередь за очередью. Быстро рассветало. Взвод выдвигался в сторону кустов, единственного укрытия, которое хоть как-то маскировало спецназовцев. Но за кустами было еще одно помещение. Какая-то бывшая ферма, сложенная из черных шлакоблоков. Там, согласно плану, взводу и предстояло спрятаться, чтобы вызвать подкрепление и отражать атаки бандитов, сдерживая их и не давая банде уйти. Но, по данным разведки, у Писателя было в наличии чуть больше ста бойцов. Уничтожив во время первой атаки значительную их часть, взвод мог смело длительное время отражать атаки бандитов. Но, как оказалось, данные разведки устарели. Писатель, видимо, готовился к какому-то рейду или же готовил свой отряд к слиянию с более значительными силами для проведения серьезного рейда и потому собирал силы. И на момент операции по спасению пленников силы в отряде Писателя значительно превышали ожидаемые. Это существенно осложняло задачу по обороне фермы. Тем не менее выходить на открытое пространство, в поля и холмы, окружающие село, было бы совсем неразумно. Бандиты просто заведут трактор, сядут в тракторную тележку и объедут взвод по большому кругу. А тракторов у них в селе наверняка несколько. Значит, выставят заслоны из нескольких групп. Высокая прошлогодняя трава между холмами поможет им обойти взвод и подойти предельно близко для атаки превосходящими силами. Все-таки оборонять ферму легче, чем драться с большими силами в чистом поле. И до гор добраться можно не успеть. Хотя в рассветном утре горы и были видны, расстояние до них все же слишком велико. Да и кто сказал, что в горах обороняться легче, чем в здании? Единственное преимущество гор в том, что там есть возможность отхода. Однако для тех, кто лучше знает местные горы, всегда есть и возможность обхода.
Взвод занял ферму и ощетинился стволами, высунув их из открытых окон. Солдаты были готовы принять бой. Но бандиты с погоней тянули. То ли командира у них толкового не было, который сообразил бы, что преследовать «на чужих плечах» всегда легче и эффективнее, чем потом догонять. То ли еще какие-то причины были. Но к бою бандиты стали готовиться только спустя полчаса.
До этого Юрий Владимирович приказал радисту выходить на связь и вызывать подмогу. Но подмоге требовалось никак не менее полутора часов, чтобы добраться до села на вертолетах. Одновременно с десантными вертолетами должны были вылететь и ракетоносцы. У этих скорость выше, и они до высадки десанта должны были подготовить противника, обстреляв его НУРСами и «покрошив» пулеметами. А взводу предстояло до этого времени продержаться. В принципе, задача не ахти какая сложная, если учесть плохую боевую подготовку в отряде Писателя. И лейтенант Никодимов был уверен, что они смогут продержаться.
Высокая трава и густые кусты между зданиями фермы и казармы мешали рассмотреть приготовления банды. Никодимов даже на чердак поднялся, выбил из крыши несколько досок, вместе с которыми с крыши свалился и разбитый лист шифера. Но такой наблюдательный пункт позволял оценить обстановку, а обстановка удивила.
Юрий Владимирович не мог понять ситуацию. Атаковать их никто не собирался. А банда, собрав остатки живой силы, двинулась нестройной колонной куда-то в сторону гор. Должно быть, был получен такой приказ.
И только позже командир взвода узнал, что Писатель, желая объединить остатки своего отряда с новыми силами, вызвал своих боевиков по телефону, запретив им ввязываться в бесполезную перестрелку неизвестно с какими силами. Этим силам обязательно вскоре подойдет подмога, и тогда отряд просто уничтожат. Это Писатель просчитал правильно и спас своих людей. Конечно, только тех, кого мог спасти.
Но, в принципе, это была обычная и естественная уже тактика боевиков, которые атаковали федеральные силы из засады и уходили в сторону, а то и просто бежали, едва встретив отпор. Так же все, видимо, происходило и в этот раз…
