ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
Под самой стеной дома разорвалась граната. Судя по звуку, РГД-5. Осколки прошелестели по стене и оборвали листву на кустах. Так получилось, что после взрыва никто не стрелял, и резкий шелест осколков был слышен. У РГД-5 осколки лёгкие, далеко не разлетаются и стены не проламывают. Больше звуком пугают. Ну и, кто рядом окажется, удовольствия тоже не испытает… Но рядом, не укрытые стенами, могли оказаться только боевики.
– Умники… – усмехнулся капитан Трегубенков. – Гранаты бросают… Самих же осколками покрошит… Ф-1, что ли, за окно уронить?
У гранаты Ф-1 убойная сила основательнее. Там корпус разрывается. И каждый такой осколок способен человеку голову снести.
– Рано ещё… Пусть постреляют… – распорядился майор Голованов. – Дом крепкий, стены толстые… Они и без того, похоже, уставать начали… И потери у них есть…
Со стороны сада раздался ещё один взрыв. Слышно было, как осколки звучно ударили в стену, кроша кирпичную кладку.
– Опять потери… – вздохнул майор. – «Растяжка» сработала… «Каблук» выставлял… Вот теперь уже Ф-1…
И тут же мощная взрывная сила ударила в мешки с мукой, выставленные в окне старшим прапорщиком Киршиным. Хорошо, сам Киршин в этот момент отошёл от амбразуры и пулемёт отнёс. Иначе ему основательно досталось бы тяжёлыми отлетевшими мешками. По крайней мере, от муки пришлось бы отчищаться долго.
– РПГ-7… – прокомментировал выстрел Голованов. – «Мухи» у них уже кончились…
В ответ прозвучал ещё один созвучный выстрел. Это сверху, с чердака, ответил тем же оружием старший лейтенант Бахвалов.
– «Славич», как успехи? – спросил майор.
– Накрыл вместе с гранатомётом… РПГ у них тоже кончился… Не люблю, когда мне работать мешают…
– Мешки… – попросил старший прапорщик Киршин. – «Славич», подстрахуй нас… Дай окно залепить… А то из «подствольников» шмалять начнут…
Запасные мешки лежали в стороне. На восстановление бойницы ушло чуть больше минуты. За это время с чердака раздались три короткие автоматные очереди.
– Я их только попугал… – доложил старший лейтенант. – Мог бы одного положить, да пожалел. Мало их осталось…
– Всё… Отстреливаться только в землю… – требовательным тоном поставил задачу Голованов. – Надо время тянуть… «Таганай» работает…
– «Таганай», «Таганай», слышишь меня? – спросил в микрофон капитан Трегубенков.
«Таганай» не отзывался…
– Плохо жить на этом свете без связи… – вздохнул майор Голованов…
* * *
– Ну, так говори нам, олимпийский, мать твою, чемпион… Куда путь, дурак, держал?
Лопатка в руках капитана поигрывала, как дубинка в руках милиционера, словно в дело просилась. И это производило впечатление.
– Эмира найти велели… – прохрипел пленник больным голосом.
– Кто велел?
Думал пленник долго, но всё же ответил:
– Щипач… Расул Магометов…
– А сам он где?
– С раненым сидит. Он сам ранен…
– А ты?
– А я повар… Я только повар… Я не воюю… Я только кормлю… Не убивайте меня… – взгляд с одной лопатки перебегал на другую. Но лопатки пока не опускались, продолжая угрожающе покачиваться в воздухе.
– Кто ещё с ними?
– Никого… Только двое…
– И что тебе Щипач велел сделать?
– Расулу кто-то позвонил… Расул меня послал к эмиру Нариману… Чтобы Нариман с этим человеком поговорил…
– Нариман Омарасхабов?
– Да… Он… Не убивайте меня… Я ни в кого не стрелял… Я только повар… Эмир велел в блиндаже сидеть и варить на всех… Я варил… Я повар… У меня даже оружия нет…
– Где блиндаж?
– Там… – глаза показывали куда-то за затылок.
– Подходы заминированы?
– Нет… Только внутри заминировано… Под порогом… На порог наступать нельзя… И на первую ступеньку…
– Веди нас…
– Меня эмир убьёт…
– Твоего эмира уже убили… Веди…
Пленник сначала прислушался к стихающей в селе стрельбе, но он, видимо, в самом деле был только повар и не умел читать ход боя по выстрелам, и потому вполне мог подумать, что с ослаблением активности бой подходит к завершению. Завершение могло быть в одну или в другую пользу. Но если даже здесь, в стороне от боя появились спецназовцы, значит, исход можно предсказать. И повар попытался встать, показывая свою готовность идти. Ему быстро сунули в рот кляп, чтобы не вовремя не пожелал издать предупреждающий сигнал, и развязали ноги. Однако конец верёвки, закрепленной на одной ноге, остался в руках капитана Рукавишникова.
– Веди, олимпийский, мать твою, чемпион… И не вприпрыжку, не козли… Чтобы тихо себя вёл… Иначе…
Лопатка покачалась в воздухе, готовая начать стремительное и опасное движение…
* * *
В атаку на здание никто не шёл. Намечалась обычная в подобных ситуациях позиционная война. Взять такие дома без потерь удаётся редко, а людских резервов банда, по сути дела, никаких не имела, и потому потеря каждого человека была для неё чувствительна.
Практика показывала, что захват кирпичных зданий может произойти только тогда, когда будут «погашены» все огневые точки противника. А погасить их можно только из орудий, к примеру, танковой пушкой. Конечно, можно и гранатомётом воспользоваться. Но РПГ-7 у бандитов не осталось, «Мухи» тоже кончились. Остались только подствольные гранатомёты с их неважной прицельной способностью. И простые автоматные очереди. Вдруг, да не успеет кто-то от пули спрятаться. Поэтому боевики заняли дистанцию и лениво постреливали. Спецназовцы же вообще не отвечали. Это создавало обманчивое впечатление, что у них кончаются патроны. В такой ситуации боевикам было просто стыдно бросать начатое дело. Но и идти на откровенный штурм, пытаться дверь выбить и в здание проникнуть они не решались, хотя металлическая дверь едва-едва держалась после нескольких, следующих один за другим выстрелов из «подствольника». Но все знали, что стоит какой-то группе оказаться у двери или у стены, как откуда-нибудь вылетит граната и накроет всю группу.
– «Славич», – попросил майор Голованов. – Тебе сверху проще… Попытайся вызвать «Таганая». Отсюда его точно не достать…
– «Таганай»… «Таганай»… – сразу начал вызывать старший лейтенант Бахвалов. – «Таганай», как слышишь? «Таганай»… Не слышит, командир…
– Он со склона спустился… И сейчас ниже нас по уровню… – подсказал капитан Трегубенков.
– А что у него за позывной такой странный? – спросил из подвала старший лейтенант Сапожников. – Что значит Таганай?
– Капитан родом из Златоуста. Там под городом гора такая есть… Чем-то знаменитая… Местная достопримечательность… – объяснил Голованов и посмотрел в щель за окном. – Не надумали бы наши друзья отступить… Могут «Таганаю» помешать…
– Не-а… Не отступят… – с первого этажа возразил старший лейтенант Луковкин. – Их местные женщины попросили. Жёны и матери… Перед ними стыдно будет… Не отступят, если к нам подмога не подойдёт…
– А подмога подойдёт только тогда, когда «Таганай» даст сигнал… – сказал Трегубенков.
– Хоть бы «Пушкина» на склон загнал, что ли… – посетовал Голованов…
– Он бы нам в эфире стихи читал… – с чердака пошутил прапорщик Денисов. – Про Лукоморье и про кота… Всё веселее…
* * *
Старший лейтенант Лукоморьев стихи в эфире не читал. Группа в это время подкрадывалась к «норе» боевиков, контролируя каждый свой шаг. Не слишком умел ходить бесшумно повар, но теперь надобность в нём отпала. После двух высказанных шёпотом требований ступать тише повара для безопасности всё же положили на землю и снова ноги связали.
– Ты отдохни пока… Вздремни, мать твою… – посоветовал капитан Рукавишников.
– Только не здесь… – добавил старший лейтенант Лукоморьев. – Здесь ещё наступит кто-нибудь… Взяли…
– Разумно, – согласился Сидоренков и ухватился за связанные ноги.
Под руки, связанные не менее крепко, повара подхватили Лукоморьев и Прокрустов и отнесли его в сторону шагов на сто.
– Лежи здесь и не мешай людям спокойно работать, – вежливо попросил Лукоморьев. – А то мы можем про тебя забыть… Твоих парней перебьют, «нору» вашу взорвут, а про тебя забудут… Из вредности, из моей природной вредности… Будешь хорошо себя вести, я лоб поморщу и вспомню… Может быть, и сумею найти тебя в этих кустах…
Спецназовцы вернулись к Рукавишникову.
Здесь уже трава между кустами была более утоптанная и создавала некую видимость тропинки. Если раньше все боевики входили в кусты с разных мест, специально, чтобы тропу не вытоптать, то здесь они поневоле сходились ближе и траву всё же вытаптывали. Но заметить эти тропинки можно было разве что с вертолёта, да и то, если лететь медленно и над самой землёй. Или – если добраться сюда своим ходом… И ещё сломанные ветки кустов часто встречались.
Но теперь путь определить было несложно.
Шли не быстро, прислушиваясь к тишине. Но и тишина была относительной, потому что вдалеке время от времени постреливали, и нетренированному уху было не понятно, что в селе происходит. Но спецназовцы понимали: бандиты постреляли, потеряли часть людей и перешли к позиционному противостоянию. Теперь ищут момент, чтобы кто-то из засевших в доме бойцов оказался неаккуратным, тупым, неосторожным или пьяным и подставился. Но подставляться им никто не желает – не в том месте дураков ищут, и потому бандиты сами вызывают спецназовцев на провокацию – в окна и просто в стены постреливают. Надеются, что кто-то им пожелает ответить. Но это не стрельба… Это так… Для очистки совести и уничтожения патронов… В патронах у боевиков, видимо, недостатка нет, если так их транжирят… А если бы спецназовцы пожелали ответить, то ответ был бы быстрым и жёстким, и тогда уже трудно было бы кому-то уйти с места живым…
И такой ответ будет, только попозже, и будет он неожиданным…
Вход в блиндаж был неплохо замаскирован. Кусты вместе с пакетами земли, в которой корни держались, могли убираться с лаза, могли ставиться на место. Но ставятся они тогда, когда отсюда все уходят, и не менее трёх человек надо, чтобы провести полную маскировку. Сейчас лаз был открыт. Спецназовцы остановились рядом и выпрямились. Уже не от кого было прятаться. Только другое смущало. Повар говорил, что заминирован порог и первая ступенька за ним. В лазе вообще порога не было. А лестница была такая, что до второй ступеньки было не достать сверху ногой. Нужно быть акробатом, чтобы умудриться спуститься и не взорваться.
– Лаз – не дверь… – шёпотом предположил капитан Рукавишников. – Дверь дальше… Раненый Щипач здесь не спустился бы…
Тем не менее все четверо тщательно обследовали верхушку лаза. Но минирования не обнаружили.
– Всем отойти… – переглянувшись с товарищами, скомандовал Рукавишников. – Я попробую… Не должно быть на лазе мины… Если только что-то совсем уж хитрое…
Уговаривать его никто не стал. Понимали, что это необходимый и вполне оправданный риск. И возвращаться к оставленному в стороне повару за консультацией не пожелали – унесли его далеко, а время было ограничено, потому что в любую минуту мог кто-то пожаловать из села в «нору». Хотя бы раненого могли привести, как недавно приносили…
Трое офицеров отошли без уговоров, никто не захотел бравировать своим презрением к опасности. Опасность следует уважать, тогда она отступает – это одна из заповедей опытного бойца спецназа. Капитан Рукавишников осмотрелся вокруг, коротко перекрестился и, замерев на пару секунд, опёрся руками на обрешётку люка. И тут же спустил ноги на лестницу. Ничего не произошло…
– Здесь тамбур, – едва слышимым шёпотом сообщил капитан. – Дальше дверь… Дверь деревянная, открывается внутрь… Можно выбить ногой… Ко мне!
Трое офицеров группы оказались у люка в считаные секунды. Спустились без звука, встали перед дверью, переглянулись. Попробовали – дверь закрыта изнутри. Разбега для удара не было. Старший лейтенант Лукоморьев жестом попросил освободить себе место. Бойцы чуть-чуть, насколько позволяло пространство, раздвинулись. Старший лейтенант приготовился к удару, отвёл корпус, но в самый последний момент дверь внезапно распахнулась – какой-то человек с рукой на перевязи собирался выйти. Может быть, Расул Щипач что-то подозрительное услышал… Может быть, воровской нюх заставил его почувствовать опасность… Он вышел к двери с автоматом в здоровой руке, хотя автомат к бою подготовить не успел, потому что думал, вероятно, что шум откуда-то снаружи доносится, издалека. Однако ни на крайнюю к двери ступеньку низенького крыльца, ни на порог Расул не ступил, только ногу поднял уже, чтобы через них перешагнуть.
Старший лейтенант Лукоморьев справедливо подумал, что, если корпус уже развёрнут для удара, если и нога заняла боевое положение, а вместо одного препятствия перед ним неожиданно появляется другое, это дела не меняет. И он ударил. Правда, мог бы и в раненую руку на перевязи попасть, но вовремя удар подкорректировал и направил стопу выше, в грудь…
Автомат из руки Расула выпал, а бандит перелетел через всё помещение и ударился головой о противоположную стену. От чего он отключился, от удара ли ноги старшего лейтенанта Лукоморьева, или от удара головой о стену, сказать трудно. Но вор-карманник сознание потерял и не пришёл в себя даже тогда, когда его крепко, несмотря на раненую руку, связали. Правда, кляп в рот вставлять не стали. Теперь уже можно было кричать во всё горло. Второй раненый лежал на нарах в соседней бетонной комнате, где с потолка слегка капало. Он был в сознании, очумело смотрел на спецназовцев и не шевелился. Рукавишников вытащил у него из-под подушки пистолет.
– Здесь могут быть и другие мины… – предупредил Рукавишников. – Работаем осторожно…
Что за работа им предстояла, все хорошо знали – обыск помещения. Естественно, обыск предстояло проводить втроём, потому что капитан Сидоренков вышел на внешний пост – занял боевую позицию около люка, чуть в стороне, среди кустов, чтобы лучше видеть вход в нору и контролировать его, оставаясь невидимым и свободным в маневре…
* * *
Рация стояла включённой, потому что майор Голованов разрешил уже не экономить заряд аккумуляторной батареи, поскольку не собирался больше выходить на связь с РОШем. И после сигнала вызова рядовой контрактной службы Алексей Бутырский сообщил майору Голованову:
– Наш штаб на связи… Спрашивают об обстановке и предлагают помощь… Командир полка… Сам…
– Попроси его, если на месте не сидится, связаться с РОШем. Там объяснят, что с нами контакты желательно не поддерживать…
Бутырский говорил со своим командиром полка, конечно, не так категорично, как майор спецназа. И сообщил заодно о гибели рядового Коновалова. И после этого долго что-то слушал. Видимо, командир полка разразился длинной речью.
– «Пушкарь», создай мотопехоте фон, чтобы долго не разговаривали… – попросил майор старшего прапорщика Киршина.
Старший прапорщик с удовольствием высунул в амбразуру ствол пулемёта и дал несколько звучных очередей по кустам, отделяющим дом от забора. Навстречу пулемётным очередям звучно рыкнул подствольник, и граната ударила в стену рядом с окном. Грохот взрыва отдался во всей комнате, да и в других комнатах дома, наверное, тоже. Это командира мотопехотного полка, видимо, впечатлило, и он прекратил разговор. Рядовой Бутырский выглядел виноватым, словно это он нарушал молчание эфира. Но скрыть своё смущение нашёл подходящую возможность. После попадания гранаты в стену с потолка посыпались штукатурка и побелка и попали на застывшее лицо рядового Василий Коновалова. Бутырский пододвинулся ближе и стал убирать с лица мусор.
– Накрыть бы его чем-нибудь…
– За стеной спальня… – подсказал Киршин. – Принеси одеяло…
Бутырский вышел и вернулся почти сразу.
– Странно… – сказал, ни к кому конкретно не обращаясь. – Во всём доме стекла целого не осталось, а в спальне и окно целое, и в стены там никто не стреляет…
Майор Голованов пожал плечами, но, пока светло, решил заглянуть в спальню.
Спальня была небольшой, с одной широкой кроватью под ковром у уличной стены и тумбочкой в углу. В противоположном углу стоял небольшой телевизор. Пульт лежал на кровати. Когда рядовой Бутырский снимал одеяло, он так и стряхнул пульт на второе одеяло, то ли пуховое, то ли ещё какое-то, но лёгкое, в чём майор убедился, потрогав его край. На окнах ровно висели шторы – тюлевые и поверху плотные теневые, задёрнутые, создающие в комнате приятный и спокойный полумрак. Обыкновенный домашний уют…
Здесь, в спальне, вообще не верилось, что дом обстреливали, что под окном трупы неубранные лежат, в соседней комнате автоматы и пулемёты и тело убитого солдата. А здесь впечатление мирной неторопливой и беззаботной жизни… Отчего не жилось в этом доме Расулу Щипачу?… Ну, был вором-карманником, другого делать не умел и оставался бы им, «щипал» бы себе понемногу, а потом спокойно отдыхал бы поочерёдно то в своей спальне, то на тюремных нарах. Чувствовал бы разницу и меньше бы воровал, меньше бы времени за решёткой проводил. Но нет… Чего-то другого, большего Расулу Магометову захотелось. И стал он боевиком… Может быть, даже и не просто боевиком, а государственным преступником, похитившим документы, представляющие пусть не государственную, но военную тайну. Зачем ему это было нужно?… Что толкает почти мирных людей в земляные «норы», что заставляет их подвергать опасности свою жизнь и забирать чужие? Зачем, кому это надо?… Даже, будучи человеком военным, более того, человеком из числа армейского элитного подразделения, человеком, умеющим воевать и воевать хорошо, майор Голованов никогда не мог понять, что заставляет людей убивать друг друга. Да, для военного человека имеет значение приказ. Любой офицер в первую очередь – это защитник… Но люди не военные? Чего они добиваются? Чего они ищут? Славы? Но только ребёнок может поверить, что какая-то банда сможет противопоставить себя мощной государственной машине и даст при этом не позорную смерть, а славу… Ладно, в Чечне было всё понятно… Там были политические мотивы. Они способны толкнуть на многое. А что здесь? Что двигало Расулом Магометовым, простым вором-карманником?… Не понятно…
– «Голован», ты не уснул в спальне? – голос капитана Трегубенкова вернул майора к действительности.
– Нет, телевизор хочу посмотреть… – в противовес собственным мыслям о телевизионных программах сказал Голованов.
Он взял в руки пульт и стал поочерёдно нажимать кнопки. Электричество в доме было, антенну ещё на разворотили выстрелом. И телевизор работал. Специально, чтобы доставить удовольствие сидящим на улице боевикам, майор Голованов нашёл на дециметровом канале какую-то иностранную эстрадную программу, включил телевизор на полную громкость и сразу вышел из спальни, ожидая выстрела из гранатомёта в окно, из открытой форточки которого во двор рвалась музыка.
Однако музыка, кажется, боевикам понравилась, и никто в спальню не стрелял…
2
– И что делать будем, уважаемые, матерь вашу, коллеги? – Капитан Рукавишников сел на большой камень, покрытый старым бушлатом и используемый в «норе», видимо, вместо табуретки, и потрогал щетину на подбородке.
Многие в группе предпочитали не бриться при выполнении боевого задания. Бритье считалось нехорошей приметой, потому что обычно перед погребением бреют покойников, а в покойники оформиться никто из них не спешил. Но Рукавишников брился всегда, считая это собственной своей хорошей приметой. Борода у него росла светлая, местами рыжеватая и клочкастая, и потому он никогда бороду не отпускал. Но сейчас было не до бритья…
– Может, где-то среди других бумаг… – старший лейтенант Лукоморьев в который уже раз начал перебирать найденные в «норе» документы, а найдено их было множество: и списки личного состава банды, и расписание дежурств, и даже какие-то финансовые ведомости, потому что Нариман Омарасхабов предпочитал вести собственную бухгалтерию, и даже милицейские сводки происшествий по району. С происхождением и назначением многих документов ещё следовало разобраться, но разбираться с ними предстояло не спецназовцам, а работникам республиканской прокуратуры.
– Бесполезно, и ты смотрел, и я смотрел… – махнул рукой Рукавишников. – Может быть, этого козла за прострелянную лапу к потолку подвесить?
– Я бы его ещё кое за что подвесил, – сказал старший лейтенант Прокрустов.
– За это нельзя… – рассудил Лукоморьев. – Распухнет, будет мешать ходить…
Расул Щипач сидел в углу, прислонившись спиной к сырой бетонной стене, на боль в руке не жаловался и даже слегка улыбался в ответ на угрозы в собственный адрес. Ему уже несколько раз задавали один и тот же вопрос: где документы, похищенные из канцелярии воинской части? Он отвечал просто и загадочно:
– Ищите… Где-то должны были быть…
Он даже не отпирался, не говорил, что не понимает, о каких документах идёт речь, о какой канцелярии какой воинской части. Малые сапёрные лопатки, известное оружие спецназа для рукопашного боя, Щипача в отличие от повара нисколько не пугали. Других угроз за исключением последних, несерьёзных, произнесённых от отчаяния, в его адрес высказано не было, потому что спецназовцы в людях разбирались и видели сразу, что на этого человека давить бесполезно. Он, может быть, и начнёт давать показания, когда посидит недельку другую в следственном изоляторе. Так почти со всеми бывает. Но сейчас, сразу, «колоться» не намеревается. А потом может быть уже поздно…
– Ну что, – капитан Рукавишников встал. – Глубоко вздохнули, и снова… Словно ещё не начинали… Пядь за пядью, сантиметр за сантиметром… Необходимо найти!..
Лукоморьев со вздохом отложил бесполезные бумаги, а Прокрустов зыркнул на Расула Щипача. И обыск начался снова. Искали тайник. Документы, те, что были найдены, в таком тайнике и лежали. Но, видимо, был где-то ещё один тайник, и он никак не хотел открываться глазам спецназовцев. Они даже раненого бандита перетащили на другие, уже осмотренные нары и даже его матрац распотрошили. Но ничего не нашли.
И теперь всё пришлось начинать заново…
* * *
– У меня соседи дома такие же дурные… – сказал в «подснежник» старший лейтенант Бахвалов. – Два приблатнённых брата… Этажом выше меня живут… Как врубят музыку, недоноски, так во всём доме стёкла в окнах дрожат.
– А что не отучил, «Славич»? – лениво поинтересовался майор Голованов. – Или педагогических способностей не хватило? Могу провести персональное занятие…
– Хватило… – сознался старший лейтенант. – Как приезжаю, весь дом отдыхает. Как я в командировке, снова начинается… График соблюдают чётко…
В доме, где они сейчас сидели, стёкла если и дрожали, то только в спальне, где они ещё остались целыми. В других комнатах на обоих этажах стёкла были выбиты. В том числе и в тех, где спецназовцы не оборудовали бойницы. Туда даже гранаты бросали. Не понятно только, зачем, если из этих окон не стреляли. На первом этаже вообще окон мало, но и существующие спецназовцы заранее забаррикадировали. А чтобы забаррикадировать, пришлось стёкла выбить. И взрывом БТРа много стёкол вынесло. Так что, спальня – счастливое исключение…
– Командир, а как ты позволяешь младшему офицеру обзывать себя недоноском… – подзуживал Голованова капитан Трегубенков. – Обрати внимание, как «Славич» фразу построил. Не просто – соседи у него такие… У него тоже соседи такие… То есть ты включил музыку, значит, они такие же, как ты, а ты такой же, как они… Понимаешь, в чём суть…
– Ну, товарищ старший лейтенант… – пригрозил Голованов. – Знать, драить тебе полы в солдатском туалете…
Но, видимо, громкая музыка не только старшему лейтенанту Бахвалову не нравилась. Выстрел из подствольного гранатомёта был нацелен в кровлю так, чтобы свалить антенну. Но антенна крепилась не к кровле, а к подстропильной балке и только проходила через дыру в металлочерепице и выстояла. Сама же кровля пострадала, судя по звуку, основательно.
– Что там, «Славич»? – поинтересовался командир со второго этажа.
– Хорошо, что дождь сегодня не обещали… – ответил старший лейтенант. – Сидим под дырявой крышей, видим красный закат… Знать, быть завтра ветреной погоде… «Магистру» два осколка в аккумулятор прицела попало… Всё, ночью «Магистр» у нас слепой…
– Аккумуляторы можно завтра уже сменить, – философски заметил Голованов. – Хорошо, что самого не зацепило. А чего они бомбить вас начали? Может, опять стропила ищут?
– Едва ли… Если бы искали стропила, били бы целенаправленно в одно место, чтобы пустой экран создать…
– Ты ответь там им хоть выстрелом, что ли… Чтоб не думали, что мы тут под такую дурацкую музыку спим…
– Всегда, пожалуйста…
Гранатомёт ухнул. И в ответ, только звук взрыва стал стихать, раздался тонкий и высокий то ли крик, то ли визг, быстро удаляющийся куда-то в сторону по улице.
– Я же не просил тебя в людей стрелять… – незлобиво высказал майор укор.
– А я ни в кого специально и не стрелял. Я просто в окно шардарахнул, не высовываясь… Если уж попал в кого-то, то только осколком… Да и то несерьёзно… Вон как бежит…
– А что так визжит по-бабьи? – спросил капитан Трегубенков. – Не видно никому, что там случилось?
– Видно… – отозвался прапорщик Денисов. – Вдоль по улице с песней несётся… За пах руками держится…
– Травматическая кастрация… – констатировал Бахвалов, подошедший к бойнице Денисова.
– Ну, ты – хирург-виртуоз… – заметил Голованов. – Работаешь не глядя… Вслепую… Так всех их перебьёшь… Малым числом они нас караулить не будут и к «Таганаю» двинут…
– Что-то «Таганай» долго молчит… – сказал старший прапорщик Киршин. – Давно ему объявиться пора…
– «Таганай», «Таганай», как слышишь? – снова опробовал эфир старший лейтенант Бахвалов. – «Таганай», отзовись…
«Таганай» молчал…
* * *
– Теперь я могу точно сказать, что здесь этих бумаг нет… – мрачно констатировал капитан Рукавишников. – Надо сообщать командиру…
– А командир искать заставит… – не менее мрачно предрёк старший лейтенант Прокрустов.
– Только толку от этого опять не будет… – заметил старший лейтенант Лукоморьев и задумчиво посмотрел на Расула Щипача, улыбающегося непонятно чему, поднял свой «винторез» и просто так, интереса ради прицелился пленнику в лоб. Щипач не среагировал и улыбаться не перестал.
В принципе, было понятно, чему улыбался Щипач. Он доволен, что спецназовцы ничего не нашли. Он доволен, что такая серьёзная операция, развёрнутая только ради этих документов, закончилась безрезультатно. Хотя Щипач может и не знать, что за операция была разработана и проведена и ради чего она проводилась. Но догадываться может.
И что же теперь?
– Отдыхайте пока… – распорядился Рукавишников. – Пойду свяжусь, матерь их, со своими…
Два старших лейтенанта только плечами пожали.
– Если вернутся люди Омарасхабова, можно их к Расулу не присоединять… Лишние рты нам не нужны, в СИЗО тоже… Самого Наримана лучше бы захватить живьём, если не получится, тоже невелика беда… Хотя я сомневаюсь, что «Голован» их выпустит…
Капитан направился к выходу, не забыв, переступил и через ступень, и через порог. Потом обернулся к старшим лейтенантам, в напоминание указал им пальцем на заминированное место – осторожнее…
Под входным люком звуков стрельбы из села слышно не было. Слышно не было их и снаружи, когда капитан голову высунул.
– «Рюкзак»… – выглянув из люка, позвал капитана Сидоренкова.
– Вижу тебя. Иду…
– Сиди… Я в гору полезу… Связь нужна… Что-то стрельбы не слышно…
– Постреливают понемножку… Ленивые…
– Время тянут…
– Успехи как?
– Не нашли… Много чего нашли, а того, что искали, нет, как будто и в природе не существовало…
Сейчас уже можно было бы и в полный рост идти, потому что прятаться теперь смысла не имело – «нора» захвачена, и пусть боевики, если село покинут, попробуют взять её штурмом. Это не легче, чем взять штурмом тот же каменный дом. Да и не настолько она теперь, кажется, уже и нужна. Но Рукавишников всё равно пригибался. Можно выбраться, вынести пленников и бросить в люк гранату. От гранаты может и взрывное устройство под порогом сдетонировать. Почти наверняка сдетонирует… А ещё лучше было бы запустить боевиков в нору, а после этого бросить в люк гранату. Или собственное взрывное устройство установить в дополнение к уже установленному боевиками. Чтобы уже они в своей же «норе» нарвались на неприятность. Тогда сдетонируют оба устройства… Но это уже на крайний случай… Скорее всего, «Голован» не отпустит боевиков, если те попытаются уйти из села, не завершив дело…
Из кустов Рукавишников вышел не к тому склону, на котором раньше сидел, а к противоположному, на котором село было расположено. Вот там уже, на самом склоне, пришлось пригибаться, забираясь в огороды ближайших домов. Оттуда уже должна была бы установиться связь. Но связь в наушнике не прослушивалась. И только когда он выбрался почти на крайнюю улицу, поднявшись на один уровень с той улицей, где время от времени лениво постреливали, в наушнике что-то резко щёлкнуло, и капитан услышал разговоры товарищей по группе. Жалели, что нет с ним связи.
– Есть связь… Есть… Я – «Таганай»… «Голован», как слышишь…
– Я – «Славич», «Голован» этажом ниже… Говорит, что поднимается…
– Что там у вас за пьянка? – Рукавишников так и не понял, наушником или свободным от наушника ухом он слышит эти звуки. Ему и раньше казалось, что он уже слышал отдалённую музыку. Но музыка была явно европейской, и, подумалось, что здесь, в селе, такую слушать не должны. Тем более включать громко. Мелькнула даже мысль, что мерещится…
– У нас дискотека проходит… Кто без билета, того к стенке…
– «Таганай», как дела обстоят? – вмешался, наконец-то, в разговор майор Голованов.
– Честно скажу, командир, хреново…
– Что такое?
– Не нашли… Раз за разом всё обыскивали… Нашли тайник с документами, которые прокуратуру заинтересуют, но нужных бумаг там нет…
– Где же они могут быть, если не там?
– Это ты меня спрашиваешь? Спроси лучше Наримана Омарасхабова…
– Что Щипач? Захватить удалось?
– Захватили, лежит связанный, смеётся над нами. Говорит: «Ищите, где-то должны быть»…
– Что предлагаешь?
– Предлагаю с РОШем связаться и доложить обстановку. Пора нас «снимать», всё равно толку не будет. Бандитов будем ликвидировать, пока не стемнело. А то разбегутся, и лови их…
– Пленных у тебя сколько?
– Трое… Сам Расул Щипач, тот раненый, которого от вас сразу же вынесли, и повар… Его Расул к Нариману послал с мобильником… Кто-то Расулу звонил. Видимо, возникла необходимость переговорить и с Нариманом… Он с трубкой повара послал. Мы повара перехватили. Сейчас спит связанный…
– Номер в трубке зафиксирован?
– Конечно. Московский номер…
– Не потеряй трубку. Сейчас буду связываться с Судиславлевым… Со связи не уходи…
– Я в чужом огороде лежу, поскольку собственным в этих краях не обзавёлся…
– Вздремни…
* * *
Почти минуту после разговора с капитаном Рукавишниковым майор Голованов думал, сводя концы с концами и пытаясь предположить, какой можно предпринять ход для поиска документов. Без документов операция могла бы считаться удачной только частично – Расул Щипач всё же захвачен. Ещё, правда, оставалось захватить Наримана Омарасхабова, тогда дело выглядело бы более удачным. Но всё же согласовать свои действия с генералом Судиславлевым было необходимо.
– Бутырский!
– Я! – отозвался механик-водитель, ставший временно внештатным радистом.
– Аккумуляторы живы?
– Почти…
– Выходи на связь с РОШем… Генерала Судиславлева требуй… Срочно…
Рядовой склонился над рацией.
– Что-то не заладилось у «Таганая»? – спросил капитан Трегубенков.
– Не нашли документы.
– Может, искали плохо?
– Я для того и выделил им в группу Прокрустова… Он в арабской стране, где живут по законам шариата, подпольный спиртзавод найдёт… У него на любой поиск нюх… Не нашли… Тайник с какими-то бумагами для прокуратуры нашли… А наши бумаги – нет…
– Щипач?
– Захвачен.
– Ничего не говорит?
– Издевается…
– Товарищ майор, есть связь. Генерал Судиславлев… – доложил рядовой Бутырский.
Голованов взял в руки наушник и микрофон, решив в этот раз разговаривать сам. Сейчас, когда ситуация определилась, разговаривать кодированными фразами смысла не было, поскольку, даже если бандиты смогут прослушать разговор, они ничего не смогут предпринять.
– Здравия желаю, товарищ генерал… – начал Голованов с предупреждения. – Ситуация у нас стабильная. «Нора» наша, банда под стенами. Потому разговаривать, предполагаю, можем спокойно. Докладываю…
– Да-да… – поторопил Владислав Аркадьевич. – Мне уже дважды из Москвы звонили… Начальство волнуется…
– Документов в «норе» не обнаружено. Есть много документов для прокуратуры, но нужных нам – нет. Захвачен раненым Расул Магометов и ещё двое пленных. Пленных отправим с первой машиной подоспевшего подкрепления. Пока прошу вашего разрешения на уничтожение оставшихся бандитов. Постараемся взять живым Наримана Омарасхабова, но это уже – как получится…
– Помощь уже вышла… – сообщил генерал. – Через час стемнеет, и три БМП будут в селе…
– В темноте кто-то из бандитов может уйти. Разрешите действовать на уничтожение…
Генерал помолчал, раздумывая.
– Действуйте… – решил он наконец.
– Только в штаны не наложите… – внезапно врезался в разговор посторонний откровенно злой голос с кавказским акцентом, и кто-то невесело хохотнул. – Вояки хреновы… Мало вас бьют…
Разговор прослушивался. Это порой случается и всегда кажется неприятным. Хорошо ещё, что Голованов не успел всё выложить. Про телефонную трубку и про номер звонившего из Москвы не сказал…
– Что за безобразие! Кто там вклинивается… – строго и грозно сказал Судиславлев.
– Конец связи, – сухо завершил разговор Голованов. – Дальнейшая связь по основному варианту. Я сообщу о новостях через час-полтора…
– Понял, – согласился генерал. – У меня есть возможность поставить канал на контроль…
Всё-таки спутниковые телефоны пока ещё редки, и посторонние вклиниться в разговор по спутниковому каналу могут не часто. Контроль же сразу покажет, есть ли прослушивание. Значит, разговаривать можно будет свободно и сказать то, что невозможно было сказать даже кодированными фразами, поскольку кодированные фразы были разработаны на строго ограниченное число событий. И, например, не предусматривали кодирование номера московского телефона, который следовало бы проверить…
* * *
– Я – «Голован». Всем! Внимание! Необходимо определить точки, откуда боевики ведут огонь. Выделяю на наблюдение десять минут. Через десять минут всем приготовиться к обсуждению. Дан приказ на уничтожение банды. Будем работать… Особое условие! Желательно захватить Наримана Омарасхабова… Ищите его заранее…
– Понял…
– Понял…
– Понял…
Ответы бойцов группы звучали почти синхронно.
Голованов снова поднялся на чердак.
– «Таганай»… Я – «Голован»… Слышишь меня?
– Слышу нормально.
– Есть приказ на уничтожение банды. За десять-пятнадцать минут успеешь обернуться туда и обратно?
– Зачем? Дам приказ по связи…
– Оставь одного человека с пленными… Остальных зови… Перекроете пути отхода в нору…
– Понял… Спущусь чуть-чуть… Там меня слышно будет… «Голован», пленных можно оставить и без присмотра… Просто оттащите их в сторону…
– А если кто-то наткнётся… Из убегающих… Оставь «Рюкзака»… Если кто прорвётся, он сможет отбиться… В случае чего вы поддержите…
– Понял, работаем…
– О готовности доложи…
– Обязательно…
* * *
Завершающая фаза любой операции, даже не полностью достигшей основной цели, всегда вызывает подъём и желание сделать всё необходимое быстро и эффективно, может быть, если получится, то эффектно. Хотя за эффектами в спецназе ГРУ гнаться не привыкли, но не привыкли и чураться их. При этом даже при большом желании начать работу быстрее и быстрее её закончить никто не торопится с подготовительным этапом. В данном случае подготовка была простой. Бойцы разбились на пары. Один занимал место наблюдателя, сообщал напарнику о готовности, и напарник, выбрав для себя наименее уязвимую огневую точку, открывал предельно сильный огонь по кустам внизу. И делал это быстро, после чего тут же прятался. Кратковременность атаки не давала возможность противнику вовремя среагировать. Но реакция всё же была, и начинался встречный огонь. Естественно, стреляли по огневой точке. А наблюдатель в это время фиксировал огневые точки противника. Причём если стреляли с чердака, то наблюдатели с первого и второго этажей присоединялись. Если стреляли со второго этажа, то присоединялись наблюдатели с первого этажа и чердака, и так далее. За десять минут выяснились практически все места, где засели боевики. Неопытность не позволяла им сразу после перестрелки сменить место. Да и не только неопытность… Каждый за несколько часов осады подготовил для себя удобное место – что-то притащил со двора, что-то под ствол подложил, где-то землю подкопал, чтобы ноги удобнее устроить, и бросать насиженное место, чтобы раз за разом перебегать куда-то, – это было не по нраву боевикам. Зато было по нраву спецназовцам, готовым к подавлению всех огневых точек.
Майор Голованов от руки нарисовал план двора. Наблюдатели подходили к командиру по одному и на плане обозначали результаты своего наблюдения, тут же обозначали для себя наиболее удобные точки для обстрела, чтобы не получилось так, что все стреляли бы по одной точке. Таким образом появилась импровизированная план-карта предстоящего боя.
– Восемнадцать человек? – удивился Голованов. – И у них уже были значительные потери… А теперь их больше, чем до начала боя…
– Значит, кого-то из домов вытащили… – решил старший лейтенант Бахвалов.
– Похоже на то… – не мог не согласиться майор. – Будет сегодня в селе много плача… Всем! Гранаты в «подствольники»… Первоначально работаем по фасадной стороне. Первый залп из «подствольников»… Пока подствольники перезаряжаются, стреляют гранатомёт и пулемёты. После перезарядки снова «подствольники», потом всё повторяем… Три залпа «подствольников» на одну сторону. Окончили, переместились в сторону сада. Там только шесть человек. Один залп «подствольников». Включаются пулемёты. Остальные вместе со мной в дверь. Там разделяемся. «Славич» и «Чеснок» подчищают фасадную сторону. Остальные обхватывают дом, и с двух сторон – в сад… Огонь на поражение… Если только… Если только не попадётся Омарасхабов. Этого желательно брать живым, как я уже говорил… Понятно всё?
– Нет вопросов… – ответил за всех капитан Трегубенков. – Привычное дело…