ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

БТР чуть качнуло в яме на дороге – несколько недель назад, когда в селе шёл бой, мина от 50-миллиметрового ротного миномёта взорвалась на самом краю асфальтового полотна, и часть дороги просто в кювет съехало, сползло. Яма не слишком большая, хотя длинная, однако всё же чувствительная даже для такого крупного колеса, как у БТРа. И даже для всех четырёх колёс правой стороны, которые одно за другим яму преодолевали. Но машина дальше двинулась без остановки – сильная и уверенная, похожая на какое-то ископаемое хищное животное.

– Эх, дороги… – изрёк механик-водитель сакраментальную русскую фразу.

– Твоей-то машине… – возразил круглощёкий румяный майор с нарукавной эмблемой военной разведки, сидящий в кресле командира экипажа. – И на дороги жаловаться…

– Моей машине, товарищ майор, давно на пенсию пора… Это же ещё «семидесятка»… Одна из последних в армии, надеюсь… Того и гляди развалится… В прошлом месяце неделю на двух мостах вместо четырёх ездил… Один двигатель заклинило … Думал, спишут технику… Нет, отремонтировали… Вкладыши заменили, коленвал старый оставили, даже шлифовать не стали и снова в работу… Так, наверное, до моей пенсии доездит…

До пенсии парню было немногим меньше сорока лет…

– С нами не доездит… – изрёк майор, и тон у него был многообещающим. – Тебе повезло… С нами все машины быстро списывают…

Технику для поездки им выделили только два часа назад, с солдатом-контрактником Алексеем Бутырским, «хозяином» БТРа, познакомились перед выездом, а со стрелком в башне и познакомиться не успели, потому что он со своего места не выбирался и за всю дорогу слова не промолвил. Но надежа на то, что стрелок в башне им достался не глухонемой, у спецназовцев всё же была…

Улицы села были пустынны и выметены осенним ветром, который здесь имеет преимущественное направление с гор в сторону долины, то есть вдоль улицы, и всё с неё сметает. Никто спецназовцев не встречал. Только где-то в дальнем конце длинной, поднимающейся косо по склону улицы удирал от БТРа на велосипеде, со всей возможной силой и скоростью нажимая на педали, мальчишка с голой смуглой спиной. Вроде бы не по сезону с голой спиной на велосипеде кататься – осень в середине. Но, похоже, просто рубашку надеть не успел… Таких мальчишек спецназовцы не любили, потому что бороться с ними было бесполезно. Не будешь же стрелять в пацана. А он так торопится наверняка не домой, его мама второпях послала куда-то туда, где есть мужчины, которые не хотят со спецназом встретиться. Увидела со склона, на котором дом стоит, въезжающий в село БТР, и сразу отправила. И мальчик начал с удовольствием демонстрировать свои спортивные способности. Он тоже знал, как и его мать, что ему в голую загорелую спину стрелять не будут…

Впрочем, здесь наверняка много таких мужчин, что встречи избегают. Всех их проверять не будешь, и всех их никогда не отловишь. Пока приходится отлавливать только тех, кто известен и кого точно есть, за что отлавливать. Таких тоже много, и чем дальше, тем оказывается больше. И чем это вызвано, аналитики пока сказать точно не могут. По крайней мере негласная война, кажется, и в Дагестане уже начинается так же, как начиналась когда-то в Чечне. Но если в Чечне во главу угла ставились какие-то политические цели и лозунги, здесь нет даже их. Здесь бал правил криминал, причём так уверенно и свирепо, так назойливо и демонстративно, что становилась ясной посторонняя заинтересованность в обострении обстановки в северокавказских республиках. Кто-то криминал финансировал, как когда-то финансировал сепаратистов в Чечне…

В дальний конец села, куда удалялся юный велосипедист с голой спиной, БТР ехать и не собирался. Он свернул направо в боковую улицу, оттуда налево ещё на одну идущую вдоль села, но уже не асфальтированную, хотя и с газонами, аккуратно отделёнными бетонным стандартным бордюром, и начал тормозить у двухэтажного большого кирпичного дома за металлическим крашеным забором.

– Приехали… – сказал круглощёкий майор Голованов в переговорное устройство.

Но слышали его только механик-водитель и стрелок в башне, потому что других членов экипажа внутреннее переговорное устройство БТРа не обслуживало, а свои штатные коротковолновые радиостанции, так называемые «подснежники», предназначенные для связи внутри группы на ограниченном несколькими километрами расстоянии, бойцы не включили из-за дорожного шума. У «подснежника» слишком чуткий и сильный микрофон, и в дребезжащем БТРе уши сразу плотно заполнятся грохотом. Тем не менее шестеро офицеров отдельной мобильной офицерской группы спецназа ГРУ по поведению машины поняли, что они уже у цели. Руки привычно легли на оружие, потому что в любую дверь при входе и выходе, находясь в «горячих точка», они привыкли сначала показывать ствол и только потом выходить сами.

Однако в этот раз и выйти никто не успел. Над металлическим забором, украшенным поверху затейливым орнаментом из витой проволоки, вдруг поднялись три головы, посмотрели на БТР, и следом на забор легли три автоматных ствола. Очереди раздались тут же. Нервные и бестолковые, потому что нанести урон бронированной машине автоматные пули никак не могли, и даже шины на колёсах БТРа были стандартные пулеустойчивые. Но стреляли непосредственно по крышкам стрелковых амбразур, надеясь с близкого расстояния выбить их. Однако и крышки были выполнены из прочной брони, и пули только рикошетили с коротким визгом, оставляя на металле всё же заметные вмятины и царапины.

Вообще такая стрельба была настолько глупым занятием, что не вызывала даже удивления. С таким же успехом можно было бы и попинать бронетранспортер, не нанеся ему вреда… И майор Голованов, даже на секунду не задумываясь, сразу понял, что здесь возможны только два варианта. Согласно первому у бандитов просто нервы не выдержали. Когда нервы у людей длительное время находятся в напряжении, они часто срывается, и спецназовцам с этим сталкиваться приходится регулярно. А согласно второму варианту бандиты просто выигрывали время, отвлекая внимание на себя, и прикрывали чей-то отход. Второй вариант майору нравился больше, и потому он принял решение.

– В ворота!.. Таран!.. – коротко приказал Голованов водителю.

Тот громко хмыкнул и сдал сначала назад, чтобы вместиться в радиус поворота и попасть не в забор, а именно в ворота. Потом со скрежетом переключилась сдвоенная коробка передач, и взревел на прогазовке двигатель. БТР рванул с места с натугой и резко. Майор дал вторую команду, теперь уже стрелку:

– Из пулемёта, прямо сквозь забор…

Башня немного развернулась, потому что бронетранспортёр уже сам начал разворот, по ходу и башню разворачивая, и по забору, пробивая его насквозь, тяжко ударили пули ПКТ . Неосторожных стрелков, не рассчитывающих, что бронетранспортёр своим разворотом и башню развернёт так быстро, что они спрятаться не успеют, снесло с забора одной очередью. А БТР без всякого разгона уже таранил ворота, даже не заметив препятствия. Пусть и старая машина, но мощь свою она сохранила. Створки, видимо, надёжно закрытые изнутри, не распахнулись, а упали во двор, сорванные вместе с петлями, и тяжёлые колёса наехали на них, продавливая листовой металл. Но новые автоматные очереди ударили в боковую броню и в башню. Теперь били откуда-то из-за дома, из-за угла, коротко и хлёстко, стреляли наверняка профессионалы. Механик-водитель тоже оказался человеком, знающим своё дело и сообразительным в боевой обстановке, и сразу встал так, чтобы дать возможность экипажу покинуть машину, прикрываясь бронёй и большими колёсами. Для того, чтобы пространство под поддоном не простреливалось, требовалось встать ни в коем случае не перпендикулярно направлению стрельбы, но занять определённую позицию с возможным разбросом всего в тридцать с небольшим градусов, тогда восемь колёс перекрывают весь сектор прострела и десантироваться можно свободно. Последним во двор выбрался майор Голованов. И не через командирский люк, а тоже через боковой люк для десантирования, для чего пришлось перебираться через собственное сиденье и переступать через рычаги управления трансмиссией. Офицеры группы уже сместились в стороны, готовые к перебежке через открытое пространство, как только десантирование закончится. Один, старший лейтенант Бахвалов, стрелял почти с пояса из-за заднего колеса БМП. Когда майор выбрался, Бахвалову начал помогать пулемёт, не позволяющий боевикам высунуться. Дверь люка захлопнулась с громким, похожим на выстрел звуком, и БТР тут же начал движение не по дорожке, которая заставила бы его повернуться перпендикулярно, а прямо через цветник и клумбу к дому, опять давая возможность спецназовцам пользоваться прикрытием брони. Едва машина достигла ближнего угла дома, разрезав простреливаемое пространство на две части, трое офицеров, предварительно дав несколько очередей за правый угол дома, побежали туда, старший лейтенант Бахвалов встал на колено и поднял автомат к левому плечу, чтобы контролировать левый угол, из-за которого сейчас уже никто не стрелял. Бахвалов левша и потому без напоминания знает, что этот угол «обслуживать» только ему …

«Подснежники» разведчики включили сразу после десантирования и теперь имели возможность общаться.

– «Трёшкин», что там? – спросил майор у бойцов за правым углом.

– Никого… – отозвался капитан Трегубенков. – Смылись… Сад густой… Искать надо… Идём искать…

Майор сделал знак двум бойцам, стоящим рядом с ним наготове, показывая в сторону дома. Они сразу ринулись туда.

– «Славич»… За мной… – скомандовал Голованов старшему лейтенанту Бахвалову и первым побежал в обширный, густо заросший сад, расположенный за домом. Но углубиться под деревья, туда, где запах яблок, устойчивый здесь даже в середине осени, они не успели, ибо из другого угла двора, из-за кустов, а может быть, из-под кустов, филином ухнул мощный гранатомёт РПГ-7 . БТР сразу загорелся. Граната угодила в двигательный отсек, наиболее слабо защищённое бронёй место. Такой пожар потушить невозможно…

Майор вместе с Бахваловым бросились назад, чтобы помочь механику-водителю и стрелку выбраться из бронетранспортёра, но Бахвалов на бегу успел от пояса дать короткую очередь в сторону, и Голованов увидел, как сползло с забора, разделяющего два двора, чьё-то тело. Майор не удивился, зная, что старший лейтенант из автомата навскидку в летящую птицу попадает – такой талант человеку дан. Но смотреть, кто остался под забором лежать, времени не было.

Передний водительский люк открылся сам, но механик-водитель не лично пожелал выбраться, а высунул сначала рацию , отсоединённую от питания, потом стал и блок питания подавать, а после этого начал снимать антенну. Антенна крепилась в гнезде прочно и сниматься никак не желала, а из люка уже начал валить дым, мешающий механику-водителю дышать. Старший лейтенант Бахвалов контролировал ситуацию вокруг, поводя стволом вправо и влево, а майор Голованов помогал солдату. Принял рацию, принял аккумуляторную батарею, потом, не давая вытащить до конца антенну, которая уже начала было поддаваться усилиям, схватил механика-водителя за шиворот и вытащил из люка.

Одновременно с этим через верхний десантный люк выбрался стрелок, быстроглазый рыжий парень. С любопытством, а вовсе не с испугом огляделся.

– Мотаем отсюда… – крикнул даже весело, и для чего-то подпрыгнув. – Сейчас патроны шардарахать начнут…

Механик-водитель всё же оказался во дворе, хотя всё ещё за антенну цеплялся, и вырвал-таки её из гнезда. Довольный усилиями, схватил рацию и первым побежал за угол дома. Майор с аккумуляторами устремился за ним, за майором – старший лейтенант со стрелком.

Когда начали рваться патроны, они еще не успели скрыться за углом. Обернулись все. Сначала только на звук… Горящий БТР трясло и подбрасывало, отчего дым начал валить не вверх, а в разные стороны, словно кто-то из шланга поливал дымом воздух.

– Классно! – ухмыльнулся весёлый рыжий стрелок. – Но это что, сейчас горючка жахнет… Срываемся…

Понимая это, и стрелок, и все остальные скрылись за углом. «Горючка» в самом деле вскоре «жахнула». Майор Голованов даже представил, как подбросил этот взрыв тяжёлый БТР, а окна в доме вылетели даже с противоположной стороны, там, где спецназовцы вместе с экипажем БТРа спрятались.

– Я – «Голован»… – сказал в микрофон «подснежника» майор Голованов. – Претензий у народа нет?

– Нет претензий, все живы… – ответил кто-то…

– Выползаем… – ответил второй голос. – В доме пусто…

Боеприпасы в БТРе взрываться перестали – запас их был всё-таки не бесконечен.

– Гляну на их потери… – сказал Бахвалов, дождался кивка командира и побежал сначала не туда, где стрелок БТР из пулемёта троих с забора снял, а в противоположный угол, где сам снял очередью человека с РПН-7.

– «Трёшкин»… прозвучала ещё одна команда. – Двор осмотреть… У забора…

– Понял, командир… Я уже здесь…

Капитан Трегубенков и без подсказок знал, что следует делать. У всех были свежи в памяти события трёхдневной давности, когда в Чечне один из двух оставленных за спиной вроде бы убитых боевиков пришёл в сознание, дал выстрел из «подствольника» в спину спецназовцам МВД. Повторять ситуацию никому не хотелось…

– Благополучно остывают… – через несколько минут сообщил капитан. – Все трое… Пулемётчик постарался…

– Все вместе прочёсываем сад…

Сад был густой, но не такой уж большой, как казалось первоначально. Поиски, проведённые в высоком темпе, результатов не дали. Организовывать преследование было бесполезно хотя бы потому, что не известно, в какую сторону бежали обитатели дома…

Старший лейтенант Бахвалов, навестивший боевика, которого он удачно «снял» с забора, там же, под забором, нашёл небольшой тайник с оружием – два пулемёта с боезапасами, три автомата, ручные гранаты и гранаты к «подствольнику», и ещё заряды к РПГ-7. Причём заряды не только бронебойные, но и осколочные. Убитый боевик, если бы не подвели человека нервы и не заставили его в панике бежать, мог бы дать из своего угла ещё несколько выстрелов из гранатомёта в спину спецназовцам. Такие выстрелы могли бы оказаться губительными для группы…

– «Таганай», как слышишь? «Таганай»… – в очередной раз сделал вызов майор Голованов. И в очередной раз не услышал ответа. Капитан Рукавишников, возглавляющий вторую часть ОМОГ, где-то потерялся и отзываться не желал…

Майор вздохнул и оглянулся. Группа тоже ждала связи.

– «Подснежники» не достают… – Капитан Трегубенков помял пальцами головку своего микрофона, словно это могло помочь Рукавишникову услышать командира. – Горы здесь дурные… Кто знает, что там под землёй зарыто…

В горах всегда со связью нелады. Никогда не можешь знать, насколько она будет устойчивой, когда можешь на неё положиться, когда нет… Вроде бы и расстояние до остальных членов группы небольшое, чуть дальше двух километров, а связи нет. Единственное, когда на связь можно положиться, это при прямой видимости положиться. В условиях прямой видимости «подснежники» не подводят…

– Бутырский! – позвал майор механика-водителя. – Ты рацию зачем вытаскивал?

– На случай связи…

– Ты же не радист…

– А что с ней не работать… Ребёнок овладеет…

– Вот и овладевай… Подключайся и настраивайся… Связь нужна… – майор подтолкнул в плечо «Трёшкина». – Дом осматриваем внимательно… На случай обороны…

– Понял, командир… – кивнул капитан Трегубенков и первым шагнул за порог.

За ним молча последовали старший прапорщик Киршин с ручным пулемётом и прапорщик Денисов с «винторезом» . Эта троица всегда предпочитает работать плечом к плечу, и, когда майор отдаёт приказ одному «Трёшкину», обычно автоматически подразумевается, что приказ звучит для всех троих. Голованов против существования мини-группы внутри своей группы не возражал, зная, как много значит в их деле сработанность.

– Пост со стороны улицы, – майор Голованов ткнул пальцем в бронежилет старшему лейтенанту Луковкину, потом точно так же в грудь старшему лейтенанту Сапожникову. – Пост со стороны сада… Ты же за боковыми заборами присматриваешь…

Старшие лейтенанты, молча кивнув, бегом направились в противоположные стороны.

– «Славич», перетаскивай в дом свой тайник… Сам нашёл, сам и перетаскивай… А ты помоги ему… Как тебя зовут? – на ходу поинтересовался майор у рыжего и весёлого стрелка с БТРа, который всё же оказался, кажется, не глухонемым.

– Рядовой Коновалов.

– Коней у нас не валят… Зовут, спрашиваю, как… Имя тебе родители дали, или только фамилию?…

– Василий…

– Хорошее имя… Помогай, Василий, старшему лейтенанту. Ты без пулемёта остался… Там для тебя целых два нашлось…

Если исключить отсутствие внутренней связи между двумя частями ОМОГ, то операция пока развивалась успешно. Ну, если и не совсем успешно, то по крайней мере в соответствии с планом. Даже потеря БТРа планом предусматривалась. Оставалось ждать результата…

Результат пришёл неожиданно.

– «Таганай», не выражайся, пожалуйста, в эфире… – раздался голос в наушнике.

Голос капитана Трегубенкова выражал справедливое негодование.

– «Трёшкин»! Ты его слышишь? – среагировав сразу, спросил майор.

– Слышу, командир… – отозвался Трегубенков. – Ты тоже, наверное, можешь услышать, если на дерево заберёшься… Не хочешь на дерево, поднимись на чердак… Да, наверное, дерево не поможет… Со второго этажа тоже слышно не было… Поднимись на чердак… «Таганай», говори, пока связь есть, командир идёт…

Голованов глянул, как старший лейтенант Бахвалов с рядовым Коноваловым тащат в дом ящик с зарядами для РПГ-7, одновременно повесив каждый себе на плечо по лишнему автомату, и поспешил в дом. На первом этаже старший прапорщик Киршин мощным плечом сдвигал от стены какие-то тяжеленные старинные резные шкафы, чтобы закрыть одно из окон. Дело полезное, потому что лишние амбразуры всегда подразумевают и возможность прострела помещения со стороны. На втором этаже никого не было, и майор быстро нашёл вертикальную лестницу на чердак. Там, на чердаке, прапорщик Денисов уже устраивал себе гнездо у слухового окна, из которого открывался вид на окрестности. Снайперская винтовка стояла здесь же, прислонённая к стене. Капитан Трегубенков стоял у окна в противоположной стене и закрывал второе ухо, чтобы лучше слышать наушник.

Майор Голованов потрогал свой наушник, но он молчал. Сделал шаг в направлении к Трегубенкову, и только после этого в ухе раздалось сначала лёгкое потрескивание, а потом и слабый голос Рукавишникова.

– …шесть я пока насчитал… Одного раненым принесли… Раненого прибежали ещё двое встречать… Помогают нести… Значит, уже восемь полноценных бойцов… У них есть связь, пользуются «переговорками»… Знать бы волну, можно было бы прослушать… Жалко, язык их не знаю… И учить не хочу… – как обычно, слегка зло скорее рассказывал, чем докладывал, капитан Рукавишников, заместитель майора Голованова, получивший капитанские погоны тогда же, когда сам Голованов получил майорские.

– «Таганай», что там? – спросил майор.

– Появились… Как ты и предполагал, не с дороги, а с тропы… От огородов… Кусты такие густые, что рассмотреть их только сверху можно было бы… Летать я не умею… Потому вижу, матерь их, мало… Побрызгать бы напалмом, стало бы лучше видно… Такие кусты хорошо, бывает, горят… Ходят не в полный рост… Если голову поднимут, голову увижу… Но пока только ползают, как гады… Прячутся, хотя торопятся… Одно утешает – направление знаю…

– Остальные как?

Ещё три офицера, что вместе с капитаном Рукавишниковым занимались наблюдением, в эфир не выходили.

– Не слышно их?

– Не слышно…

– У них без новостей… Ничего не видно… Стоп… «Пушкин» докладывает… По дороге старенькая ярко-голубая «пятёрка» идёт… От соседнего села… Быстро, говорит, движется… Но… Обидно… Могла бы от скуки и к нам заехать… На развилке в сторону ушла…

– Тебе не видно?

– Мне вообще дорогу не видно… Я сижу, как Змей Горыныч, под камнем, свернувшись кольцами, обзор только в половину зарослей…

Укрытия для четверых наблюдателей копались два дня по ночам, в темноте, с соблюдением самых строгих норм конспирации. Но копались, как оказалось, не зря. Появился первый результат, и теперь осталось дождаться второго, может быть, основного…

– Ладно, «Таганай», продолжай наблюдение. Оставляю на связи «Трёшкина». Я надеюсь, бандиты перегруппируются и всё же выйдут… Будьте готовы…

Идея выставить себя в качестве приманки принадлежала самому майору Голованову. «Рыбалка на живца» в боевых действиях применяется часто. И всегда такая операция считается чрезвычайно опасной. И, чтобы решиться на неё, надо не только мужеством обладать, необходимо еще уметь производить точный расчёт и быть уверенным в боевой подготовке основных участников. Иначе это будет ненужное жертвоприношение. Когда план наметился в общих чертах и просчитывали варианты, генерал-майор Судиславлев только головой качал – его предварительный план оказался группой Голованова полностью забракован, а новый план был, по мнению Владислава Аркадьевича, похож больше на заговор самоубийц. Тем не менее спецназовцы обсуждали детали здраво и уверенно, ничуть не сомневаясь в выполнимости задачи и старались при этом предвидеть все возможные сбои. Во время боевых действий возможны любые случайности. Как, например, потеря связи… Вопрос потери связи тоже обсуждался, правда, только потери связи со штабом. Оказалось, что связь была неустойчивой внутри группы. Но и с этим можно было бороться. Село, где проводилась операция, находилось в зоне устойчивой сотовой связи, и всегда можно было воспользоваться сотовым или спутниковым телефоном. Но это только в крайнем случае, поскольку прослушивание переговоров по сотовому телефону организовать несложно, если только боевики имеют специалистов соответствующего профиля. Они имели специалиста, чтобы отключить сигнализацию в воинской части, когда забирались в канцелярию, они имели специалиста по взламыванию сейфов. И не было никакой гарантии, что они не найдут специалиста, который сможет подключиться к ретранслятору, расположенному неподалёку, чтобы контролировать разговоры. Подобный случай уже был зарегистрирован здесь же, в Дагестане, когда готовилось покушение на начальника районного уголовного розыска. Но тогда дело было районного уровня. Сейчас – намного выше. И ожидать можно всякого. Майор Голованов так и сказал генералу:

– Лучше, Владислав Аркадьевич, считать, что противник может гораздо больше, чем он может в действительности. Тогда меньше неприятностей может быть…

С этим не могли не согласиться ни генерал ФСБ, ни начальник разведки РОШа, который тоже принимал участие в обсуждении плана вместе со своим начальником оперативного отдела. А начальник оперативного отдела был полностью на стороне спецназовцев, которые с ним работали уже не в первой операции, и, хотя и признавал наличие повышенного риска, тем не менее считал этот риск оправданным и не выходящим за те пресловутые сорок девять процентов, которые уже превращают любую операцию в авантюру. Впрочем, и авантюры часто дают положительный результат, если боевая подготовка участников с одной стороны намного превышает боевую подготовку участников со стороны противоположной. А здесь ситуация была как раз такая. В боевой подготовке с отдельными мобильными офицерскими группами спецназа ГРУ не могли сравниться никакие группы боевиков, как, впрочем, и бойцы других спецназов. И потому начальник разведки с подачи своего начальника оперативного отдела дал на операцию «добро»…

На случай связи по спутниковому телефону решено было использовать кодировочные таблицы и общаться только с помощью условных фраз. При этом общение необходимо было сделать предельно кратким…

Первый этап прошёл, можно сказать, успешно. Теперь оставалось ждать… Ждать, когда боевики придут в себя и когда местное население поднимется на их защиту. Главное, чтобы данные осведомителя, сообщившего, что боевиков в местном отряде не менее двадцати человек, оправдались. Если их меньше, операция может закончиться ничем. То есть введут в село войска, найдут базу боевиков, расположенную традиционно неподалёку. Найти её будет не так и сложно, поскольку наблюдатели группы Голованова уже приблизительно определили направление поиска. Но база будет уже пуста и, как обязательно бывает, заминирована. Возможно даже дистанционное управление взрывателем, и боевики, наблюдая с стороны, уничтожат собственную базу вместе с пожаловавшими туда федералами.

Ситуация складывалась парадоксальная. Если есть у боевиков большие силы, они потерпят поражение, может быть, даже погибнут. Если малые, то они могут выкрутиться из положения, несмотря на все усилия профессионалов-»волкодавов», желающих боевиков «задавить».

– Товарищ майор, есть связь со штабом… Я доложил о потере БТРа… – сказал механик-водитель, взявший на себя роль радиста. – Спрашивают, какую высылать помощь?

– С каким штабом? – не понял майор Голованов и потому спросил сердито, с откровенным недовольством.

Вот ещё одна непредвиденная ситуация – ненужная помощь со стороны, которая может сорвать всю операцию.

– С нашим… Со штабом полка…

– А мне эта связь зачем? Спроси, могут ли они соединить тебя с разведуправлением РОШа? Пусть там спросят и им объяснят… Сами пусть сюда соваться не думают…

Бутырский разговаривал со своим штабом, часто перекладываю трубку рации от уха к уху. Должно быть, старая станция работала не слишком хорошо. Тем не менее работала, и уже это было хорошо. Такое дополнение к обговорённым средствам связи лишним быть не могло.

– «Голован», я – «Чеснок»… – от ворот доложил старший лейтенант Луковкин. – Люди на улицы выходят. Женщины с детьми. Мужчин нет… Только несколько стариков. Пока стоят около своих домов. Осматриваются… Скоро, похоже, начнут кучковаться…

– Продолжай наблюдение… – ответил Голованов. – «Каблук»… Что там у тебя?

Старший лейтенант Сапожников ответил сразу:

– Тишина… Я, понимаешь, за соседние заборы заглядывал. Там тоже тишина…

– Продолжай наблюдение. «Трёшкин»…

– Я, командир…

– Спустись со своими, посмотри вместе с «Чесноком», чем можно ворота перекрыть…

– Может, их на место поставить?

– У тебя сварщика нет, и трансформатор ты дома забыл… Сделай какую-нибудь баррикаду… Этого хватит…

Баррикада была уже готова, когда старший лейтенант Луковкин снова доложил:

– «Голован», народ собрался… Минут через несколько, думаю, в нашу сторону двинут… Старики вышли со старыми шашками… Размахивают ими и на месте топчутся…

– Это народные танцы… Разжигают в себе боевой дух… Серёжа, как только подойдут, дай над головами очередь… Вплотную над головами, в опасной близости… Можно так, чтобы очередью в каком-нибудь доме напротив окно выбить… Смотри только, чтобы за окном никого не было… Это и страх, и озлобленность добавит… Потом сам зигзагами и спотыкаясь беги в сторону дома… Так беги, чтобы они тебя видели, чтобы видели твой испуг, и смеялись тебе в спину… Побудь минутку народным артистом… «Трёшкин», тёзку оставь у ворот, сам – в дом, к пулемёту пулемётчика, к гнезду снайпера… И связь поддерживай…

– Понял, командир…

– Поняли, командир…

Сценарий, расписанный майором Головановым совместно со своими бойцами, начал выполняться почти точно… В сценарии даже сабли в руках стариков предусматривались… Здесь шашки оказались, но это дела не меняло… В данном случае это не оружие, а только средства психологического воздействия на окружающих…

– Товарищ майор, – подал голос рядовой Бутырский. – РОШ запрашивает о ситуации…

– Кто запрашивает?

– Генерал-майор Судиславлев…

– Скажи, будет что сообщить, сообщу… Пока всё идёт по сценарию… Пусть держатся на связи, с волны не сходят…

Лишний раз посылать в эфир сообщение – лишняя возможность для кого-то прослушать разговор и понять, что происходит. Это правило Голованов хорошо знал и предпочитал всегда его придерживаться.

– У меня, товарищ майор, аккумулятор сядет. Аккумулятор дохлый…

Солдат показался непонятливым и даже надоедливым в такой ответственный момент.

– А тебе-то зачем держаться?… Ты отключайся… Они пусть держатся…

Голованов ответил резко, но без крика. Чтобы не отбить у парня охоту выполнять несвойственные ему функции. Это генерал виноват, что слишком любопытен. План предусматривает связь кодированными фразами, переданными через спутниковый телефон. Пусть и ждёт, и не лезет при первой возможности. Главный в этой операции не тот, кто за её успех ответственность несёт, как обычно любому начальству кажется. Главный всё равно – только исполнитель основных мероприятий. А исполнитель – майор Голованов.

– Понял, товарищ майор…

Толпа слишком долго настраивалась на активные действия. Дагестан пока не Чечня, где такие действия были многократно апробированы и отработаны, и опыт передавался из уст в уста. Здесь опыта ещё явно не хватает, хотя инцидент был здесь же, в селе… Но тогда угроза существовала для всех, и все понимали, что при миномётном обстреле, который предпринял «Витязь», могли пострадать все, и два крайних дома, до сих пор полностью не восстановленные тому подтверждение. Жители за свои дома боялись. Сейчас они ещё не знали, что будет дальше. Кто-то, видимо, подталкивал их к активным действиям, но все помнили, чем подобная активность закончилась в прошлый раз. Может быть, уже ждали, что вот-вот на дороге появится войсковая колонна, и опять миномёты разрушат пару домов, а потом федералы начнут по домам беспредел творить. Беспределом местные жители считают любой обыск, любое изъятие оружия. И никак не желают понять, что боевой автомат, приобретённый на базаре, не может быть охотничьим ружьём, на которое тоже, кстати, разрешение следует иметь…

– «Чеснок», что там у тебя?

– Толкаются… Сначала мимо ворот один старик прошёл… Или горбатый или годами согбенный, на клюку опирался… Туда и сюда… Я ему автоматом погрозил, он мне – клюкой… Расстались мирно. Потом две женщины прогулялись. Тоже туда и сюда. Скоро начнут снова. Вижу, группа собирается человек в десять… Там есть, кому друг друга растравить… Два старика и женщины с детьми…

– А где же у них, понимаешь, все мужчины? – спросил со своего дальнего поста старший лейтенант Сапожников. – Всех моль съела?

– «Каблук», как всегда, только о бабах и думает… – заметил сверху капитан Трегубенков.

– Я на чердак отправляюсь… – объявил Голованов.

– «Голован», – предложил старший лейтенант Бахвалов. – Я сменю, если не возражаешь, «Чеснока». Как только понадобится, могу дать провокационную очередь…

– Ты где? – спросил майор.

– На втором этаже. В окно смотрю… Один старик шашкой машет в ярости… Будет ближе, я ему шашку пулей переломлю… Он совсем очертенеет…

– Давай, «Славич», действуй… «Чеснок», слышишь?

– Понял, не возражаю…

Не использовать уникальные стрелковые способности старшего лейтенанта Бахвалова – просто грех. Никто не поверит, что он специально в клинок стрелял. Толпа подумает, что он стрелял в старика. Этим можно сразу двух зайцев убить. Во-первых, толпа разъярится… Во-вторых, толпа будет думать, что федералы на всё способны и могут стрелять по женщинам и детям. Это заставит их позвать не только своих мужчин, но и боевиков. То есть сделать то, что сделать было необходимо.

Чтобы лучше рассмотреть эффект после очереди старшего лейтенанта, майор Голованов не сразу на чердак поднялся, а застрял в большом окне второго этажа. Правда, сейчас окно стало уже не таким большим. Старший прапорщик Киршин откуда-то приволок два мешка с мукой и устроил из них на подоконнике бруствер – на первый мешок уложил несколько кирпичей в два ряда и сверху доску, а поверх доски ещё мешок. Получилась почти идеальная бойница. А мешки с мукой ничуть не хуже мешков с песком. Правда, мука высыпается быстрее, чем мокрый песок, но и её тоже намочить можно, чем старший прапорщик, кажется, и собрался заняться, потому что попался на лестнице навстречу майору с двумя вёдрами. Мужчина с пустыми вёдрами – это не женщина с теми же самыми предметами. В этом случае примета не срабатывает. И Голованов заспешил к окну…

Обстановка сверху в самом деле просматривалась намного лучше, чем снизу, и срочных дел, чтобы оставаться на первом этаже, у Голованова не осталось. И майор сразу затребовал:

– «Чеснок», если освободился, помоги нашему новому радисту поднять технику этажом выше. Пусть здесь будет, мало ли… Сам потом оборудуй огневую точку в подвале…

Через пару минут старший лейтенант Луковкин появился с рацией в руках. Солдат-контрактник нёс аккумуляторную батарею и антенну, так и не вытащив соединения из гнезда. Как они только в проводах не запутались… Командир жестом показал, где Бутырскому устроиться.

– «Голова», я готов к цирку… – сообщил старший лейтенант Бахвалов.

– Кажи цирк, «Славич»… – разрешил Голованов, подходя к окну и разглядывая улицу поверх верхнего мешка с мукой.

Мешок был уже обильно полит водой и оттого стал липким и марким. Хотя старший прапорщик старался поливать только наружную сторону, куда может угодить пуля, вода и на внутреннюю попала. Но пулемёт в бойницу установить всё же удалось, не испачкав и не прилепив к мешку, и оружие уже мешало второму лицу следить за происходящим. Потому и пришлось смотреть сверху. Но необходимости прятаться пока не возникло. Хотя это «пока» слишком затянулось, и пора бы уже местным жителям проявить горячий горский темперамент.

Старший лейтенант Бахвалов, чтобы помочь им в этом, едва высунулся над созданной недавно баррикадой, поднял автомат и целился не дольше пары секунд. Голованов следил уже не за ним, а за местными жителями. Шестеро стариков встали в круг и притоптывали, шагая друг за другом. Шашка в руках переднего игриво поблёскивала на солнце, воинственно подпрыгивая в такт притоптываниям. Именно этот старик задавал ритм, которому вторили другие. Неугомонные мальчишки прыгали вокруг, но встать в круг к старикам не решались и радовались, непонятно чему. Дети здесь в отличие от Чечни, кажется, ещё не научились отличать настоящую войну от игры в войну и считали шестерых стариков народными героями. Седьмой старик, в самом деле то ли горбатый, то ли временем согбенный, стоял рядом с кругом и отбивал ритм посохом, как опытный капельмейстер. Все что-то дружно пели гортанными хриплыми голосами.

Раздалась короткая очередь – только в два патрона. И следом за ней ещё три очереди – в три патрона. Первой хватило для того, чтобы перебить почти посредине клинок шашки и оставить старика с обломком в руках. После других очередей раздался звон выбитых стёкол в соседнем доме. «Славич» знал, как стрелять. А майор Голованов не знал другого человека, который мог бы выполнить эту задачу так успешно, поскольку шашка ни на секунду не застывала в руке, и попасть в неё даже из снайперской винтовки было затруднительно.

Старик с обломком оружия застыл, не сразу сообразив, что случилось. Другие, кажется, сообразили быстрее, и круг распался. Но не рассеялась толпа. Вперёд выступили женщины, более агрессивные, чем старики, и прижали детей к себе. Какая-то женщина вопила благим матом, показывая на свой, должно быть, дом с разбитыми стёклами.

И эта толпа, живущая единым настроением, единым порывом гнева, придвинулась к бывшим воротам, ставшим баррикадой. Сначала неуверенно, на несколько шагов, словно бы пробуя. И, не услышав встречных выстрелов, тут же двинулась дальше, уже быстрее и увереннее.

Но при этом толпа так и двигалась по другой стороне улицы, не выходя на дорогу. И несколько раз то одна, то другая женщина бросала взгляд в сторону въезда в село – не видно ли там других армейских машин. Настороженность среди местных жителей просматривалась очевидная, и требовалось пробудить большую ярость, чтобы эта настороженность уступила место возмущению. А потом, а потом всё должно пойти так, как и должно было пойти…

– «Славич»! Очередь над головами… – скомандовал майор. – Можешь ещё окно зацепить… Потом, как они двинутся, – бегом в дом… Не забудь испугаться…

– Я уже боюсь… – сказал старший лейтенант, поднимая автомат.

– «Пушкарь»… – теперь команда относилась к пулемётчику старшему прапорщику Киршину. – Приготовься… Смотри только, чтобы рикошетов не было…

– Земля не рикошетит… – отозвался Киршин. – Я их до газона могу подпустить…

– «Трёшкин», возьми пулемёт у стрелка Василия, подстрахуй «Пушкаря»…

– Понял… – с готовностью отозвался капитан Трегубенков.

Старший лейтенант Бахвалов меж тем начал стрелять с пояса, как только он один и мог стрелять – не прицеливаясь, тем не менее точно. Пули засвистели над головами толпы, и снова полетели стёкла из окон теперь уже другого дома.

Толпа дрогнула, колыхнулась, но секундная растерянность, как это часто случается, стремительно сменилась почти слепой яростью. И первой шагнула вперёд женщина, чьё лицо было полностью закрыто чёрным платком. Шагнула так, словно хотела собой остальных прикрыть, но остальные за ней двинулись.

Старший лейтенант дал ещё одну очередь над головами, шарахнулся вроде бы в сторону, потом оглянулся, ещё одну короткую очередь дал и побежал в дом. Он бежал так, как привык бежать под огнём противника, широко расставляя ноги и шаги делая не только вперёд, но и в стороны. Под огнём противника это был естественный бег, помогающий спрятаться от пули преследующего противника, а сейчас это походило на петляние убегающего зайца. Бахвалов достиг эффекта, которого добивался. Толпе показалось, что он испугался, и женщины, угрожая, подняли над головами кулаки.

Так женщины и баррикаду разобрали бы, и во двор бы вошли, если бы вдруг не заговорил пулемёт и не взрыхлил газон прямо под ногами у идущих. Старший прапорщик стрелял прицельно, но очень рискованно, как мог себе позволить стрелять только пулемётчик высокого класса. Только чуть-чуть бы рука дрогнула, и пули прошлись бы по ногам впереди идущих в толпе женщин и по детским ногам. Женщины это почувствовали и одновременно почувствовали решимость пулемётчика. И отступили… Только один горбатый старик с клюкой вышел из толпы. Вернее, он не вышел, он просто остался на месте, когда толпа отступила, и продолжал при этом своей клюкой грозить. Клюка тряслась в трясущейся руке, тряслась задранная кверху седая борода. Старик не боялся, что, конечно же, заслуживало уважения.

– «Голован», он явно говорить хочет… – сделал вывод «Трёшкин». – Я выйду?

– Я сам выйду… – сказал майор. – Страхуйте по окнам… Кто-то может в окнах сидеть…

– Я видел человека за окном… Прячется… – сказал снайпер прапорщик Денисов.

– Присмотрись… Но на одном окне свет клином не сошёлся… Кругом смотрите… Поберегите командира… Он у вас здесь единственный… – Голованов отошёл от окна и двинулся к лестнице. – «Магистр»! Какое окно? Какой дом?

– Напротив налево второй. Второе от нас окно на втором этаже. Оранжевые шторы. Прячется за левой от нас шторой… Я смотрю в прицел. Есть впечатление, что там ствол мелькает… Человека пока не видно… Был бы тепловизор, я бы его сразу вычислил…

– С тепловизором мы бы здесь не сидели… – отозвался капитан Трегубенков. – С тепловизором мы бы уже знали, где у них нора… «Таганай бы уже точно определил и место, и численный состав банды…

– Дайте мне двадцать тысяч баксов, – сказал майор, – куплю вам тепловизор… Будете ничуть не хуже американских солдат… Только солдат, не спецназовцев…

– У американцев в спецназе тепловизор на каждой винтовке… – заметил вдруг появившийся в эфире «Таганай». – И коллиматорный прицел, и лазерный дальномер…

– Живут же парни… – вздохнул Голованов, открывая входную дверь…

Горбатый старик даже к баррикаде подошёл. И так же продолжал клюкой махать и стучать и кричал что-то слабым своим, надтреснутым голосом, уже почти сорванным. Но остановился, когда увидел спускающегося с высокого крыльца майора Голованова, стал дожидаться, даже в своей уродливой фигуре соблюдая какую-то первозданную величественность.

Майор остановился напротив, рассматривая старика. Тот смотрел глаза в глаза, пронзительно и сердито, словно бы чувствуя своё превосходство.

– Что ты хотел, отец? – спросил, наконец, Голованов.

– Я с командиром хотел говорить… – старик ответил по-русски довольно чисто, только с небольшим акцентом.

– Я здесь командую. Майор Голованов, зовут меня Максим Николаевич… Что ты хотел мне сказать? Я слушаю…

Голованов специально разговаривал грубовато, и это требовал сценарий.

– Майор… – старика, видимо, смущал возраст командира спецназовцев. В его понимании майор должен быть постарше. – Зачем вы пришли сюда? Кто вас звал?

– Мы пришли сюда, чтобы захватить бандитов…

– Здесь нет бандитов… Здесь мирные жители…

– Которые стреляют по каждому проходящему БТРу, а потом и вовсе сжигают его? Не мы первые начали стрелять, отец, и не к нам претензии, а к твоим мирным жителям…

Довод старика чуть смутил. Но ненадолго. Он опять посохом тряхнул.

– Я воевал с сорок второго года по сорок пятый… У меня вся грудь в орденах…

– Я рад за тебя, отец… И вижу, что ты человек смелый. Только не пойму, зачем ты пришёл сюда. С тобой мы воевать не собираемся…

– Отдайте нам тела убитых… Мы похороним их по нашему обычаю сегодня же…

Майор Голованов хорошо знал обычай кавказских мусульман хоронить покойников в день смерти. И понимал, что этот вопрос будет теперь камнем преткновения, потому что уважительное отношение к своим покойникам у этих людей в крови, точно так же, как неуважительное отношение к покойникам врагов. Но ему и следовало найти камень преткновения. В сценарии такой поворот дела не обсуждался, там обсуждались другие, но этот вариант был ничуть не хуже, потому что задевал народные традиции. А народные традиции, как и адат , всегда были на Кавказе святым делом.

– Невозможно… Это бандиты, их тела будут переданы в прокуратуру для опознания, а потом похоронены согласно закону об антитеррористической деятельности, в безымянной могиле без указания имён. Согласно тому же закону тела убитых террористов запрещено отдавать родственникам для захоронения…

– Уходите сами… Сейчас же… Быстрее сами уходите отсюда… Вас выпустят… – сказал старик. – И оставьте нам тела наших родственников…

– «Голован», в окне снайпер… Приоткрывает створку, чтобы ствол высунуть… – доложил прапорщик Денисов.

– Мы не можем уйти… Ваши бандиты сожгли наш БТР вместе с рацией. Искать нас будут только завтра, потому что мы должны были вернуться сегодня вечером… До утра поиски никто предпринимать не будет… Завтра же сюда приедут следователи прокуратуры и заберут тела бандитов. До этого можешь, отец, не беспокоиться…

– «Голован»… – опять сообщил Денисов. – Снайпер берёт в сторону от тебя… Мне кажется, он хочет стрелять в старика…

– Спасай его… – сказал майор.

– Что? – переспросил старик.

Звук выстрела «винтореза» был почти не слышен. У «винтореза» отличный глушитель. По крайней мере он был слышен только тем, кто знает его звук. Большинство же не знало. Только звякнуло пробитое пулей стекло. И сразу раздался ещё один звук – выпала из окна винтовка и ударилась о бетонные отмостки дома.

– Тебя сейчас кто-то из бандитов хотел убить… – сказал Голованов. – Их снайпер приготовился стрелять в тебя… Мой снайпер тебя спас…

– Наш снайпер меня охранял… – возразил старик, оглядываясь. – Если бы ты захотел арестовать меня, он бы тебя убил…

– Разве ты стрелял в мой БТР? – спросил Голованов. – Если ты не стрелял в БТР, то мне не за что арестовывать тебя. Ваш бандит целился не в меня, а в тебя… Он хотел застрелить тебя, чтобы женщины с детьми бросились на пулемёт… Он и их хотел убить своим выстрелом…

– Что с нашим снайпером? – спросил старик сурово.

– Он остался за окном… Мы не будем забирать его… Пусть его похоронят родственники… Если они хоронят таких людей, а не выбрасывают на съедение волкам… Надо бы выбросить…

– Отдай наших покойников… Так требует наш сход… – повторил старик с угрозой.

– Закон для меня, отец, выше мнения вашего схода… Я действую согласно закону… Больше тебе нечего сказать своему спасителю?

– Ты пожалеешь об этом…

– И это ты говоришь своему спасителю? Ты неблагодарный старик… Уходи, пока тебя снова не подстрелили свои же… Уходи… И не приходи больше… Я не хочу разговаривать с неблагодарными людьми…

Старик стукнул посохом.

– Ты обманщик… – сказал он, повернулся, и, так и не выпрямившись, но всё же с гордым видом пошёл к женщинам в толпу…