Глава 9

Утром Дым Дымыч поднялся рано.

С Седым следовало разобраться предельно быстро, чтобы тот не успел еще что-то накопать. По доброму-то, следовало произвести разведку, присмотреться, выяснить источник информации. Но времени на такую тщательную работу нет. Потому действовать пришлось, как в армейской разведке во время боевых действий – на импровизации.

Беломор принес ночью фотографию Седого, домашний адрес, адрес офиса фирмы стукача, данные на машину. Кроме того, в бумажке указывалось время, когда объект гуляет с собакой утром и вечером, время, когда он приезжает в офис, время, когда отправляется на обед, и места, где предпочитает обедать. Фотография была цветная, явно сделаная «мыльницей» – качество неважное. Седой – парень лет тридцати – стоял перед подъездом и держал на поводке кривоногого красноглазого бультерьера. Он, похоже, очень гордился своим четвероногим другом и собственным сходством с ним. Но Сохатый хорошо знал, что гордиться здесь нечем. Бультерьеров он не боялся, зная, насколько это плохая защита для хозяина. Это не преданная немецкая овчарка и даже не злобный кавказец. Бультерьер любит лишь себя и обижается только тогда, когда обижают его лично.

Кто-то из людей Хавьера постарался на славу – добыл необходимую информацию в предельно короткий срок. Было бы просто замечательно, если окажется, что этот «кто-то» при таких темпах выполнения задания сумел еще не насторожить объект внимания.

Проработку путей подхода Дым Дымыч начал именно с прогулки клиента с собакой. Хотя и знал по опыту, что первый вариант в большинстве случаев становится не самым приемлемым.

Машина оставалась на стоянке. Сейчас, когда Оленин что-то подозревает, лучше бы не рисковать и не ездить с оружием на своем транспорте. Поэтому Дым Дымыч забрал из тайника пистолет «ТТ» с глушителем и отправился к дому Седого на первом утреннем троллейбусе. Погода позволяла ходить по городу в легкой куртке, и пистолет за поясом прятался легко.

Большой двор полнометражного дома. Посреди двора скверик, огороженный низким штакетником. Кусты. Но не густые. Скамейки. На одной из них Сохатый и занял позицию, прикидывая, где в этом дворе обычно выгуливают собаку. Высчитал. Но здесь он совершил ошибку. Не учел, что дом достаточно большой и собак во дворе много. Уже через десять минут стали открываться двери подъездов. Люди выводили собак или собаки выводили людей – трудно правильно сориентироваться. И гуляли они как раз в этом скверике, который облюбовал себе Дым Дымыч для наблюдения.

Вот и Седой тоже вышел со своим бультерьером.

И… И с ним какой-то тип. Этих ребят Сохатый легко выделяет из толпы, на насупленной роже написано – охранник. Присмотришься внимательно, ветер прижимает полу пиджака и обрисовывает кобуру. Выходит, Седого кто-то предупредил. Предупредить его могли только из дома Хавьера. Или в результате неосторожного сбора сведений, или намеренно, что тоже исключить нельзя.

Присутствие охранника не смутило бы Сохатого. Но стрелять сейчас, когда собаководов куча, когда собак куча – нелепо. И Дым Дымыч решил уйти, пока на него не обратили внимание. С Седым встречаться лучше в другом месте. И совершенно ни к чему показывать ему свое лицо раньше времени.

Теперь следует провести рекогносцировку около офиса и в самом офисе. Возможно, там будет работать легче. Но пока все офисы закрыты – рано. Надо убить время. Можно сходить куда-то позавтракать. Дома продукты есть, но идти домой с пистолетом ни к чему. Кто знает, что на уме у старшего следователя Оленина после вчерашней неожиданной встречи с Феней. Надо найти что-то здесь.

Сохатый прошелся неторопливо по улице, забрел в парк, посидел на скамейке, дожидаясь открытия магазина, где можно проглотить в кафетерии бутерброд. Когда время, по его расчетам, подошло, он снова вышел на ту же улицу, вовремя вспомнил, что в булочной, рядом с трамвайной остановкой, продают горячую пиццу, и направился туда. Но рядом с булочной обнаружил мини-кафе, которое раньше не видел. Видимо, заведение открыто совсем недавно. Двери оказались распахнуты – работает. Он зашел.

Помещение, больше напоминающее комнату тесной квартиры-хрущевки. Стойка с двумя прыщавыми девчонками за ней, ни одного столика со стульями, только продолжение стойки вдоль двух стен, чтобы было куда локти поставить и между ними – чашку кофе и бумажную тарелку с бутербродами. Четыре посетителя. Двое делового вида, уверенные в себе, пили кофе. Еще двое – по отдельности – опохмелялись в разных углах.

Сохатый взял чашку кофе и три бутерброда с ветчиной. Расплатился, подмигнул прыщавой продавщице и устроился рядом с теми двумя, что выглядели поприличнее. Неожиданно Сохатый услышал нерусскую речь. Один что-то сказал другому. По произношению Дым Дымыч понял, что парни – прибалты. Да и по типу лица догадаться было нетрудно. Скорее всего эстонцы. Рослые, сильные, широкоплечие.

Второй ответил первому, и парни рассмеялись. Потом тот, что повыше и поздоровее, повернулся, оглядел тесный зальчик, презрительно скривил большой рот и сказал с сильным акцентом, похоже, умышленным:

– Ну и свинарник здесь…

– А в этой стране, – добавил второй, – только такие свинарники и есть…

Первый согласно закивал, сказал что-то по-своему и добавил уже по-русски:

– Какие люди, такое и все остальное…

Парни могли бы обсуждать свое отношение к России и на своем языке. А раз обсуждали это умышленно громко и по-русски, следовательно, они усиленно напрашивались на скандал. Сами напрашивались. Обдуманно. С чувством собственного глупого превосходства. Обычная необоснованная завышенность самооценки, свойственная мелким нациям.

Двое опохмеляющихся мгновенно оценили ситуацию – торопливо проглотили свою выпивку и друг за другом выскользнули за дверь. Прыщавые девушки за стойкой не реагировали. Похоже, сыром от пиццы уши залепили. А Сохатый реагировать права не имел. Он судорожно вздохнул, пытаясь подавить гнев.

Парни повернулись к нему, один откинул полу куртки. Демонстративно откинул, чтобы видно было кобуру и торчащий из нее пистолет.

Дым Дымыч мысленно усмехнулся. Он сразу заметил в рукоятке место, где вставляется баллон со сжатым газом, – пневматикой пусть детей пугают, даже если эта пневматика и американская. Он мог бы точно так же откинуть полу своей куртки, но делать этого не стал. Допив кофе, Сохатый взял левой рукой тарелку с чашкой и двинулся мимо парней, якобы убирая за собой посуду. Правая рука висела свободно и расслабленно.

До последнего момента Сохатый не знал, что произойдет дальше. Здравый смысл, более того – зрелый профессионализм подсказывали ему, что лучше уйти. Не для разборок с незнакомыми прибалтами он вышел сегодня из дома. Ему казалось, что он передвигается очень медленно, не передвигается даже, а словно плывет над полом – так, по нарастающей, вскипала в нем ярость и вспышками в мозгу промелькнули обрывки воспоминаний из его прошлой жизни…

Сохатый остановился под насмешливым взглядом парней. Каждый из них на полголовы выше.

– Ребята, я за Россию, за русских, очень много крови пролил. И своей, и чужой… – сказал он тихо и вроде просяще, почти что виновато, но в действительности с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на истеричный крик, вообще-то ему не свойственный.

И тут же правая рука сработала сама. Ладонь развернулась; кверху пальцы, разминаясь, сделали какое-то берущее движение, потом напряглись и ударили, входя в расслабленный живот первого – прямо под печень. А большой палец надавил сверху. Этот удар умеют наносить очень немногие. Сам Сохатый долго осваивал его. Называется он – защип печени.

Парень, не издав ни звука, осел на пол. Сильнейший болевой шок вызвал потерю сознания. А Дым Дымыч, не раздумывая, со всей силой вмазал чашку в лицо второму парню, еще не успевшему осознать происшедшее. Круглая и глубокая метина останется у парня на всю жизнь. Чашка достаточно толстостенная, и никакая пластическая операция убрать такие шрамы не сможет.

Все произошло за считанные секунды. И Сохатый вышел, сразу успокоившись. Он проклинал себя – это был настоящий провал в профессионализме, которым он так гордился.

На всякий случай он сделал круг и перешел на другую сторону улицы, наблюдая за входом в забегаловку. Через полчаса Сохатый увидел, как приехала «Скорая помощь». Парней увезли. Одного с забинтованным лицом – на носилках, второго поддерживали под руки. По идее он уже должен был прийти в себя. Болевой шок обычно проходит довольно быстро. Но Сохатый знал, что при всей внешней неэффектности защип печени может вызвать сильное внутреннее кровоизлияние и привести к паршивым последствиям – это хуже, чем удар ножом. Однако ребята сами напросились, и жалеть их было нечего.

В таких случаях пострадавших отвозят в травмпункт или в травматологическое отделение больницы, туда же иногда вызывают милицию, но чаще в конце смены дают данные для милиции. И милиция должна разыскивать парней уже по месту прописки дома или в гостинице, или еще где-то, по координатам, которые они оставят. В любом случае – это процесс долгий, и вычислить виновника можно только по чистой случайности. Но он постарается случайности не допустить. По крайней мере сюда, в кафе, милицию не вызвали. Это уже легче. И, надо думать, в райотделе, куда дело о хулиганстве с тяжкими повреждениями попадет, поймут всю бесперспективность поиска. У них и других дел хватает. Своих. С иностранцами долго возиться не будут. Да те и сами, думается, после этого в городе не задержатся. И правильно сделают. Потому что – не приведи им бог! – случайно встретить на улице и узнать Сохатого. Он свою свободу любит и бережет.

Это происшествие не выбило Дым Дымыча из колеи. Он знал, что надо работать в высоком темпе, чтобы предотвратить возможные последствия действий Седого. Поэтому из автомата позвонил Хавьеру. Опять Беломор долго ломался, не хотел будить хозяина.

– Ты у меня допросишься… – пригрозил Дым Дымыч. – Шею сломаю.

Трубка стукнула о тумбочку. Ушел докладывать. Наконец Хавьер ответил.

– Ты с самого утра теперь покоя не даешь.

– Я и утром, и днем, а также ночью работаю. Тебе покой обеспечиваю. У тебя телефон «чистый»?

Аппарат у Хавьера определял прослушивание.

– «Чистый».

– Хорошо. Кто из твоих ребят занимался Седым?

– А что? – настороженно спросил Хавьер. Старый волк всегда бывает аккуратным в делах.

– Объект предупредили. С ним ходит вооруженный охранник. Ночевал, похоже, у него. Даже из подъезда выходят вместе – с собакой погулять. Просто так подобные вещи не происходят.

– Интересно…

– Кто?

– Я сам разберусь с ним.

– Нас с тобой сдают. Я-то всегда уйду – мне терять нечего – а ты слишком заметная фигура. Постарайся узнать. Это твоя безопасность.

– Понял. Делай свое дело, я сделаю свое.

Да, пора уже и Сохатому делать дело. Он пешком отправился к офису Седого.

Довольно тихая улочка, пересекающая две более оживленные. Первый этаж. Когда-то здесь была квартира, скорее всего, коммунальная, какие чаще всего и бывают в подобных домах. Кто-то коммунальщиков расселил, сделал отдельный вход, убрал внутренние перегородки, и вот – первоклассный офис. Помимо самого офиса, там расположился еще и пункт обмена валюты. Сохатый спокойно зашел, чтобы купить сотенку «зеленых». Пункт не работал, и он прошел в офис, желая узнать, когда откроют пункт. Симпатичненькая тоненькая девушка с кривыми ногами, что встретила Дым Дымыча с чайником в руках, объяснила вежливо, но весьма категорично, что лучше заглянуть завтра с утра. Сохатый вышел довольный, что так свободно посетил помещение. Но самого Седого там не было. Возможно, потому нет и охраны.

Пять метров вправо, если стоять лицом к входу – низкая арка, перегороженная наполовину вкопанными в землю кислородными баллонами. Это чтобы не ездили машины и не беспокоили спящих летом на скамейках старушек. Идиотизм, естественно, но встречающийся довольно часто: если делали арку, значит, просчитывали ее специально для проезда машин. Но жильцы имеют право на персональное мнение. А выражается это мнение во вкопанных кислородных баллонах.

То место, где когда-то заезжали машины, сейчас используется под стоянку автомобилей. Маленькая стояночка. Больше двух автомобилей здесь не поместится. Впрочем, здесь и ставят машины только двое: сам клиент – свой новый темно-синий «БМВ-520» и его компаньон потертый «Aуди-100».

Эта стоянка сразу привлекла внимание Сохатого. Здесь просто в воздухе витает, вибрируя, что-то притягивающее внимание. Конкретно он еще и не понял, что. Но план начал созревать в голове. Интересный, красивый план рисовался по штришку. Только интересные планы не рождаются сразу, а созревают из деталей – это он знал.

И знал уже, что ему обязательно понадобится машина, что машину необходимо будет добывать буквально с разбега. Добывать откровенно и нагло. Это он умел. Более того, он уже знал, какая именно должна быть марка – только «Запорожец», старый, ободранный, как луковица в мешке, или «Москвич», лучше «четыреста первый», но на худой конец сгодится и «четыреста седьмой», если они имеют еще возможность ездить. Тогда все будет выглядеть убедительно и реально.

План вызрел. Осталось малое – добыть сам транспорт. Конечно, можно бы и просто где-то на улице тормознуть машину. Но тогда возникают иные проблемы. Как быть с водителем? Это долго и рискованно. Слишком велика степень случайности. А случайности Сохатый не допускал. Фантазия сразу подсказала другой вариант. И он пошел искать в гаражный кооператив. Естественно, не в тот, где сам имел гараж.

Несколько остановок на трамвае. Потом пять минут пешего хода. Здесь гаражи старые. И машины старые. В таких гаражах всегда можно найти то, что нужно.

Дым Дымыч неторопливо прошелся между рядами боксов, заглядывая в те ворота, которые открыты. А таких в любом кооперативе всегда сколько угодно. Где ремонт, где еще что-то. Два «Запорожца» он нашел. Тренированный ум сделал анализ просмотренного, и Сохатый отправился в недалекий магазин, взял бутылку водки и вернулся туда, где ему особо приглянулась одна машина с пятнами грунтовки на капоте – словно прокуренный слон на нее наплевал. На панели перед ветровым стеклом лежала милицейская фуражка. Если уж наглеть, то до конца. Именно эта фуражка будет той жирной точкой, которую ставит писатель в конце рукописи. А может быть, последним штрихом, который художник, слегка отодвинувшись от полотна, кладет на картину.

Дым Дымыч вернулся. Но заглянул он не в этот гараж, а в такой же точно через три бокса, где владелец копался с разобранным двигателем. Первый пришедший на ум вопрос – не продает ли кто в этом кооперативе гараж? – вызвал за собой длинный разговор о жизни вообще и о ценах в частности, об автомобилях и водителях. Бутылка была выставлена на верстак. Миша – хозяин, сам ничего не знающий толком о продающихся гаражах, обратился за консультацией к соседу Володе, тому самому владельцу «Запорожца». Завязался разговор. Володя сказал, что у него в подполе маринованные грибы – ведро съешь и еще попросишь. Пошли в его бокс. Сохатому очень хотелось съесть хотя бы ложку маринованных опят, но время поджимало, а ключи от гаража и машины лежали на верстаке. И потому, как только голова Володи скрылась в люке подпола, появился на свет пистолет. Миша не успел ничего спросить, как у него появилась в переносице дырка.

Володя, скрипя ступенями, медленно поднимался по лестнице. Через минуту в люке показалось испуганное лицо мента. И вновь раздался негромкий щелчок, и опять дырка в переносице. Глухо разбилась какая-то посудина, вылетевшая из рук хозяина. Некому уже расхваливать свои грибы.

Свет осеннего не раннего утра проникал сквозь наполовину распахнутую дверь гаража. Мимо кто-то прошел, но Сохатый стоял так, что за ним нельзя было различить упавшего Мишу. Да и вообще со света трудно всматриваться в полумрак, тем более просто проходя мимо. И правильно, и ни к чему заглядывать в чужие гаражи. Пусть тебе подсознание подскажет, как это опасно.

Миша лежал перед ним в проходе между верстаком и автомобилем. Ноги неестественно загнулись. Пострадал из-за желания выпить стакан водки. Но эта сцена уже трогала Дым Дымыча не так, как в первое время, когда он только занялся выбранным делом. Неповинные люди… Издержки профессии… Извечный вопрос спецназовца, который пришлось решать еще там, в Афгане. Ты в скрытом поиске, во враждебном окружении, и вдруг попадаешься на глаза мальчику с козой. Ты не знаешь, выдаст он тебя врагам или нет. И вообще, может быть, он и не враг вовсе, а глухонемой или душевнобольной. Но у тебя есть задание, от выполнения которого зависит не только твоя жизнь, но и жизнь многих твоих товарищей. Да и твоя тоже чего-то, да стоит. Прости, мальчик!

Навыки войны на чужой территории… Их пришлось приобретать. Но об этом говорить вслух не рекомендовалось, да и не хотелось. А вот потом…

А потом эти навыки пришли за ними домой! Сами пришли, и уже никак от них нельзя было избавиться. И трудно было понять, кто виноват во всем – те, кто послали их туда, или мать-природа, которая научила любить жизнь, заставляла выживать.

Все это не вспомнилось в гараже, это жило в подсознании и не всплывало у трезвого наружу. Сохатый здесь просто – работал!

Шаги за дверью гаража удалялись. Дым Дымыч осторожно выглянул. Шлепал старыми ногами мужичок в телогрейке, тащил авоську, в которую запихал банки с соленьями. В свой гараж, наверное, ходил. В погреб лазил. Тяжело, должно быть, в таком возрасте в погреб лазить.

Кстати, о погребе…

Сохатый изнутри закрыл дверь на замок, чтобы кто-то ненароком не заглянул, поднял Мишу, который оказался неожиданно тяжелым, и сбросил его к Володе. Зазвенела разбившаяся лампочка, и затрещала сломанная лестница. Посмотрел туда. Яма ответно глянула на него черным глазом и пахнула затхлой, могильной сыростью и плесенью. Покойнику полагается находиться под землей.

Справившись с этим делом, он уже почувствовал себя увереннее. Первый вопрос маскировки решен. Начало прошло по плану. По закону профессии, ему следовало бы оставить пистолет здесь же, но в данном случае он имел «крышу» в виде милицейской фуражки на передней панели автомобиля, и это как-то косвенно гарантировало его от случайной проверки. Да и кто пожелает проверять, кто заподозрит, что киллер выбирает себе для работы «Запорожец». Стандартная фраза при проверке: «Оружие и наркотики есть?» – предназначена для водителей автомобилей посерьезнее.

Дым Дымыч выглянул наружу. Гаражный кооператив был в этот будний день почти пуст, только в нескольких из дальних боксов были распахнуты ворота и в противоположном конце кто-то копался в двигателе под поднятым капотом машины. Все бы ничего, но выезжать надо мимо этого ремонтника. И где гарантия, что он не близкий знакомый Володи и не пожелает перекинуться с владельцем «Запорожца» парой фраз?

Сохатый взглянул на часы. Время неумолимо движется. И нет у него возможности ждать. К тому же не похоже, что владелец дальнего гаража собирается быстро закончить свою работу. Придется рисковать.

Ворота распахнуть – дело одной минуты. Завести машину, прогазовать, выехать, попробовать тормоза, закрыть гараж при том, что ключ незнакомого замка плохо проворачивается, – это еще три минуты. Теперь в дорогу. И пистолет под газетку на колени. Это для того человека, который увлеченно занят ремонтом. Если начнет выпрямляться, чтобы шагнуть навстречу, то там, под этим капотом, ему придется долго отдыхать.

Минуло. Человек не выпрямился и тем самым спас себя. Дальше – прямо к цели.

У выезда на более оживленную улицу стоят два гаишника, поигрывают жезлами. Некстати, да и хрен с ними. Наглость города берет. Сохатый удовлетворенно отметил, что даже сердце у него не забилось быстрее. Он только убрал пистолет с колен за спину, под брючный ремень. Один из гаишников задержал взгляд на его «Запорожце», возможно, и остановил бы его, но вовремя заметил на передней панели милицейскую фуражку. И отвернулся. А Дым Дымыч, верный себе, пересек трамвайную линию и внаглую повернул под знак «поворот налево запрещен», чтобы у гаишников и сомнения не возникло в его уверенности. Гаишники сделали вид, что смотрят в другую сторону. Пресловутое братство мундиров…

Сейчас главное – везение. Надо, чтобы Седой отсутствовал в офисе. Если его машина на стоянке, придется проехать мимо и встать где-нибудь вдалеке в пределах прямой видимости.

Повернув за угол, Дым Дымыч сразу посмотрел вперед. Машины нет. Стоянка свободна. Операция идет полным ходом. Но на этом полном ходу остается только ждать и ловить момент. Опять засада. Все как на войне…

«Запорожец» занял место.

«БМВ» появился через полчаса, но при взгляде на него Сохатый трижды чертыхнулся. Помимо Седого даже через тонированное стекло можно было разглядеть еще два силуэта. Один скорее всего охранник. Кто там еще?

«БМВ» мягко подкатил, качнулся на амортизаторах при торможении, и через заднюю дверцу выскочил высокий мосластый и, похоже, очень резкий парень. По лицу, по острым скулам Сохатый сразу определил, что это либо человек, тянувший срок в зоне, либо бывший спортсмен, часто сгонявший вес, следовательно, занимавшийся единоборствами. То, как он держал левую руку – плечо чуть приподнято, но в то же время локоть стремится быть прижатым к телу, – достаточно точно показывало наличие под курткой кобуры с пистолетом. Второй скорее всего его напарник. Значит, клиент готов к неожиданностям. Возможно, носит бронежилет. Впрочем, это Дым Дымыча не обеспокоило. Он отлично знает, что бронежилет выдержит выстрел из пистолета Макарова, выдержит очередь из любого автомата, кроме специального, имеющего пули со стальными калеными сердечниками, защитит даже от мощных пятнадцати зарядов итальянской, израильской или американской «беретты» и семнадцати зарядов австрийского «глока», но не устоит против старенького и надежного «ТТ». «ТТ» пробивает любой бронежилет, и потому Сохатый всегда предпочитает этот пистолет другим, хотя и старается чаще стрелять в голову. В этом случае – если попал куда следует – не надо делать контрольный выстрел.

Охранник широким шагом сразу направился к «Запорожцу». Дым Дымыч совсем недавно подменял на время знакомого, старого спецназовца – сам вместо него читал в школе подготовки охранников лекции, и на своих лекциях проводил четкую грань между мягкой и жесткой охраной. Мягкая – когда охранник незаметен, когда он выглядит скорее компаньоном, товарищем или еще кем-то, но всегда готов к любым неожиданностям. Жесткая охрана – это когда охранник бросается в глаза, намеренно демонстрирует свою агрессивность в желании запугать. В данном случае наметанный взгляд Лосева сразу отметил неправильно выбранный метод. Жесткая охрана может защитить от пьяного или грабителя, кинозвезду или звезду эстрады от докучливых поклонниц или любителей автографов, но только не от киллера. Но, видимо, в данной ситуации Седому выбирать не приходится…

Охранник подскочил к машине Сохатого, готовый к резким окрикам и действиям, но неожиданно заметил милицейскую фуражку. С него словно воздух слегка сдулся. По крайней мере, грубость и напор отступили.

– Браток, – наклонился он к опущенному стеклу, – ты так машину поставил, что всю стоянку занял…

– А?.. – поднял брови Дым Дымыч и оглянулся через заднее стекло. – А! Сейчас перееду, – кивнул он согласно и завел двигатель, готовый к маневру.

И пока маневр длился, он уже все прикинул, оценил и просчитал новую ситуацию. Отступать уже нельзя. И так он сегодня утром был на глазах у Седого. Сейчас второй раз. В третий раз его самого вычислят и пристрелят. Дело начато, обратной дороги нет.

Маневр неуклюже был выполнен. «БМВ» тут же встал на свое законное место, из него быстро вышли Седой и второй охранник, невысокий и внешне не впечатляющий, заметно напряженный.

Седой вытащил тяжелый «дипломат» и оглянулся как раз в тот момент, когда Сохатый открыл дверцу «Запорожца» и неторопливо, словно разминая затекшие члены, потянулся. Двое были перед глазами, третий, высокий охранник, сбоку и чуть сзади.

Дальнейшее длилось секунды. Пистолет сам собой оказался в руке Дым Дымыча. Первым упал высокий охранник, за ним второй, а сам клиент застыл в испуге с открытым ртом. В этот рот и хотелось выстрелить – но это не всегда бывает эффективно, и потому он выстрелил опять в лоб. Седой упал на капот своей машины, на спину, откинув руки. «Дипломат» раскрылся, и высыпались тугие, упакованные в целлофан пачки долларов. Там было, наверное, раз в десять больше, чем платили Сохатому за хороший заказ.

Было искушение. Но он удержался. Сам не зная почему, интуитивно. Резко одернул себя. И отвернулся. Окинул взглядом улицу. Метрах в пятидесяти остановилась, заторможенная увиденным, парочка. Дым Дымыч прицелился и выстрелил в стену у них над головами, понимая, что стрелять в прохожих бессмысленно. С такого расстояния они не могут его рассмотреть и описать. Парочка развернулась и бросилась бежать.

Он посмотрел в другую сторону, потом на безжизненно сползающего с капота Седого, на падающие в лужу машинного масла доллары и улыбнулся, как делал всегда после выполнения заказа, бросив пистолет в траву газона.

«Запорожец» быстро развернулся, слегка почихал, словно не одобряя или не принимая управление чужого человека. Но отъехать надо было всего на пару кварталов, а потом бросить машину. На перекрестке мигал зеленый сигнал светофора. Можно было бы успеть и проскочить, но опять же Сохатый продемонстрировал демоническое спокойствие и остановился. Ожидая, он поправил зеркало заднего вида, посмотрел, что творится там…

Еще никто не хватился, не оценил ситуацию, только прохожий приближается с противоположной стороны. Из-за угла, наверное, вывернул или вышел из соседней арки… Пусть полюбуется! Картина не для каждого дня. Будет потом что соседу за бутылкой рассказать.

Прохожий нервно огляделся, быстро подошел и наклонился. В зеркало было плохо видно происходящее, и Дым Дымыч обернулся.

Ах вот как!

Он увидел, как прохожий торопливо набивает «дипломат» Седого рассыпанными пачками с долларами, торопится, чтобы успеть все собрать до появления людей. Собрав деньги и прихватив «дипломат», он стремительно скрывается в арке ворот. Да, этот человек долго еще не будет спать по ночам. А потом он будет бояться потратить свалившиеся с неба деньги. Запрячет их подальше и каждое утро подолгу будет рассматривать газеты, разыскивая сообщения из милицейских сводок. Он должен понимать, что его приобретение – улика против него и оправдание самого Сохатого.

Человек обрек себя на страх, долгий и изнуряющий. И нужны ему эти баксы…

Сохатый мог бы взять их и сам. Сумма солидная, кому-то может на всю жизнь хватить. Но данный вариант еще лучше. Этот человек с баксами наверняка скоро засветится. И пусть ищут их. Пусть думают, что Седого убили из-за них.

А Седой уже не успеет поседеть.

Утром машину на стоянку возле прокуратуры с трудом удалось втиснуть. Николай Сергеевич, едва войдя в кабинет, сел за телефон. Но сначала позвонили ему. Максимов интересовался, будут ли они продолжать допросы по делу о перестрелке на станции техобслуживания.

– Адвокаты торопят, срок содержания заключенных следует или продлять, или «оформлять» собственное бессилие…

– Нет. Сейчас не до того, – резко ответил Оленин. – На меня этот проклятый заказ взвалили…

– У адвоката все бумаги готовы. И залог ждет. Без нас судья залог не примет. Как решим? Будем отпускать?

– А ты другой путь видишь?

– Нет.

– Я пока тоже. Вот чуть освобожусь, все решим.

Максимов долго еще не клал трубку, болтая о чем-то несущественном, и у Николая Сергеевича создалось впечатление, что он хочет что-то спросить, но не решается. Но Оленину своих забот хватало, чтобы еще вникать в чужие проблемы. Пусть сам в своих разбирается, если ему нужно.

Николай Сергеевич набрал номер Овчинникова – занято. Оленин начал нервничать, без конца повторяя набор номера. Наконец Володя ответил. У опера новостей было мало. Но появилась зацепка – кладовщица одной из фирм-арендаторов в производственном корпусе видела незнакомого человека, который направлялся к выходу во двор. Этот выход вообще мало кто знает. Кладовщица знает, потому что раньше десять лет работала в той же должности в самом институте. Двор заброшен и используется только как склад для отслужившей свое технологической оснастки. Бывает, инженеры-конструкторы института – из тех редких, кто остались на своих местах, – заглянут туда, что-то посмотрят, измерят и запишут, чтобы не изобретать заново колесо. А так никто во двор не ходит. Проверили возможный путь этого незнакомца дальше. Дверь в пристройку оказалась, на удивление, открытой. А этой дверью, как говорит завхоз института, не пользовались больше десятка лет. Даже ключи от нее давно потерялись. Но там довольно просто открыть и без ключей. Преступник вытащил оказавшийся незацементированным кирпич под перемычкой, отворотил стояк дверной коробки, и после этого замок стал на двери бесполезным. А из пристройки попасть в основной корпус довольно легко. Там металлическая дверь, перегораживающая бывший общий коридор, закрывается на засов только со стороны пристройки. Зашел, сделал свое дело, вышел и дверь закрыл. Все просто. Именно так, возможно, и сделал киллер. Опрашивали повторно и рабочих-строителей, что занимаются своим делом в пристройке. Кто-то ходил, они видели посторонних. Думали, это хозяева корпуса суетятся. Хозяева часто приходят, работать мешают. Никто этого постороннего человека хорошо не запомнил. Обыкновенный человек. Очень обыкновенный. Даже в чем одет – мнения расходятся. Единственное – куртка. Кто говорит – серая, кто говорит – светло-зеленая. Но не плащ. Именно куртка.

– По такой примете очень быстро найдем! – бодро, почти по-пионерски констатировал Овчинников. – Полмиллиона человек на опознание кладовщице представить, и все…

– Фоторобот сделать не пробовали?

– Четыре часа ее в лаборатории продержали. Испытали все методы инквизиции. Потом показали строителям. Они такого человека в глаза не видели.

– Поздравляю.

– Спасибо. Рад стараться.

– На всякий случай. Попроси строителей свой фоторобот сделать. И оба варианта мне пришли с оказией. А сам попробуй плотнее проработать Анжелику.

– Уговорил. Ею уже занимаются. А основная группа опрашивает сотрудников всех фирм в здании. К кому кто приезжал или приходил в это время. Сам понимашь, Николай Сергеич, какая это работа…

– Хорошо. Будет новое – звони.

Следующий час ушел у Оленина на то, чтобы очень осторожно подготовить запрос на Хавьера. Полный. С кем сидел? С кем близко контактировал в последней «ходке»? Кто из старых друзей поддерживает с ним связь? Так осторожно, чтобы в этом запросе никак не проскальзывало имя Лосева. Вернее, имя пусть проскальзывает в ответе. Но так, чтобы оно стало одним из многих имен в списке. И никак не показывало, что Николай Сергеевич интересуется персонально этим человеком. Потом только, трижды себя перепроверив и перечитав текст, отнес запрос на компьютер. Компьютеризация, конечно, значительно ускорит оборот запросов, но все же получить ответ моментально Николай Сергеевич не надеялся и потому занялся кучей мелких текущих дел, «подбиранием хвостов». «Хвостов» оказалось неимоверное количество. На это ушло еще два часа.

А когда объемный ответ на запрос все же принесли, он, быстро пробежав первые страницы, внимательно углубился в чтение середины. Сверял даты. Перечитывал строчки по нескольку раз.

Получалось, что Дым Дымыч не только провел свои полгода строгого в той же зоне, где Смотрящим был Хавьер, но и освободился с разницей в два дня. Правда, ничто не указывало на их связь или какое-то сотрудничество. Конечно, Смотрящего зоны Сохатый не мог не знать. И сам Лосев не тот человек, которого можно не заметить. Что-то он рассказывал во время первой встречи… Только времени прошло уже много. Сейчас трудно вспомнить. Но с кем-то он там конфликтовал. Конфликтных на зоне не любят. Да, кажется, он говорил, что его заточкой запороть пытались. Если пытались раз, значит, повторили бы свою попытку. Наверняка Дым Дымыч не вышел бы оттуда живым, если бы кто-то не прикрыл его. Кто может прикрыть и чем? Только Смотрящий своим авторитетом.

Логическая связь просматривалась явная, хотя и откровенно предвзятая. Точно так же можно все это приписать любому, кто освободился со строгой зоны примерно в то же самое время. Но фактической, отраженной в документах связи не было. С одной стороны, это и хорошо. Неизвестно, кто еще прочитает эту справку. Но с Хавьером пора начинать работать плотнее. На Дым Дымыча же выходить пока рано. Вспомнить бы тот разговор о конфликте в зоне. Тогда многое станет ясно. Тогда появится подтверждение. Но это был и не разговор вовсе. Так, несколько фраз в ответ на вопрос. Однако хорошо зная возможности Сохатого, Оленин мог предположить, что в обиду тот себя не давал. Конечно, он человек оружия. Но и в рукопашной с ним справиться сложно.

Оленин закрыл полученную справку в сейф. Он так и не решил еще, будет ли вести расследование против своего бывшего командира. И никто пока не должен знать о Сохатом ничего лишнего. Хочется надеяться, что и Седой, собрав данные, передаст их только одному ему. Надо как-то осторожно предупредить стукача. А что? Прямо так взять и сказать, что эти люди очень и очень опасны, и пусть он язык за зубами держит.

Зазвонил телефон.

– Слушаю. Оленин.

– Николай Сергеевич, – проговорил заместитель прокурора. – Тут сегодня еще одно дело. Я на тебя его вешать не собираюсь, но ты бы съездил, посмотрел. Может, что любопытное найдешь. Ограбление. Привезли доллары в пункт обмена валюты. Три трупа.

– А я здесь при чем?

– Там визитная карточка очень похожа на твою вчерашнюю.

– Какая визитная карточка?

– У всех трех пуля прошла между глаз. Владелец фирмы, кассир и охранник. Все трое были вооружены, но не успели даже пистолеты достать. Их аккуратно уложили.

– В таких случаях обычно работает бригада. Минимум двое, если не трое. В одиночку на трех вооруженных не ходят. А мой действует, похоже, один. Я сейчас жду важного звонка. Отъехать не могу. Как раз по вчерашнему делу. Потом узнаю, что там и как. Наши уже выехали?

– Выехали.

– Хорошо. Буду в курсе дела. Кто ведет?

– Нигматуллин.

– Отлично.

«За два дня – шесть трупов. И все убиты одинаково… – подумал Оленин. – Это слишком много даже для миллионного города. Посмотреть бы надо, но только после звонка Седого».

Он взглянул на часы. Уже пора бы. Николай Сергеевич прошелся по кабинету, постоял перед окном, выпил стакан воды и в нетерпении сам набрал номер.

– Здравствуйте. Мне нужен Седов.

– А кто его спрашивает? – виновато и испуганно спросила секретарша.

– Товарищ.

– Минутку.

Секретарша передала трубку.

– Кто его спрашивает? – поинтересовались еще раз.

– Товарищ, – еще раз повторил Оленин.

– С вами разговаривает следователь областной прокуратуры Нигматуллин…

Оленин положил трубку. Он все понял.