Глава 7
1
Неожиданный визит Фени Инфляции помешал беседе боевых друзей. Хотя она и старалась быть незаметной, только слушала их разговоры, не встревая и не перебивая – что очень удивило хозяина квартиры, привыкшего видеть ее весьма развязной. Но разговор явно не клеился, словно им нечего было сказать друг другу. И потому они выпили всего одну бутылку водки из четырех, поболтали, вспомнили парней из роты, капитана Охлопкова, который, по слухам, вернулся после амнистии на службу в ГРУ и был восстановлен в звании, посетовали на то, что Лосеву такого предложения никто не делал, а сам он не стал суетиться и унижаться перед чиновниками из кадров. Вскоре Оленин засобирался домой. Он человек сугубо семейный и даже любовниц почти не имеет.
И только на пороге, посмотрев бывшему своему командиру отделения разведки в глаза, Сохатый понял, что приходил Оленин с какой-то целью. Может быть, цель эта сформировалась после звонка стукача. Но тогда бы он отозвал на кухню и сказал. Но – нет… О другом думал Коля. О другом говорили его глаза. В глазах этих было немало грусти, сожаления, непонимания и затаенной, глубоко спрятанной боли. Может быть, даже обиды на жизнь…
– У тебя что-то случились? – спросил Дым Дымыч на всякий случай. – Может, помощь нужна? Говори, не стесняйся. – Он все же чувствовал себя хоть и бывшим, но командиром, который обязан о своих подчиненных заботиться больше, нежели мать.
– Нет. Дела просто замучили. Сам-то ты как? Тебе ничего не надо?
– У меня все нормально, – Сохатый широко, как в прежние годы, улыбнулся. Улыбка удивительно шла его сухому, жесткому лицу. Человек преображался на глазах – становился доступным и добрым. – Ну ладно. Забегай еще. Редко, к сожалению, встречаемся. Созвонимся как-нибудь. Чтобы наедине посидеть, поговорить. Извини уж, что сегодня так вышло…
– А из слоновой кости все-таки лучше, поверь… – сказал на прощание Оленин, кивнув в сторону комнаты, где ходила, гремя посудой, Феня.
– Я знаю, – Дым Дымыч просто и спокойно кивнул. – Она единственная…
Он подождал, пока Оленин спустится до поворота лестницы, и только тогда закрыл за товарищем дверь.
Вернулся в комнату.
Феня уже сидела, положив свои красивые длинные ноги на стол, и без звука похохатывала.
– Над кем смеемся? Над собой смеемся?
– Над твоим следователем. По особо важным делам. Ну и видок у него был, когда меня увидел. Я чуть не описалась со смеху. Ты заметил?
– Заметил. Лужу под тобой. Я подумал, что он усиленно искал к тебе пути-дорожки…
– Искал. Только не так, как ты думаешь. Как женщина, я на него впечатления не произвела. У него вкус, похоже, другой. Если у ментов вообще бывает вкус. Им обычно какую надо: морду полотенцем закрыть, чтобы не видеть, и все…
– Может, арестовать тебя хотел? По обвинению в ограблении сбербанка. Так ты скажи, не стесняйся. Мы ему еще бутылку поставим и попросим дело закрыть.
Сохатый переложил ноги Фени на диван. Легкая юбка задралась на живот, полностью обнажив соблазнительные формы. Феня призывно протянула руки, но разговор продолжила.
– Может быть, и арестовать хотел. А что? Запросто. Может, и меня подозревает. Я, правда, сразу про это не подумала.
– В чем подозревает? – не понял Дым Дымыч, склоняясь над ней.
– Ой, да… Я тебе не хотела говорить… Сегодня моего благоверного грохнули. Рядом с офисом. В туалете. Как родился, как жил, так и умер!
Дым Дымыч не зря надеялся на свое самообладание. Он даже не вздрогнул. Только почувствовал легкое першение в горле, выпрямился и спросил чуть растерянно:
– Что?
Она раздраженно села.
– Ну вот… Не хотела же говорить… Не для разговоров к тебе пришла…Весь секс теперь побоку…
– Рассказывай.
Она рассердилась.
– Моего убили сегодня. Он родился так – его мать в туалет пошла, во дворе у них был туалет, деревянный. Там его и родила. И жил он так, по полвечера из туалета не вылазил. И умер так же, сидя на унитазе… А я этому обрадовалась только. Так ментам и сказала, что рада… И сразу к тебе побежала.
Дым Дымыч внимательно посмотрел на Феню.
Потом встал и подошел к окну. На улице гулял ветер. Тугой, тянучий, устойчивый. Гнул кусты сирени. Все небо закрыли тучи. Похоже, собирался дождь. По времени – еще рано темнеть, но сумерки сгущались стремительно. Как мысли в голове.
И он сразу сообразил, чем создавшаяся ситуация ему лично грозит. Понял, как подставила его Феня. Нечаянно, но отчаянно подставила. Стечение обстоятельств, конечно, но от этого не легче.
Стукач звонит Оленину. Сообщает, что некто по кличке Сохатый собирается убить Толстяка. Оленин знает одного Сохатого, который убивать умеет мастерски. За счет государства подготовленный убийца высокой квалификации. У следователя мелькает мысль – не тот ли это Сохатый? Он звонит старому другу и напрашивается в гости. Приходит – и застает там безутешную вдову. Вывод напрашивается сам собой – Феня заказала Сохатому своего мужа. И теперь они составят прекрасную пару, которая поедет отдыхать на деньги убиенного куда-нибудь на Канарские острова. Романтическая и жестокая бытовуха.
Откуда знать следователю, что бывший его командир не убивает просто так. Он – работает.
Откуда знать следователю, что полгода назад его командир просто ехал по улице и остановился, увидев голосовавшую женщину. Женщина была слегка пьяна и сильно возбуждена. Она безудержно ругалась на мужа.
– Куда вас доставить, моя хорошая? – со смехом спросил тогда Сохатый.
– Куда-нибудь переночевать. Домой я сегодня не пойду… Мне этот дом, наполненный дерьмом, опостылел…
– Так куда же?
– Переночевать. Я же сказала…
– Ко мне?
– К тебе…
И с тех пор она как-то плавно вошла в его жизнь. Не заполнив ее, не оторвав часть, а только эпизодически напоминая о себе посещениями. Пару раз в месяц. Как правило, без предупреждения.
И Дым Дымыч никогда не интересовался особо, кто ее муж, чем занимается. Даже не спрашивал, как его зовут. Ему было это безразлично.
Но откуда это знать следователю?
Следователь думает в соответствии с обстоятельствами, которые выстроились сами собой. Все логично. Из обстоятельств выстраивается версия.
Оленин наверняка так и подумал. И потому было столько сожаления в его взгляде, столько непонимания. Или наоборот – понимания. Он понимает, что Сохатый и убийство – это две близко стоящие вещи. Он и сам – следователь – смог бы стать хорошим киллером.
– Слушай, Феня, – сказал Дым Дымыч не оборачиваясь. – Иди домой. Еще не поздно, иди, а то скоро стемнеет…
Он ожидал взрыва, резких слов со стороны этой распущенной женщины, но услышал, как она тихо встала и пошла к выходу. Наверное, в глубине души она относилась к нему совсем не так, как ему казалось. И может быть, за этой нарочитой резкостью стремилась скрыть свое действительное отношение к нему…
Чуть слышно хопнула дверь. Феня ушла. Дым Дымыч подошел к столу, открыл еще одну бутылку и налил полный стакан водки, поднял, подержал немного перед грудью, но пить не стал. Поставил на стол. Не тот он человек, который расслабляет себя пьянкой и снимает стрессовое состояние водкой.
Голова сейчас нужна чертовски свежая. Нужно проанализировать всю ситуацию. Не оставил ли где следов? Не только по этому делу, но вообще – следов профессии. Тайники с оружием и взрывчаткой слишком сложны для случайного открытия. Их не найдут. Какие еще могут быть следы? Думать надо! Думать…
2
Если его начали «пасти», то вполне могли поставить на прослушивание телефон. Сохатый давно собирался поставить себе телефон с определением прослушивания, но все руки не доходили. Пришлось одеться и выйти в ночную темноту к таксофону. Искать исправный пришлось долго. Наконец нашел и позвонил Хавьеру. Тот, на удивление, сам взял трубку.
– Привет. Это я. Встретиться надо.
– Сейчас?
– Да.
– Это обязательно?
– Да.
– Сам подъедешь? Или…
– Или. На Воровского, на троллейбусной остановке. Как от меня прямо идти. Сам знаешь. Я жду.
– Сейчас выезжаю.
Дым Дымыч отлично понимал, что идет на большой риск, подключая Хавьера к этому делу. Хавьер не из безумно храбрых, когда дело касается его свободы. Он может испугаться, что Сохатый сдаст его после ареста. Хотя знает достаточно характер Дым Дымыча. Мог бы на него понадеяться. Но когда человеку есть что терять, рисковать не хочется. Тем более в возрасте Хавьера. Дым Дымыч сам не однажды слышал от него высказывания о том, что зона – дом родной, что там привычнее, чем на воле. Но высказывания делаются для публики. А на деле получается, что никто туда добровольно не рвется.
Сохатый прикинул время, которое есть у него в запасе, и свернул к недалеко стоящей школе, где в кустах у трансформаторной будки вытащил из стены кирпич и достал из тайника миниатюрный и редкий пистолет «ОЦ-21». Его специально разрабатывали, как «второй» пистолет для оперативников. Такие носят обычно под штаниной. Но эта модель не нашла одобрения и не была принята на вооружение. В основном из-за неудобного прицела. В официальных списках значится в числе существующих всего несколько таких стволов. Однако оснастка на заводе была сохранена рабочими. И в тяжелые для выживания времена умельцы заводчане начали выпускать эти пистолеты для черного рынка. Делали по частям, так же и выносили с завода. А дома собирали. Один из таких пистолетов и попал в руки к Сохатому. Пять стандартных патронов «ПМ». Большего для хорошего стрелка и не надо. В этом же тайнике у него хранился и «ОЦ-22». Это уже была серьезная игрушка – пистолет-пулемет. Тоже сравнительно миниатюрный. Даже меньше, чем «мини-узи», но значительно превосходящий последний по кучности автоматической стрельбы. Сейчас «ОЦ-22» остался невостребованным.
Дым Дымыч пристроил пистолет под носок на правой ноге, чтобы при случае достать его левой рукой. С левой из «ОЦ-21» стрелять удобнее. Тогда можно указательный палец расположить вдоль ствола и не бояться, что он помешает вылететь гильзе и заклинит подачу патронов. Теперь на рискованное свидание можно отправляться смелее. Еще ни разу у Хавьера его не обыскивали. Хотя бывало, он снимал пиджак и «быки» видели кобуру за поясом – подмышечную Сохатый не любил. Но если вздумают сейчас посмотреть – за поясом у него ничего не найдут. Это может расслабить и дать ему время. Однако это все – из области предполагаемого. Он даже не знает – известно ли что-то Хавьеру. И не решил еще точно, что авторитету выложит. По обстановке предстоит сориентироваться…
Он вышел на троллейбусную остановку и встал рядом со столбом так, чтобы издали быть заметным тому, кто его будет высматривать. А при случае, если вдруг из окна автомобиля появится ствол, можно и за столб шагнуть. Он не думал, что в него будут стрелять. Но просчитал подобный вариант по привычке.
Черный джип «Линкольн» плавно переехал трамвайную линию на перекрестке. Хавьер не любил лихачества и не позволял водителю куролесить за рулем. Автомобиль остановился, дверца заднего сиденья раскрылась, и Сохатый быстро заскочил в салон. Сразу определил расклад сил. Водитель-охранник и «бык» на переднем сиденье. На заднем только один Хавьер. В строгом черном костюме, в черной рубашке с белым галстуком. Куда-то, похоже, собирался, когда позвонил Дым Дымыч. В это время он частенько заезжает в казино. Карты старик любит по-настоящему и играет азартно.
– Что за спешка, дорогой? Ты меня просто напугал трагическим голосом…
Дым Дымыч решил не торопиться и не идти напролом. Хавьера можно и обыграть, если тщательно продумывать шаги. Он картежник, но в шахматах не силен. А здесь следует думать на много ходов вперед.
– Ты мне сегодня говорил про Седого. Что это за тип и как до него добраться?
– Мне обещали узнать. А что за спешка?
– Срочно надо… Очень срочно… Еще ты сегодня упоминал следака Оленина…
– Упоминал.
– Ты его знаешь?
– Не знакомили.
– Оленин Николай Сергеевич. Старший следователь по особо важным делам. Бывший старший сержант отделения разведки спецназа ГРУ. Бывший мой подчиненный. Которого я, по сути дела, в Афгане выпестовал. Понял?
Хавьер посмотрел на Сохатого с любопытством. Это было заметно даже в полутьме машины.
– Интересно. Что же дальше?
– Оленин сегодня приходил ко мне домой.
– И что?
– Ничего. Водочки выпили.
– Спрашивал?
– Нет. Предупредил, – Дым Дымыч все же пошел напролом, но обходным путем. Врать, так уж врать. – Ему позвонили сегодня и сказали, что я по твоему заказу должен убрать Толстяка.
– А ты?
– Я посмеялся. Но Оленин сказал, что этот стукач может и еще кому-нибудь настучать. В ФСБ, например. Стукачи любят работать на две стороны. И там и там подкармливаются.
– У следака ты узнать про Седого не мог?
– У меня нет желания являться с повинной.
Хавьер молчал, задумавшись.
– Отвези меня домой, – сказал Дым Дымыч.
Водитель обернулся. Хавьер кивнул. Джип свернул направо, к дому Сохатого. Во двор заезжать не стали. Дым Дымыч открыл дверцу и перед тем, как выйти, сказал мрачно:
– Мы с тобой давно работаем. Раньше информация из твоего дома не уходила. Сейчас уходит. Проверь тех, кто появился недавно.
– Ты все на Беломора катишь… – с укоризной произнес Хавьер.
– Информация идет только из твоего дома. Заказчики моего имени не знают.
– А ты?
– Я не самоубийца.
– Попозже позвоню тебе. Жди.
Хавьер сам захлопнул дверцу.
Дым Дымыч сыграл свою роль достаточно убедительно. И хорошо, что спохватился вовремя и не стал разжевывать сложившуюся ситуацию, как хотел сначала.
Ситуация…
А ведь в той ситуации, которую Оленин может предположить после того, как застал Феню у Сохатого, выпадает из действия Хавьер. Донесение стукача конфликтует с версией Оленина. Коля не такой торопливый человек, чтобы этого не заметить. Пусть подумает. Вообще, пусть плотно подумает, как ему себя вести в этой ситуации. Как-никак, а и жизнью он несколько раз был обязан Дым Дымычу. Не раз в бою приходилось выручать…
3
Хавьер позвонил в два ночи.
Но Дым Дымыч не спал. Похоже, нервы начали сдавать – как ни пытался уснуть, не смог.
– Нашел я твоего парня… Сейчас тебе подвезут записку.
– Беломора послал? – зло хмыкнул Сохатый.
– Его. Помиритесь… Дело прошлое… Из одного корыта кормимся. Не годится так.
– Да пошел он…
И тут же раздался звонок в дверь. Из осторожности – вдруг Оленин так сильно переменился с годами, что стал торопливым, – Дым Дымыч пистолет отнес обратно в тайник. И сейчас сунул в карман старого махрового халата только нож.
Но Беломор даже не пожелал переступить порог квартиры, только странно попытался заглянуть за спину Сохатому, словно проверяя – нет ли там кого? Впрочем, это обыкновенная привычка квартирного вора. Профессиональная и интуитивная манера поведения.
– Хавьер прислал, – Беломор сунул в руки Сохатому фотографию, завернутую в клочок бумаги, и, перепрыгивая через ступеньку, поспешил вниз.
Странно… Раньше Беломор так откровенно не избегал встречи. Даже один на один. Вполне можно от него ждать какой-то подлости…
Беломору Дым Дымыч не верил никогда. Он на войне научился определять по глазам способность солдата стать спецназовцем, а уж характер уголовника вычислить мог тем более. Сейчас ему показалось, что пришедший боялся смотреть ему в глаза…
