Глава 3

Холодный ветер шел из Китая. Северо-восточный затяжной и нудный «калсай», как называют его местные киргизы, живущие в Таджикистане. Непосвященному это казалось даже странным. Северо-восточный, и вдруг из Китая. Казалось, что там, на северо-востоке, за Киргизстаном и Казахстаном лежит Россия. Но так думается, когда не знаешь всей извилистости границы в горах Памира. В Китае, в краю, заселенном уйгурами, ветер проносился над очень пыльным хребтом Майдантаг, перепрыгивал через перевалы, петлял, без визы пересекал границу. Потом, набираясь холода, идущего с вершин Заалийского хребта, сворачивал на высокий, но более равнинный Восточный Памир.

Шлагбаум на посту Каракуль стучал под порывами ветра о боковую стойку и действовал этим стуком на нервы. Старший прапорщик Заремба только что закончил телефонный разговор с начальником Мургабского погранотряда, сложил и спрятал на грудь, под теплый бушлат, миниатюрную трубку спутникового телефона. Он сам себе нравился, когда по этому телефону разговаривал.

– Они едут. Готовься, – только и сообщил полковник. – Смотри, надеюсь на твои артистические способности. Не подведи… Как жена?

– Не звонила еще.

– Ладно. Держись.

– Есть, товарищ полковник.

За три месяца обладания этой трубкой – только третий разговор. Однажды жена захотела вдруг позвонить подруге в Ош. Решила, понимашь, что это компенсация за неудобства горной приграничной жизни. Петро чуть не задохнулся от возмущения. Ногами затопал.

– Не сметь руками трогать… Это… Это… – он даже не смог объяснить, что же такое эта трубка и для чего она предназначена. Ни к чему жене знать, не женское это дело…

– Что орешь, как конопли объелся… – сказала она, но ему показалось, что этот голос слышит весь наличный состав комендантского городка. Голосом бог Гану не обидел.

– Сама ты конопля, – после окрика Ганы Петро атаковал уже более вяло. Но сказал почти правду – внешне жена сильно напоминала индийскую коноплю. Тощая и высокая, волосы торчат в разные стороны, сколько она ни пытается их причесать.

– А ты… Посмотри на себя, на себя посмотри – натуральный взбесившийся як. От тебя же бежать подальше надо… – не осталась она в долгу, и сама, как як, надулась, готовая к продолжению. Но бежать, похоже, не собиралась.

Он не нашелся что ответить. Да и, по правде говоря, не рискнул. Знал, что жена легко становится яком. Только жители Памира да горные шерпы знают, что представляет собой взбесившееся животное, которое и водится-то только на Памире да в Гималаях. А для того, чтобы его раззадорить, ума много не надо. Лохматые ноги расставляются широко, глаза наливаются кровью, изо рта ползет пузырящаяся от неровного дыхания пена. Страшные острые рога опущены вниз, на противника – минута-другая, и он ринется в атаку.

Куда там испытанным испанским матадорам до ячьих пастухов. Ни один матадор с таким быстрым и ловким быком не справится.

Лет пятнадцать назад, когда прапорщик Петро Заремба только начинал свою службу в Мургабском погранотряде, здесь произошел такой случай. Пятерых старых яков погрузили в «ЗИЛ-130» – другие машины по местным дорогам почти не ходят, задыхаются на перевалах от кислородного голодания, а у «сто тридцатого» под капот ставится специальное приспособление, которое вдувает кислород в карбюратор. Потому и «дышат». Животных отправили на мургабский мясокомбинат. Машину оборудовали, как полагается, дощатыми стойками, наращивающими борта. Но любое животное – корова или лошадь – умеет предвидеть приближение смерти. А особенно такое животное, которое живет почти дико, пасется в горах и признает только своих пастухов, не подпуская к себе посторонних людей и даже бросаясь порой на них. Повезли. Прямо на ходу один из быков умудрился перепрыгнуть ограждение борта. Водитель заметил недостачу только на следующей остановке, когда захотел в чайхане попить чаю с мягкой, как сливочное масло, халвой. Там всегда была хорошая халва.

Заметил, но не растерялся. Обратился на всякий случай к пограничникам. Наряд яка нашел. В те времена пограничники еще знали каждый участок приграничной зоны наизусть, и знали, что и где происходит.

Но как его нашли!..

Бык сломал ногу при падении. И на трех ногах уходил в горы, к лугам, не понимая, что подходит время снега и ему там делать просто нечего. Но ему и не удалось уйти далеко. В пути он, должно быть, почуял запах волков. И двинулся к реке. На берегу его и настигли хищники. По сезону волкам только-только подошло время собираться в стаи, и они еще не совсем скоординировали свои действия. Потому, возможно, и не сумели сразу справиться с инвалидом-быком. Двоих он запорол, спустился в быструю реку и там, стоя на трех сильных ногах, ждал нападения. Вода наполовину скрыла его приземистый корпус. Ростом як невысок. Но все же выше волков. Пытавшихся до него добраться диких охотников сносило течением. А як стоял. Четверка оставшихся хищников решила взять его измором. Они уселись на берегу и ждали. Подоспевшие пограничники рассказывали потом, как нашли на берегу целые лепешки замерзших слюней. Дичи на Памире не много. Архаров и кииков не очень-то достанешь в скалах, с которых те при опасности просто прыгают, приземляясь на рога. Безрогим волкам так не дано. Волки страдали от голода, живое мясо было перед ними. Но дотянуться до него возможности не было. Автоматные очереди волчьи страдания прекратили. Двух убили, другая пара сумела убежать. Но самое интересное было потом. Волков як боялся. Волки боялись людей. А люди боялись яка. При виде бегства волков як выскочил на берег. И бросился на пограничников. Они еле-еле успели спрятаться за россыпью высоких валунов.

– Товарищ старший прапорщик, – подошел стоящий у шлагбаума младший сержант. – Что-то важное сообщили?

Узрел-таки, что прапорщик по спутниковому телефону разговаривает. Молодец пограничник!

– С погранотряда звонили. Начинается операция, суть которой тебе знать не следует. И потому, как только подойдет нужная машина, ты отправляйся в комендатуру обедать. Мы с ефрейтором вдвоем лучше справимся. Он у нас туповатый. Понятно?

– Понял…

Младший сержант ничего не понял, да ему и понимать не надо было. Более того, ему не надо было этого видеть. И он не хотел вникать ни в какие посторонние передряги. Готовился домой. Свою задачу на посту он уже выполнил. Прошедшей зимой младший сержант дождался хорошего льда на озере Каракуль – по имени которого и называется пост. И сходил на кладбище архаров. Озеро видно и от шлагбаума. Суровая водная гладь. Вода даже летом чуть выше ноля градусов. Недалеко от берега находится голый каменистый остров – загадка природы. Со всего Восточного Памира на этот остров приходят по зимнему льду старые архары умирать. Даже те, которые никогда близко от озера не были. Именно сюда. И никто не может сказать, почему они это делают. Почему выбрали именно этот остров. Кто-то говорит о повышенном на острове радиционном фоне, кто-то рассказывает тысячелетней давности сказки и легенды, но точно не знают даже ученые из Академии наук, которые несколько раз сюда приезжали. Как раз странным кладбищем и интересовались.

Если лед выдается хороший, солдаты бегают на остров. Кому не хочется привезти домой в качестве трофея череп и рога, каждый из которых у основания не обхватишь двумя ладонями. На всю жизнь память о Памире. Солдаты в Мургабский погранотряд набираются в основном с Урала. Вот этот младший сержант из Златоуста. У них там горы не такого калибра. Там такой живности нет. Сам Петро Заремба с Карпат, с берегов Тиссы. У них тоже архары не водятся. И он себе давно припас такой же сувенир – на стене в комнате висит, полкомнаты занимает. Через полгода срок контракта кончается. Уедет. Память останется.

Вдали показалась машина. Одна. А должно их быть две. Странно. Заремба поднял к глазам бинокль, долго подстраивал его под свою дальнозоркость и рассмотрел номер. Нет. Это пока еще не те. Это мургабская машина. Наверное, в Ош направилась. Местные все под присмотром. Они наркоту не возят. Да здесь и живут почти одни киргизы, хотя территориально это и территория Горно-Бадахшанской области Таджикистана. А с наркотой работают таджики из Хорога. Это потом они с ошскими киргизами встречаются и действуют через них. Ошские, конечно, большие деньги зашибают. Но и хорогские таджики тоже могут себя прокормить. Они в основном возят понемногу. Большие партии, конечно, тоже попадаются. Но сегодняший случай поражает своей грандиозностью. По ценам московского рынка стоимость груза, который должен проследовать через пограничный пост Каракуль, – пятнадцать миллионов долларов. Сто килограммов героина…

Подошли младший сержант с ефрейтором.

– Так я пошел? – спросил младший сержант.

– Подожди еще. Это не те. Скоро и нужные появятся. Две машины должно быть.

– А мне что делать? – спросил ефрейтор.

– Глаза раскрыть пошире. – Заремба знал за ефрейтором пристрастие ко сну даже на ходу. – Подъедут. Ты будешь досматривать первую машину. Я вторую. В первой ничего быть не должно. Но не исключено, что водила на свой страх и риск что-то везет. Тогда действуй по инструкции.

– А во второй что будет?

– Тоже ничего не будет.

– Тогда зачем…

– Смеха ради… – И Заремба раскатисто и тонко, что не очень вязалось с его массивной фигурой, захохотал. Веселый он человек.

Ефрейтор пожал плечами и, прислонившись к косяку, закрыл глаза.

Три месяца назад старшего прапорщика Зарембу неожиданно вызвали в Мургаб, в погранотряд. Прямо к командиру. Срочно вызвали, с дежурства на КПП сняли, что бывает только при чрезвычайных обстоятельствах. Заремба недоумевал. Непорядка в его службе не было. За это он мог голову положить.

Начальник отряда, полковник с настоящей армейской фамилией – Бомбодуров – встретил его радушно. Он вообще-то, несмотря на фамилию, мало походил на человека военного. Приветливый и всегда веселый. Разговариваешь с полковником, и кажется, что с гражданским беседуешь. Даже обидно, что не может он на тебя прикрикнуть, как другие старшие офицеры.

– Собирайся, Заремба, в отпуск. Я твой рапорт сегодня подписываю.

– Какой рапорт, товарищ полковник? – встречно улыбнулся на улыбку командира и старший прапорщик. Все-таки у старшего прапорщика три звездочки на погоне, у командира тоже три – почти ровня. – Я никакого рапорта не писал.

– Ничего, ничего, – успокоил командир, – не расстраивайся. Сейчас напишешь.

– Мне служить осталось совсем немного. Я бы лучше компенсацию за отпуск получил…

– И это тоже ничего… – Бомбодуров пододвинул старшему прапорщику поближе чистый лист бумаги и ручку. – Пиши.

Заремба растерялся.

– Пиши рапорт с просьбой предоставить тебе очередной отпуск.

Петро глянул в глаза полковнику и увидел, что они очень серьезные на улыбающемся лице. И понял, что здесь шуткой или недоразумением не пахнет.

– Жена у меня шуметь будет. У нее же учебный год в разгаре.

Гана в школе преподавала математику.

– Пиши. Без жены отдыхать поедешь.

– Понятно…

Полковник был хитрый. А Зарембе, хохлу, по национальности положено было быть хитрее. И он понял, что от него требуется. И тут же написал рапорт по всей форме. Начальник отряда прочитал его и подписал. После этого вызвал по телефону служащую из канцелярии – Петро никак не мог запомнить ее сложное азиатское имя – и передал бумагу.

– Подготовьте приказ. С понедельника, как полагается. И финчасть предупредите, чтобы расчет подготовили. Без проволочек.

Обычно проволочки были немалые. С деньгами в погранотряде всегда проблема. Касса, как правило, была всегда пустой.

Через несколько минут в кабинет без стука вошел полковник Ставров, начальник разведотдела погранотряда. И тогда вот начался большой и долгий инструктаж – с кем встретиться, как себя вести, о чем разговаривать.

– Товарищ полковник, – Заремба подтянул живот, почему-то вдруг очень захотелось выслушать похвалу своим служебным качествам. – Разрешите вопрос?

– Валяй.

– А почему именно меня выбрали для такого серьезного дела? – он даже сидя за столом попытался принять стойку «смирно».

Ставров минуту помолчал, сомневаясь – говорить или не говорить, но решил все-таки сказать.

– Это не мы тебя выбрали. Это они сами. Нам об этом только донесли.

– Кто?

– Агентурные сведения. И даже не наши, а через Интерпол. Так что, Заремба, теперь тебя даже в Интерполе знают.

– А эти-то почему меня выбрали?

– Ну, должно быть, показался ты им самым подходящим. На лицо добродушный. Или еще что? Подумали, что на тебя надавить можно… Или подкупить… Кто их поймет… Наверное, им тебя порекомендовали. Из действительно знающих. Так что о нашем разговоре никто в отряде не должен знать. Понимаешь?

– У нас кто-то здесь «сидит»?

– Возможно.

– Понятно…

Дома Гана встретила сообщение об отпуске благоверного так, что внешне моментально трансформировалась в чертежный циркуль. Петро для острастки цыкнул на нее. И Гану, как всегда, понесло. Прошлась по поводу внешности самого старшего прапорщика, его братьев и его отца, чуть-чуть упомянула деда. Чем-то ее не устроили их фамильные носы картошкой. Не забыла и прочих дальних и ближних родственников, вспомнила и свои немалые возможности «выйти за нормального хлопца». И чего только не наговорила. А рассказать ей все откровенно нельзя. Можно только намекнуть.

– Через неделю вернусь… – сказал он, и Гана испуганно замолчала. Поняла, что в этом деле не все на ладони увидеть можно.

– Как – через неделю?

Жена внимательно посмотрела на него.

– Обыкновенно. Самолетом до Оша, а потом попутной машиной сюда.

– Да кто ж тебя из дома через неделю отпустит?

Она и не подозревала, что он вовсе не собирается ехать в Закарпатье.

– А я туда и не поеду.

– Куда ж ты надумал?

– Контракт кончается. Хочу новое место присмотреть. Надо же как-то устраиваться.

– Куда?

– Пока в Челябинск съезжу. У них там новый погранотряд. Граница с Казахстаном. Спокойно. А когда новый отряд, всегда устроиться можно неплохо. Сама понимать должна. И, говорят, квартиры дают…

– Наду-у-умал… – последнее слово Гана растянула в долгий звук и произнесла окончание уже сама в раздумье. Факт о квартирах, которые якобы дают, не мог оставить ее равнодушной. Нажилась в съемных халупах и в общежитиях. Сыта таким жильем.

Через минуту уже последовал новый инструктаж, не менее подробный, чем давал начальник разведки, – что надо спрашивать, с кем встречаться, как себя вести, что говорить следует и чего ни в коем случае говорить нельзя.

– Понятно… – любимым словом Петро остановил словоизлияния жены. Ее это слово всегда нервировало, и он, если Гана уж очень сильно доставала, применял его вместо щита.

– Только ты там это… Того… Без своих фокусов…

Поездка в Челябинск, где организован новый погранотряд, – это была официальная версия для его отпуска. И потому Заремба даже получил от полковника Ставрова небольшой список – с кем встретиться и о чем поговорить. В первой колонке люди, которые решают вопросы поступления на новую службу, и отдельно – во второй колонке – всего две фамилии. Офицеры разведотдела, с которыми предстоит встретиться. Эти офицеры будут осуществлять помощь, а если понадобится, то обеспечат и необходимое прикрытие. Все-таки не на встречу с любимой девушкой едет Заремба.

Приехал он, естественно, в гражданской одежде – отпускник. В Челябинске дело сначала тормознулось – никто не знал, где обосновалось управление федеральной пограничной службы. Даже милиционеры. Еле-еле нашел. Сначала, как и было оговорено, начал узнавать по поводу возможности продления контракта с переводом с Памира на Урал. Расспрашивал дотошно, надоедливо, в мелочах. Совмещал необходимое с полезным. И только к концу рабочего дня вспомнил о делах и постучал в один из кабинетов, где его должны были ждать.

Вообще-то там его не слишком и ждали. Уже домой собрались уходить, а тут он. Но все же позвонили кому-то и направили его в гостиницу «Малахит». Объяснили, как гостиницу найти.

– Вот там вас действительно очень ждут. Пятый этаж. Фармакологическая фирма «Эй-Джи-Эль лимитед». Гагарин Виктор Юрьевич. Запомнили?

– Запомнил. Это не сын случайно?..

– Нет. У Юрия Алексеевича были только дочери.

– А жаль… – наивно вздохнул Заремба.

– Чего жаль?

– Жаль, говорю, что не сын. Интересно было бы… А кто он такой? Насколько я могу быть с ним откровенным? Это наш? – Он продолжал задавать простейшие вопросы с видом провинциального дурачка. Даже рот при этом для эффектации не закрывал. Офицеры переглянулись. А Петро про себя посмеивался. Он многих вводил в заблуждение такой манерой поведения. Простой, как три рубля, наивный – что от этакого лоха ждать. И только те, кто много лет с ним прослужил, знают, что такое на самом деле старший прапорщик Заремба.

– Гагарин… Этот человек представляет в нашем регионе Интерпол. Знаете, что это за организация? Слышали хотя бы о ней? Или следует предварительно рассказать? – в голосе говорившего офицера два ведра издевки и принебрежения – на взвод новобранцев хватит.

– Ух ты… Русский? В Интерполе?

– Он бывший офицер. Поспешите, а то рабочий день кончается.

– Понятно…

Зарембу, похоже, откровенно выпроваживали – уже надоел и изрядно разочаровал разведчиков. Не понимают они многих тонкостей поведения…

Он пошел, посмеиваясь в душе над проницательностью офицеров. Ничего, и таких «делали»…

Петро Заремба знал, что Челябинск считается столицей Южного Урала. А Южный Урал – это не Северо-Восточный Памир. От одного слова «юг» должно, кажется, быть жарко. Потому Петро и понадеялся на добрую погоду. Но хотя по календарю значилась середина мая, тепло сюда, похоже, не пришло. В цивильном костюме было элементарно холодно. Потому до гостиницы старший прапорщик добрался пешком за пять минут – торопился, чтобы совсем не продрогнуть, и энергично размахивал своим маленьким чемоданчиком.

Лифт поднял его на пятый этаж. Длинный коридор. Петро присматривался к табличкам на дверях, удивляясь с наивностью закостенелого памирца – вроде бы и гостиница, а вроде бы и нет. Если гостиница, то где живут постояльцы и почему здесь на каждой двери таблички с названием каких-то фирм? А если это учреждение – то почему на здании так красиво написано, что это гостиница?

Нужная дверь нашлась. Хорошая, красивая дверь. Зарембе понравилась. Он бы и дома такую себе не отказался поставить, но прикинул стоимость и решил, что проще будет обойтись стандартной. Хлопот меньше. И охрану выставлять не надо – чтобы дверь не украли.

В приемной за столом сидела симпатичная секретарша. В кресле развалился, забросив ногу на ногу, какой-то очень большой и длинноволосый человек. Настолько большой, что кресло, казалось, выдерживает его с трудом.

– Здравствуйте, – Петро галантно склонил перед секретаршей голову. «Ничего себе штучка!»

– Здравствуйте, – ответила она и посмотрела на него вопросительно.

Большой человек поднялся с кресла и шагнул навстречу, всматриваясь в черное от горного памирского загара лицо пришедшего. Он, похоже, знал цвет этого загара. Не шоколадный морской, а именно черный, как в Афгане.

– Мне нужен Виктор Юрьевич Гагарин.

– Прошу, – большой человек распахнул вторую шикарную дверь – в кабинет, и жестом пригласил пройти.

Заремба таких кабинетов сроду и не видел. Даже рот захотелось открыть прямо на пороге. Правда, желание это было чуть демонстративным. Но большой человек мягко пододвинул его вперед и сам прошел за стол.

– Гагарин – это я.

– Понятно… – сказал Заремба, выдвигая себе стул из-за длинного стола для заседаний. – А я…

– Я знаю. Вы очень похожи на своего брата.

– На которого?

– На старшего. На Василя.

– Вы его знаете?

– Мы вместе в Афгане воевали.

– Вот это да! Я обязательно напишу ему.

– Привет передайте. От Доктора Смерть.

– От кого?

– Это меня так в Афгане звали. Доктор Смерть.

– Понятно…

Доктор открыл бар, до которого привычно дотянулся длиннющей и тяжелой рукой, достал пузатые фужеры и налил какой-то импортный коньяк. Пододвинул один фужер Зарембе.

– За знакомство.

– Ага…

Заремба выпил.

– Хороша горилка!

– Это не горилка. Это французский коньяк.

– Я и говорю… Хороша…

Хозяин кабинета усмехнулся. Он манеру поведения прапорщика знал по донесениям. Изучил заранее человека, с которым ему предстоит проводить такую серьезную операцию, как нынешняя.

– Перейдем на «ты»?

– Перейдем.

– Так вот, Петро. Ситуация у нас с тобой сложилась такая. Из Афгана должны переправить большой груз наркоты. Сразу сто килограммов героина.

– Сто… – Заремба открыл рот уже не в притворном изумлении. – Хрен им… Не пропустим…

Доктор улыбнулся. Пусть старший прапорщик поиграет в простачка. Так даже лучше.

– Эти сто килограммов должны пройти через твой любимый пост Каракуль. Через вас пробраться трудно, они, стервецы, это знают. И стали искать человека, с которым можно было бы договориться на тот или иной манер. Искали долго…

Доктор замолчал, ожидая очередного вопроса. Но Петро молчал.

– И выбрали тебя, – первым не выдержал молчания Доктор. В хитрости ему трудно было тягаться со старшим прапорщиком, но в наличии юмора мог с хохлом и поспорить.

– Почему?

– Говорят, ты взятки берешь.

Заремба чуть не задохнулся от возмущения.

– Я? Взятки? Да шоб мине сала в жисти не пробовать… Да шоб мине…

– Успокойся. Я шучу. Ты показался им самой подходящей фигурой. На простачка похож.

Заремба мгновенно успокоился. Как на тормоза нажал.

– Так это ж хорошо.

– Я тоже так думаю.

– А дальше?

– А дальше они наметили план, как с тобой поступить. И решили вскоре начать дело.

– А зачем тогда меня сюда вызвали? Я бы и на месте мог сообразить. Особенно, если бы предупредили.

– Нет. На месте ты не смог бы. Дело в том, что мне их план сильно не понравился.

– Да? И…

– Они хотели взять в заложники твою жену.

Заремба улыбнулся чуть не мечтательно.

– Вот бы друзья влипли…

– Вот этого я и боялся. Непредсказуемости или твоего поведения, или поведения твоей жены. Вы могли бы там дров наломать. А мне этого не надо. Мне надо, чтобы груз дошел до Прибалтики.

– Выяснить адресата? – спросил Заремба, показывая, что он не одним лыком шит. Соображает.

– Адресата я и без этого знаю. Но для суда этого мало. Их суд мне не поверит. Их суды вообще все стараются шиворот-навыворот делать. Комплекс маленьких наций. По принципу: это от русских, значит – плохо. Мне надо взять людей с поличным. Тогда цепочка разорвется навсегда.

– Понятно…

– Что понятно?

– Горилки плесни.

– Это французский коньяк.

– Вот я и говорю… Плесни.

Доктор налил по-армейски, не жадничая. И не удержавшись, пошутил: – Извини уж, сала у меня нет.

– Жаль. Так что дальше?

– Дальше так. Ты где остановился?

– Пока еще нигде.

– Гостиницу я тебе устрою. Завтра. Сегодня все обговорим в подробностях. Маленькую «игру» устроим. Знаешь, что такое «игры»?

– Проба.

– Вот. Переночуешь у меня. «Горилку» допьем. У меня дома почти целая коробка. А завтра мой человек, который у них работает, подставит тебя нужным людям. Хорошо подставит. Они тебя искали, а ты сам пришел. Здесь. Познакомит. Чтобы ты вошел в цепочку. Не как случайная жертва, не как человек, у которого берут жену в заложники. А как равноправный член их дружного и сплоченного коллектива. Понял?

– Ага…

– Будешь плакать и жаловаться. Высокогорье. Не платят. А жить-то хочется. Хатку думал купить на Украине. А на какие шиши? Надоело. Решил в Челябинск перебираться. И тебя попробуют купить.

– А цена?

– Торгуйся. Ты же хитрый хохол. Не продешеви. За сколько продашься, столько и получишь.

– Получу?

– Тебя мы подставлять не будем. Ты сработаешь чисто. А их деньги – твоя зарплата за работу на нас. Гонорар. Понимаешь?

Заремба понял. Если бы сразу так вопрос поставили, он бы десять рапортов начальнику погранотряда написал и бегом бы сюда побежал. И эти сто килограммов героина, если надо, в рюкзаке на собственных плечах приволок бы. Сыт по горло Памиром и кислородным голоданием. Всю жизнь дела настоящего хотелось. Как вот это.

– А сколько просить можно? Чтобы не продешевить.

– Проси на трехкомнатную квартиру, скажем, здесь, в Челябинске.

– А если в Москве?

– Дороговато будет.

– А если попробовать?

– Ты что, уже со мной торговаться начал?

– Понятно…

– Только учти. Получается – совпадение. Тебя ищут, а ты пришел. Совпадениям эти люди верят не слишком. Пятьдесят на пятьдесят. Риск есть. Могут сделать проверку. Будь осторожнее – не переиграй.

– Тогда нам нельзя было с тобой встречаться.

Доктор усмехнулся.

– Меня они не знают. Я – солидный коммерсант. Я даже за «крышу» плачу местной мафии. Интерпол платить бы не стал. В любом случае – я сослуживец твоего брата. У нас есть общие точки соприкосновения. Случайно со мной встречался год назад в Москве. Но не раньше. Раньше меня в России не было. Это они могут узнать. Ты был с братом. Брат нас и познакомил. Я тебе оставил адрес.

Так три месяца назад старший прапорщик Заремба получил от Доктора Смерть телефон спутниковой связи. Миниатюрная трубка – размером с обойму от пистолета Макарова. Раскладываешь и говоришь. Так стал он одновременно и агентом Интерпола, и своим человеком в наркомафии.

Вторая вербовка в Челябинске прошла не менее удачно. Даже удачнее, чем предполагалось в беседе с Доктором Смерть после первой вербовки – в помощники Интерпола. Заремба сначала хотел взять с собой на встречу аппаратуру для прослушивания, чтобы Доктор мог все контролировать, – видел в кино такую аппаратуру, а потом Доктор сам показал – у него даже дома есть. Но Гагарин не согласился. Люди против них работают опытные. Профессионалы. Не стоит рисковать. И оказался прав. Зарембу «прозвонили» сканером на предмет присутствия «жучка». И только потом для разговора пригласили нового человека, который назвался Саидом, – высокий красивый калайхумбский памирец. Этот человек не верил везению. У него возникло сомнение в разработках по привлечению старшего прапорщика. И он захотел все проверить сам. Разговаривали долго… У Петро создалось даже впечатление, что этот человек несколько раз бывал на посту Каракуль. Так хорошо он знает обстановку и даже окружающий пустынный пейзаж. Хотя Калайхумб в другой стороне Горного Бадахшана – на Западном Памире. По фамилиям и именам Саид знает многих офицеров. Беседой, похоже, оба удовлетворились. Старший прапорщик своим визави понравился. Он показался не только хитрым и в достаточной степени продажным человеком, но и предельно осторожным. Он не бросился с обрыва в омут – только услышав о сумме. Голову на плечах имеет. Он долго, трудно торговался. Почти как на восточном базаре. Восточные люди торговлю любят. Сторговался-таки. А уже после этого стал обсуждать варианты собственной безопасности на случай, если груз, пройдя пост Каракуль, все-таки засветится где-нибудь в дальнейшем. Тогда могут на него выйти. Он этого не хотел и предложил обсудить возможные варианты. Это понравилось еще больше.

В то, что он просто прозевал такую партию при проезде через пост, никто не поверит. Очень уж он опытный досмотрщик. Пятнадцать лет на этом месте служит. Если бы еще килограмм – куда ни шло. Такие грузы часто, бывает, проскальзывают. Хотя еще чаще не проскальзывают. Пограничники тоже постоянно учатся. И научились по глазам водителя определять, что у того за душой, а что внутри спинки сиденья, какие заботы водителя гложут, а какие вызывают смех. Но центнер! На этом засыпаться – все равно что до ветру сходить.

И Петро, вспомнив разговор с Доктором Смерть, сам предложил взять в заложники его жену. На случай собственной безопасности. Попадется, есть чем ответить. Угрожали – он не устоял. С женой обещал договориться.

– Гана деньги любит больше, чем меня… – сказал не без горечи, но с уважением к подобному факту. – С ней я договорюсь. Только меня предупредите заранее. Чтобы я прямо накануне побеседовал. А то доверять такие дела женщине опасно. Язык…

Тут же отработали схему досмотра. Лучше, если будет две машины. Первая пусть придет пустая. Вторая будет с грузом. Вторую старший прапорщик будет досматривать лично. Машина должна прибыть перед обедом. Обязательно перед обедом. Чтобы была причина торопиться. Обедать обычно ходят в комендатуру по одному. На посту – он и пара солдат. Одного из солдат отпустит в столовую. Такое уже бывало. Сомнений не вызовет. Второго – к первой машине. Чтобы не лез и не мешал. А сам…

Тут же договорились и об оплате. Долларами, естественно. Сразу на месте. Пачку он в карман незаметно засунет. Нет – никаких «по прибытии груза». Мало ли постов на дороге. Там попадутся, а он, выходит, зря рисковать будет. Так не годится. Только на месте…

Вдали на дороге показались две машины, направляющиеся от Мургаба. Стабильные «зилки» темно-зеленого, «военного», цвета, как и все автомобили здесь. Заремба взял в руки бинокль и принялся рассматривать номера. Да, это они.

И тут же зазвонил большой постовой телефон. Связь с постом только через коммутатор. Телефонистка запросто может прослушать разговор. Ну, что же, тогда доложит полковнику Бомбодурову. Командир, хочется надеяться, заставит ее молчать, не посвящая в тонкости. Хотя лучше, чтобы никто не слышал.

– Петро. Тут какие-то люди пришли. С оружием. – Артистка из Ганы что из козы балерина. Любой по голосу догадается, что она испугалась этих людей с оружием, как кухонных тараканов. – Велели тебе позвонить.

– Понятно… – сказал Заремба.

– Послушай, Петро, – голос грубый, с ужасным акцентом, нагло смеющийся. Может, и не таджик, может, настоящий афганец. Ох, иначе бы ты заговорил, братка, если бы по-настоящему попытался Гану в заложницы взять. – Если ты не пропустишь нашу машину, ты больше не увидишь свою жену.

– Какую машину?

– Сейчас подойдет. Все. Я уговаривать не буду. За тобой следят. Понял?

– Понятно…

Трубку положили.

Началось. Пора выходить на свежий воздух. Заремба встряхнулся, словно к бою готовился, поправил на плече автомат и вышел из бетонной будки.

Северо-восточный ветер усилился. Он нес пыль. Солнце хотя и светило – где-нибудь за забором, укрывшись от ветра, и позагорать можно, – но на самой дороге и замерзнуть недолго. Здесь продувает насквозь, и теплый бушлат не спасает.

– Иди обедать, – сказал младшему сержанту.

Тот посмотрел на дорогу, кивнул и направился по тропе вниз, к комендатуре. Ефрейтор вопросительно смотрел на Зарембу.

– Что искать надо?

– А что найдешь…

– Если хорошо поискать, все равно что-нибудь найти можно. У них каждая арба с тайником.

– Вот и ищи. Но постарайся ничего не найти…

Машины остановились перед шлагбаумом. Водители вышли, поздоровались. По привычке старший прапорщик отдал честь и сразу посмотрел в глаза. И все понял. Опытного человека не проведешь. И у того и у другого водителя глаза были «не в той кондиции». Значит, оба в курсе. Первому вообще-то знать было бы и не положено. Хотя это и не дело Зарембы. Пусть делают что хотят. А он будет делать свое дело. Не хватало еще заботиться о чужих интересах. Более того, об интересах тех людей, с которыми почти всю сознательную жизнь борешься.

Заремба проверил документы. Они, естественно, были в полном порядке.

– Оружие, наркотики есть? – стандартной фразой спросил он.

– Зачем нам оружие. Зачем наркотики… – старший из водителей – с первой машины – смотрел по-азиатски хитро и заискивающе.

– Ефрейтор, – внешне совершенно равнодушно, привычно скомандовал старший прапорщик. – Проснись и пой! Проверь первую машину. Я со второй займусь. И быстрее давай, а то обед остынет.

– Есть, – ефрейтор потянул носом и ринулся в кабину, как поисковая собака. Дров бы не наломал. Тупой, спасу нет…

Водители, как обычно, помогали досмотру. Что где открыть – пожалуйста. Отвинтить – нет проблем. Заремба забрался в кузов. Водитель за ним.

– Здесь? – тихо спросил Петро, хлопнув по бочке, пахнущей бензином. Определил сразу. Такую большую партию спрятать можно было еще разве что в кузове с двойным дном. Но здесь такого не было. Двойное дно опытный глаз пограничника вычисляет легко.

Водитель кивнул.

– Деньги, – Заремба протянул руку.

В ладонь ему легла увесистая и приятная при ощупывании пачка долларов. Считать, естественно, невозможно. Мало ли кто из комендантского городка в бинокль глянет. Он убрал деньги во внутренний карман бушлата.

– Рахмат. Бочку развинти.

Водитель отвинтил пробку бочки. Пахнуло мерзко – сверху был натуральный бензин. Глупо. Полную бочку обычно не наливают. При случайном ударе, даже при резком торможении бензин разорвет швы на металле. На таком пустяке можно засыпаться. И вообще бензин везут обычно на Памир, а не с Памира. Если где-то дальше подвернется проверка, могут и завалиться. Но киргизская милиция в Оше давно куплена. Эти не полезут. Да и Доктор Смерть должен на всем протяжении пути постараться, и сам Саид на дурака не похож. Неприятно было бы, если задержат совсем недалеко от Каракуля. Тогда могут на Зарембу подумать и деньги назад потребовать. От таких мыслей защемило сердце.

Старший прапорщик спрыгнул на пыльный асфальт. Проверил рукой карман – не вывалилась ли случайно пачка долларов.

– Все, свободен, – кивнул он водителю, хитро подмигнув ему, и подошел к первой машине.

Ефрейтор ползал под ней. Катался на специальной доске, с прилаженными к ней роликами. Заремба сам эту доску делал.

– Скоро ты?

– Сейчас… – закряхтел ефрейтор и выполз вперед ногами, все лицо испачкано чем-то черным.

– Иди умойся, – послал его Петро и повернулся к водителям. – Счастливого пути!