Глава восьмая

Устюжанин во время разговора верхнюю одежду на снимал. В кабинете не жарко было. Желая проводить гостя, полковник Исмаилов снял с вешалки бушлат.

– Да кто же это так постарался… – гневно проворчал он, разглядывая свою одежду. – Сам я вроде бы трезвый был. Не дошел до такого, чтобы…

– Что случилось? – спросил Виталий Владиславович.

– Пуговица… «С мясом» вырвана. Что за вещи такие странные происходят у нас в управлении? Не понимаю…

Пуговица, вторая сверху, была вырвана вместе с клочком ткани, и из разрыва высовывался синтепон.

Полковник посмотрел себе под ноги, словно там искал пуговицу. Но найти ничего не смог.

– Ладно. Разберусь. Из дома выезжал, точно помню, все было в порядке. А из кабинета я сегодня выходил, дверь на ключ закрывал. Да и выходил я только к инспекторам, за стеной… И еще вниз один раз спускался. Но тоже дверь закрывал. Ключ у меня всегда в кармане. Ладно, разберусь… Просто я беспорядок не люблю, даже в одежде. А сейчас у нас здесь кругом беспорядок. Уборщица после нападения работать отказалась. И шесть бойцов пожарной дружины сразу написали заявления об уходе. И уже на работу не вышли. Говорят, что жить хотят, а у всех семьи. Я спрашивал, не звонили ли им, не грозили ли? Непонятно мне их решение. После драки… Невнятно отвечают. Похоже, кто-то хочет лишить нашу «пожарку» личного состава. Обученного личного состава. Иначе с чего им увольняться, когда в поселке работы нет. Ладно. Вас провожу, коньяк допью и прикажу порядок везде навести, начиная с моего кабинета.

Исмаилов сердито пнул лежащий поперек кабинета несгораемый шкаф, отозвавшийся металлическим долгим гулом, и первым направился к двери. Причем так решительно, будто бы собрался жестко и с оргвыводами проинспектировать состояние всего управления пожарной охраны.

Оба спустились по лестнице на первый этаж. В гараже уже стоял только один «уазик» – красного цвета и с пожарной символикой. Второй уехал. Виталий Владиславович, умышленно не заостряя внимания на машине, подошел к металлической двери, ведущей во внутреннее помещение. Выбоины от пуль на листовом толстом железе виднелись отчетливые, и он потрогал их пальцем. Автомат калибра 7,62 миллиметра пробил бы эту дверь. Здесь стреляли из «АК-74». Пули калибра 5,45 миллиметра с металлом не справлялись. Металл двери был толстым. Однако непонятно, что помешало бандитам сделать один-единственный выстрел из гранатомета кумулятивной гранатой. Тем более гранатометы у них имелись. Но задавать об этом вопрос Исмаилову Устюжанин не стал. Да и что мог полковник ответить? Только то, что в дверь в его присутствии никто не стрелял. Это было и без того ясно. Вроде бы ясно…

– А ваша машина…

– Водитель просил отпустить его до вечера. Машина старая, постоянного ухода требует. А у его родственника своя автомастерская. Что-то там подделает и за мной приедет, чтобы домой отвезти. Не все же сейчас на иномарках ездят. У меня сын вот купил себе какую-то корейскую, говорит, под капот забирается, только чтобы уровень масла проверить. Больше там делать нечего. А «уазик» есть «уазик», и от этого никуда не деться. Вчера вот тоже… Ночью… Когда сюда ехать требовалось… Вечером с машиной все в порядке было, постояла лишь немного на ночном морозе… Не завелась сразу… Хотя это тоже странно. Вообще в последнее время я здесь со странностями часто встречаюсь. Хоть список составляй и классифицируй.

– А что, – предложил Устюжанин, – может, и вправду попробуете? Составьте список. В двух экземплярах. Один, если можно, мне представьте. Странности только тогда странностями кажутся, когда их объяснить нельзя. И про пуговицу не забудьте. В подобных вещах мелочей не бывает. Самая незаметная мелочь может оказаться главенствующим фактом, через который можно разгадать многие загадки. Не поленитесь, товарищ полковник.

Устюжанин протянул на прощание руку.

– Сделаю, – пообещал Исмаилов и пожал руку.

Офицеры разошлись. Полковник прошел за металлическую дверь, откуда раздавались голоса. Но разговаривали на дагестанском языке, и о чем разговаривали, Устюжанин понять не мог. Он сам вышел за входную дверь, открывая ее осторожно, чтобы не развалить до конца. Дошел до угла с желанием с силой пнуть по колесу закрепленного за ним «уазика», но Ахунд Гафурович был уже рядом с машиной и копался под передним пассажирским сиденьем.

– Ты уже вернулся?

– Так, товарищ подполковник. Только странное что-то здесь происходит. Я же на ваших глазах сигнализацию включал?

– И здесь странности. Ну-ну… Да. Помню, включал. Орет, как мартовский кот.

– Прихожу, а сигнализация отключена. Вот, инструменты проверял. Вроде бы все на месте, ничего не стащили. А машина открыта. Уж точно у вас, у русских, говорят, беда не приходит одна… Теперь сигнализацию, наверное, придется ремонтировать. Или совсем уж снять…

– Это беда… Вторая… А первая? Откуда свалилась и на чью голову? – спросил Виталий Владиславович.

– Приятель мой, из полиции. Я говорил про него… Вчера похоронили. Погиб в бою с бандитами. Сгорел в машине. Из гранатомета их жахнули.

– И уже похоронили? Что так поторопились?

– Это у вас на третий день хоронят. У мусульман положено хоронить в день смерти.

– Прими соболезнования.

– Да что там. Вину чувствую. Мы во время последней встречи слегка поругались. Я не прав был. Но все тянул, все никак ноги до встречи не доводили, хотя, кажется, много раз намеревался. А теперь и не с кем больше встретиться…

– Бывает, – тихо сказал Устюжанин. – Я сам многих товарищей потерял. Бывает…

Устюжанин давно уже заметил, что путь в обратную сторону всегда кажется короче, и чудится, что приезжаешь гораздо быстрее. Так и в этот раз получилось. Без проблем доехали до самого крыльца казармы и остановились, когда на улицах уже прочно обосновалась вечерняя темнота. Устюжанин вышел из автомобиля, вышел и Ахунд Гафурович.

– Товарищ подполковник, извините, можно у вас мобильник попросить для короткого звонка? Жене сообщу, что домой бегу. Чтобы гости без меня за стол не садились. А то у меня на мобильном деньги закончились.

– Нет проблем, – сказал Виталий Владиславович, вытащил телефон и протянул водителю.

Тот, в самом деле, разговаривал коротко и конкретно, даже отрывисто, как местные мужчины обычно разговаривают с женщинами. И вернул мобильник.

– До завтра, – сказал подполковник, пожал руку Ахунду Гафуровичу, поднялся по крыльцу до двери и обернулся, только услышав ругань водителя:

– Что опять случилось?

– Когда же это я умудрился? – сам себя ругал Ахунд Гафурович. – И совсем, что ли, голову дома оставил, когда за порог вышел! Вот балбес! Даже не заметил!

Он стоял перед машиной. Подполковник спустился к нему с крыльца. Водитель рассматривал левое крыло, с которого была содрана краска.

– Где же я мог? – удивлялся водитель. – И как не увидел, не услышал?

– А тебя рядом не было, – все понял Устюжанин. – Ты в полицию в это время ходил. Как сигнализацию на твоей машине отключили, я не знаю. Но отключили ее для того, чтобы одно крыло снять и другое поставить. Долгая это вообще-то операция?

– Ну, к специалистам обратишься, не меньше часа возиться будут. Самому можно за полчаса управиться. Если несколько человек, да еще знающих свое дело, за пятнадцать минут управятся. Но я-то как не заметил…

– Цвет заводской, одинаковый, – объяснил Виталий Владиславович. – Трудно сразу заметить. Содранную краску не видно только под острым углом. Под тем самым, под которым ты на свое место садишься. Потому и не увидел. Сбоку не заходил. Да и открытой дверцей прикрывал.

– Да кто же так принаглел!

– Ты не видел там выезжающий «уазик»? Точно такой, как у тебя.

– Не видел.

– «Уазик» начальника пожарной охраны района. Я на это ободранное крыло сразу посмотрел, когда в их гараж вошел. «Уазик» с ободранным крылом, точно такого же цвета, как две ваши машины, участвовал сегодня утром в террористическом акте на дороге из аэропорта Уйташ в Махачкалу. И потому я на все левые крылья «уазиков» обращаю внимание.

– Но у меня крыло целое было. До поездки.

– Я знаю. Я на твое крыло тоже смотрел… Не опоздай за стол, Ахунд Гафурович. Ставь машину в гараж и иди домой. Завтра будем разбираться. Сейчас мне тоже некогда. Нужно еще несколько запросов отправить по свежей памяти, а то потом забуду.

Едва подполковник успел плотно поужинать в офицерском зале столовой, поскольку пообедать ему не удалось, как прибежал один из дневальных из казармы и, встретив Устюжанина уже на крыльце столовой, доложил, что приехал автобус с пополнением для отряда. Виталий Владиславович заспешил в казарму.

Старенький автобус с гражданскими номерами, принадлежавший, видимо, ФСБ, так и стоял неподалеку от здания. Разгрузка уже закончилась, а на крыльце подполковника ждал старшина роты, возрастной старший прапорщик Иван Иванович Шевченко, который принял и устроил группу снайперов. Ивану Ивановичу выслуга лет давно уже позволяла отправиться на заслуженный отдых, но он, отдавший всю свою жизнь армии, жить без нее не мог и в казарме чувствовал себя лучше, чем дома на кухне. Когда возраст приближается к пятидесяти, поддерживать себя в достойной спецназа ГРУ физической форме становится все сложнее. Тем не менее закаленный военный старался всегда быть в тонусе и по крайней мере с молодыми солдатами вполне мог потягаться и силой, и навыками, и выносливостью, и даже быстротой действий, не говоря уже о быстроте соображения. Умение принимать правильные решения приходит с опытом, а опыта Ивану Ивановичу хватало с избытком. Но главное качество старшего прапорщика заключалось в том, что он всегда заранее знал, что солдатам может понадобиться в той или иной обстановке, и всегда умудрялся даже без приказа обеспечить личный состав всем необходимым.

– Всех принял, разместил, устроил, товарищ подполковник, – доложил старший прапорщик.

– Где они сейчас?

– Пытаются реконструировать «оружейную горку». Их винтовки в стандартную не помещаются. И что с их оптикой делать, не знаю. Ее в каптерку же не сдашь. И еще там что-то в комбинации с биноклем. Не знаю уж и что это.

– Я знаю, – сказал, выходя из двери на крыльцо, начальник штаба отряда майор Валентинов. – Хорошая штука, хотя понятия не имею, зачем она нам понадобилась. Я вообще не в курсе последних событий. И даже не знал, что к нам снайперы летят. Иван Иванович вот, меня просветил и, признаюсь, слегка озадачил…

– Реже будешь на задания напрашиваться, – ответил подполковник. – Не штабное это занятие. Сколько комплектов «Луча» привезли?

Что вызвало недоумение у старшего прапорщика, подполковник понял сразу.

– Тринадцать. Каждому снайперу, и один, видимо, про запас.

– Один для меня, – решил Устюжанин. – Или для другого наблюдателя. Судя по обстоятельствам. «Подснежники» привезли? Или хотя бы «переговорки»?

– Так это у них «подснежники», – хмыкнул начальник штаба. – А я смотрю, у одного в ухе наушник, у другого. Ну, думаю, меломанов нам нагнали. Если они и в боевой обстановке будут музыку слушать, беда…

– Какого цвета наушники и провода?

– Телесного.

– «Подснежник». Иван Иванович, еще один вопрос. С автобусом должен был приехать подполковник Крикаль из республиканского ФСБ…

– Он сейчас рассматривает здоровенную американскую снайперской винтовку, – за старшего прапорщика ответил майор Валентинов. – Мне тоже интересно было, но слух прошел, что командир прибыл из столовой, я и побежал встретить. Извини уж, Виталий Владиславович, что без оркестра. Не успел подготовить. Так и будем на крыльце беседовать?

– Это вообще-то не винтовка, а снайперский дальнобойный гранатомет «Barrett XM109».

– «Barrett» всегда выпускал хорошие винтовки. Наверное, и с гранатометом справился, – сказал Валентинов. – Я такой винтовкой однажды пользовался. Плечо потом месяц с непривычки болело. Но в целом впечатление положительное. Еще бы глушитель на его винтовки ставить. А то приходится в берушах стрелять. Иначе точно оглохнешь. Но на наш гранатомет глушитель не поставишь. Там свой дульный компенсатор есть.

– Некоторые винтовки «Barrett» имеют тактический глушитель . Но на гранатомет, как ты заметил, его не приспособишь. Хотя где гарантия, что конструкторы в следующий раз придумают? Ронни Баррет мечтает, я слышал, о славе Михаила Калашникова. Он сам об этом где-то говорил, – добавил Устюжанин. – Но он делает все настолько сложным, что никогда до Калашникова не дотянется. Наш «калаш» прост и за счет простоты надежен. Потому его и могут подделывать во многих странах. А подделать изделия господина Баррета невозможно. Пойдем в канцелярию.

Устюжанин шагнул через порог незакрытой двери. У майора Валентинова вообще давняя и дурная привычка – всегда неплотно закрывает двери. Сам это оправдывает тем, что дома так привык. Дома собака всегда ходит из комнаты в комнату и громко лает, когда двери оказываются закрытыми. Но в казарме собаки нет. А холод по ногам солдат через дверной проем бьет. На улице пусть и северокавказская, но все же зима. И потому подполковник, пропустив вперед майора и старшего прапорщика, сам плотно и без стука прикрыл дверь.

– Иван Иванович, позаботься пружину на дверь поставить. От сквозняков. Но это можно и завтра сделать. А пока позови ко мне подполковника Крикаля. Я в канцелярии буду. Николай Павлович, пойдем, я тебя в курс дела введу. Мало ли, вдруг в мое отсутствие придется решение принимать. Крикаль со своей стороны информации добавит.

Канцелярия подполковника была, наверное, самым холодным помещением в казарме. Удивительного в этом ничего не было, поскольку угловые помещения всегда бывают самыми холодными в любом доме, кроме, может быть, деревянных рубленых изб, где все стены одинаково или пропускают холод, или не пропускают его, в зависимости от умения строителей. Кроме того, дверь в канцелярию находилась против входной двери казармы. Это тоже тепла не добавляло. Штаб отряда располагался через стену, но уже не в угловой комнате. И майор Валентинов иногда звал к себе командира отряда погреться, если долго засиживался у него в канцелярии. Сам же Устюжанин к холоду, как и к жаре, всегда был равнодушен. Для него главное, чтобы температура зимой была не минусовая. Остальное он легко переносил, почти не испытывая неудобств.

– Про сегодняшний теракт на дороге из аэропорта я уже слышал, – сказал начальник штаба. – В столовой офицеры-мотострелки рассказали.

Устюжанин в дополнение к услышанному майором в столовой вытащил из ящика стола и дал ему для ознакомления пачку фотографий, привезенную днем из ФСБ. Николай Павлович внимательно и сосредоточенно рассматривал фотографии:

– На большой дистанции поражение! Чем это их так накрыли?

– Наше новое оружие. Официально числится экспериментальным. А не официально – уже применено бандитами амира Герострата. И не могу точно сказать, сколько раз еще они успеют его применить, пока мы с тобой, Николай Павлович, не расстараемся и не накроем их вместе с гранатами «Герострат».

– Гранаты «Герострат» у амира Герострата?

– Так точно, товарищ майор.

– Я бы на огнемет подумал. Но для «Шмеля» слишком большая зона поражения.

– А это и есть такая граната, которая одновременно заменяет четыре огнемета. В полете выбрасывает три капсулы. Четвертая попадает туда, куда целишься. За счет этого разброса значительно увеличивается зона поражения. Причем стреляет из простого «РПГ-7». Придется еще и нам с этим столкнуться, думаю, и потому меры предосторожности следует просчитать загодя.

– В столовой говорили о пятистах погибших. Около пятисот.

– Перебор. Завтра в магазинах и на базарах Махачкалы будут говорить о полутора тысячах. Но прикинуть легко. Человек девяносто «краповых» в двух автобусах и два десятка легковых машин. Легковые машины редко ездят полными, за исключением такси. Я прикидывал. Должно быть около двух сотен. В худшем случае двести пятидесят. Но и этого разве мало!..

– Много, – серьезно согласился Валентинов, который разговорам в столовой, естественно, поверить не мог.

– Очень много. И потому мы с тобой должны осознать, какая ответственность на нас возлагается. И какой скорости работы требует.

– А почему на нас? Из нас с тобой сыскари, как из моей бабушки футболист.

– Следственные органы, по сути дела, не имеют концов, за которые можно ухватиться. Они раньше, когда амир Герострат очень хотел, чтобы о нем говорили, не слишком усердствовали. Пустили дело на самотек. Попадется когда-нибудь, как все они попадаются. Даже после того, когда он кучу омоновцев одним взрывом уничтожил, не сильно обеспокоились. Герострата это, видимо, задевало. Ему славы хотелось. Вот он и стал искать место, где его слава прячется. И нашел. Оказывается, в ящике для гранат. Он нашел, а его – нет. Но теперь ищут всерьез. И мы будем вместе с ними искать. Мы сегодня с Логвиновым уже были в ФСБ. Теперь подполковник Крикаль к нам с тем же вопросом пожаловал. Ответный визит, так сказать. А вот и он…

Кто-то постучал в дверь.

– Входите, Виктор Львович.

Крикаль вошел:

– Видели, как я к двери подходил, или просто угадали?

– Запомнил звук ваших шагов в вашем родном коридоре. И здесь узнал, хотя покрытие пола другое. У вас походка характерная. Трудно ее с другой спутать. Шаги мелкие и быстрые. Присаживайтесь. У нас, слава богу, пока есть на что сесть, в отличие от кабинета полковника Исмаилова.

– А что у полковника Исмаилова?

– Погром. Все стулья сломаны. Только одно офисное кресло осталось. Но в нем сам полковник восседает. За бутылкой коньяка. Поперек кабинета лежит несгораемый шкаф. Это какую силищу нужно иметь, чтобы шкаф так своротить…

– Бандиты порезвились, – констатировал подполковник ФСБ.

– Порезвились «веселые ребятки», – согласился с ним подполковник спецназа ГРУ.

– И что вам дала ваша поездка? Я подумал, что после следователей, которые вчера целый день там провели, и мы с капитаном Мамедовым вместе с ними, там делать больше нечего.

– А мне, наоборот, показалось, что сегодня удобнее с людьми общаться. Вчера все они в шоковом состоянии находились. Они сами сегодня не помнят, что вчера говорили. А сегодня уже состояние другое. Сегодня они выглядят так, словно неспелый лимон разжевали. А он не просто кислый, он невыносимо горький. И внешний вид имеют соответствующий. И у майора Луценко, и у полковника Исмаилова очень горько на душе. Трудно переживают такое несчастье.

– А кто бы такое легко пережил? – Крикаль предпочел сесть не на стул рядом с Валентиновым, а на кровать Устюжанина, которая тоже стояла в канцелярии. Садился Виктор Львович осторожно, опасаясь провалиться вместе с сеткой, но оказалось, что кровать жесткая – под матрац Виталий Владиславович уложил лист фанеры, чтобы не проваливаться. И Крикаль уселся спокойно. – Хотя, по моему мнению, полковник Исмаилов не из тех людей, которые в истерику впадают. У него нервная система крепкая, судя по предыдущим событиям. Но вы, я вижу, съездили удачно. Давайте обо всем по порядку…