Книга: Диверсант № 1
Назад: ГЛАВА ПЕРВАЯ
Дальше: ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

1
Встречать комиссара Интерпола Костромина в аэропорт «Шереметьево-2» ездил Андрей Тобако. Как-никак, а комиссар в переводе на общевойсковые звания – это генерал, а генералов принято возить с комфортом и на высокой скорости. Совместить одно с другим мог только Тобако на своем «БМВ», собранном в Германии по спецзаказу Интерпола.
Александра, по случаю приезда начальства мужа, в этот день не пошла в мастерскую, хотя все последние дни засиживалась там допоздна, готовясь к выставке. Однако в этот раз она занялась не самыми своими любимыми кулинарными вопросами. Благо, из квартиры Басаргиных до неофициального офиса российского бюро Интерпола – расстояние в пять шагов по коридору и переход от рабочего стола к столу обеденному не занимает много времени.
Квартиры, одна для проживания семьи руководителя бюро и вторая для офиса, который не должен входить в список официальных адресов силовых структур по причинам секретности деятельности, покупались еще в присутствии комиссара, и он уже имел о них представление. Но видел их до ремонта, одни ободранные стены. Сразу по приезде Станислав Сергеевич в сопровождении хозяйки осмотрел каждую комнату.
– Одобряю вкус, – пожал он локоть Александре. – Вообще, всегда верю художникам. И слегка завидую… Вам, кстати, большой привет от моей половины. Мой портрет она вставила в рамку и вывесила в нашей лионской квартире на самом видном месте.
И тут же повернулся к Басаргину:
– Я рассчитываю улететь завтра двухчасовым рейсом. Если здесь не появится никакого реального «хвоста». Если появится, будем здесь копать. Нет – рысью по облакам обратно. Искать такие же «хвосты» там. Потому сейчас и поторопимся. Время в нашем случае драгоценно.
– Сначала за стол! – категорично заявила хозяйка.
– Я и говорю: время терять не будем, – комиссар умел ловко подстраиваться под обстановку. – Где Доктор?
– Еще ночью вылетел в Уфу. Это его родной регион. Башкирия – уже Урал, значит, Доктору и наводить справки по твоему запросу.
– Добро, – согласился Костромин. – А новый ваш сотрудник?
– Зураб на задании. Он редко в офисе сидит. Считает, что волка должны ноги кормить.
– Хорошее качество. Каким вопросом он сейчас подкармливается?
– Ищет возможность стать на время «черным ангелом», поскольку наш уважаемый Тобако решил, что существование региональных националистических групп в Татарии и Башкирии обязательно должно иметь столичные корни. Я, кстати, с этим не согласен и даже с большим основанием предположил бы корни заграничные. Связанные, предположим, с панмусульманским проектом Бен Ладена или с чем-то еще. Но Тобако слишком красноречив. Он сумел заразить своей уверенностью Зураба.
– Кстати, какое отношение имеет дельтаплан к твоему приезду? – спросил Тобако, войдя в квартиру. – Значит, у вас тут дельтапланеристы прослеживаются тоже?
– Мы уже давно знали, что ангелы умеют летать. Тоже иногда в Библию заглядываем. Но не придавали этому концептуального значения. Хотя, видимо, напрасно. Наверное, следовало посмотреть и на цвет ангельских крыльев… Доктор ищет дельтапланеристов в Башкирии. Они еще нужны тебе?
– Обязательно. Очень нужны. И непременно из Башкирии.
Костромин, по праву старшинства, уселся на главенствующее место и собирался, видимо, объяснить, но Александра перебила его:
– Как любой хозяйке дома, мне не нравится, когда мои кулинарные способности оцениваются между деловыми разговорами. То есть попросту не замечаются. Поэтому я предлагаю вам сконцентрировать внимание на том, что стоит на столе. Остальное успеете обсудить, когда удалитесь за стену…
Александр вздохнул, уважая в жене хозяйку дома, Тобако добродушно усмехнулся, Костромин уважительно согласился, проявляя французскую галантность:
– Да-да…
* * *
– Итак, какой информацией мы обладаем для поиска? – Басаргин в отсутствие Доктора предпочел посадить за компьютер Тобако, имеющего больше навыков в общении со сложными программами, написанными эксклюзивно для Интерпола, и предоставил ему возможность заполнять базу данных. А сам привычно разгуливал по комнате. В движении ему всегда лучше думалось. Комиссар занял обычное место Тобако в мягком кресле. Александра тоже пожелала принять участие в разговоре, потому что уже прочно вошла в дела бюро и помогала всегда, когда это требовалось. Свободный график работы художницы способствовал этому.
– Мы имеем вроде бы незначительное, хотя и весьма странное на первый взгляд, происшествие во французском городе Кольмаре, – сказал Костромин. – Это небольшой и славный город, туристический и культурный центр. Кто там не был, рекомендую побывать. В Кольмаре живет достаточно известный в католических кругах Франции человек, аббат Фуко, настоятель местного пригородного монастыря. Этот аббат является автором многих книг духовно-политического содержания и время от времени способен творить небольшие чудеса. Читает письма, не вскрывая конверта, визуально проводит диагностику физических заболеваний человека, причем более точно, чем это делают ученые врачи со всей своей дорогостоящей аппаратурой, и еще творит что-то подобное… Так вот, аббат Фуко выступил с инициативой проведения широкомасштабной религиозной конференции «Религии мира против терроризма» и пригласил в свой город многих видных религиозных деятелей – христиан различных конфессий, мусульман и шиитского, и суннитского толка, буддистов, индуистов, иудаистов и конфуцианцев. Кажется, получил приглашение даже далай-лама, хотя не подтвердил своего прибытия. Инициатива аббата, кстати, была одобрена не только региональным епископатом, но и самим римским папой. Конференция должна была стать интересной не присутствием на ней высших глав религиозных направлений, от которых традиционно можно услышать только не всегда обдуманные призывы и общие декларации, а работой ученых-священников, наиболее авторитетных среди своих соотечественников. Так аббат Фуко видит основанное им движение в настоящем и в будущем. Конференция должна состояться через две недели в конференц-зале лучшего и единственного современного отеля города, остальные отели невелики и не молоды. Для проживания участников забронированы номера в том же отеле. Через неделю в Кольмар будут стянуты дополнительные полицейские силы и специальные службы по борьбе с терроризмом, поскольку планируется выступление нескольких высоких правительственных чиновников и специалистов по антитеррору, каких-то профессоров – социологов и психологов. Там же будет работать большая группа наших экспертов, а первые сотрудники уже приступили к работе. Это обусловлено тем, что, по агентурным данным, некоторые террористические организации, независимые друг от друга, проявили вдруг интерес к туристическому центру в Эльзасе, хотя раньше не планировали посещение Кольмара. Цель их понятна. Или вообще сорвать конференцию, или провести какие-то устрашающие акции.
Вообще, для Кольмара подобное мероприятие – событие чрезвычайной важности, поскольку городок не знавал в своей истории ничего подобного. Он всегда был только крупным развлекательным центром, за счет этого жил неплохо, а после проведения конференции надеется жить еще лучше, потому что получит дополнительную международную рекламу. Если все пройдет нормально, в городе планируется строительство здания международного политического центра, чтобы и в дальнейшем проводить здесь такие же крупные конференции как можно чаще. Для туристических городов это выгодно.
– Красивый город. Я там был дважды, – сказал Тобако. – В первый раз на одном из городских каналов мы без шума и без громких выстрелов арестовали набитую албанским героином гондолу. Просто продырявили дно пулей из винтовки с глушителем. И с двух посторонних гондол – одна шла по курсу, вторая навстречу – стали спасать груз. Там было товара на пятнадцать миллионов долларов. Во второй раз воспоминания менее приятные. На площади Си-Монтань-Нуар у меня было свидание с осведомителем, после чего меня пытались пристрелить. Пришлось прятаться сначала от убийц, а потом и от полиции.
– И как выкрутился? – поинтересовался Басаргин.
– Три часа протолкался в маленьком и скучном музее Бартольди…
– Это кто такой?
– Темнота, – укорила мужа Александра. – Бартольди – французский скульптор, который создал это чудовище всех времен и народов.
– Доктора Смерть? – невинно спросил Александр.
– Нет. Американскую статую Свободы. Олицетворение американского отсутствия вкуса.
– Пусть так. И что дальше?
– Дальше на меня начали в этом музее посматривать косо и собирались, как я понял, вызвать полицию, от которой я прятался.
– А почему ты прятался от полиции? – спросила Александра.
– Мне пришлось отстреливаться, – Тобако обошелся без подробностей. – И из музея Бартольди я подался в собор Святого Мартина.
– Там, помнится, есть какая-то знаменитая роспись, – сказала Александра, которая знала почти все художественные сокровища Европы по справочникам.
– Да. «Мария на фоне роз» Шонгауэра. Пятнадцатый век. Но я в этом соборе выглядел, боюсь, откровенным дураком, потому что при входе никак не мог вспомнить, как крестятся католики – справа налево или слева направо. И, как назло, никто не входил в собор одновременно со мной. И потому я подошел сразу к священнику, представился сотрудником Интерпола и попросил спрятать меня от преследователей. Он спрятал и позвонил по моей просьбе Стасу, – Тобако кивнул в сторону комиссара. – Пришла машина, и меня благополучно вывезли сразу в Германию, где пиво не уступает знаменитому эльзасскому вину Кольмара. Но мы отвлеклись от темы. Комиссар не закончил рассказ…
– Да, – Костромин кивнул. – Продолжим. Итак, что заинтересовало нас… Три дня назад вечером к отелю, где будет проходить конференция религиозных деятелей, но не к главному входу, а за углом, где автостоянка и двери служебного входа отеля, подогнали украденную за три часа до этого старенькую машину, легковой фургон. Для неграмотных сообщу, что в Кольмаре в центре города запрещено автомобильное движение. Центральный вход в отель относится как раз к центру, замыкает его, а служебный – уже нет. Итак, подогнали фургон… Время было уже позднее, только-только стемнело, и прохожих на боковой улочке в это время немного. И представьте себе такую историю. На крыше машины нарисовали круг. Мишень. А потом кто-то из окна или с крыши отеля, как предположила полиция, бросил в эту мишень обыкновенный кирпич, подобранный, вероятно, где-то на ближайшей стройке. Для чего? Чтобы крышу проломить? Проломили. Но с какой целью это было сделано? Заострю внимание еще на одном моменте. На пробитую крышу машины, возможно, никто сразу и не обратил бы внимания – хулиганство и хулиганство, просто прохожие, если бы кто и увидел такое, постарались бы реже ходить в этом месте, чтобы кирпич в следующий раз не упал им на голову. Так бы все и прошло без последствий, не окажись поблизости двух жандармов, ставших свидетелями происшествия. Они начали разбираться первыми и вызвали полицейскую бригаду.
Комиссар по очереди оглядел всех слушателей. Они молча ждали продолжения.
– Сначала это приняли за хулиганство. Местная полиция до сих пор предпочитает так считать. Им это простительно, но абсолютно не простительно нам. Просто, дескать, бросили из окна кирпич. Но, во-первых, откуда взялся кирпич в номере отеля? Если бы еще просто пустая бутылка, это бы куда еще ни шло… Гораздо проще и веселее воспользоваться только что опорожненной бутылкой, но никак не кирпичом, который следует еще подобрать и не полениться принести. Ради хулиганства не совершают таких действий. К тому же хулиганство редко бывает спланированным. Чаще это спонтанный акт. Во-вторых, хозяин машины – местный булочник с габаритами Доктора Смерть, хотя значительная часть этих габаритов сместилась в сторону живота, – уверял, что за три часа до происшествия, когда он оставил машину без присмотра, решив пропустить рюмочку в кафе, круга на крыше фургона не было. Значит, его специально нарисовали. Круг – мишень. Происходила пристрелка! Наш сотрудник проверил все окна. Пластиковые стеклопакеты имеют форточки. Но форточки открываются только сверху под углом в пятнадцать-двадцать градусов, не больше. Если очень постараться, то можно пододвинуть к окну стол, поставить на него стул, встать на стул и просунуть кирпич в верхнюю щель. О прицельном броске не может быть и речи. Вообще не может быть речи о броске, после которого кирпич отлетает на пять метров в сторону, а не падает на тротуар под окном.
– Остается еще крыша… – сказал Басаргин. – У нас во дворе дети хулиганят, бросают в прохожих гнилыми яблоками. Их на соседнем базарчике ящиками выбрасывают, чтобы цену не снижать.
Комиссар вздохнул.
– Осмотрели и крышу. Я как раз прибыл к этому моменту и принимал участие в осмотре. Слишком высоко, чтобы произвести такой прицельный бросок. Смотришь вниз – удовольствия не испытываешь. Нужно несколько лет тренироваться, но и в этом случае из десяти девять раз промахнешься. Кирпич все-таки тяжел!
– Значит, дельтаплан в городе, – сказал Басаргин, памятуя интерес комиссара к дельтапланеристам. – Я правильно тебя понял?
– Правильно. Дельтапланерист разбился через четыре квартала от отеля. Натолкнулся в темноте крылом на рекламную растяжку. Падал с высоты около двадцати пяти метров. Врезался в землю в пике. Моментальная смерть. Документов в карманах не обнаружено. На шлеме осталось наполовину разбитое странное сооружение, которое наши эксперты определили как самодельный, но довольно остроумно устроенный прицел для бомбометания. Нечто подобное ставили на самолетах в период Первой мировой войны. На груди крепления. Дергаешь за шнур, падает, как предположила экспертиза по параметрам брезентового контейнера, тот самый кирпич. В контейнере, кстати, нашли остатки кирпичной крошки. Мы, между нами говоря, не передали это дело полностью в местную полицию во избежание утечки информации и возможной паники в туристическом городе. Сами понимаете, чем это может обернуться для туристического бизнеса Кольмара! А в полиции по-прежнему считают, что это лихач-воздухоплаватель, как часто случается с лихачами-автомобилистами, не справился с управлением аппаратом. Несчастный случай, и больше ничего. И никак не связывают происшествие с пробитой крышей машины.
– И все равно я ничего не понял, – сказал Тобако, который усердно стучал по клавиатуре компьютера и успевал занести в базу данных упрощенный рассказ комиссара. – Ладно, пусть террорист пристреливался. Я понимаю, что в нужный момент у него вместо кирпича должно быть заложено в крепление взрывное устройство, точно соответствующее по весу и по аэродинамическим данным пробному грузу…
– Взорвать какую-то определенную машину… Пусть даже и машину значимого человека… – в тон Андрею сказал Басаргин. – А зачем такая сложность, как бомбометание? Куда как проще выстрелить из другой машины. Открыл окно, высунул оттуда ствол гранатомета, и дело сделано. Никаких проблем… К тому же после взрыва возможен удар взрывной волны в крылья дельтаплана. Такую волну просчитать невозможно без нескольких опытных взрывов в одном и том же месте. Если не иметь в виду конкретную машину, то вообще не надо никаких усложнений. Оставить в урне пластиковый пакет…
Костромин согласно закивал:
– Мы тоже задали себе аналогичные вопросы. Урны там, кстати, стоят через каждые тридцать шагов, и не надо утруждать себя поиском. Во время конференции за ними, естественно, будут пристально наблюдать. Но цель кирпичеметания и нам непонятна. Именно по этой причине я и здесь.
– Не только вы ничего не понимаете. Я тоже не понимаю, – сказал Тобако. – Почему вы здесь? Это следует понимать так, что, согласно вашей версии, наши доморощенные террористы производят акты во Франции? Знаменитая «La menace d'Est»?
– Полиция не смогла опознать погибшего дельтапланериста. В округе вообще нет подобных любителей острых ощущений. Опознал его я. Вернее, предположил гражданскую принадлежность. По татуировке на левом плече. Эмблема воздушно-десантных войск России. Дальше мы раскрутили соответствующий отдел министерства иностранных дел Франции. Работа большая, но нашли случайную фотографию гостя из России. Ренат Киреев, житель города Салавата.
– И все равно я не понял! – Тобако даже голос повысил. – Что он опробовал? Зачем? Мне, как и командиру, очень не верится, что такая большая работа проделывалась только ради взрыва какой-то определенной машины. Если бы все участники и гости конференции хотя бы стояли при этом хороводом около фургона, как вокруг новогодней елки, было бы понятно – террорист желал сорвать с них взрывной волной головные уборы. В противном случае – нет. Не вяжутся здесь концы с концами…
– Мне тоже непонятно, – согласился Костромин. – Есть единственный вариант. На эту автостоянку выходят окна конференц-зала, где скоро будут проходить заседания религиозных деятелей. Конференц-зал находится над залом ресторана. Но кроме битья стекол, ничего добиться взрывом нельзя. Во Франции никому существо вопроса непонятно. Прежде всего, непонятно, почему террористический акт должен был выполнить гражданин России, да еще имеющий подготовку сержанта ВДВ – так нам ответили на запрос о его личности в российских МИДе, МВД и МО. Там, во Франции, ищут по разным направлениям. Ищут спешно. Но обязательно следует искать еще и здесь. Потому что и я не верю в простой взрыв единственной машины. На воробьев, как правило, не охотятся со стратегическими ракетными установками…
– Будем искать, – стоя спиной ко всем и разглядывая что-то через оконное стекло, сказал Басаргин. – К счастью, над Москвой дельтапланам тоже запрещено появляться. По крайней мере, я пока не видел здесь дельтапланеристов. И потому вместо Москвы будем обслуживать Кольмар…
2
Джошуа поднялся к себе в номер, принял душ, выпил рюмку коньяка и надолго задумался, сидя в кресле.
Два противоречивых желания боролись в нем. Хотелось съездить с Джо Хигганом в Альпы и познакомиться с дельтапланом. Очень и очень хотелось. Полет на дельтаплане, как ему казалось, – это риск. Больший даже риск, чем игра в рулетку на миллионы. Миллионов у Гольдрайха много. А жизнь всего одна. И рисковать ею – это значит рисковать по-настоящему. Любой риск заставляет сердце радостно трепетать и прогоняет усталость скуки, от которой устаешь больше, чем от любой физической или умственной нагрузки. А когда опасный для жизни риск – сердце уже не трепещет. Оно замирает, и дыхание замирает… Это должно быть прекрасным, ни с чем не сравнимым ощущением…
И пусть даже, как говорит Хигган, его не пустят сразу полетать. Он начнет учиться. Джошуа всегда был способным учеником. И со спортом у него всегда получалось, и с любыми другими занятиями так, как он хотел. Хотя именно это и было для него скучным. Скучным, когда он достигал уже первого успеха. Потому, должно быть, он и не стал выдающимся человеком в каком-то деле, что первый же успех заставлял скучать и искать себе новое применение.
Но новое скучным не бывает. Особенно если новое связано с риском. С таким, как риск полета…
Однако одновременно хотелось и другой риск испытать. Неизведанный пока.
Риск тонкой игры с законом. И было это даже большим, чем простое желание доказать себе собственную исключительность. Кто играет с законом, как правило, пытается избежать встречи с ним. А Джошуа готов пойти ему навстречу. Готов рисковать вдвойне. Так интереснее…
Что может позволить себе полиция?
Предположим, позвонит Джошуа сейчас этому комиссару Журдену… Придет комиссар, вежливо извинится, сядет на краешек стула, потому что именно на стул предпочтет его посадить Гольдрайх, считая, что мягкое кресло предназначено для других гостей, более значимых. Он специально поставит этот стул именно в подобающее место комнаты. И пальцем покажет комиссару, куда сесть. Не взмахом руки, не словом, а пальцем. А сам, конечно же, сядет именно в мягкое и низкое кресло напротив. Чтобы подчеркнуть разницу в их положении. Смотреть снизу вверх может позволить себе только сильный и весомый человек. Человек, мало значащий в жизни, человек, сам себе безуспешно стремящийся доказать, что он что-то значит, обычно из кожи вон лезет, чтобы смотреть на других сверху. Комиссар спросит его, как проходил полет через океан, не углубляясь в подробности. Джошуа, позевывая, скажет, что нынешний полет ничем не отличался от всех предыдущих, потому что пересечь Атлантику на «Боинге» – совсем не то же самое, что пересечь ее на дельтаплане. Дельтапланы, к сожалению, на такие расстояния не летают. Не будет у дельтапланериста времени, чтобы выспаться во время такого полета. А в «Боинге» выспаться можно. И Джошуа просто спал, потому что больше делать было нечего. Спал и ничего не видел. И даже сны свои уже не помнит.
Это обрубает все концы.
И больше ничего комиссар сделать не сможет. И не посмеет обыск проводить. Он знает, с кем имеет дело. А если и посмеет – известно, что в полициях всего мира интеллигентные люди традиционно в дефиците! – то ничего не найдет. К банковскому сейфу человека с состоянием Гольдрайха никто полицию близко не подпустит. Ей даже не сообщат, что, помимо счета, Гольдрайх имеет еще и сейф. Тайна вклада охраняется священно…
И этим все закончится? Опять скучно.
А где же риск? Где же то волнующее трепетание в груди?
Нет. Так нельзя… Так скучно…
А можно сделать и так… Можно сделать и так, что скучно не будет!
Ищет комиссар встречи. А Гольдрайх встречи избегает. Конечно, он может избегать ее по причине весьма прозаической – миллиардеру так мало дела до мышиной полицейской возни, что он не желает утруждать себя скучным разговором. Но и этого впечатления избежать нетрудно. Надо показать, что Джошуа избегает встречи совсем по иному поводу. По какому – это уже пусть Журден думает и подозревает, потому что ему должность приказывает подозревать. Жалко, что Джошуа раньше времени сообщил портье о предполагаемой поездке в Альпы. Неожиданный отъезд показался бы более подозрительным и сорвал бы комиссара с места в карьер – в погоню. Впрочем, в любом случае поспешный отъезд подозрителен. Вор боится встречи и старательно запутывает следы!
Вор… Вор!
Это слово, при всем презрении, в него вкладываемом теми, кто никогда не воровал, вызвало в Гольдрайхе восхищение. Он – вор! Вор-миллиардер! Это звучит просто восхитительно. И даже заставляет плечи расправляться шире, вызывает гордость за свою смелость, за пристрастие к риску. Плевать на того, кто ворует, чтобы утолить чувство голода. Никогда бы Гольдрайх не стал воровать для этого и предпочел бы от голода умереть. Но воровать только и исключительно ради риска – в этом что-то есть такое, что радует душу и заставляет кровь быстрее бегать по телу…
И сейчас новое ощущение радовало его не меньше, чем предстоящая возможность полета на дельтаплане. А совмещение того и другого казалось просто верхом блаженства. То есть Джошуа уже перестал скучать только лишь от одних размышлений. И даже довольно заулыбался, что в последние годы случалось с ним крайне редко. Обычно его улыбка больше напоминала почти вежливую гримасу. А что же будет потом, когда действие начнется!
В дверь постучали.
– Войдите.
Пожилая горничная, скорее всего, арабка по происхождению, судя по слегка желтоватому цвету лица и тонкому изящному профилю, осторожно переступила порог.
– Извините, месье, мне сказали, что вы уезжаете в горы. Вам помочь приготовить багаж? – она говорила с откровенным акцентом.
– Нет, спасибо, я сам справлюсь, – ответил он недовольно. Приход горничной грубо разрушил хрупкое состояние иллюзорной радости, скомкал его мечты.
– Извините. – Она с достоинством поклонилась и хотела выйти.
– Вы в молодости, наверное, были красивы? – спросил Джошуа, разглядывая женщину и сравнивая ее со своей матерью, которая сейчас была бы, наверное, в этом же возрасте.
– Мой покойный муж говорил, – женщина улыбнулась, отчего на щеках ее и около ушей собрались многочисленные черепашьи морщины, – что красивее меня он никого не встречал.
Джошуа кивнул, и горничная вышла.
Жизнь естественна, она подобна полету камня – взлет и падение. Она такова, что самое лучшее человеку дается в молодости. Этой женщине была дана в молодости красота. Это даже сейчас видно. Сейчас от этой красоты осталось мало, и ужасные морщины, что образуются при улыбке, стоит только ей взглянуть в зеркало, красноречиво предлагают женщине улыбаться реже.
Наверное, она брала в молодости от красоты все, что можно взять. Сейчас и рада бы, но уже не в состоянии этого сделать. А он молод, он полон сил, ума, имеет средства к полноценной жизни, но время пройдет, и начнется падение камня. Это будет, наверное, и страшно, и скучно. Поэтому-то надо брать все от жизни сейчас. Надо впитывать как можно больше впечатлений, надо жить так, чтобы кровь в теле бурлила!
Именно так он и старается жить…
И он будет так жить, пока молодость позволяет это!
* * *
В дорогу Джошуа не взял с собой ничего, кроме необходимых туалетных принадлежностей, уложенных в небольшой саквояж. Любую необходимую одежду можно купить на месте. Тогда какой смысл тащить с собой что-то из Парижа…
– Вы еще вернетесь, месье? – спросил портье.
– Нет… Едва ли…
– На чем вы собираетесь ехать?
– Скорее всего, полечу самолетом, – сам не зная для чего, может быть, опять следы путая, сказал Джошуа, хотя хорошо знал, что они поедут поездом, и Джо уже взял, вероятно, билеты.
– Вы позвонили комиссару Журдену?
– Да, только я не понял, что ему от меня надо…
Когда Журден в следующий раз появится в отеле, портье обязательно передаст ему слова Гольдрайха. И будет удивлен. Почему миллиардер соврал? Врут люди обычно, имея какую-то причину. Без причины врут, как говорит умная наука психология, только когда чувствуют внутреннюю потребность предстать другим, не таким, каким воспринимают человека люди со стороны. Врут, хвастаясь, или врут, унижая себя, или врут, придавая себе значимость. Это все укладывается в один канон, имея различную интерпретацию. Комиссару полиции желательно знать хотя бы основы психологии. Может быть, Журден знает эти основы. И будет много думать о Гольдрайхе. Будет думать – начнет подозревать. Это прекрасно. Это как раз то, что ему и нужно.
– Мне показалось, что комиссар хотел с вами встретиться.
– Может быть… – уклончиво ответил Джошуа. – Мне он такого прямого предложения не сделал. Кстати, как зовут вашу горничную?
Вопрос был задан с единственной целью – показать, что не желает разговаривать о комиссаре Журдене, что его слегка смущает этот разговор.
– Какую, месье?
– С нашего этажа. Пожилая арабка…
– Арабка?
– Да. Говорит с акцентом.
– Извините, месье. Вы, вероятно, ошиблись. У нас нет пожилых горничных. Все молоды и красивы. И уж тем более нет горничных-арабок. На вашем этаже живет пожилая египтянка с сыном. Вероятно, вы каким-то образом приняли ее за горничную, хотя я не понимаю, как это могло произойти. Но она не говорит по-французски вообще, а сын с большим трудом…
– Да нет же, – возмутился Джошуа. – Горничная-арабка постучала и зашла ко мне в номер. Предложила помочь собрать вещи в дорогу. Я отказался, и она ушла. Вот и все…
– Я не понимаю, месье…
Джошуа пожал плечами и направился к выходу. Пусть сами разбираются со своими горничными. Уже на улице, когда он ловил такси, пришла в голову мысль, что комиссар Журден работает оперативнее, чем можно было бы предположить, и прислал кого-то из своих сотрудников под видом горничной, чтобы осмотреть вещи Гольдрайха в поисках браслета с бриллиантами. Но эту мысль он тут же отбросил. Еще нет у комиссара причин подозревать его конкретно.
* * *
Джошуа не стал подъезжать к дому на такси. Кто знает, может быть, этот таксист постоянно дежурит возле отеля и сообщит комиссару Журдену, куда отвозил пассажира. Поэтому велел остановиться около небольшого кафе, стилизованного под средневековый трактир, в паре кварталов от нужного места.
– Вы, месье, собрались здесь обедать? – поинтересовался таксист.
– Почему это вас интересует?
– Извините, просто здесь чуть не самые высокие цены в Париже. Почти как в «Максиме», а кухня обыкновенная, если даже не хуже обыкновенной. Если хотите избежать осложнений с желудком, я отвезу вас туда, где кормят очень хорошо и недорого.
– Я договорился здесь встретиться с приятелем, – Джошуа расплатился с таксистом, вышел из машины и осмотрелся.
Осматривался он не для того, чтобы полюбоваться улицей, а только лишь, чтобы дать возможность таксисту уехать. Но тот встал у бордюра против дверей кафе, дожидаясь клиентов. Если Джошуа сказал, что должен встретиться в кафе с приятелем, значит, следует в кафе зайти, хотя аппетита не было, а обедать при отсутствии аппетита – это набирать лишние килограммы на уровне пояса. Но уже около дверей ему пришла в голову новая мысль, заставившая остановиться. Вдруг да в самом деле комиссар Журден найдет таксиста и станет расспрашивать. Будет просто прекрасно, если поведение Гольдрайха таксисту запомнится чем-то особенным. И потому, уже взявшись за дверную ручку, Джошуа повернул в сторону и быстро пошел по улице. Наверняка таксист заметил его странное поведение, никак не отвечающее словам, сказанным о свидании. И пусть Журден соображает, чем такое поведение американца вызвано. А сам американец тем временем будет смеяться над комиссаром.
Джошуа прошел квартал до конца, свернул налево, прошел еще два квартала, опять свернул налево, дальше опять налево и в итоге вышел к тому же кафе. Такси уже не было. Теперь можно было зайти и спокойно пообедать, надеясь на похвальную активность комиссара Журдена. Аппетит после пешей прогулки неожиданно появился.
3
Виктор Петрович Тихонов за годы своей оперативной работы привык к тому, что листок, выпадающий из книги, в восьмидесяти случаях из ста имеет отношение к самой книге и только в двадцати является закладкой. Люди, откладывая в сторону недочитанную книгу, больше привыкли просто переворачивать ее обложкой вверх до того момента, когда снова возьмут в руки. И потому он сразу принялся рассматривать листок, что выпал из книги в комнате Владилена Юрьевича Столбова.
Почерк оказался малоразборчивым, но, вчитываясь, слова понять было можно. Правда, пришлось достать очки, которые носить на людях Виктор Петрович не любил, считая, что очки его старят. А он, хотя и вышел уже в отставку, хотел все еще чувствовать себя молодым, нравиться женщинам, до которых был большой охотник. Впрочем, сейчас о женщинах он не думал.
На листе бумаги были выписаны цитаты из книги, в которую сам лист и заложили. Цитаты с указанием страниц. Тихонов проверил. Все совпадало. Значит, саму книгу рассматривать необязательно. Но очень заинтересовала тема, над которой Владилен Юрьевич так старательно работал… Просто так, по позыву души бактериологическим оружием никто не будет интересоваться. Пусть и есть чудаки, которые коллекционируют даже пауков. Муж дочери самого Тихонова занимается этим, получив в наследство от отца отвратительную и богатую коллекцию. Хобби странное, неприятное, мрачное. Но даже это понятно, потому что – экзотика. Своего рода шок для любого гостя, который придет в квартиру. И какая-то значимость, ореол непонятного человека, чудака с высокими мыслями. Некоторым это нравится… Но всерьез интересоваться бактериологическим оружием – это, как подумалось Виктору Петровичу, увлечением быть не может. Такое оружие никому не покажешь, такое оружие не будешь коллекционировать. А иметь на полке шесть книг на эту тему…
Что это? Тихонов, как опытный опер, сразу сделал вывод, что воинская служба Владилена Юрьевича Столбова проходила в соответствующих войсках, что именно там он попал в какую-то неприятную ситуацию, послужившую основанием для получения инвалидности. И пусть даже служил замполитом… Армии без замполитов не бывает…
Бактериологическое оружие в последнее время у всех на устах. О нем много говорят и пишут. Американцы особенно стараются разжечь ажиотаж, чтобы хоть как-то оправдать свою традиционную наглость, так ярко проявившуюся в отношениях с Ираком. О том же, что стало с бактериологическим оружием Советского Союза, никто так до конца и не знает. Особенно на территории постсоветского пространства. Часть, конечно, уничтожена, как было объявлено официально. Но до того, как была создана эта часть, проводились многие опыты и исследования. Различных зарядов, пригодных к использованию и не полностью пригодных, произведено великое множество. Где-то и при каких-то обстоятельствах они обязательно испытывались. Но наука на месте не топчется. Потом, при создании уже следующих поколений зарядов, устаревшие подлежали уничтожению. Подлежали… Но были ли уничтожены? При традиционной российской неразберихе и халатности нетрудно предположить, что где-то что-то осталось. Так, по крайней мере, постоянно твердит западная пропаганда. И это «где-то что-то» угрожает сейчас жизням людей.
Виктор Петрович подошел к окну, положил руку на раму. Во дворе, прямо под окном, стоит Столбов. Он уже отправил куда-то машину и опять разговаривает с местными небритыми мужиками. Угостил их сигаретами. Что-то они рассказывают ему. Что они могут рассказать? Только о том, что говорят в округе?
По дороге к дому улицы городка, мимоходом рассмотренные из окна машины, не показались Тихонову многолюдными. Сколько человек могло видеть само происшествие? Человека два-три. Ну, пусть даже пять человек… А рассказывают все так, словно это происходило у них на глазах. И каждый вставляет в рассказ свое видение ситуации, каждый готов ответить на любой уточняющий вопрос, словно сами занимались похищением. Следователь наверняка допросил свидетелей самым тщательным образом. И это ничего не дало для поиска по «горячему следу», когда еще была возможность таким поиском заняться. Конечно, план «Перехват» в сельских районах разворачивать не умеют. Это в больших городах – в Москве, в Екатеринбурге, еще где-то – силовые структуры разворачиваются в течение часа и берут под свой контроль не только город, но и область. Здесь, в районе, пока почешутся, пока подумают, пока решатся побеспокоить вышестоящее начальство, чтобы согласовать действия, время уйдет безвозвратно.
Значит, при неудаче оперативного действия следует качественно вести следственные действия, очень дотошно вести, присматриваясь и придираясь к каждой мелочи, анализируя каждый факт и фактик. Но и этого здесь не умеют делать, потому что нет практики. Даже в самом райцентре дело пошло бы гораздо быстрее. А здесь, в городке районного подчинения, как говорят, отделение милиции состоит из пяти человек. Они не обучены работе в ситуациях, превышающих по тяжести содеянного пьяную драку. И винить их нельзя. Так же трудно и следователя прокуратуры винить за то, как он провел осмотр квартиры. Нет опыта. Опытный следователь не оставил бы без внимания книжную полку. Заинтересовался бы книгами по бактериологическому оружию, такими чужеродными в личной библиотеке учителя истории.
Сам Тихонов, осмыслив все, увидел в этих книгах реальный след, по которому можно вести поиск…
* * *
Столбов-младший под окном что-то выспрашивает. Ему объясняют. Он спрашивает снова. Объясняют, видимо, не совсем понятно. Иначе они и не умеют. Они сами ничего не знают. А Столбов сердится. Он любит, чтобы ему подавали сразу и все. Привычка человека, неограниченного в средствах. Эта привычка вредно сказывается на характере и часто мешает в повседневном общении с людьми, которые считают такого человека капризным самодуром. И во многом, честно говоря, правы.
Сейчас Столбову-младшему есть отчего сердиться. Но он не всегда такой, хотя мягким его назвать трудно. А вообще-то, он мужик неплохой, и Тихонов без труда сумел перестроиться после службы в ФСБ на работу с полууголовным авторитетом. Некоторые отставники пробовали подобное, но после ощущения собственной значимости и силы власти им трудно было перейти в подчинение к людям, которых раньше сами же преследовали. Виктор Петрович отнесся к этому вопросу философски и обдумал свою линию поведения и даже свою линию восприятия отношений загодя, чтобы не встречаться с неприятными неожиданностями. И в результате совместная работа получилась спокойной, без ломки характера.
Но сейчас предстоит доказать и собственную незаменимость.
Не углубляясь в детальное изучение выписанных Столбовым-старшим цитат, потому что дать они ничего не могли, Виктор Петрович вернулся к столу и разложил газеты для просмотра. Среди газет попался даже журнал «Профиль», носитель, как правило, сугубо столичных проблем, но что-то там Владилена Юрьевича тоже заинтересовало. Сами газеты почти все тоже разные. И местные, и центральные. Прочитать все это следовало, чтобы выявить предмет интереса более конкретно, но заняться этим можно и чуть позже. В первую очередь следует рассмотреть даты. Если судить по пожелтевшей бумаге, многие из газет достаточно старые и лежат на столе или лежали до этого на полке уже не первый, должно быть, год.
Тихонов в пору своей службы следственные действия любил, как многие люди любят кроссворды, и не зря имел репутацию хорошего опера. Он умел проводить методичное исследование, в результате которого мог выделить главное направление поиска, и если убеждался в своей правоте, то действовал цепко и с напором. Сейчас ему, конечно, труднее. Он не имеет даже лицензии на частную детективную деятельность. Лицензия охранника может, конечно, открыть ему ограниченный допуск к материалам следствия, если районный прокурор человек не слишком плохой, а следователь не слишком в себе уверенный. Но этого мало. Прокуратура, скорее всего, не пожелает допустить человека со стороны до своих документов. Придется действовать другим способом. Старые связи остались во многих областных управлениях. Записная книжка у Виктора Петровича всегда с собой. Надо будет позвонить и попросить о содействии. Чтобы сверху пришел звонок-просьба. На такие просьбы сельские прокуроры реагируют, как правило, положительно и не отказывают. А если откажут, то придется просто включать в поиск настоящих оперов из областного управления. Что сказать им и как преподать существо дела – стоит еще продумать, но основное направление Виктор Петрович уже уловил. При такой подаче данных дело начнут раскручивать большими силами.
Скрипнула, тужась разболтанными петлями, стараясь с косяка не сорваться, дверь в коридоре. Вернулся Алексей Владиленович.
– Нашел что-то? – спросил со спины.
Голос тяжелый. Переживает, должно быть, после разговора с земляками. Это неудивительно. Последний родной человек у него остался – отец. И такая история… Любой переживать будет, если не все бизнес из него выжал, если остатки души имеет.
– У меня пока появились предположения… Будем искать и другие варианты, а потом остановимся на самом вероятном, – уклончиво ответил Тихонов. – Как там, кстати, с моими просьбами? Относительно подписки на газеты и данных из военкомата.
Истерично взвизгнул под нелегким телом диван. Алексей Владиленович не сел, а упал на него.
– Я отправил машину на почту. Сейчас вернется. И позвонил Саньку. Он из прокуратуры заедет в военкомат. Наведет справки. Санек вежливый, договориться умеет.
Тихонов снял очки и положил на стол. При дальнозоркости смотреть на собеседника сквозь стекла не всегда удобно. Не так видишь глаза.
– В каком хотя бы году ваш батюшка вышел на инвалидность? Не знаете…
Алексей Владиленович вздохнул красноречиво, подчеркивая этим известный факт, что взрослые дети почти ничего не знают о жизни родителей в годы, когда родители были моложе, чем они сами сейчас. Даже в том случае, если родители пишут мемуары. Это проверено опытом.
– Меня тогда еще не было. Разговоры какие-то были, но сейчас сообразить трудно. Мне кажется, в начале пятидесятых…
– Хорошо.
– Что хорошего? – Резкий вопрос и недобрый. Даже и не вопрос, а реплика.
– Это я по другому поводу…
Когда бросают такие реплики, лучше не заниматься пустой болтовней. Опять очки на нос – и к делу.
Тихонов стал заносить в рабочую тетрадь даты выхода газет не во временном порядке, а в том, в котором они были сложены на столе. В принципе, газеты на столе могут быть сложены и без всякого порядка. Нужна какая-то одна, не трудно перебрать все и найти нужную. Но судя по тому, как были сложены газеты, по тому, как подобраны цитаты из книги, Владилен Юрьевич любил порядок во всем.
– Ваш батюшка… методичный человек?
Он чуть было не допустил бестактность и не задал вопрос со словом «был». Но удержался вовремя.
– Он любит, чтобы у него все было на месте. И всегда знает, что и где у него лежит. Армейская привычка к порядку. Меня долго к этому приучал… Своим примером. Да… Методичный…
– Я тоже так подумал. Это важно. Вы, кстати, не спросили земляков, не приезжал ли кто к нему в последнее время? Не получал ли он писем? Не спрашивал ли кто посторонний про него?
– Все это спросил. Никто ни приезжал, письма получал редко, посторонние про него не спрашивали. Но около универмага три дня подряд перед похищением по нескольку часов ставили одну и ту же машину – белый микроавтобус «Газель», и какие-то незнакомые люди гуляли по городу. У нас не часто бывают незнакомцы. Город в стороне от торных путей. Поэтому их заметили.
– Номер машины…
– Никто не обратил внимания. Обратили внимание на другое. Все эти приезжие носили черные одежды и… сами были чернявые. И, как говорят, какие-то натянутые, сдержанные, как роботы. Даже пива не пьют и не курят. У нас тут привычка у людей… Кого увидят чужого, закурить спрашивают. Не любят свои курить. У них тоже спрашивали. Причем, разные люди. Не курят… Или просто жадные…
– Что такое – чернявые? Кавказцы? – пожелал уточнить Виктор Петрович.
– Говорят, что татары. У нас в районе есть несколько татарских деревень. Подумали, они оттуда.
– Это необходимо проверить.
– Как это проверить?
– По машине. Есть ли в этих деревнях «Газель». Микроавтобус, преимущественно, городская машина. Для сельской местности мало пригодная. Не любит сельских дорог.
– Я должен послать машину прокатиться по этим деревням? – Столбов спросил даже с вызовом.
– Нет. Я хочу съездить чуть позже, может быть, завтра, в прокуратуру. Познакомлюсь с прокурором района, со следователем. Попрошу узнать их. По официальным каналам такую справку можно навести за полчаса. И не возникнет непонимания. Кроме того, не насторожит похитителей, если они в самом деле оттуда. Кстати, сопутствующий вопрос. Как ваш батюшка относится к вере вообще и к исламу в частности?
– Вы видите в квартире хоть одну икону?
– Я уже обратил внимание на отсутствие икон, хотя сейчас иметь иконостас в доме стало модным. У вас лично, насколько я помню, только в машине три иконы.
– У меня и дома тоже целый иконостас. Но отец…
– Понимаю, что мой вопрос лишний, но все же спросил для ясности. А его отношение к исламу?
– Насколько я могу знать – он никогда не проявлял к этому вопросу никакого интереса. И в национальном вопросе был весьма сдержан. Как бы вам правильнее объяснить… Он уважал людей, независимо от национальности.
– Похвальное качество для последних российских годков, – скорее сам себе, чем Алексею Владиленовичу, сказал Тихонов. Он закончил классификацию газет по порядку расположения в стопке и по времени выпуска. Теперь уже можно было ознакомиться и с их содержанием.
– Чтобы нам время не терять, Алексей Владиленович, давайте вместе работать. Просмотрите часть газет. Ищите статьи о бактериологическом оружии и откладывайте отдельно…
– О чем? – Столбов-младший явно удивился. Из чего Тихонов сделал вывод, что отец не любил разговоры о своей службе и никогда не делился с сыном своими переживаниями.
– О бактериологическом оружии. Такие здесь должны быть…
– Чувствую, что вы какую-то зацепку нашли.
– Посмотрим…
Назад: ГЛАВА ПЕРВАЯ
Дальше: ГЛАВА ТРЕТЬЯ