Глава третья

Догнать взвод было несложно. Одному человеку, имеющему запас сил, это всегда легче, потому что один обычно передвигается быстрее, нежели группа. И догнать удалось еще до выхода из ущелья. Но там уже предстояло решать, как дальше вести разведку. При выходе из ущелья тропа расходилась в четыре стороны. Одна из новых троп, самая западная, отпадала для выбора сразу, потому что вела в большое чеченское село, не редкое по эту сторону административной границы между республиками, так же как и дагестанские села порой встречаются по ту сторону, в Чечне. От этой же тропы ответвление вело в поселок Припрудный, куда тоже не было смысла соваться. Оставалось три тропы, что, впрочем, не делало задачу выбора намного проще.

– Привал до рассвета. Рассредоточиться и не высовываться…

Первая команда солдатами традиционно любима. А две остальные являлись только уточняющими и предупреждающими и по большому счету не слишком и нужными, потому что старший лейтенант Раскатов свой взвод хорошо готовил и уверен был, что солдаты в любой обстановке поведут себя правильно и без подсказки сверху. Так и случилось. Командиры отделений вместе с заместителем командира взвода даже часовых самостоятельно выставили.

Звонить майору Еремеенко с докладом о захвате автоматического гранатомета и уничтожении четверых бандитов старший лейтенант хотел только после того, как определится с дальнейшими действиями. Конечно, хорошо было бы услышать от майора совет, но какой совет тот может дать, не имея под рукой никаких данных? Значит, решать и выбирать метод действий предстояло самому. Прикрывшись пологом, Раскатов долго рассматривал под лучом фонарика карту. Но карта ничего интересного не подсказывала. Любая из трех троп могла вести к противнику, точно так же, как могла и не вести. Выход в таком положении просматривался единственный. Дождаться рассвета и тогда уже искать следы. Остановившись на таком решении, Раскатов вытащил трубку и набрал номер майора Еремеенко.

– Здравия желаю, товарищ майор. Не разбудил?

– А я вообще ложился сегодня? – вопросом на вопрос ответил командир группы спецназа ФСБ. – Мы еще не закончили полный осмотр «норы». Следователи – народ дотошный. Все отпечатки пальцев собирают. Даже с ручки в туалете. Как закончим, дождемся вертолета со взрывчаткой и будем взрывать, если ты не будешь возражать.

– Буду, – категорично заявил старший лейтенант. – Звук мощного взрыва далеко уйти может. И отпугнет эмира Хамида, в случае если тот уже возвращается. Хотя у меня есть основания предполагать, что он еще не возвращается.

– Интересно. Подскажи, что за основания.

– Парфюмер выслал четверых бандитов с АГС «Пламя» для перекрытия возможных путей отхода. Кому? Я так полагаю, что банде эмира Хамида.

– Есть пленники?

– Нет. Все четверо – наповал. Но характерные уголовные татуировки имеются у всех.

– Думаешь, у Улугбекова уголовников в банде не было?

– Об этом нужно подполковника Джабраилова спросить. Татуированные перстни на пальцах. Джабраилов как мент должен знать, что они означают.

– Подождешь? Он неподалеку спит. Я спрошу.

– Если не трудно, товарищ майор. Я подожду.

Ждать пришлось больше двух минут. Даже при том, что подполковник Джабраилов спал неподалеку от Еремеенко, майор все же не стоял на его животе двумя ногами и не имел возможность разбудить, наступив каблуком на нос. Тем не менее разбудил, вопрос задал и сообщил старшему лейтенанту Раскатову ответ:

– Перстней ни у кого не было. По крайней мере, Анзор Вахович не видел, хотя общаться приходилось со всеми. Есть в банде один «расписной», Джабраилов разговаривал с ним, но тот не уголовник. Только детство его прошло в уголовной среде, и татуировки наносились «самопально» в детском возрасте. Но перстней на пальцах и у него нет. Наш подполковник в этом уверен на сто процентов.

– Значит, я был прав, и это бандиты из джамаата Ихласова. Кроме того, у эмира Хамида нет автоматического гранатомета, а у Парфюмера он был. Теперь он принадлежит моему взводу. Буду солдат обучать пользоваться.

– Прекрасно. Значит, возражения против взрыва бункера снимаешь?

– Снимаю. Хотя, на мой вкус, лучше было бы заминировать его.

– Чтобы взорвался кто-то посторонний?

– Пусть посторонний сначала попытается найти эту «нору». Не знаю, как бы мы нашли, если бы бандиты сами не высунулись.

– Мы подумаем над твоим предложением. Что делать с твоими убитыми? Сдавать их следственной бригаде?

– Они мне всю разведку испортят. Я пока оставил убитых у тропы. Забрал документы и трубки. Попробую провести анализ трубок. Может, в какой-то есть номер Парфюмера. Нет – придется искать следы живые. Когда свои действия закончу, тогда можно будет и вызывать следственную бригаду. А пока они будут только мешаться, да и охранять их придется. Сами они, я думаю, как обычно, небоеспособны.

– Действуй. Что думаешь предпринять?

– Жду рассвета. Искать следы с фонарями – это солдат под возможный обстрел подставить. Вплоть до минометного. А в этом приятного мало. Лучше уж подождем, когда рассветет достаточно. Это минут пятнадцать, не больше. Солнце еще не выйдет, но будет уже достаточно света для поиска следов. Потом выберем путь. Три тропы, как в сказке. По какой пойти, не знаю, и камня придорожного с надписью нет.

– Хорошо, Константин Валентинович. Будет что новое, сообщай. Я в любом случае, как здесь закончим, буду наготове, и группа моя тоже. И вертолет буду в готовности держать. Позвонишь – мы сразу вылетаем. Действуй пока…

Старший лейтенант Раскатов совершенно не страдал от бессонной ночи. Более того, после ночного марша он даже не слишком устал. По крайней мере, у него не возникло желания лечь и раскинуть руки и ноги крестом, чтобы отдохнуть и восстановить силы, как это делали солдаты. Константин Валентинович сам учил их этой позе, даже толком не зная, почему именно она рекомендована для полноценного и скоропалительного отдыха, почему именно крест дает телу возможность так быстро восстановиться. Так говорили те, кто учил его самого, так и он доносил эти знания до солдат, являясь только передаточным звеном.

При этом многие из солдат сразу задремали. А командир взвода знал за собой привычку не засыпать сразу после продолжительной нагрузки. Его организм требовал расслабления, без которого не давал сну сомкнуть веки. Впрочем, и из солдат многие тоже не рвались уснуть хоть на короткое мгновение. У каждого человека, как знал Раскатов, организм работает по-своему, и здесь нет общих универсальных критериев. И потому не давал, как некоторые командиры взводов, команду «Всем спать!», понимая, что закрытые глаза солдата вовсе не означают, что он уснул. Тогда зачем давать бесполезную команду!

В отношении отдыха Раскатов предпочитал рациональный подход – каждый из солдат сам знает, как ему удобнее получить полноценный отдых. Хотя о полноценном отдыхе в условиях боевой операции говорить вообще не приходится. Частицу отдыха получить – и то хорошо.

Старший лейтенант все чаще посматривал на небо, ожидая момента, когда рассвет наполнит ущелье и надолго затормозится вплоть до восхода солнца. А оно в горах восходит поздно, потому что горизонт здесь близкий и высокий.

Наконец командир взвода решил, что светлее уже долго не будет, до самого выхода солнца из-за хребта на востоке, а значит, пора выступать из ущелья. И подал негромкую команду. Негромкую потому, что после громкой в организме наступает резкий момент нервного возбуждения, а возбуждаться во время боевой операции ни к чему.

Резко и сразу поднялись все, даже те, кто спал не притворяясь. Хотя, скорее всего, не притворялся никто. Но сон, однако, никому не помешал услышать команду – человеческое подсознание лучше, чем холодный и расчетливый, интуитивно-эгоистичный ум, знает, что такое боевая операция, и всегда становится надежным будильником. Таким, который заставляет даже сквозь сон и усталость слышать все, что происходит вокруг, и реагировать на ситуацию адекватно. Более того, подсознание даже сразу выводит человека из состояния сна в состояние явственного осознания происходящего. И потому никто не потягивался, не зевал. Все сразу проснулись с ясной головой, готовые к действию.

Старший лейтенант без слов дал команду, взмахнув рукой, и сам снова занял место ведущего. Два пулеметчика тут же пристроились по бокам и на полшага сзади. Так и вышли из ущелья на перекресток четырех троп.

– Ищем свежие следы, – поставил командир взвода задачу. – Левая тропа нас не волнует. Только три оставшиеся. Где бандиты проходили? Дистанция осмотра – пятьдесят метров от перекрестка. Работаем по отделениям.

Три отделения сразу разошлись каждое по своей тропе. Начался поиск.

И уже через минуту пришел первый результат. Командир второго отделения младший сержант Локоть вышел на свободно просматриваемое место и поднял руку, не желая звать командира криком. Когда командир увидел его и ответно поднял руку, командир отделения сделал второй знак, трижды сжимая кулак и потом резко выбрасывая в стороны пальцы. Это было приглашение саперу.

– Иванников, – позвал старший лейтенант.

Младший сержант сразу шагнул к командиру, а потом и за ним. Локоть встретил командира с сапером за пять шагов от основной своей группы.

– «МОН-100» [9] в траве. Взрыватель от натяжителя. Натяжитель натянут поперек тропы.

Сапер кивнул, и, не дожидаясь приказа, пошел туда, куда показывал Локоть.

– Осторожнее! – напомнил командир взвода. – В зону поражения никому не входить.

Еще через минуту Иванников, сразу склонившийся над высокой травой, выпрямился и показал поднятую над головой трубку взрывателя противопехотной мины. Командир подошел.

– Что тут? Правда – «МОН-100»?

– Наполовину, я бы сказал. Я уже несколько раз встречался с заменой взрывателя на «самопальный». Стандартных, возможно, нет в наличии, или стандартный требует присутствия человека неподалеку. Это для бандитов не всегда приемлемо.

– Я уж тоже подумал, что если «МОН-100», то где-то должен сидеть бандит, чтобы мину активировать.

Раскатов хорошо знал, что мина «МОН-100» комплектуется электродетонатором, и взрыв обычно производится в управляемом режиме. Но самодельные взрыватели, активируемые от натяжителя или даже радиоуправляемые, активируемые с безопасного расстояния тем же наблюдателем, сидящим с биноклем, широко применялись бандитами. Однако, чтобы изготовить такой взрыватель, требуются знание теории и руки специалиста. Видимо, у бандитов таковой имеется. А это значит, что следует удвоить осторожность. Как правило, специалисты любят устраивать мины-ловушки. Причем каждый делает что-то по-своему, со своей собственной хитростью. Раскатов слышал даже про одного бандитского минера по кличке Башмачник. Тот выставлял на дорогу пару начищенных до блеска солдатских башмаков. Колонна военных или полицейских машин останавливалась, башмаки поднимали, и следовал взрыв. Да мало ли что еще можно придумать…

Сразу после обезвреживания мины второе отделение продолжило поиск. А командир попытался провести анализ, не уверенный в том, что поиск здесь может дать еще один нужный результат. Вопрос был в том, могли ли установить мину те парни, что несли автоматически гранатомет «Пламя» и нашли свою гибель рядом с тропой в ущелье? Теоретически, конечно, могли. Но зачем им это было нужно? Если бы они установили «МОН-100» на пути отступления банды эмира Хамида, то и свой гранатомет устанавливали бы где-то неподалеку, на первых скалах хребта, у входа в ущелье. Благо дистанция позволяет вести из «АГС» стрельбу прямой наводкой. И не уходили бы куда-то вдаль, разрывая момент уничтожения отступающей банды на две части. Ведь даже пьяному ежику понятно, что после взрыва «МОН-100» момент для обстрела из гранатомета весьма удобен. Слишком удобен, чтобы им пренебрегать. И скорее всего, бандиты им не пренебрегли бы. Они просто не знали про эту мину. А если и знали, если мина была установлена людьми Парфюмера раньше, то сейчас гранатометчики не остановились просто потому, что этой тропой при отступлении никто воспользоваться не должен.

– Локоть? – позвал старший лейтенант.

Младший сержант тут же оказался рядом.

– Я!

– Снимай отделение с этой тропы. Разделитесь на две группы, помогай первому и третьему отделениям. Что будет, сразу зови меня.

– Есть, товарищ старший лейтенант.

Младший сержант без суеты разделил свое отделение и очистил тропу, поиск на которой командир взвода посчитал бесперспективным…

– Товарищ старший лейтенант!

Сапер Иванников обратил внимание командира взвода на поднятую вдалеке руку солдата.

– Вижу. Пойдем, может, и тебе работа будет.

Третье отделение взвода буквально на четвереньках ползало по тропе и вокруг нее, изучая каждый квадратный дециметр почвы. Тропа здесь была давно не хоженной и сильно заросла травой. Впрочем, траве в местных лугах нужно всего несколько часов, чтобы подняться после прохождения большой группы людей с неразборчивыми и бесчувственными подошвами.

– Что здесь?

– Трава примята каблуками, – показал пальцем командир третьего отделения младший сержант Саша Тарасов. – Отчетливые отпечатки. Сидели четыре человека, отдыхали. Есть и другие отпечатки. Похоже, «АГС» наследил. Четыре окурка. Видимо, бандиты.

Раскатов сам встал на четвереньки, присмотрелся.

– Похоже на то. Похоже, наши клиенты здесь шли. Больше ничего?

– До конца прошли всю дистанцию. Ничего.

Со стороны к группе бежал, усиленно размахивая в такт шагам руками, командир первого отделения ефрейтор контрактной службы Георгий Локтионов. Раскатов, увидев его, шагнул навстречу и жестом остановил уставной доклад, предпочитая сразу перейти к делу.

– Что там?

– Прошли пятьдесят метров. Ничего интересного не нашли. Но следы есть. Несколько дней назад, похоже, там прошла группа. Два-три отчетливых отпечатка каблуков и носков. Обувь армейского образца. Направление со стороны ущелья. По нашему пути. Шли быстрым шагом.

– Хорошо. Спасибо, свободен. – Старший лейтенант Раскатов наморщил лоб и задумался, пытаясь логическим путем решить практическую задачу, раз уж практически ее разрешить не удавалось и практика поиска все только путала.

Глядя сначала куда-то вдаль, Раскатов сел на землю, развернул на коленях перед собой планшет и всмотрелся в карту, где эти тропы были обозначены тонким пунктиром. Жирный пунктир говорил бы о том, что тропа часто используется, тонкий – что она популярностью не пользуется. Да и кому было пользоваться этими тропами, кроме бандитов! Большие скотогонные тропы вели из чеченского села в другую сторону, на обширные альпийские луга. Здесь луга были слишком небольшие и интереса для чабанов не представляли. И какой вариант поиска следовало выбирать старшему лейтенанту, никто ему подсказать не мог, кроме самих бандитов. А они живыми в руки спецназа попадаться не желали. В самом деле, обнаружение мины на тропе, по которой никто, видимо, не шел, ничего непрояснило и говорило мало о чем. Это не значило, что по этой тропе никто не пойдет. Более того, на нехоженых тропах мину никто и ставить не будет. Нет причины ставить мину на такой тропе. Если она выполняла охранные функции, значит, эта тропа напрямую вела к тому, кто желал себя охранить от внезапного появления посторонних. В данном случае ее могли поставить только бандиты, но никак не местные жители. У местных жителей, судя по указаниям троп на карте, эта сторона долины вообще не пользовалась популярностью. Хотя Раскатов несколько раз сталкивался со случаями выставления минных заграждений вокруг своих сел именно мирными жителями. Но он отдавал себе отчет, что этих жителей к мирным можно отнести с громадной долей условности. Не в каждом селе имеется достаточный запас мин, хотя запас другого оружия можно найти практически в каждом. Тем не менее тропа вела не в село, а в соседние горы. И мина на этой тропе не слишком громко, но заявляла о том, что это все-таки минное заграждение. Окурки на другой тропе, как и следы, оставленные четырьмя бандитами, говорили о том, что люди, скорее всего, Парфюмера сами пользовались другой тропой, соседней с заминированной, непересекающейся и ведущей дальше в сторону. Следы прохождения большой группы на третьей, на самой левой тропе, тоже давали какую-то информацию. Логичным было бы предположить, что это прошла банда эмира Хамида Улугбекова. Но ведь Улугбеков не пошел бы по первой попавшейся тропе. У него множество осведомителей в окрестных селах, и он точно должен был знать, где находится база Парфюмера. Какую тропу следовало выбрать для преследования и поиска? Задача с тремя неизвестными оставалась пока неразрешимой. Выход был только один – воспользоваться благами современной цивилизации, то есть тем, что почти каждый солдат, если не каждый, имеет собственную трубку сотовой связи, разделить взвод на три части и двигаться по всем трем направлениям, время от времени поддерживая связь и обмениваясь информацией. А в случае необходимости спешно идти на соединение.

Распыление сил не рекомендуется только в войсковых операциях. А войсковые операции – это операции, где применяются войсковые соединения большой численности с применением техники различных родов войск. В разведывательных операциях иногда бывает выгоднее работать предельно малыми группами, с тем чтобы увеличить охват наиболее широкого сектора поиска. И Раскатов решился на такую меру.

– Командиры отделений, замкомвзвода… Ко мне!

И посмотрел по сторонам, словно глазами притягивая тех, кого позвал.

Старший сержант, два младших сержанта и один ефрейтор быстро оказались рядом. Старший лейтенант показал на землю, предлагая присесть рядом с ним, чтобы лучше слышать и видеть то, что он будет показывать на карте…

– Ставлю задачу по поиску. Прошу слушать внимательно и еще более внимательно смотреть в карту, поскольку она у нас на весь взвод одна, и я ее оставлю у себя. Итак, задача обыкновенная, разведывательная, то есть профильная для всех вас…

Взвод разделился по отделениям. В усиление первого отделения старший лейтенант Раскатов выделил еще и замкомвзвода, старшего сержанта Юрия Юровских, который считался лучшим другом командира отделения ефрейтора Локтионова. Им вдвоем работать будет проще. И трений между двумя младшими командирами не возникнет. Третье отделение в качестве усиления получило взводного сапера младшего сержанта Иванникова. Сам Раскатов пошел вместе со вторым отделением. Каждое отделение имело в наличии пулемет, следовательно, представляло собой серьезную боевую единицу. Но закон спецназа ГРУ гласил, что любой солдат или офицер спецназа уже сам по себе является самостоятельной боевой единицей, точно так же, как любое подразделение – от такого малого, как отделение, до самого крупного.

Задача была поставлена та же самая – поиск бандитов или хотя бы их следов. И приказ был категоричным: при обнаружении противника в бой не вступать, но сразу связываться с командиром, который будет принимать решение и даст приказ относительно дальнейших действий. К сожалению, не нашлось на все отделения по отдельной карте. Да и сама карта старшего лейтенанта была ограничена пространством, и тропы уходили за ее край, и потому скоро планшет уже можно будет не раскрывать и всю ориентацию вести визуально. Это, впрочем, старшего лейтенанта не сильно волновало. Главное, он вышел в район, где присутствовали две противоборствующие банды, непримиримые враги. Конечно, это хорошо, когда одни бандиты уничтожают других, но хорошо бы и спецназу успеть к финальной части боя и вступить в него до того, как «опустится занавес», то есть когда все прекратится и банды, вернее, то, что от них останется, разойдутся в разные стороны. И ищи их потом по всему Северному Кавказу. Могут и в Чечню уйти, оттуда в Ингушетию, а потом вообще неизвестно куда. Но, как был уверен старший лейтенант Раскатов, спецназ ГРУ за счет подготовленности солдат может нагнать в пути любую банду. И, если уж вцепится хваткой волкодава, то не отпустит.

Но вцепиться было проще, чем найти. Значит, предстояло активно искать…