– Вот такие наши хреновые дела...

Доктор выключает запись разговора младшего Ангела с Джоном и начинает сердито отстукивать по столу пальцами тревожную барабанную дробь. Этот нервный стук никому не доставляет удовольствия, потому что сам Сережа только что позвонил и сообщил, что у него состоялся разговор с Джоном. Джон обещает ему разведать все адреса, где расквартированы члены террористической группы. Сережа назвал один адрес, по которому стоит уже сегодня ждать нападения на московского чеченца, кандидата на отрезание указательного пальца. Просил через Астахова защитить этого человека и обеспечить дезинформацию, защищающую самого Джона от подозрений.

К тому времени была уже подготовлена для прослушивания и запись со спутника, но Доктор не включил ее сразу, потому что Басаргин начал звонить генералу со следующей просьбой о подготовке дезинформации. Генерал сухо пообещал выполнить, но сухо настолько, что Басаргин, как только положил трубку, предположил без труда:

– Генералу уже позвонили без нас... Тот же Джон... И дал этот адрес. Владимир Васильевич даже не потрудился повторить адрес, который он якобы записал, потому что он у него уже записан. Доктор, включай...

Они прослушали запись разговора дважды, и теперь почему-то все смотрят на старшего Ангела.

– Переводить никому не надо? – спрашивает Тобако, общепризнанный полиглот, который даже по-татарски и по-чеченски чуть-чуть разговаривает и в совершенстве ругается по-грузински, потому что до Москвы был резидентом Интерпола в Поти.

– Поняли, – за всех мрачно отвечает Дым Дымыч.

– Ты нас «на понял» не бери... – Пулат начинает ходить по кабинету в подражание командиру, а Басаргин в это время сидит за столом. – Значит, Сережа нам не слишком доверяет... Так получается? Ангел... Ты что на это скажешь?..

– Я другого и не ожидал, – вместо старшего Ангела говорит Тобако. – «Альфа» держит свои секреты, «Пирамида» – свои. Мы тоже не все и всем выкладываем. Я считаю это нормальной рабочей обстановкой. И не стоит суетиться. Просто ты, Виталий, привык считать младшего Ангела ребенком, который находится под покровительством взрослых спецназовцев. А он давно уже воин, идущий своей тропой...

– Я думаю, Андрей прав, – все же говорит старший Ангел. – У Сережи своя жизнь, и мы не вправе ожидать от него полной откровенности с нами только по причине его близкого родства со мной. И давайте сразу отметем вопрос о корректности и некорректности поведения «Пирамиды» или нашего подсектора. Мне кажется, здесь вообще не стоит такой вопрос. Следует действовать так, как мы находим нужным, потому что мы выполняем свою работу и с нас спрашивается именно за ее выполнение. И потому я предлагаю сразу включаться в поиск и вести Термидора одновременно с этим Джоном. Кстати, самого Джона неплохо бы определить тоже. Хотя бы для того, чтобы избежать возможного конфликта.

Тобако явно старается смягчить неприятные минуты Ангелу. И умышленно проводит аналогии, которые не совсем подходят к существующему моменту.

Доктор поднимается:

– У меня машина заправлена...

Пулат тоже готов к работе.

– Мне кажется, командир должен сидеть в кабинете и заниматься координацией нашей работы... Коллектив меня поддерживает?

– Поддерживает, – кивает Сохатый со смешком. Он уже понимает, к чему клонит «маленький капитан».

– В таком случае я убедительно прошу командира выделить мне на время проведения оперативно-розыскных мероприятий свой персональный транспорт...

Басаргин тоже усмехается и протягивает Виталию ключи. Доверенность у Пулата давно уже есть... Оглядывает остальных.

– Приступайте. Руководит операцией... Ангел...

Все понимают, что это тоже поддержка. Потому что Тобако и Доктор имеют более прочный статус в Интерполе, а Ангел, Пулат и Сохатый еще недавно были простыми волонтерами и только недавно переведены на штатные должности...

Термидор опять чувствует опасность.

В воздухе какие-то флюиды мелькают, не означая ничего конкретного, и даже мешают сосредоточиться. Но Термидор не может определить, откуда опасность пытается подкрасться...

Может быть, квартира вызвала чье-то подозрение? И кто-то желает прямо сюда нагрянуть? Это для Москвы, как говорят, обычное явление. Отлавливают незарегистрировавшихся иностранцев...

Может быть, на улице ждет какая-то неприятность? На улице неприятность может прийти всегда и в любом виде, если не умеешь избегать ее. Сегодня днем произошла именно потому, что он, Термидор, не пожелал смирить свою гордость и убежать. Результат говорит сам за себя. Надо учиться избегать уличных опасностей. В принципе это то же самое, что пользоваться при переходе улицы сигналами светофора.

Хотя, может быть, это просто перед пробной работой пришло предстартовое волнение, которое он принимает слишком всерьез? Такое волнение приходит к каждому. А когда долго не работал на этом уровне, оно неизбежно. Но бороться с этим можно. Надо просто над собой посмеяться и расслабиться. Однако не терять при этом головы. Рассматривать работу как экстремальный вид спорта... Такое тоже можно... Это даже помогает сосредоточиться и придумать что-то оригинальное...

Но квартиру так и так пора покидать. Он сворачивает карту. Стопочкой вкладывает в нее мелкие листочки с адресами обреченных на отрезание пальца чеченцев. И выходит из квартиры. Закрывает металлическую дверь на оба замка и стоит перед ней около минуты. Словно соображает, не забыл ли чего. Потом уверенно кивает сам себе и пешком поднимается вверх. Дыхание не подводит. С таким дыханием грех пользоваться лифтом. Термидор вообще не любит пользоваться этим похожим на гроб ящиком, потому что никогда не можешь твердо знать, кто встретит тебя за открывшимися автоматически дверями. На верхнем этаже, рядом с закрытой на тяжелый замок дверью лифтной шахты, – еще одна дверь. Здесь совсем простой и небольшой замок. Термидор справляется с ним одним ударом кулака, правда, слегка раскровянив при этом руку. Но звук в подъезде прошел короткий и невесомый, который не может жильцов потревожить.

Чердак... И сразу видно, хотя свет идет только через небольшие слуховые окна, где находятся другие выходы. Сами окна располагаются против этих выходов. Термидор, ступая осторожно, чтобы не услышали хруста шлака под ногами жители верхних этажей, которые этого обычно не любят, проходит к двери в другой подъезд. Пробует дверь. Нет, прочная. С той стороны закрыта всерьез. Идет к следующему подъезду, потом еще к одному и находит-таки открытую дверь. Теперь спокойно вниз. На лестнице осмотреть себя и отряхнуться, потому что на чердаке пыльно и испачкаться можно, даже не заметив этого.

И – во двор... Там воздух уже не дневной горячий... К вечеру атмосфера приятная... даже лучше, чем в пустыне, где с заходом солнца песок моментально остывает и бывает прохладно.

Там он осматривается. Нет, не замечает опасности, хотя флюиды вьются вокруг головы, вьются, кожу на затылке слегка покалывая...

Термидор выходит на улицу, смотрит в одну и в другую сторону, словно не решаясь, в каком направлении ему двинуться. Потом идет...

Вся бригада работает с переговорными устройствами. Это не спецназовские «подснежники», специально приспособленные, чтобы освободить для оружия руки. Это обыкновенные трубки, чуть больше размером, чем сотовые. Пару километров охватывают радиусом связи. Обычно этого хватает. Кроме того, в отличие от «подснежников», переговорные устройства мало внимания обращают на помехи и прекрасно работают даже в метро. А это важно при проведении слежки.

– Внимание! Вижу его... Вышел из другого подъезда. Осторожничает... Напряжен... – сообщает Тобако, разглядывая Термидора из машины в боковое зеркало заднего вида. Зеркало управляется собственным электроприводом. Но поворачивается медленно, плавно. Как раз так поворачивается, чтобы можно было хорошо рассмотреть идущего человека издали. – Ангел, принимай своего «кровника»...

– Вижу его...

Ангел стоит у столика возле трейлера, торгующего всякой невкусной всячиной. В руках хот-дог. Включенное переговорное устройство лежит на столике. За соседним столиком жуют что-то парень с девушкой. Слышат голос из переговорного устройства, слышат ответ Ангела, но он на них внимания не обращает. Кто вообще обращает внимание на чье-то мнение, если необходимо работать!..

Встать у трейлера и занять себя – необходимость... Обычно Ангел брезгует есть такие продукты, потому что знает, насколько они, грубо говоря, отравлены... Точно так же, как не позволяет себе пить пришедшие с Запада всякие cola и прочее такое же. О здоровье он всегда печется. Но сейчас даже такое себе позволяет, чтобы выглядеть естественнее, чтобы размазаться в толпе и стать неузнаваемым. И со скучной физиономией жует булку с сосиской и кетчупом. Он не смотрит на Термидора прямо, но прекрасно видит его «рассеянным взглядом». Это эффект специальной тренировки, позволяющий охватывать сразу большой сектор. Таким образом Ангел долго не теряет Термидора из вида и определяет его направление движения.

– Сохатый! Твой сектор... Принимай... Андрей, выходи за спину Дым Дымычу. Дальше заступаем я и Пулат. Там два направления. Будем контролировать. Вы сразу перемещайтесь дальше.

– А я? – слышится голос Доктора.

– А ты в своей колымаге слишком заметный... Держись в стороне для более серьезных дел, – предлагает Ангел, тут же с демонстративным удовольствием бросает в высокую урну только чуть-чуть откушенный хот-дог и лишь раскрытую, но неопробованную бутылку «Фанты» и направляется к своей машине.

– Ангел... Он мимо меня прошествовал. Быстрым шагом. В сторону станции метро. Добрось меня сразу туда. Я его внизу встречу...

– Выходи к дороге... Я как раз успею... Видел кто-нибудь Джона?

– Я, похоже, вижу парня из «Альфы», – говорит Тобако. – В машине передо мной... Но... Нет... Просто похож... К нему женщина садится... Уезжают... Я тоже поехал... На позицию...

– Джона вычисляйте, Джона, – настаивает старший Ангел. – Он должен быть, судя по всему, из нацменьшинств, как вся группа... Может, чеченец, может, китаец, может, негр...

– Я вижу какого-то странного азиата... Около базарчика... Купил арбузик... Маленький... Отрезает кусок... А сам смотрит в спину Термидору... Сплюнул, арбуз оставил на скамейке... Идет за ним... Торопится... – докладывает Пулат из машины Басаргина.

– Сам Термидор где? Видишь?

– От меня не видно – в толпе затерялся. Его Тобако «ведет»... Я дальше проезжаю...

– Андрей?

– Да-да... Я на месте... Просто идет по улице... Стоп... Остановился, оглядывается... Заходит в павильончик. Там... Там салон связи... Будет трубку покупать... Новую... Кто свободен? Доктор! Как он выйдет, забеги в салон... Я вижу сквозь стекло... Оформляет документы... Ангел останавливается у бордюра. Дым Дымыч быстро проходит прямо через газон и легко перепрыгивает через трубчатое ограждение. Открывается дверца.

– Поехали...

– Сейчас в метро народу много... Легко потерять... Может, с собой кого-то возьмешь?

– Разве что Доктора... От него здесь толку мало... А там он сверху увидит...

– И его увидят... Бородатый, волосатый... На всю жизнь запомнят...

– Я согласен, – говорит Доктор в переговорное устройство. – Меня используйте там, где Смерть нужнее... Как раз – чтобы на всю жизнь запомнили... Я пока займусь салоном связи. А потом отыграюсь, когда кулак надо будет приложить.

Доктор не обижается, что его не подпускают к работе филера. Он отлично понимает, что филер из него никакой. Не бывает филеров с такой заметной внешностью. Но применить свои силы он желает. И знает, где они могут сгодиться. В любой группе захвата он кадр ценный.

– Туда нас тоже не пустят... Там альфовцы все сделают...

– Андрей!

– Вижу его.

– Что там с азиатом?.. Уже без арбуза...

– В черном костюме, в белой рубашке... – добавляет Пулат. – Почти как в смокинге, но без галстука-бабочки... Кстати, у него нож-бабочка вместо галстука... Арбуз резал, я видел...

– Нож не вижу, узбека вижу...

– Может, таджик? – чуть ехидно спрашивает Сохатый.

– Я их различаю... Узбек... И... И...

– Что?

– Позади него, шагов на десять... Тот же ритм шагов... Четко держит дистанцию и смотрит вперед...

– Кто?

– Китаец...

– Кого китаец ведет?

– Может вести и того, и другого...

– Черт! Кто же из них Джон? – восклицает Ангел.

– Откуда я могу знать? – удивляется Тобако.

– А если это проверка? Если Термидор пустил позади себя проверку? – спрашивает Доктор. – Это значит, что Джона будут сейчас убирать?

– Если Джон – узбек, то будут... Он не видит китайца...

– Звони сыну! – категорично решает Доктор.

– Надо Басаргина спросить...

– На мою совесть... Звони сразу! Время...