Глава 10

– Я просто военный разведчик, а мы, если ты еще помнишь, обязаны не только проводить диверсии и уничтожать противника, но еще и добывать факты, анализировать их и делать правильные выводы. В современной обстановке добывание фактов – не такое сложное дело, как раньше. Информации много в том же Интернете, следует только правильную выбрать и проанализировать ее.

– Честно говоря, я не знал судьбу предшественников. Но меня пригласили срочно потому, что уже созданные химеры стали неуправляемыми. А они использовались даже на охране самого НПО «Химера». Охрана велась по всему периметру, и люди, за это отвечающие, не знали, как накормить химер, потому что боялись пройти за решетку. Итак, начнем по порядку…

Владимир Николаевич открыл в своем ноутбуке папку «химеры» и сразу показал мне тот снимок, с которого я и начал просмотр.

– Это Казбек. Типичный продукт генетической инженерии, в которую входит целый комплекс методов, процессов, технологий, дающих возможность получать рекомбинантные РНК и ДНК. То есть созданные на основе ДНК…

– Просьба, Владимир Николаевич. Ты говоришь о понятных тебе вещах, поскольку ты биолог по образованию. А у меня образование военное и филологическое, и потому я не все понимаю. Вернее, ничего не понимаю.

– Понял. Постараюсь. Короче говоря, не углубляясь в технологию, если раньше, на заре своего создания, НПО «Химера» работала только над радиоактивным воздействием на организмы, то сейчас работает большей частью на уровне генной инженерии. Поступил заказ на создание боевых химер. От кого поступил, я не знаю. Может быть, от правительства. Может быть, от силовых структур. И они были созданы. Казбек – это не имя собственное. Это название вида боевой химеры. Их планировалось изначально использовать в качестве поисковиков и уничтожителей бандитов на Северном Кавказе. И даже специально подбирались виды. Орангутанги не все живут на деревьях. Есть виды, которые предпочитают обитать в камнях. В нашем случае при создании Казбека был использован гибрид двух видов орангутанга, лесного и горного, и приспособленная для жизни на Кавказе кавказская овчарка. При этом сохранены все закодированные в ДНК способности выживать в горах и в лесу, но значительно усилены агрессивные генные структуры кавказской овчарки. При этом голова кавказской овчарки лишена способности лаять. Казбек, по сути дела, полностью готов к действию в боевых условиях. Меня пригласили на работу в «Химеру» как раз тогда, когда подошло время обучения первого из Казбеков. Всего их создано три. Каждый, по моим прикидкам, способен заменить роту спецназа. Отыскивает лучше, чем люди, потому что умеет различать запахи. Убивает без оружия и без звука, быстро, стремительно атакует и тут же скрывается. Наводит ужас на всех, кто его увидит. В качестве эксперимента была организована встреча Казбека с медведем. Казбек разорвал его лапами. То же самое будет при встрече с человеком. И сейчас существует единственная составляющая, не допускающая применения Казбека в боевых условиях.

– Какая? – спросил я, живо представляя, как может помогать нам такое чудовище, как боевая химера.

– Закон.

– Что говорит по этому поводу закон? – показал я свое незнание вопроса.

– Согласно российскому законодательству, разрешается в качестве эксперимента проводить генетические опыты над живыми существами, то есть клонировать живых существ. Но есть в законе важное ограничение. Созданные генной инженерией живые существа не имеют права жить дольше четырнадцати дней. Две недели жизни – это все, что отпущено законом клонам.

– А сами они? – задал я важный вопрос боевой составляющей химер.

– Неизвестно.

– Нет данных?

– По Казбекам конкретно данных нет. Обычно все клоны не живут долго. От нескольких часов до нескольких лет, и невозможно пока предсказать продолжительность жизни того или другого существа.

– А что же ДНК? – спросил я. – Я где-то слышал, что, меняя определенные структуры ДНК, становится возможным воздействовать на продолжительность жизни.

– Такие опыты ведутся, кажется, в Израиле, в США и в Японии. Пока результатов нет. У нас в НПО «Химера», как я слышал, был один специалист по этой тематике, но он сошел с ума и лечится в специальной закрытой клинике. Она тоже входит в систему НПО, хотя я лично не очень понимаю зачем. Просто предположить могу. И предположение мое кардинальное, хотя и не безосновательное. «Химера» проводит опыты и над людьми.

– Наверное, небезосновательное.

– Беда всех химер не в продолжительности жизни или в устойчивости родовых признаков. Над продолжительностью жизни пока безуспешно работают, вопрос устойчивости родовых признаков решен еще несколько лет назад, когда была создана семейная пара других химер, не Казбеков, и получено потомство. Беда заключается в том, что все продукты генной инженерии, хоть животного, хоть растительного характера, через несколько поколений дают генетический сбой. И даже теоретически трудно предположить, к какому результату может привести этот сбой. Какое может быть потомство во втором или в третьем поколении? Это потомство может нести гибель человечеству. Именно поэтому закон так жестко регламентирует продолжительность жизни всех клонов живых организмов. Правда, при одном значительном исключении.

– При каком?

– В законе ничего не сказано конкретно про человека…

Я задумался на несколько секунд. Владимир Николаевич ждал моей реакции, потому что оговорка об исключении была произнесена не случайно, и он остановкой своего рассказа подчеркивал это.

– Вероятно, человек в данном случае рассматривается в общем аспекте живых существ, – вяло предположил я. Законотворцы решили не разделять разумное с неразумным.

– Если рассматривать ситуацию с точки зрения Энгельса, который называл человека общественным животным, возможно, ты и прав. Но все законы, до того как их принимают, обычно тщательно изучаются опытными юристами-крючкотворами. И если в законе есть какие-то лазейки и возможности организации «черного хода», это вовсе не значит, что юристы не компетентны. Это значит только то, что они умышленно допускают двоякое толкование отдельных статей. Это мировая практика законотворчества, и наши законотворцы легко эту практику восприняли. Однако в НПО «Химера» и этот закон соблюдать не намерены, поскольку они имеют производственное задание, и это для них директивный документ. Так, согласно производственному заданию, и были созданы Казбеки. К моменту моего прихода они сидели в клетках, и их еще можно было кормить через специальные приспособления. Кстати, Казбеки практически вегетарианцы. В основном их кормят растительной пищей. Каши и все прочее. Это тоже генетическая разработка. Своего рода техника безопасности. А охрана велась с помощью зубастых кенгуру.

– Кенгуру… – повторил я, – значит, Лаврушкин со своим преподавателем были правы.

– Какое отношение имеет Лаврушкин к этому вопросу? Тем более его преподаватель…

– Я, помимо того, что обратился к нему, как к саперу, еще и как к кинологу обратился. На месте твоей, как считают в полиции, гибели, там, рядом с лесом, обнаружены следы. У меня были фотографии этих следов. Лаврушкин сразу сказал, что это не следы собаки, но точно определить, чьи они, он не сумел. Потому переснял снимки на трубку и поехал к своему университетскому преподавателю. Они копались в научной библиотеке и предположили, что там были следы или большого крысиного кенгуру или таманского волка, который тоже иногда передвигается на двух конечностях. Что-то там такое с пальцами было, характерное только для кенгуру. Кажется, атрофированный большой палец.

– Все правильно. Даже больше, чем правильно. Наш кенгуру, которого в обиходе называют Чупакаброй, создавался на основе генетики ископаемого хищного зубастого кенгуру, прародителя крысиного кенгуру и одновременно прародителя таманского волка, с добавлением ДНК каменной куницы. Удивительное создание. Правда, изначально его создавали не у нас, а на Украине, но тогда все обошлось без куницы. И украинская Чупакабра старательно избегала обитаемых мест. После аварии на Чернобыльской АЭС удалось вывезти только несколько экземпляров из более чем сорока особей. Остальные разбежались. Сейчас в «Химере» тоже более сорока Чупакабр. Они несколько иные по характеру, внешнему виду и особенно по поведению. Каменная куница – единственный представитель всего отряда куньих, который не боится селиться вблизи человеческого жилья. И даже старается там селиться, чтобы нападать на мелких домашних птиц и животных, на кур, уток, гусей, кроликов и тому подобных. Наша Чупакабра не боится людей, потому что всегда умеет избежать ловушки – она отлично читает чужие мысли. Создавалась она для формирования отряда боевых химер. Предположительно отряд должен был состоять из трехчетырех Чупакабр, одного человека и одного Казбека. Чупакабры при этом не просто разведчики и поисковики, но тоже мощная убойная сила. Кровь куницы делает Чупакабру азартной убийцей. Начав убивать, ей бывает трудно остановиться, и убивает она гораздо больше, чем может съесть. Немаловажная особенность Чупакабры – она не просто убивает, она высасывает у жертвы всю кровь, как мощный насос. Я не знаю, что там сделали генетики и от кого эта характерная особенность пришла к Чупакабре, но знаю, что это условие было оговорено в производственном задании. Видимо, человек, составляющий это задание, обладал хорошим воображением. Если на бандитского часового просто нападает какой-то зверь, это будет также просто объяснено. Зверь, он и есть зверь. Волк или медведь… Но если часового убили и высосали всю кровь, это на остальных нагоняет, как ты сам, Андрей Васильевич, должен понимать, жуткий ужас. У народов всего мира существуют предания о вампирах и вурдалаках. Вот этот страх и должна была нагонять Чупакабра.

– Да. Представляю картину не хуже тех, кто производственное задание составлял, – сказал я, чувствуя холодок, пробежавший по спине под одеждой.

– Еще одна поразительная черта нашей Чупакабры, как я понимаю, досталась ей от ископаемого кенгуру. Отсутствие болевых рецепторов на внешних слоях мышц и на коже. Чупакабра почти не чувствует боли. Хотя именно из-за этого подвержена травматизму. Боль, как ты понимаешь, наверное, не есть болезнь, а есть сигнал о болезни. Пару лет назад планировалось создать филиал НПО «Химера» на границе Костромской и Кировской областей, я точно не знаю, где. При перевозке трех Чупакабр, которых планировали использовать на охране объекта, машина попала в аварию, и Чупакабры сбежали. Они вообще очень сообразительные твари, и за ними нужен присмотр, иначе всегда могут сбежать. И сбегают время от времени. Так вот, из трех Чупакабр одна беглянка объявилась в Костромской области, кажется, в районе райцентра Островское. Выскочила на дорогу прямо перед рейсовым автобусом. Многие видели ее. Удар был такой силы, что у автобуса осталась мощная вмятина. Но когда люди вышли посмотреть, Чупакабры уже не было на дороге. Она убежала после столкновения с автобусом. И умудрилась, как кошка, найти обратную дорогу, хотя до этого не пешком шла, а ехала в закрытом грузовике. Вероятно, такая ориентация – это тоже какой-то след генной инженерии. Короче говоря, беглянка вернулась ночью и умерла у ворот НПО. У нее был в двух местах сломан позвоночник и почти разорван спинной нерв. Тем не менее она шла в течение трех суток туда, где ее создали. Шла, я думаю, за помощью к своим создателям. Но до встречи не дожила. Печальный факт. Мне иногда этих химер бывает просто по-человечески жалко. Они же не виноваты, что люди сделали их такими, они не виноваты, что люди, как в свое время Сатана, возомнили себя подобными Творцу…

Я вспомнил, что в соседней комнате в восточном углу вывешен православный иконостас. Видимо, работа в НПО «Химера» сделала из отставного капитана верующего человека. Но заострять внимание на этом вопросе не стал.

– И что произошло там, около твоей служебной машины? – спросил я, выводя Владимира Николаевича из подступившего вдруг к нему раздумья. При этом я старался не быть назойливым и торопливым, просто не хотел от одного дела переходить к другому, от практического к духовному, и не желал пока смешивать их. Для Чукабарова же, видимо, практическое и духовное было неразрывно связано, но он тоже понимал, что я – исключительно практик, и потому решил ответить.

– Что там произошло? А произошло там…

Он вдруг замер и прислушался. Прислушался и я. И отчетливо услышал характерные пощелкивания. Мне трудно было спутать эти пощелкивания с другими звуками, потому что я сам совсем вот недавно производил такие же звуки, работая с отмычками.

– У тебя есть оружие? – спросил Владимир Николаевич.

– Пистолет, – сказал я.

– Конечно, лучше не стрелять… Соседи всполошатся. Но я очень тебя прошу, убей его. Он пришел. Он пришел за мной…

– Кто – он?

– Я слышу его мысли. И мне трудно контролировать свои, чтобы он не слышал. Убей его. Так надо. Когда увидишь его лицо, ты все поймешь. Очень тебя прошу. Может, нож, чтобы не стрелять… Возьми нож…

– А сам ты?

– Я не могу подойти к нему близко. Он меня услышит. Он мысли мои услышит.

– Кто он?

– Химера. Человек-химера… Возьми нож. На кухне есть большой. Бить надо так, чтобы сразу наповал. Он очень сильный.

– У меня руки есть, – спокойно не согласился я. – И я тоже не слабый.

– Он не чувствует боли. Как Чупакабра…

– Но органы-то у него человеческие?

– Человеческие. Убей!

– Это необходимо?

– Это необходимо! Убей!

Последнее слово прозвучало, как стон, и Чукабаров согнулся в кресле, обхватив голову двумя руками. Я подумал, что он мысли свои там запирает, чтобы химера не услышала его…

Место в нише за дверью показалось мне уже привычным. По крайней мере, я знал уже, как смогу там занести руку для удара и ничего не задену. И я это место занял, чувствуя себя в засаде почти комфортно. Имея пистолет и не имея возможности стрелять, я мог применить пистолет по прямому назначению только в виде ударного инструмента. Конечно, бить человека по голове таким красивым наградным пистолетом было не совсем красиво. Оставалось только надеяться, что позолота не слетит. Пальцы крепко обхватили ствол. Осталось только представить, где находится гвоздь, который предстоит вбить моим импровизированным молотком. А взломщик по-прежнему долго ковырялся с замком, сорвав, наверное, с двери печати. Наконец дверь открылась. Из подъезда в прихожую хлынул поток света. И вошел человек-химера. Внешне вполне обыкновенный человек, ничем не примечательный. Походка, соответствующая моменту. Не просто ступал, а ступал так, чтобы под ногами ничто не скрипнуло и не стукнуло. Но когда химера повернулась лицом к свету, двумя руками взявшись за дверь, желая закрыть ее без звука, я, увидев ее в профиль, почувствовал, что мои пальцы разжимаются, и я чуть было даже пистолет не уронил. Это был стопроцентной схожести клон Владимира Николаевича. Но нервная система у меня, хотя и расшатана, по мнению бригадного психолога, и дополнительно утомлена недавней полугодичной командировкой на Северный Кавказ, все же остается еще достаточно крепкой. Несравненно крепче, чем у обычного среднестатистического россиянина, утомленного низким уровнем жизни и политическими глупостями, выдаваемыми за экономические успехи. И пистолет я удержал. Но при этом и руку на некоторое время удержал, не нанося удар сразу. Изначально я думал ударить в брегму, когда клон приблизится к порогу. Не знаю, что удержало меня от атаки. Я смотрел на приближение клона в темноте, которая образовалась после закрытия двери. В комнате было светлее. Клон вошел уверенно и сразу повернулся к восточному углу. Перекрестился на иконы.

– Убей его! Убей! – словно бы услышал я голос из другой комнаты, но услышал не ушами, а мозгом, наверное. Эти слова звучали уже не как просьба, а как приказ. Причем достаточно категоричный. Но что-то мою руку удерживало. Может быть, простое любопытство, хотя я знал, что любопытство бывает наказуемо, и не стремился превратиться в соляной столб. Но посмотреть хотелось не на самую химеру, а на встречу химеры со своим прообразом.

– Убей его! – настойчиво вбивались мне в голову слова.

– Не надо, Андрей Васильевич, – сказала вдруг химера и обернулась ко мне. – Не верь химере. Я – настоящий Чукабаров. А там, в той комнате, мой клон. Я с улицы слышал вашу беседу. Твои слова я слышать не могу. Но его и слова, и мысли до меня доходят отчетливо. Он – плоть от плоти моей.

То ли клон, то ли Чукабаров стоял прямо против меня. Я перевернул в руке пистолет, наставив на него ствол. И опустил предохранитель. Тот факт, что вошедший перекрестился на иконы, а второй, которого я принял за настоящего Чукабарова, не крестился, проходя мимо, меня останавливал от активных действий. Я был в сомнении. Но тут ветерком пахнуло. Это открылась дверь из второй комнаты.

– Ты человек умный, товарищ подполковник, – сказал первый Владимир Николаевич. – Неужели клон, то есть твой противник, стал бы рассказывать тебе все про НПО «Химера»? Зачем ему это надо? Не верь ему. Я же тебя предупреждал, что ты не должен верить каждому, кто придет к тебе под моим видом.

Я переводил взгляд с одного на другого.

– Это я предупреждал, – сказал второй Чукабаров. И я же упирался ладонями в твои лопатки, когда ты был утром в засаде на том же самом месте.

– Выбора у меня нет, – пошутил я. – Придется пристрелить и того и другого…

– Логичное решение, – сказал второй Владимир Николаевич. – Возможно, единственно правильное. Только сначала ты должен узнать все то, что не успел тебе дорассказать мой клон. Один из моих клонов. Я даже не знаю, сколько их осталось. Одного Чупакабра убила по моему приказу около машины. Одного я убил около часа назад. Здесь третий, как я и предполагал. Возможно, есть и другие.

– Если он нас убьет, зачем ему что-то знать? – криво, но без страха усмехнулся первый Владимир Николаевич.

– Тебе не нужно, чтобы информация распространилась. А я готов за это и погибнуть. Знаю, что Андрей Васильевич с такой информацией сумеет все сделать правильно.

– Тем не менее вы оба хотели бы жить, – сказал я.

– Конечно, – без раздумий сказал второй.

– А кто не хочет? – спросил первый.

Я вспомнил привычку настоящего Владимира Николаевича тех времен, когда он служил у нас в бригаде, на вопрос отвечать вопросом и при этом давать ответ. Но и это меня не убедило. Привычки человека – дело временное. И клон мог воспринять привычки точно так же, как все остальное, как походку, голос, знание судьбы и всех жизненно важных событий.

Я переводил взгляд с одного на другого. Они стояли неподалеку, спиной к окну, в которое заглядывал свет уличных фонарей, и потому лица я видеть не мог.

Но внезапно пришла мысль, как я могу найти настоящего. Точно так же, наверное, как Елизавета Николаевна…