Капитан первого ранга, хотя, похоже, и не проснулся полностью, все же был уже радостен и хихикал почти постоянно. Артема сразу стала раздражать его неудержимая веселость. Хоть бы постеснялся показывать ее перед человеком, который только что вернулся из морга. Пусть он не знает, что в морг майор заезжал, но знает же наверняка, что Марину убили. Хотелось приложиться мореману кулаком по лбу так, чтобы у него уши стали квадратными, но роль свою Артем должен сыграть без запинки, чтобы не вызвать подозрения, и потому он скрипнул зубами, но сдержался.

– Рассказывай. – Василий Афанасьевич хитро оглянулся на дверь в коридор, прислушался, не поднялась ли жена, и полез в холодильник за водкой.

– Я за рулем... – категорично сказал Артем.

– Как хочешь, – прошептал хозяин, – а я приму, с твоего разрешения.

Он снял с полки большую чайную чашку, налил добрую половину и проглотил по-морскому, одним махом. Тарханов только поморщился, словно выпил сам.

– Рассказывай... – повторил Василий Афанасьевич. – Как получилось, что нашли у тебя этот «ПСС»?

«Вот и все... Вот он и подписал себе приговор... – решил про себя Артем. – Не должен он был знать про то, какой пистолет нашли... И вообще не должен знать, что у меня нашли...»

– Откуда ты знаешь? – спросил как можно спокойнее.

– У меня в милиции осведомитель есть.

«Возможно... Возможно...»

– В больших чинах?

– Нет, старший сержант, помощник дежурного...

«Еще прокол. Старшему сержанту протоколы обыска показывать не будут. Опер парень противный, но не промах, по крайней мере, и не болтун».

– Так что?

– А ничего. Я этот пистолет не видел...

– Тогда откуда же он?

– Может, менты подсунули... Может, еще кто...

«В глаза смотрит, на выдержку свою надеется. А зрачки-то, зрачки-то расширились. Реакция выдает...»

Василий Афанасьевич налил себе еще водки и выпил так же быстро. Следующий прокол – он явно не выдерживает напряжения ситуации.

– Чем я могу помочь? – спросил после выпитого уже чуть не с вызовом, чуть не с начальственными нотками в голосе. Но в то же время заметно было, что каперангу просто не терпится улыбнуться от радости.

– Не ты, а Служба.

– Решил, значит, все-таки вернуться!

– Не решил. Просто ситуация так сложилась. Выбора у меня нет. И вообще, я сюда не болтать с тобой приехал. Что мне следует делать?

Василий Афанасьевич помолчал, приподнял бутылку водки, посмотрел на остатки и спрятал в холодильник. Пить он больше не хотел, потому что перестал бояться.

– Тебе следует как можно скорее отправиться в Москву.

– В какой отдел?

– В распоряжение полковника Старикова.

– Такого не знаю.

– Запомни телефон, – сказал каперанг, как положено было бы сказать настоящему разведчику, а не штабной крысе. И он продиктовал номер спутникового телефона. – Это новый человек. Раньше в политуправлении служил, потом куда-то в линейные части бросили, потом учился, защитил диссертацию по психологии, теперь к нам. У него в верхах рука хорошая. Крепкая рука, тянет его. Костомаров уже почти на пенсии, из госпиталя – в госпиталь, полковник ведет все дела в его отделе самостоятельно. Так что держись его, не пропадешь...

– Что за операция?

– Меня не посвящают.

– Кто разрабатывал – не знаешь?

– Откуда...

– Оттуда же...

– Наверное, сам Стариков. Он мне дал приказ привлечь тебя. Я уж старался, старался... – каперанг чуть заигрался и сказал двусмысленную фразу, надеясь, что майор его не поймет, – а тут случай...

Тарханов понял очень хорошо. Шутник мореман... Ничего, пусть себе еще немного пошутит. Приговоренному дают последнее слово.

– Что мне делать конкретно? Я обложен со всех сторон. Аэропорт и вокзал наверняка контролируются. Действовать автономно или есть варианты?

– Подожди, – Василий Афанасьевич встал, – сейчас позвоню. Есть у меня человек, все документы тебе сделает, как положено. С билетами сейчас проблем нет. Самолеты при нынешних ценах пустые летают. Потом бороду приклеем, и в путь.

Тарханов достал свою телефонную трубку. Протянул. Хозяин набрал номер, не заглядывая в записную книжку. Видимо, хорошо знакомый номер.

– Привет, Юра. Разбудил? Срочная работа есть. Приезжай ко мне со всеми инструментами. Да. Я жду.

Значит, у куратора есть своя группа для особых поручений. Значит, он не только куратор, но и какую-то другую работу ведет. Активную работу. Это и нужно было знать Артему. Он понимал, что сам Василий Афанасьевич слишком вальяжен и вообще рыхловат духовно и физически для того, чтобы стрелять в окно, рискуя не только быть узнанным, но и себя подставить под пулю. А потом стрелять из автомобиля по самому Артему. Это должны были делать другие люди. И, определенно, не спецназовцы старой закалки, проживающие в городе, которые своего коллегу так подставлять не будут.

– Через пару минут подъедет. Он в квартале от меня живет. Хороший парень.

Хороший парень был среднего роста, абсолютно лысый – только слабая светлая поросль за оттопыренными ушами, физически крепкий, статуеподобный, как литой чугун. Глаза смотрят недобро и даже с какой-то тайной угрозой. Но не было в глазах главного, что определило бы уровень человека Службы, – интеллекта. Значит, это просто инструмент в руках каперанга – исполнитель. А Тарханов, вглядевшись в пришедшего, постарался восстановить в памяти те короткие секунды, когда он видел машину, из которой в него стреляли, – зеленую «четверку». Идентифицировать личность, естественно, он не смог, но готов был поклясться, что человек за рулем тоже был лыс. Не доказательство, конечно, а все же...

Василий Афанасьевич быстро рассказал, что требуется. Тут же из сумки появилась специализированная фотокамера «Cаnon», Юра вставил кассету для моментальной съемки. Один щелчок, и из камеры стал выползать лист. Фотография готова. Тут же на столе оказался в меру помятый бланк паспорта, спецклей, вакуумная объемная печать. Все подписи уже стояли. Осталось только совершить маленькие технические действия, что заняло ровно минуту. Дело Тарханова – запомнить свои новые данные. А каперанг уже принес флакон с клеем и тоненькую, очень искусно сделанную седую короткую бородку. Такими пользоваться Артем умел – обучали, но не любил, потому что он не агент и не клоун, а спецназовец-диверсант, который не выслеживает и не скрывается, а ведет жесткий бой. Но все же сложил предметы грима в пакет и засунул в карман.

Паспорт Юра взял с собой.

– Билет сюда принести?

Василий Афанасьевич вопросительно посмотрел на Тарханова. Явственно было видно, что каперанг не желает, чтобы майор оставался у него до утра. Да и сам Артем к такому не стремился.

– Во сколько подойти? – спросил он.

– Самолет в одиннадцать двадцать. Лучше всего к девяти, – сказал Юра.

– Стоп, стоп... В половине девятого я занят в военно-морской школе. Давайте в восемь.

– Договорились, – коротко согласился Тарханов и встал, показывая, что он уже уходит.

Он понимал, что Юра сейчас останется с каперангом для получения инструкций. И он сам при этом человек лишний. Кроме того, Артема волновал еще один вопрос, разрешить который он мог, лишь выйдя из квартиры раньше кураторского помощника.

На улице уже встала ночь. Полковник сидел за рулем банковской машины. Но не спал – страховал. Артем, в подтверждение своих мыслей, очень надеялся увидеть рядом зеленую «четверку». Однако здесь стояла только старенькая «Ауди».

– Сережа, лысый такой, крепкий парень зашел в подъезд. Это его машина?

– Видел я твоего лысого. Проблестел. Но пешком пришел. Откуда-то со стороны двора. Подъезжала только вот эта штука, – кивнул полковник на «Ауди». – Мужчина с женщиной. На руках спящий ребенок. Больше вообще в подъезд никто не заходил.

Тарханов сел на заднее сиденье.

– Давай-ка выедем отсюда, сделаем маленький круг и завернем во двор. Откуда лысый пришел.

Этот маневр занял пару минут. Они объехали угловой двор, еще через пару дворов заехали в пространство между гаражами и сараями. Если лысый пришел с этой стороны, то хотелось надеяться, что он и вернется тем же путем. Стали ждать.

Артем достал трубку сотового телефона, приложил ее к уху и нажал на клавишу повторного набора. С первого раза он не смог сосчитать щелчки, пришлось повторить второй и третий раз. В результате сразу запомнил полученный номер. Если Юра живет не один, то кто-то в его квартире поматерился, трижды снимая трубку, но слыша после первого же сигнала короткие гудки.

Теперь, поборов некоторое сомнение, вызванное возможностью прослушивания, Тарханов позвонил в комнату охраны банка.

– Слушаю вас.

– Слава? – спросил он, узнав голос.

– Да. Артем Петрович?

– Я.

– Как у вас дела? Тут такая кутерьма поднялась. Нас Валера кое о чем предупредил. В общих чертах мы в курсе. Нас уже допрашивали. Но ребята молодцом держались. Ни про машину, ни про телефон, ни про пистолет не сказали. Просто – не видели вас, и все. Помощь от нас какая нужна?

– Подключи сканер. Наш разговор слушают?

Минута ожидания.

– Нет.

– Спасибо.

– Как вообще дела у вас?

– Нормально. Я вернусь скорее всего через месяц, не раньше. Тогда все решится и разъяснится. Можете так и говорить на следующем допросе. Машину верну завтра. К вечеру. Вместе с телефоном и пистолетом. Или сам поставлю, или пришлю кого-то. Как с Валерой все это произошло?

– Он поехал вашу «жучку» в гараж поставить. И в дороге его... Сначала расстреляли, а потом в салон еще гранату.

– Ладно. Насчет моей жены знаете?

– Знаем.

– Просьба будет. С похоронами помогите. Если деньги понадобятся, дайте, я через пару дней вам пришлю.

– Поможем обязательно, Артем Петрович. Мы уже с парнями об этом говорили. Не беспокойтесь. Может, еще какая помощь требуется? Мы все-таки не с улицы, кое-что умеем.

– Спасибо. Я разберусь сам. Кстати, насчет помощи: открой сейчас в компьютере телефонный справочник и скажи мне все данные по этому вот номеру, – и он продиктовал номер телефона лысого Юры.

Через минуту Слава сообщил ему адрес, но телефон был записан на какую-то женщину.

Они прождали около часа, прежде чем лысый появился со стороны гаражей. На чужую машину он даже не посмотрел. Торопливо открыл кодовый замок на двери подъезда, и скоро на втором этаже зажегся свет. Через пять минут свет погас. Никакой зеленой «четверки» увидеть не удалось, но это еще ничего не значило. В аэропорт лысый Юра не уехал, в городе ему негде было купить билет на самолет. Если только на железнодорожном вокзале, там тоже есть авиационная касса. Но туда он успел бы съездить только на машине. Он же вернулся пешком через проходные дворы. Следовательно, Василий Афанасьевич так долго давал инструктаж. Похоже, было ему о чем говорить. Он предполагал, вероятно, на завтра напряженную работу для подчиненных.

Новый паспорт на руки не выдали. Следовательно, утром лысый, после передачи паспорта, должен Артема сопровождать. Открыто они это делать, естественно, не будут. Не захотят показывать, что полностью не доверяют, что за свои жизни опасаются. И вообще, возможно, это будет и не лысый вовсе. Группа, наверное, не из двух человек состоит. Даже в той зеленой «четверке» было по крайней мере два человека.

– Что дальше? – спросил Сергей.

– Из Екатеринбурга на Москву больше самолетов летает, чем от нас? Не знаешь?

– Должно быть, больше.

– Сколько от нас езды до Кольцова?

– Если постараться, за пару часов добраться можно.

Артем сразу позвонил в Екатеринбург в справочную. Удобный для него самолет на Москву вылетает в шестнадцать тридцать. Это вполне устраивает. Есть даже запас времени.

– Твоя машина на ходу?

– Всегда на ходу. – Полковник, как выпускник автомобильного училища, технику содержал в образцовом порядке.

– Сейчас отправляйся домой, поспи до утра, а утром... – Майор дал полковнику подробные инструкции.

Тарханов отвез полковника домой. Сам заехал в один из тихих дворов и остался спать в машине. Никто его не побеспокоил, но уже к рассвету он чувствовал себя папуасом в набедренной повязке, покорившим Северный полюс. Весенние ночи обманчивы и коварны.

Во сне он видел Марину. Но не такой, с какой он расстался, а молодой, пышноволосой, серьезно-деловой и заботливой. Марина напряженно собирала его в дорогу. Он знал, что едет на проведение тяжелой операции и ему лишний груз не нужен. А она набивала его ранец банками с вареньями и соленьями, нарезала в дорогу хлеб и сало, чтобы не пришлось ему потом резать самому. И очень боялась, что он будет испытывать какие-то лишения в командировке.

Как все мужчины, Тарханов любил, чтобы о нем заботились, даже при том, что всегда мог о себе позаботиться сам. И сон оставил в душе такое приятное впечатление, что он даже не сразу вернулся к действительности, не сразу понял, что никогда уже Марина не будет собирать его в дальнюю дорогу. Никогда...

Пробуждение поэтому было тяжелым, тоскливым. Но привычка регулировать собственное нервное состояние взяла верх, и из воющего на луну волка он легко превратился в сторожевого цепного пса.

Время еще было раннее, к куратору появиться следовало через полтора часа. И эти полтора часа надо было как-то провести так, чтобы не изводить себя муками ноющего сознания. Прохладный утренний час напомнил Артему, как в такое же время года, в такое же приблизительно время суток вышли они с Мариной на маленьком степном полустанке из поезда. Стоянка – всего минута. И больше ни одного пассажира не пожелало выйти здесь. Железнодорожник-киргиз, закрыв сонные глаза, держал в руке желтый флажок, давая поезду отправление. Они стояли и ждали, когда стихнет стук колес, чтобы спросить, в какую сторону им направляться.

– Машина только случайная может пройти, – сказал железнодорожник. – В день одна-две бывает... Ждите. А пешком – это тридцать километров... Ноги собьете...

Но они пошли. Ждать было не в привычках Артема. И Марина шла вместе с ним. Несла небольшой чемоданчик. Он же взвалил на плечи два больших чемодана. И таким образом добрались до расположения гарнизона, где предстояло продолжать службу. Оба были тогда молодыми, и комната в офицерском общежитии казалась им раем для двоих. Это было, но этого никогда не будет. Тоже – никогда...

Двигатель за ночь остыл. Он прогрел машину. Съездил на ближайшую заправку. Там, следом за ним, заправлялся милицейский «Форд». Нервы у Артема выдержали. Хладнокровия он не растерял, и это радовало. Он знал, что хладнокровие не только естественное качество нервной системы, но и хорошо тренируемое состояние. И если давно не было практики, то в экстремальный момент начинает учащенно биться сердце, бывает, что человек начинает заметно для посторонних суетиться, выдавая себя. Он пока к такой стадии не подошел, и слава богу, потому что скоро предстоит работа, а там хладнокровие значит много, порой оно сохраняет жизнь.

Время двигалось медленно. Чтобы убить его и одновременно не выбить себя из делового русла, Артем решил съездить в банк, где в это время, кроме охранников, никого быть не должно. Сделав круг по пустынным улицам, он подъехал с торца здания, поставил машину прямо перед камерой внешнего наблюдения и помахал рукой в объектив. Сигналить не стал. И сразу же отъехал в сторону.

Уже через минуту вышел Слава – старший в смене.

– Здравствуйте, Артем Петрович. – Слава улыбнулся широко, но сразу же сделал лицо озабоченным.

– Привет, старина. Я на секунду заехал. По телефону предупреждать не стал. Машину я оставлю в аэропорту. Пистолет и телефон будут под сиденьем. Ты не сможешь в половине первого, только не раньше, забрать все это?

– Хорошо. Будет сделано. А вы как?

– Тяжело на душе.

– Я понимаю.

– Это понять трудно. Ну, ладно. Бывай здоров. Я поехал. Значит, сегодня в половине первого. Раньше там не показывайся.

– Договорились. Счастливо вам!

Беседовали они специально вне поля зрения камер слежения. Мало ли кто пожелает посмотреть пленку с записью. Зачем подставлять парня.

Оставшиеся полчаса уже не составляли проблемы. Можно было подождать и во дворе, и в квартире капитана первого ранга. Тот же не стеснялся заявляться к нему и в более ранние часы. Артем смело поехал туда.

Уже на повороте с проспекта Ленина на улицу Энтузиастов, за двадцать метров до въезда во двор, навстречу ему попалась зеленая «четверка». Та самая машина или другая – разве сейчас определишь. Но улица была слишком мала, чтобы иметь интенсивное движение, и скорее всего машина выехала из двора того дома, где живет Василий Афанасьевич. И Артем взглядом сфотографировал номер и внешность человека за рулем. Теперь он будет настороже. Естественно, что следить за ним в открытую никто не собирается. Скорее всего филер должен будет ждать в самом аэропорту и убедиться, что Тарханов улетел. А после этого он доложит каперангу. Тот доложит в Москву. Они успокоятся. Схема простая и действенная. Но действенная она только в том случае, если сам Тарханов не знает филера.

Как же он сразу не догадался – чем убивать время, надо было занять позицию здесь, около этого дома, и проследить ситуацию. Теперь все встало бы уже на свои места. Прокол, товарищ майор...

Василий Афанасьевич дверь открыл, не дожидаясь звонка. Должно быть, стоял у окна и видел, как Тарханов выходил из машины. Или...

Или провожал взглядом отъезжающую зеленую «четверку». А заодно и его заметил.

Стоит подождать. Не торопиться и не впадать в истерику. Хотя все, должно быть, уже ясно. Но это надо проверить. А проверить он сможет.

Каперанг опять предложил выпить. Теперь уже смело и громко. Жены, похоже, дома не было. Тарханов снова отказался.

– Я уже сообщил в Москву, что ты вылетаешь. Тебя ждут сегодня после обеда. Сразу из аэропорта позвони Старикову. Он вышлет машину и закажет пропуск. На твой новый паспорт. Данные я передал. Звони с сотового, чтобы не подслушали.

– Сотовый я здесь оставляю. Это служебный.

– Тогда лишнего по телефону не болтай. Да, не мне тебя учить...

Пришел Юра. Он сразу достал билет, паспорт и заторопился.

– Дела. Опаздываю.

Дела тут очевидные. Хочет добраться до аэропорта раньше Тарханова и занять удобную позицию. Билет он, вероятно, купил в кассе на железнодорожном вокзале.

Каперанг закрыл за помощником дверь и принес из комнаты небольшую папку.

– Вот здесь бумаги. Мои отчеты. Передай Старикову. Он знает, как ими распорядиться. Бумаги заклеены и опечатаны, можешь не любопытствовать.

Артем взял со стола билет и паспорт, положил во внутренний карман куртки. Прикинул на вес папку.

– Весь мой багаж. И то хорошо. Без багажа как-то и путешествовать неприлично. Подумать не то могут.

Он встал, решившись. Сначала подошел к окну, посмотреть, на чем приехал Юра. У подъезда машины не было. И его самого не было видно. Если ушел опять дворами, то и вообще увидеть его невозможно. Но есть вариант, что он не ушел вообще, а остался в подъезде. Дожидается, когда выйдет Тарханов, чтобы обговорить с куратором последние варианты.

Артем отвернулся от окна.

– Жалко, что на похоронах у Марины не смогу быть... – сказал он печально и поднял глаза на каперанга.

Куратор не выдержал. Взгляд отвел. А вообще-то ему это не свойственно. Видимо, слишком он боялся подобного разговора.

– Да... – только и сказал в сочувствие. – Ну, тебе пора... Желаю удачи!

Артем смотрел на него молча и жестко. Долгим взглядом, почти не мигая.

Каперанг поднял глаза и сразу все понял.

– Сколько человек ты убил в своей жизни? – спросил он тихо, но внятно.

– Много. Я не считал. Но они были враги. Я был на войне. На войне убивают.

– А сейчас ты пришел убить меня?

– Да.

– Понятно.

Теперь он не отводил взгляд. Теперь он тоже смотрел прямо. Василий Афанасьевич был офицер и, наверное, офицер не из трусливых. Он сознавал свою вину и не боялся ответственности за нее.

– Я выполнял приказ.

– Чей?

– Полковника Старикова.

– Что, сейчас вошли в моду такие методы принуждения к службе? Путем убийства других людей?

– Мы воспользовались ситуацией. Не мы ее организовали. Это просто случай.

– Конкретнее.

– Тебе это знать ни к чему. Ты не имеешь к этому отношения. Это одна из наших проходных операций. Делай свое дело и уходи...

– Тем не менее. Я хотел бы узнать.

– Зачем?

– Я пришел убить тебя. Ты понимаешь это?

– Понимаю. На твоем месте я поступил бы так же.

– Я был о тебе худшего мнения. Ты меня просто радуешь. Но пойми и еще одно. Я не убийца, а солдат. Я убивал на войне...

– Кроме одного случая...

– Ты это знаешь?

– Да. С моей помощью дело замяли. Ты был главным подозреваемым.

– Спасибо. Но они ничего не смогли бы доказать. Но тот случай – тоже война. Война за других девочек, которых могли бы убить. Я – не убийца, и я хочу найти какое-то оправдание твоим действиям. Может быть, я тебя прощу. Может быть, нет. Не знаю еще. Рассказывай.

– Чеченец – Руслан – работал на нас. И себя не забывал, и нам помогал. Он добыл для нас документы на одну фирму, связанную с Германией. Вопрос торговли редкоземельными металлами. Компромат. Появилась возможность вербовки немцев. Местная фирма наняла крутых ребят, чтобы документы вернуть. Достаточно крутых, чтобы не побоялись чеченцев. Руслан исчез. Даже из нашего поля зрения. Прочувствовал ситуацию.

– А Яна?

– Она у чеченской мафии была крупным курьером. Ездила за антиквариатом в Среднюю Азию. Провозила наркоту. Зарабатывала хорошо. Должно быть, была не просто курьер, а и с прибыли получала. В одном испанском банке у нее счет на полтора миллиона долларов.

– Может, отец?

– Нет, мы проверяли. Отец сам штаны еле поддерживал. Он о таких деньгах и не мечтал. Но его она подключила к другому делу. Через него чеченцы вышли на торговцев оружием. Это надо было прекращать.

– Дальше.

– Было принято решение об отстреле.

– Кто принимал решение?

– Стариков.

– Меня тоже должны были убрать?

– Что ты... Ты сейчас нужен настолько, что тебе простят даже мое убийство.

– Это твоя шутка?

– Это серьезно.

– Зачем стреляли в меня около милиции?

– Ты же сам, наверное, понял. Подставка была явной. Даже менты сообразили с нашей помощью.

– Ладно. А пистолет зачем подбросил?

– А как еще тебя заставить удариться в бега?

– Кто стрелял в Юрия Львовича, в Валеру и в Марину? И как вообще произошло все это?

– Управляющий поругался с чеченцами. Обвинил их в гибели дочери. Они побоялись, что он сдаст. Потом посчитали, что ты тоже в курсе событий, и взорвали твою машину с Валерой. Потом узнали, должно быть, что в машине был не ты. Я побоялся за тебя и послал своих ребят. Перебили их верхушку. Но я опоздал, механизм был уже пущен. И к тебе домой уже кого-то отправили. Я не смог это проконтролировать.

– Ясно, – сказал Артем и пошел к двери, отодвинув по пути плечом Василия Афанасьевича. Уже положив руку на замок, он обернулся. – А Марину уже не вернешь. Если бы не было той первой стрельбы, она была бы жива.

– Ты уходишь?

– Да.

– А я?

– Я бы на твоем месте застрелился. Мы офицеры боевых частей, а не учебных подразделений. И мы всегда на войне. Куда ни посмотри, а я твой боевой товарищ, хотя совсем и не друг. И ты косвенно убил мою жену... Вот и думай...

Артем вышел и захлопнул за собой дверь. Он ждал лифта, но лифт долго не поднимался. Второй лифт вообще не работал.

«Вот все и разрешилось. И не надо мудрить, и не надо делать из себя орудие мести. Не надо ехать на квартиру к лысому, не надо потом лететь через Екатеринбург. И те парни, что будут провожать меня, пусть живут. Это ничего бы не изменило. Марину не вернешь...» – подумал он.