2. ПРЕСЛЕДОВАНИЕ
– Жену бы навестить не мешало... – вроде бы ни к кому конкретно не обращаясь, сказал Дукваха, протягивая к огню вывернутую наизнанку куртку.
Дукваха ловил в швах одежды давно надоевших ему блох, прочно там обосновавшихся. От близкого огня блохи начинали суетиться, и он их стряхивал щелчком прямо в пламя.
– Э-э... Послушай... Ты грудью на очаг ложись, – приоткрыв сонные глаза, посоветовал Дуквахе Трехглазый Муса. – У тебя на груди их больше прячется, чем в одежде... Там целая ферма...
Трехглазым Мусу зовут за родинку в форме недремлющего ока, висящую над переносицей. Кто впервые Мусу видит, особенно в полумраке, даже вздрагивает. Немудрено испугаться от такого вида...
Грудь у Дуквахи и вправду, как у породистого барана спина. Через волосы до кожи не добраться. Дукваха к совету, однако, не прислушался. Побоялся, видимо, волосы подпалить...
– Не надо на очаг... – словно отвечая на мысли Дуквахи, возразил Мовсар Копченый. – Паленые волосы плохо пахнут... И запах долго стоит... Нору потом не проветрить...
Несколько лет назад Мовсар готовил пороховую мину и часть пороха взорвалась у него перед лицом. Глаза уцелели, хотя белки с тех пор стали красными, но кожа на щеках и на носу приобрела цвет копченого мяса. С тех пор Мовсара и стали звать Копченым.
Главный разговор, однако, шел не о блохах...
– Эмир, что скажешь? Жена у меня болеет... Навестить не мешало бы... – Дукваха наконец-то обратился напрямую к тому, для кого его слова звучали.
Эмир, перед тем как ответить, встал и высунулся из землянки, словно проверил обстановку в лагере.
– Потерпи пару дней... Новая база ближе к дому будет...
И сел в свой угол, где обычно часто дремал с открытыми глазами...
* * *
Эмир Хамидрашид Дадашев в свои тридцать два года ничем, кроме войны, в жизни всерьез не занимался. То, что он был когда-то студентом, в счет не шло, потому что студенчество – это не род занятий. Он мог бы стать профессиональным спортсменом, поскольку учился на профессионального тренера по борьбе дзюдо, но стать спортсменом помешали обстоятельства. И потом, что это за профессия – спортсмен... Война – это вот да!.. Это дело стоящее для мужчины с характером горца... Победу спортсмена нельзя сравнивать с победой воина!
И сначала Хамидрашиду Дадашеву сильно нравилось воевать. Даже просто командовать нравилось, отдавать приказы и смотреть, как эти приказы выполняются. Потом стало нравиться меньше, потому как сначала казалось, что удача всегда будет на стороне ичкерийцев и счастливая судьба никогда не отвернется от сильных... Но получилось не так... И теперь занятие войной заставило Дадашева забыть, что такое дом и спокойная обстановка, которой тоже иногда хочется даже воину. Многие полевые командиры, которых Хамидрашид хорошо знал, которых уважал, давно сложили оружие и живут спокойно в собственных домах. Ему этого не дано... Грехи за спиной большие...
Конечно, грехов за любым полевым командиром много, но не обо всех грехах знают в прокуратуре. Те, о которых знают, можно простить, как мелкие и несущественные. Те, о которых не знают, не простили бы, но именно поэтому о них не знают. Хамидрашид никогда не заботился о завтрашнем дне и всегда во всем шел до конца... Без страха, без жалости... Такой характер был у него... И потому свои грехи не прятал... Вот это-то и отрезало ему возможность жить дома и не просыпаться ночью от высокого и визгливого крика ночной птицы, промахнувшейся при атаке на добычу. Птицы очень пронзительно кричат... И слишком много их развелось в округе... Непонятно – отчего так много птиц стало и почему они так часто кричат... Может быть, скрытый в лесной чащобе лагерь маленькой группы, что постоянно находится рядом со своим эмиром, оставляет после себя много отходов жизнедеятельности человека, это привлекает мышей, а там, где мыши, там и птицы? Возможно, это правда... И лисиц стало слишком много... Лисицы тоже там пасутся, где мышей много... Это может выдать базу, и лучше сменить ее... Наверное, уже пора...
Хамидрашид никогда подолгу ни на одной из множества своих баз не задерживался. Месяц, от силы два, и надо переходить на другую, заранее подготовленную. Заранее подготовленных баз много. И даже баз, подготовленных другими полевыми командирами, которым они уже не понадобятся, потому что эти полевые командиры сдались властям по амнистии. Задерживаться опасно, а Дадашев опасность чувствовал издалека и всегда уходил от нее... Уйдет, конечно, и сейчас, просто сменив базу, но только после того, как завершит начатое... Заложенные у дороги фугасы ждут своего часа... И этот час скоро настанет... Сначала будет звонок на спутниковый телефон, потом работа... А после этого и уходить можно...
* * *
У Хамидрашида много друзей. И это помогает ему... Друзья умеют поднять его настроение... Один из них, что в райотделе служит, позвонил на днях. Сообщил, что в лесу нашли тайник с оружием, подробно описал место. Сказал, что только через день сообщение о тайнике уйдет в республиканское управление. Только оттуда пришлют людей, чтобы тайник разобрать. Тайники часто заминированными бывают, а в райотделе нет своих саперов...
Хамидрашид со своими людьми место сразу же навестил, тайник нашел без труда – это просто: посмотрел, где бы сам стал тайник устраивать, там он и должен оказаться. Дело полезное, потому что своих тайников не напасешься. Взял запас патронов, целый ящик гранат для «подствольника», которые у него самого давно уже кончились, нашел в дополнение к боеприпасам непортящуюся провизию, что тоже неплохо. А сам тайник заминировал. И Мовсар Копченый на дороге, что сюда же вела, по приказу эмира заложил фугас своего фирменного изготовления. Оставалось дождаться, когда снова позвонит друг из райотдела и сообщит, что кто-то выехал проверить тайник. Другой дороги здесь нет. Только по одному пути пожаловать могут. И на этом пути эмир Дадашев будет ждать их...
Нет, он, конечно, не мечтает о полном уничтожении выступивших в лес сил. Не те теперь времена, чтобы мечтать о большой операции, имея в наличии восемь человек. Но неприятностей доставить сможет любому противнику. Не каждая группа может подкрепить взрыв очередями сразу из четырех ручных пулеметов. У пулемета скорострельность такая, что не успеешь сообразить, куда спрятаться, как надобность в этом отпадет, потому что трупы прятаться не могут...
* * *
Звонок трубки спутникового телефона раздался в условленное время. Хамидрашид включает трубку только на два часа в день – аккумулятор бережет, потому что запасной аккумулятор, который он отправил на зарядку к другу, еще не доставили. Когда Дукваха домой отправится, чтобы жену навестить, он и аккумулятор заберет, и отдаст на зарядку старый. Так эмир всегда делает. А двух условленных часов для необходимой связи вполне хватает. Есть всего несколько человек, которые могут эмиру звонить. Не каждый день звонят, а только тогда, когда есть что сказать.
Не желая разговаривать при всех не потому, что разговор был тайным, а потому, что эмиру просто полагается не держать всех воинов джамаата в курсе своих дел – хотя бы ради поддержания собственного авторитета и создания условной дистанции между ним и подчиненными, – Хамидрашид вышел из землянки. И только на чистом, не задымленном воздухе, проморгавшись, чтобы после полумрака норы все видеть и на свету, эмир глянул на дисплей трубки. Номер звонившего был незнаком. Сначала Дадашев хотел просто перезагрузить трубку, потом, посомневавшись, все же нажал клавишу соединения, и сухо сказал:
– Я слушаю...
– Здравствуй, Хамидрашид...
Значит, не номером ошиблись, значит, ему звонили...
– Здравствуй, я слушаю тебя...
Он ответил так сдержанно, не узнав голос и не понимая, как следует разговаривать с этим человеком. Звонивший громко хмыкнул.
– Ты не спрашиваешь, кто звонит?
В голосе звучал какой-то скрытый вызов, заставивший Хамидрашида насторожиться.
– Я не уверен, что мне это будет интересно... Но я готов выслушать, что ты скажешь мне... Говори, не трать понапрасну мои деньги...
– Это Тамирханов... Если помнишь, меня зовут Арслан Мовсарович...
Только теперь Дадашев уловил в голосе знакомые ему нотки. Он этот голос слышал с детства, потом долго слышать не доводилось... И никак уж не думал, что бывший сосед и друг покойного отца подполковник милиции Тамирханов позвонит ему сюда, в лес, каким-то образом и номер выяснив, и часы, в которые можно звонить...
– Я помню, Арслан Мовсарович... – сказал Хамидрашид после некоторой вызванной удивлением паузы. – Правда, готов сознаться, что меньше всего ожидал услышать вас... Я не спрашиваю, откуда вы узнали номер, я спрашиваю только, зачем я вам понадобился... Просто так вы не стали бы звонить...
– Ты правильно просчитал. Я не стал бы тебе звонить просто так. А если позвонил, значит, ты мне в действительности очень нужен... Нужна твоя помощь, причем помощь немедленная...
– Лично моя? Я могу оказать ее по телефону?
– Не лично. Мне нужен ты со своим отрядом. И конечно же, не по телефону. У меня нет склонности к телефонным митингам.
– Ладно. Позвоните мне дня через три... – чуть лениво предложил Хамидрашид, рассчитывая через три дня посмотреть определившийся на дисплее номер и не отвечать на звонок. – Я тогда чуть-чуть освобожусь и постараюсь вам помочь...
Тамирханов словно прочитал его мысли.
– И ты благополучно избежишь общения со мной. Это мне хорошо знакомо. Многие полевые командиры прибегают к такому способу...
– У меня важные дела, которые я не могу отложить... – Эмир слегка удивился настойчивости подполковника. Пусть Арслан Мовсарович был другом отца Хамидрашида. Разве это дает ему право диктовать свою волю свободному человеку...
– Не получится... И твое последнее дело не настолько важное, чтобы из-за него отказать мне... Пусть фугас сам по себе взорвется. Он взорвется сам по себе, без машины... А ты со своими людьми должен быть к тому моменту уже далеко, потому что на месте твоей засады тебя должна ждать другая засада. Тебе подстроили ловушку эти ублюдки – «кадыровцы». Они специально для тебя подготовили этот тайник. И подсунули информацию твоему парню в райотделе... Знали, что ты момента упустить не пожелаешь... И тебя, и твоих парней перебили бы, не окажись я человеком при погонах и со связями. А моих бы парней, которых, по их плану, я должен был туда послать, перебили бы твои парни... Я своих парней беречь обязан! А как я могу позволить, чтобы убили сына моего старого покойного друга...
Хамидрашид слегка растерялся от такой информации. Но информация слишком походила на правду, чтобы ей не верить. Метод вполне в стиле «кадыровцев», которые часто устраивают такие ловушки для полевых командиров.
– Я благодарен вам, Арслан Мовсарович...
– Благодарностью сыт не будешь... – по-русски сказал подполковник, перебив эмира. Но тут же снова перешел на родной язык: – Мне нужна благодарность более весомая и немедленная...
Тамирханов говорил резко и жестко. Это слегка раздражало, потому что Дадашев никак не планировал войти в подчинение ментам, но все же чувство благодарности он испытывал и оказать услугу был бы рад.
– Говорите... Я не хотел бы встречаться лично... Если можно по телефону, то говорите... Я постараюсь помочь...
– Ты уж постарайся... Кроме тебя я многих уже поднял... Поэтому не надо будет стрелять во всех встречных вооруженных людей. Вас в округе около ста человек... Вы все делаете одно общее дело... Нельзя даже в ментов стрелять, потому что менты здесь только мои... Следует обойти место, где ты фугас выставил. «Кадыровцы» к вечеру начнут туда выдвигаться... Но я надеюсь, что до вечера ты или кто-нибудь еще успеет сделать дело и уже доложит мне... Тогда я смогу всех вас отправить против «кадыровцев». В нашем районе ни отец, ни сын не пользовались авторитетом... И «кадыровцам» лучше сюда не соваться...
Хамидрашид думал недолго.
– Что нужно сделать?
– Ты «летучих мышей» не боишься?
– Я никого не боюсь... Хотя с «летучими мышами» предпочитаю не связываться...
– Надо связаться... Их здесь только два отделения вместе с командиром роты... около двадцати человек... Точнее сказать не могу... Они перебили моих людей в двух машинах и похитили то, что принадлежит мне... Очень важная вещь... Следует догнать «летучих мышей», перебить и, если получится, захватить их командира... Я подозреваю, что он слишком много знает... И хочу знать то, что знает он... Если не получится, его можно просто убить... Просто, без затей...
– Как его зовут? – поинтересовался Хамидрашид.
– Капитан Рудаков по прозвищу Самурай... Самурай – это потому, что у него слегка узковатый разрез глаз. У него мать, кажется, бурятка... Как таких зовут... Гуран, кажется... Он не японец... И... Самое главное! Я повторяю! Этот капитан устроил засаду только для того, чтобы украсть принадлежащую мне вещь... Я думаю, тебе можно сказать... Ты человек надежный... Он украл новую снайперскую винтовку. Очень важная винтовка, на которой завязана судьба всей Ичкерии... Тебе такая совсем ни к чему, но у нас есть человек, который может с этой винтовкой создать новую историю нашего народа... Это очень большое и важное дело, в котором я – только пешка... Понимаешь масштаб? Винтовка должна вернуться...
Хамидрашид сразу обратил внимание, что подполковник Тамирханов назвал страну не Чечней, как полагалось бы менту, а Ичкерией, как полагается полевому командиру и даже простому боевику. Для Хамидрашида для самого это было важно. Это было днями его прошлого, того прошлого, когда ему нравилась война, когда ему нравилось побеждать и когда республикой руководили не Кадыров и «кадыровцы».
– И какая конкретно ставится задача? – переспросил Хамидрашид.
– Я же ясно сказал... – Арслан Мовсарович даже рассердился на Дадашева за желание уточнить задачу. – Спецназовцев уничтожить... Самурая или захватить, или убить... Винтовку вместе со всеми приспособлениями вернуть мне!
– Какие могут быть приспособления у винтовки? – опять не понял Хамидрашид. В его представлении винтовка – это просто винтовка с оптическим прицелом на ней.
– Там много приспособлений... Там три упаковки... Упаковки лучше не вскрывать, они могут взорваться, если не знаешь код... Все три упаковки следует передать мне. Вознаграждение – сто тысяч баксов... Там, у них, уже есть сто тысяч баксов... Они из машины украли... Это твоя законная добыча... Я плачу еще сто тысяч баксов...
– Это, Арслан Мовсарович, совсем другое дело... – сразу повеселел Хамидрашид. – С этого и следовало начинать, потому что мои люди могут спросить, за что мы идем воевать... Где нам искать спецназовцев?
– По моим предположениям, они должны пройти рядом с тобой... – голос Арслана Мовсаровича изменился.
– Вы знаете, где я нахожусь?
– Если бы не знал, не обратился бы к тебе... Я почти всегда знал, где ты находишься и чем занимаешься. Служба у меня такая... И не будь ты сыном моего друга... сам понимаешь... Значит, так... Машину они оставили на дороге... Рядом с ручьем, что впадает в Хулхулау... Знаешь этот ручей? С небольшим водопадом на середине склона...
– Знаю... Там с дороги легко съехать прямо к ручью... Чуть выше по течению густые кусты, чуть дальше деревья... Легко даже танк спрятать...
– Там они машину и оставили... Наш вертолет недалеко пролетал, сверху машину видел, не поленился снизиться, номер машины рассмотреть... Мне доложили... Это их машина, больше некому там машину оставить... Ее надо взорвать, чтобы они лишились транспорта... И как можно быстрее...
– Вместе с ними?
– Что – вместе с ними?
– Взорвать...
– Нет... Какой ты стал непонятливый! Взрыв может повредить винтовку... Взорвать до их прихода... Можно даже на глазах у них, чтобы они раньше времени, услышав взрыв, не свернули в сторону, но так, чтобы не повредить груз, что они несут... И вообще... С гранатами тоже не усердствуй... Груз – это главное... Без него, целого и сохранного, о вознаграждении даже говорить не будем...
– Это веская причина, чтобы гранаты с собой не таскать...
– Еще дельный совет... У тебя снайпер есть?
– Снайпера убили... Винтовка осталась... Сейчас парень натаскивается...
– Поставь этого парня искать капитана... Группа подойдет, пусть первым снайпер стреляет... В капитана Самурая... По ногам... Без него вся группа будет бессильна... Они не знают, что с винтовкой делать... И не давайте капитана унести... Это дело снайпера...
– Легко сказать... Как он капитана определит? Лицо, даже если знаешь человека в лицо, в прицел не всегда рассмотришь...
– Тебя и этому учить надо... Офицеры всегда с пистолетом... Все с автоматами, а офицеры с пистолетом...
– В спецназе ГРУ все с автоматами...
– Но кобура у офицера все равно есть...
– Арслан Мовсарович... Теперь мне приходится вас учить... Кобуру офицеры спецназа ГРУ носили только в первую войну... Мы отучили их от этого... Снайперы отучили... Они давно уже носят пистолет в кармане...
– Все равно, пусть снайпер поищет...
– Он попробует... Только это трудно...
– Выступай без промедления... У тебя есть в запасе два-три часа... Но спецназ ходит быстро... Может время сократить...
– Мои ребята никакому спецназу не уступят, стоит им только деньги пообещать...
– Я на тебя надеюсь больше, чем на других... Будут новости или нужда возникнет – сразу звони. Я и подстрахую, и посоветовать смогу...
– Вопрос по существу... Подмога к ним подойти может?
– У них нет связи... Они вчера кодограмму с моего телефона отправляли...
– Тогда они не вернутся на базу. Это я обещаю...
* * *
– Подъем! Выступаем... – негромко скомандовал Хамидрашид с порога землянки. – Дукваха, вторую землянку поднимай... Кто желает пять тысяч баксов заработать, соберется быстро... Отставших расстреливать не буду, но не буду и ждать, чтобы другим больше досталось... Полное вооружение, патронов побольше, гранат много не брать, чтобы не утяжеляться, минимум поклажи... Ходить придется много и быстро...
– Сюда возвращаться будем? – поинтересовался Трехглазый Муса.
– Кто жив останется... Надеюсь... Я тоже кое-что здесь оставляю... – Хамидрашид собирался быстрее всех.
– Мне что брать? – спросил Мовсар Копченый. Он всегда спрашивал, потому что его груз обычно бывал специфическим и должен был отвечать обстановке.
– Одну машину нам предстоит взорвать... На всякий случай, возьми еще несколько шашек... Вдруг сгодятся, когда отходить будем... И несколько гранат... Разрешается только тебе... остальным гранаты не надо... Гранаты только для «растяжек»...
– Не на дорогу идем? – переспросил Муса.
– Другое задание...
– Я понял... – Муса почесал «третий глаз». – Если есть оплата, значит, что-то новое...
– Вторая землянка готова... – вернувшись, сообщил Дукваха.
– Выступаем... Идем в темпе, дорога не дальняя...
* * *
Дорогу до ручья даже по карте рассматривать не было необходимости. Хамидрашид шел первым и уверенно вел группу. При этом даже не всегда тропы придерживался, срезая углы, будучи уверенным, что правильно выйдет. И выходил правильно. Ориентироваться там, где никаких ориентиров не было, эмир Дадашев умел хорошо, это было, видимо, у него в крови...