С места, облюбованного эмиром Ширвани Дуташевым для устройства минометной батареи, происходящее наверху было видно еще хуже, чем с места, где спрятались за поворотом остальные спецназовцы. И потому капитан Рудаков просил подполковника Джабраилова корректировать обстрел. Что подполковник и делал с удовольствием.

– Они отходят... Чуть-чуть дальность, капитан, прибавь...

Капитан прибавлял...

– Отходят дальше... С большими потерями... Продолжай так же... Волкодав просто выкашивает их... Он, кстати, тебе какие-то знаки изображает... Как старому приятелю...

– Я вижу... – отозвался Самурай. – Думаю, он меня за Хамидрашида принимает.... Хамидрашид! Что Волкодав изображает?

– Мне кажется, он просит прекратить обстрел... Иначе часть засады уйдет. Там осталось полтора десятка ментов...

– Мне тоже так кажется, – согласился подполковник Джабраилов. – Руслан Волкодав намерен преследовать отступающую засаду. Пусть добьет их... Самурай, притормози...

– Понял... Торможу...

Минометы стихли.

– Так и есть... Он покинул позицию, двинулся в преследование, но при нем раненые... Вот почему раненых нет в поле... Он их всех вынес выше, там есть, где укрыться... А чужих раненых просто добил... – объяснил прапорщик Родионов, рассматривающий доступную для обзора часть позиций Волкодава.

– Прицел не сбивай... – предупредил подполковник Джабраилов. – С засадой будет покончено в кратчайшие сроки... Десяти минут хватит, чтобы всех перебить... В русле негде укрыться...

– Сколько там человек у Волкодава? – поинтересовался Самурай.

– Не меньше тридцати, мне кажется... – сказал прапорщик.

– Товарищ подполковник, надо выдвигаться по берегу в их сторону... Берег позволяет подойти незамеченными метров на четыреста...

– Я сам думаю... – сказал Джабраилов. – Снайпера оставляем здесь, с остальными скрытно выдвигаемся... Снайпер, корректируй минометчиков и наше передвижение. Держи в курсе дела наверху...

Стрельба наверху тем временем стала менее активной. Одна сторона отступала почти в панике, без организации прикрытия отступления, вторая сторона уже не стреляла напропалую, а вела прицельный «огонь» на добивание.

– Они как в тире стреляют... – доложил прапорщик, когда подполковник с остатками своих людей и с солдатами группы Самурая уже вышел на берег и исчез среди густых кустов. – Упражнения «стрельба лежа» и «стрельба с колена»... Даже бежать не намереваются...

– Все равно несколько человек выпустят... – сказал Самурай. – Там же берега лесистые. Есть где спрятаться...

– До берега еще добежать надо... – возразил прапорщик. – Мне отсюда не видно за скалой...

– Я знаю это место, год назад там бывал, – стоял на своем Самурай. – До берега доберутся, искать бесполезно, уйдут...

– Даже не отстреливаются... – уже на ходу сказал Хамидрашид.

– Волкодав скоро будет возвращаться, – предостерег подполковник Джабраилов. – Прапорщик, ты не прозевай момент...

– Минометы ждут в нетерпении... – подтвердил свою готовность Самурай.

– Сразу они не вернутся... – заметил Хамидрашид. – Они сначала карманы у убитых проверят... Документы им не нужны, возьмут только деньги и все ценное... Закон войны – ценности принадлежат победителю...

Автоматные очереди стали стремительно стихать. Две последние раздались одновременно.

– Все... – сказал снайпер. – Там все кончено...

– Смотри внимательно... – предупредил Самурай.

– Пока смотреть не на что... Хамидрашид прав, они пошли вверх по руслу осматривать трупы... И на месте тоже осматривают...

– Зарплаты у «истребителей» маленькие... – сказал с презрением Хамидрашид.

Несколько одиночных выстрелов прозвучало с разных точек.

– Раненых добивают... – опять прокомментировал эмир.

Он явно не мог себя перебороть и удержаться, чтобы не сказать плохого о ментах...

– Внимание... Собираются группой, что-то обсуждают... – сообщил прапорщик Родионов.

– Товарищ подполковник, вы где? Я вас не вижу... – Самурай запрашивал общую обстановку.

– Здесь есть небольшая ложбинка, почти вдоль берега идет... Есть возможность подобраться к позициям Волкодава метров на восемьдесят... Мы выдвигаемся...

– Только не ближе, товарищ подполковник, – попросил капитан. – Мало ли... Мина чуть в сторону, и...

– Мы там в ложбинке и заляжем... Она под кустами идет... Верхушки кустов и так осколками срезаны... Но не на восемьдесят же метров... Сюда не достанет...

– Сюда уже стреляли... – сообщил Хамидрашид. – Я уже две воронки видел. Наверное, Руслан Волкодав здесь и выдвигался... Теперь другим «волкодавам» здесь же идти... Тактика собачьего боя...

– Тогда он ложбинку знает и будет ее простреливать... – предупредил Самурай.

Он не хотел подставлять под обстрел своих солдат.

– А ты его минами держи...

– Мин не хватит... – Самурай как опытный командир роты привычно вел подсчет боезапаса.

– Приготовиться... – скомандовал снайпер. – Они идут неплотной толпой... Как раз подходят к последним воронкам. Можно хорошо всех накрыть...

Мины в руках помощников минометчиков зависли над стволами... Минометчики в последний раз проверили прицелы и подствольные плиты...

– Погнали...

Все четыре миномета «ухнули» одновременно. Завыли мины в полете.

– Прилично... – сказал снайпер. – Повторите...

– Как там? – не удержался подполковник Джабраилов и спросил о том, чего ему самому видно не было.

– Не все успели залечь. Почти половину повалили... Я стреляю... Где сам Руслан Волкодав? Не вижу его... Похоже, миной накрыло...

Второй залп минометов прозвучал так же впечатляюще, как и первый. Минометчики и помощники минометчиков долго еще после выстрелов зажимали руками уши...

– Я в темпе выдвигаюсь... Снайпер, поддерживай... – распорядился подполковник Джабраилов. – Самурай! Еще один залп, и хватит...

Третий залп не дал возможности выдвинуться на позицию тем, кто остался в живых. Да они и ничем не могли повредить минометчикам без снайперов. И не могли без командира сразу сориентироваться, что им делать.

Потом побежали... Туда же, куда бежали менты из верхней засады. Только подполковник Джабраилов был еще далеко и по уровню находился значительно ниже и не мог расстреливать их, как они сами расстреливали перед этим милиционеров...

– Самурай, не отпускай их... Дальний прицел... Метров на двести дальше... По покатой траектории... – скомандовал Джабраилов.

Перевести прицел недолго. Теперь минометы уже не стреляли залпом, что давало бы возможность убегающим залечь под вой мин, а потом бежать дальше до следующего залпа. Выстрелы следовали один за другим. А потом прекратились, и воцарившаяся тишина казалась такой оглушающей, что давила на уши...

– Мины кончились... – сообщил Самурай. – Выходим к вам прямым курсом... Наше оружие и рюкзаки не забыли?

– Не забыли, товарищ капитан... – отозвался младший сержант Лаврентьев...

Первое, что сделали, оказавшись на недавней позиции, – это обезоружили семерых раненых. Впрочем, те и не собирались оказывать никакого сопротивления и сами, не дожидаясь действий спецназовцев, отложили оружие в сторону.

– У меня вообще складывается такое впечатление, что местные менты – самые мирные люди на свете, – сказал Самурай подполковнику Джабраилову.

Подполковник после боя был более серьезен и сосредоточен, нежели перед боем или во время него.

– Да, они такие... – сказал хмуро и отошел в сторону.

Самурай нагнулся, чтобы поднять автомат, пистолет и нож очередного раненого и из рук самого раненого вытащил мелкозернистый наждачный брусок. Видимо, не стреляя в противника, раненый мент нервы успокаивал, нож точил. Нож оказался очень острым. Пистолет «глок-17» был, конечно, не штатным оружием, потому вполне мог лечь не в основную кучу, а в большой карман «разгрузки» спецназовского капитана. Вовремя вспомнил обещание – подарить младшему сержанту Лаврентьеву пистолет, как уже подарил старшему сержанту Колоскову. Оба постоянно участвуют в боевых операциях. Оружие вполне может им сгодиться. А чтобы оно не ушло на сторону, в роте существовала система контроля со стороны командира взвода.

– Капитан... – донесся из наушника негромкий зов. – Хамидрашид...

Самурай обернулся. Подполковник Джабраилов отзывал его и эмира в сторону для какого-то разговора, который не должны были слышать другие.

Сели на камни, какой-то невиданной силой вдавленные в землю почти правильным кругом. Подполковник выключил свой «подснежник», протянул руку и выключил подснежник Хамидрашида. Самурай с собственной техникой сам справился.

– Вам не кажется, что мы в неприятную историю попали?.. – спросил Джабраилов.

– Мы в эти истории попадаем каждые два часа настоящей операции, – сказал Самурай.

– Я не шучу... Мы серьезно прокололись...

– Где? – поинтересовался Хамидрашид.

– С пленными... С ранеными... Они видели нас вместе – Хамидрашида и меня, и тебя, Самурай... А этого допустить было нельзя... Что теперь прикажете делать с ними? Расстрелять, как это делал Волкодав?

– А где сам Волкодав? – спросил эмир.

– У тебя за спиной, в пяти шагах лежит... Мина рядом взорвалась... Его сразу и похоронило... Наполовину в землю врыло...

Хамидрашид особого любопытства не проявил.

– И что делать будем, товарищ подполковник? – спросил Самурай, вытащил наждачный брусок, отобранный у раненого, и принялся точить свою лопатку. Этот процесс успокаивал капитана, наверное, точно так, как раненого успокаивало затачивание ножа. А главное, занятие позволяло не смотреть в глаза собеседникам. Очень не хотелось говорить на такую скользкую тему и смотреть собеседникам в глаза.

– Я для того и позвал вас, чтобы решить... – сказал Джабраилов.

– Я не совсем понимаю сложность положения... – сказал Хамидрашид. – Наверное, я просто не в курсе всех тонкостей...

– Ты не в курсе всех тонкостей... – сказал Самурай. – Основная тонкость такая... Операция вступает в завершающую фазу, и на этой фазе операцию нам следует провести предельно аккуратно и осторожно, чтобы никого не спугнуть. Нам необходимо вытащить на подготовленное для снайпера место основных действующих лиц. Чтобы этого добиться, следует провести небольшую, но красивую игру, в которой ты будешь главным действующим лицом и героем... Ты сейчас должен будешь позвонить подполковнику Тамирханову и сообщить ему, что группа Самурая большей частью перебила высланных против нее ментов и бойцов джамаата Дуташева, а остальных просто рассеяла по лесу на склоне. Вернее, группа Самурая уничтожила тех, кто у ментов и Дуташева остался после столкновения всех трех сторон в ущелье... Тамирханов знает про столкновение и предполагает значительные потери... Итак, моя группа опять стала победительницей... Но сама при этом понесла большие потери. Однако ты эмир опытный, у которого на счету немало опасных операций, ты всех перехитрил и устроил засаду, когда Самурай считал тебя выбывшим из игры и не ожидал появления с новыми силами. Таким образом, ты перебил оставшихся спецназовцев и готов этим сообщением порадовать Арслана Мовсаровича... Винтовка в настоящее время у тебя в руках...

– Хорошенькое дельце... – сказал Хамидрашид. – Тамирханов просто вызовет вертолет и прилетит сюда за винтовкой... Мне, конечно, есть, что сказать ему... Но у меня еще больше слов накопилось для другого человека... И помнится, ты, Самурай, обещал мне встречу с ним...

– И сейчас обещаю... – капитан Рудаков так и не отрывал взгляда от острого края своей малой саперной лопатки, почти с любовью оттачивая каждую грань до остроты бритвы. – Но подполковника Тамирханова ты принять не пожелаешь... Во-первых, ему не выдадут вертолет по первому же требованию... Ему вертолет выдадут только завтра, а сейчас техника стоит на плановом ремонте... Но он не потому не прилетит... Он не прилетит потому, что ты откажешься сейчас отдать ему винтовку... Просто возмешь и откажешься, и при этом еще зло посмеешься, скажешь, играя, что она тебе самому очень нравится и твой снайпер уже опробовал ее и нашел превосходной... Это сразу приведет Тамирханова в некоторое замешательство. Но ты почти добьешь его своими следующими словами... Ты вообще откажешься отдать ее, пока Арслан Мовсарович не принесет тебе и не передаст обещанные сто тысяч долларов.

– Нам точно известно, что у него нет таких денег, хотя он и обещал их всем занятым в операции силам... – добавил подполковник Джабраилов. – Отдавать, естественно, он не собирался. Сумма вообще выплыла только потому, что Тамирханов был передаточным звеном и передавал такую же сумму снайперу вместе с винтовкой. Тоже не свои деньги... Но теперь ему придется искать эти баксы и отдавать... А это вопрос не десяти минут, поскольку сумма велика...

– Нудный мне, похоже, предстоит разговор... Он только уговаривать и стыдить меня, сына своего старого закадычного друга, будет не меньше часа... – улыбнулся Хамидрашид. – Он очень любит вспоминать о моем отце... Только за вчерашний день несколько раз вспоминал...

– На все его доводы есть только один контрдовод, но достаточно убедительный... – сказал Самурай, поднял глаза и неожиданно резко перехватил иначе лопатку, которую оттачивал наждачным бруском, стремительно встал и сделал быстрый выпад между сидящими к нему лицом подполковником и эмиром, едва успевшими посторониться, чтобы избежать столкновения.

Движение и звук падающего тела заставили собеседников так же резко, как капитан, встать и обернуться. За их спинами лежал лицом вниз человек в армейском «камуфляже». Из перерубленного горла стекала, булькая, кровь, но большой кривой нож из руки так и не выпал...

– Легок на помине этот довод... – сказал Самурай. – Руслан Волкодав хотел и без денег выполнить приказ... Его, похоже, только контузило миной... Отлежался, и злость вскипела...

– Ты спас меня... – заметил Хамидрашид.

– Пока я спас только нашу общую операцию. Не надо расслабляться, нельзя расслабляться, чтобы завершить дело... А благодарности я не прошу. Благодарность будет лишней, она будет только помехой, потому что после завершения операции нам с тобой все равно предстоит поединок... Или ты передумал? – сухо и с вызовом улыбнулся Самурай.

Хамидрашид с сердитым видом сел.

– Предстоит... Хотя, честно скажу, у меня проходит желание убивать тебя... Продолжай...

Продолжил, однако, подполковник Джабраилов.

– Довод легок на помине, потому что когда будешь разговаривать с Тамирхановым, сообщишь, что раненый Руслан Волкодав рассказал тебе перед смертью, как ему приказано было убить тебя, когда надобность в тебе отпадет. Ты пытался оказать ему помощь, лично перевязывал его, и он почувствовал благодарность... И покаялся... Ранее такие же приказы получали поочередно старшие лейтенанты Мазаев и Габиев, но они благополучно отправились в ад... Однако тоже успели тебя предупредить... На это откровенное обвинение у Тамирханова не будет ответа... Если попытается оправдываться, если будет говорить, что завистники его оклеветали, ты просто прекрати этот разговор и переходи к делам конкретным. К условиям... А твое условие будет единственным, причем таким, в которое Тамирханов легко поверит – завтра в десять часов тридцать минут ты передашь винтовку Тамирханову в обмен на сто тысяч долларов наличными. При этом можешь честно сказать, что у тебя в джамаате есть бывший работник банка, который может только пальцами, без специальной аппаратуры, определить, настоящие будут баксы или поддельные...

– Это кто такой? – спросил Хамидрашид. – Случайно не Дукваха? Он не в банке работал, а просто в сельской администрации бухгалтером...

– Это я... – сказал Джабраилов. – Я больше года работал в одном большом американском банке... И подлинность баксов определить могу...

– Идем дальше... Арслан Мовсарович будет просить тебя встретиться раньше... Хотя бы в девять часов... – сказал Самурай. – Но у тебя нет времени на встречу раньше... Ты прибудешь к Автурам ровно в половине одиннадцатого и настоятельно просишь его не опаздывать, потому что ты человек пунктуальный и от других тоже требуешь пунктуальности...

– А где произойдет встреча? – спросил Хамидрашид.

– Тамирханов сам назначит место. Мы знаем это место, но не надо ему показывать, что мы знаем... Он только одно место может назначить на это время, потому что в это время там уже соберутся все заинтересованные лица, и в это время необходимо будет передать винтовку снайперу... Предупреди, что ты не веришь Арслану Мовсаровичу, и потому прибудешь всем своим джамаатом... В обеспечение собственной безопасности... Эта твоя гарантия безопасности очень поможет нам всех арестовать, поскольку безопасность тебе будет обеспечивать отдельная мобильная офицерская группа спецназа ГРУ...

– Я позвоню... – сказал Хамидрашид с угрозой.

К кому угроза относилась, было понятно без комментариев, и вопросов по этому поводу не возникло.

– Тогда нам предстоит решить вопрос с ранеными ментами, которые при случайном стечении обстоятельств могут нас выдать... – сказал Джабраилов. – Даже наверняка выдадут нас... И такой пустяк может сорвать всю операцию, может сделать ненужными все жертвы с обеих сторон, хотя мы, кажется, в жертву никого не приносили...

Самурай опять предпочел никому не смотреть в глаза, вытер с лопатки кровь пучком травы и принялся оттачивать переднюю грань...

– В данном случае у нас два варианта развития событий... – продолжил подполковник Джабраилов. – Первый вариант самый безопасный для дальнейшего проведения операции – расстрелять раненых, но я, честно говоря, не могу сказать, кто отдаст приказ на это... Второй вариант допускает возможные неприятности – перенести раненых в укромное местечко и оставить с ними несколько человек для охраны, чтобы не подпустить посторонних. При этом следует учитывать, что вокруг бродит множество ментов, сбежавших с поля боя, все они вооружены, все они озверевшие, и неизвестно, что они могут предпринять, особенно, если объединятся в группу. Таким образом, оставлять охрану с ранеными опасно, оставлять раненых без охраны нельзя, расстреливать их – военное преступление, с которым обязательно будет разбираться прокуратура, поскольку из ближайшего леса сейчас на нас наверняка смотрит не одна пара глаз, и сообщить в прокуратуру будем кому... О нежелании присутствующих стать военными преступниками я уже не говорю...

При этом подполковник не посмотрел в сторону Хамидрашида, хотя Хамидрашид ждал, что на него взглянут. Он почему-то ждал, что ему и его ближайшему помощнику Дуквахе сейчас предложат выполнить то, чем не желают заниматься военные. Но Хамидрашид, даже устраивая на кого-то засаду на одной из лесных дорог, никогда не отдавал приказа добивать раненых. Он всегда считал себя только воином, и гордился этим. А воин и палач – понятия несовместимые...

Но Джабраилов ничего не сказал, и Хамидрашид остался доволен, хотя напряжение не прошло, и он все еще ждал какого-то подвоха со стороны спецназовцев, понимая, что он для них человек чужой, у них есть своя корпоративность и устоявшееся мнение о каждом полевом командире, как о безжалостном бандите. И сам Хамидрашид, должно быть, входил в число этих командиров. Тем более что он относится к числу тех, кому не «светит» амнистия. И не будут они спрашивать у него, почему амнистия ему не грозит. Хотя он мог бы ответить, что не грозит она ему потому, что он провел множество успешных операций по уничтожению армейских и милицейских колонн на горных дорогах. И успех в этих операциях Хамидрашиду обеспечивало его пристрастие к пулеметам... Заслуги воина тоже легко причислить к преступлениям, все зависит от того, с какой стороны на это смотреть. Когда Ичкерия заявила о своей независимости, любое боевое действие федеральных сил на ее территории рассматривалось как преступление. И здесь то же самое... К тому же и всех полевых командиров причесывать под одну гребенку нельзя. Полевые командиры тоже люди, у каждого свой характер и свои привычки.

– Давайте вместе решать, что будем делать... – предложил подполковник.

– Разве в армии решает не командир? – спросил Хамидрашид и поочередно посмотрел на Джабраилова и на Самурая.

– А кто здесь командует над всеми? – спросил в ответ подполковник. – Над всеми нами в конкретной ситуации, я знаю, командует разведуправление РОШа. Но здесь, на месте, кто командует? Я не вижу такого человека... Я командую только своей отдельной мобильной офицерской группой. У меня в подчинении только девять офицеров, из которых один старший лейтенант, два капитана, а остальные майоры. Тем не менее на совещание я пригласил не майоров, а капитана Рудакова, потому что он не мне подчиняется и командует группой солдат своей роты. Не старшие по званию решают, а командиры подразделений... Ты, Хамидрашид, тоже командуешь своим джамаатом, хотя в джамаате только один человек остался... Но ты тоже самостоятельный командир и имеешь такое же право совещательного голоса, как мы с капитаном... И решать нам следует вместе...

– А что решать, товарищ подполковник... – вздохнул Самурай. – Мы не можем отдать приказ выполнить это Хамидрашиду, да он и не будет такой приказ выполнять... Это совсем не в его духе... Я не могу такой приказ выполнять и не могу дать такой приказ своим солдатам... Им завтра домой возвращаться, «на гражданку»... Мой долг, как командира роты, отправить домой не психопатов и убийц, а крепких физически и морально парней... Я не хочу, чтобы, привыкнув убивать здесь, они и там начали кого-то убивать... Мою жену, моего сына, мою дочь, моих родителей, моих соседей или вообще незнакомых людей, чьих-то детей, чьих-то родителей... Я хорошо вижу разницу между боестолкновением и убийством... И они тоже ее видят... Их «ломать» нельзя... Они молодые и потому легко ломаются...

– Вот потому я и говорю... Будем решать вместе... – повторил Джабраилов. – Самурай свое слово сказал... Что ты скажешь, Хамидрашид?

– А что я должен сказать? – Хамидрашид продолжал хмуриться. – Если вы оба надеетесь, что я, как дикая и бесчувственная душа, возьму это на себя или даже Дуквахе предложу, то ошибаетесь... Такие мероприятия вообще не в моем характере, и Дукваху я заставлять не стану, потому что он вообще от природы человек добрый. Не смейтесь только над добрым боевиком... Над ним из-за этого и в джамаате посмеивались... А я в первую очередь мужчина и воин... И во вторую очередь тоже, и в третью... Не надейтесь...

Голос эмира повышался от фразы к фразе.

– Перестань, – сказал Самурай. – Никто тебе ничего не предлагает... Мы на равных правах держим совет... Что вы скажете, товарищ подполковник?

– Ничего нового... И потому предлагаю подумать, как нам поступить с ранеными, куда их спрятать и кого поставить в охранение, потому что без охранения их оставлять нельзя...

Хамидрашид только теперь расслабился и через плечо покосился на убитого Руслана Волкодава. Тот бы не стал задумываться...

– Давайте думать... – тяжело вздохнув, сказал эмир...