Часть II

Полковник Переславцев выспался быстрее, чем обещал, и позвонил мне уже через два с небольшим часа после первого звонка. И опять с незнакомого номера. Похоже, у него несколько десятков мобильников. Или, по крайней мере, несколько десятков sim-карт.

– Как дела, Паша?

– Нормально, товарищ полковник.

– С Прокофьевым поговорил?

– Так точно.

– Общий язык?

– Нашли. И даже пришли к общему знаменателю. Дело теперь за Вальтером. Он недавно проснулся, говорит, что чувствует себя готовым к олимпийским стартам. Но по глазам видно, что врет. Артем Александрович какого-то китайца упомянул. Вы в курсе?

– В курсе. К китайцу уже поехал человек, попробует договориться. Скоро должен вернуться с ним или без него, не знаю, как получится. Я сам знаю случай, когда этот китаец поднял офицера с проникающим ножевым ранением в грудную клетку всего за сутки, хотя хирурги говорили, что восстановление затянется более чем на месяц. Тогда, кажется, даже легкое было задето, но офицер сумел продолжить выполнение задания. Надеюсь, и Вальтеру будет оказана помощь. Мне бы вот кто помог…

– Жена расстреливает за хроническую работоспособность? – Я позволил себе вольность в общении со старшим офицером, но нынешний мой статус делал эту вольность простой шуткой. Переславцев шутку понял.

– Нет… Жена у меня понимающая. Только жалеет, хотя, может быть, и патроны бережет. Мне позвонили, и опять разбудили. Сообщение для тебя есть. Наше компьютерное управление включилось в работу, предоставив нам на несколько дней хакера, и это дало результат. Твой классический оппонент в лице старшего следователя по особо важным делам получил от отдела розыска ФСБ сообщение относительно намерений Висангири Майрбекова и правильно просчитал твое дальнейшее поведение. Ну, не совсем правильно, но на первичном этапе, по крайней мере, верно. Розов предположил, что ты не станешь дожидаться Майрбекова в Москве, и сам решил ехать в Грозный, чтобы искать тебя там. И потому у меня появились сомнения относительно целесообразности твоей поездки. Это слишком рискованно. Майрбекова будут плотно «пасти», и тебя к нему не допустят.

– Пусть Артур Юрьевич едет, – согласился я, раздумывая на ходу. – И мы тоже поедем. Такая работа мне даже больше нравится. Будем идти параллельным курсом. Мы постараемся работать аккуратно и не попасться ему на глаза. А дело сделать сумеем. Когда он едет?

– Не знаю. Розов поделился своими планами с подполковником ФСБ Страховщиковым. Только планами, но конкретной даты не назвал. А сам сегодня с подполковником милиции Раменским…

– Кто такой?

– Это начальник и друг капитана, с которого ты тапочки снял. Так вот, они сегодня выезжают или уже выехали в Судиславль. Мы подключили к операции и управление космической разведки. Их ребята сейчас прослушивают телефон Розова. Таким образом, уважаемый старший следователь в настоящее время находится под нашим полным контролем. Если будет мало данных о местонахождении мобильника, при необходимости спутник сможет вести и визуальное наблюдение в режиме реального времени.

– Мой мобильник тоже под контролем? – задал я нескромный вопрос.

– А ты как думаешь?

– Я думаю, что необходимо обзавестись несколькими sim-картами. Для разных корреспондентов разные sim-карты. Как у вас, товарищ полковник…

– У меня это от жадности. Люблю звонить с чужих трубок. Сейчас вот с трубки жены. Ты знаешь один мой номер, вот и звони только по нему, потому что всегда можешь не туда попасть. Ну, ладно. Я уже полностью проснулся, сейчас побреюсь и в управление поеду. Оттуда позвоню, если что-то с китайским лекарем прояснилось. Но Вальтеру прикажи выздоравливать. Как человек военный, он обязан выполнить приказ.

– Обязательно, товарищ полковник. Жду вашего звонка.

– Вальтер, товарищ полковник приказал тебе стать здоровым и боеспособным, – проговорил я торжественным тоном.

– Я здоров, – заявил Вальтер. – Если приказали, никуда не денешься…

– Ты плохо меня слушаешь. Быть здоровым и боеспособным не значит просто быть здоровым. А твоя боеспособность меня, как командира группы, мало устраивает.

Вальтер вздохнул.

– Слышал я, в советские времена, еще до Афгана, когда спецназа ГРУ официально не существовало, спецназовцев обучали методу саморегуляции, который позволял ране затянуться за минуту.

– Метод «ключа», – подсказал Корчагин. – Кое-кто и сейчас это умеет. Тебе это помогло бы… Но я научить не в состоянии.

– Этому под гипнозом учат, – сказал я. – Программируется подсознание, и по команде «ключ» включаются резервы организма. Мне рассказывали, что человек на глазах у всех падал, бился лицом об асфальт, потом сосредотачивался, давал себе команду «ключ», и за несколько минут на лице даже шрама не оставалось.

– Сейчас времена не те, – согласился Вальтер. – Сейчас армия никому не нужна. Особенно прапорщики и даже старшие прапорщики.

Это относилось к реформам, которыми армии грозил гражданский министр обороны, понимающий в военном деле не больше, чем моя девяностотрехлетняя прабабушка в гонках «Формулы 1». Прабабушка, кстати, звонила маме, спрашивала, как у меня дела. Мама ей о моих неприятностях ничего, слава Богу, не рассказала, а не то прабабушка приехала бы меня выручать. Она и в свои годы подвижная и энергичная, считает, что все в состоянии сделать. Вальтеру бы быть сейчас таким.

– Сколько тебе времени понадобится, чтобы на ноги встать? – спросил я прямо.

– Я разве лежу на ногах? – удивился он.

– Не ерничай. Я задал конкретный вопрос.

– Максимум два дня, – ответил старший прапорщик уже серьезно.

– Даю тебе три дня. Что хочешь делай, а через это время мы должны выехать. Предполагаю, поедем на двух машинах…

– Московские номера привлекут внимание, – высказал сомнение Вадим. – Нужно попросить в управлении новые номера и новые документы. Лучше, чтобы номера были не «двадцатые», но что-то близкое: «ноль шесть» или еще лучше «ноль девять». Своих менты могут знать и легко проверить.

– Согласен. Как только полковник Переславцев до нас доберется, сразу попрошу. Оружие, скорее всего, лучше брать на месте. Попросим, чтобы подготовили. На Кавказе дорожные посты не такие, как здесь. Там умеют тайники искать. Лучше избежать возможных осложнений. Тем более, пока Вальтер не совсем в форме.

Полковник Переславцев словно услышал меня. На сей раз он звонил со своего привычного номера, который был и мне знаком.

– Паша, не знаю, расстрою я тебя с Вальтером или обрадую, но китаец сказал, что с такими пустяковыми ранами, как описанная для него моим посыльным с твоих слов, к нему обычно не обращаются. Он капризный и вредный старик, но дал какую-то микстуру, которую следует применять и как наружное средство, промывая рану, и как внутреннее. Говорит, хватит двенадцати часов, чтобы человек мог вступить в рукопашную схватку. Внутрь принимать по какой-то сложной схеме, растворяя капли в молоке. Здоровым принимать китаец не рекомендует, потому что это мощный стимулятор, способный при первом употреблении вызвать сильнейшее беспокойство, а при многократном могут наступить и другие последствия. Привыкание быстрое. Действие аналогичное наркотическому, но, в отличие от наркотика, не обманывает организм, а лечит. После приема Вальтер должен быть под постоянным контролем. Полностью оклемается через пять-шесть часов после завершения курса. Рецептура приема записана. Как и когда тебе передать?

– Я сейчас возьму такси и буду на старом месте примерно через сорок минут. Заодно выскажу несколько своих просьб по обеспечению легальной работы на нелегальном положении. Вы, товарищ полковник, сами приедете? Или опять пришлете капитана Санталова?

– Что за просьбы? Потребуют решения?

– Скорее всего, да.

– Тогда подъеду сам.

– Значит, до встречи.

– Жди. Главное, пусть Вальтер ждет.

– Он готов сегодня ехать. Говорит, только умыться нужно.

– Тебе решать, кого с собой брать. Определяйся.

– Я определюсь после препарата китайца. В зависимости от его эффективности.

– Вдвоем ехать сложно?

– А кто тогда здесь за Вальтером присмотрит?

– Могли бы поместить его в реабилитационный центр. Я поговорю с командующим. По новым документам он сейчас не в розыске, проблем возникнуть не должно.

– Если не встанет, придется так и сделать. Но тройкой работать надежнее.

– До встречи. Я выезжаю.

– Я тоже. До встречи, товарищ полковник.

– Свободен?

– Куда ехать? – спросил таксист, представитель какой-то из кавказских национальностей.

Я назвал адрес.

– Ого… Далеко…

– Было бы рядом, дошел бы пешком.

– Семьсот рублей.

– Часто езжу. Всегда четыреста плачу.

Он хмыкнул.

– Садись…

Машина недовольно урчала двигателем, словно ей не хватало дыхания, и тащилась по городу, не слишком запруженному машинами. На этих улицах вообще мало автомобилей, если сравнивать с центром города. И потому людям здесь жить легче.

Я вообще-то не любитель болтать с незнакомыми, но таксист не был бы таксистом, если бы не был болтуном.

– Ездить страшно, – пожаловался он. – Утром такую аварию видел… Вроде бы место такое, что можно гонки на грузовиках устраивать, а опять две иномарки не разъехались. Сейчас еду и боюсь. Вдруг в меня кто-то въедет…

– Восприимчивому человеку за рулем сложно, – согласился я.

– Да, я все воспринимаю. Взгляд кто-то косой бросит – я уже думаю, что человек от меня хотел? Слово кто-то грубое бросит, просто так, мимо проходя, – я уже весь день не в себе…

– Ты – резонатор, – сделал я вывод.

– Что-что? – спросил таксист.

– Резонируешь на постороннее влияние. Трудно такому живется.

Я подумал, что, будь у меня такая резонирующая психика, я бы после событий на дороге в Чечне вообще бы жить больше не смог. А старший лейтенант Корчагин после того, как свернул вчера ночью шею шестерым бандитам, находящимся в бессознательном состоянии, должен был бы повеситься. Впрочем, будь у Вадима такая резонирующая психика, он не смог бы шеи сворачивать, и вообще не смог бы в спецназе служить. Я сам дважды встречал молодых офицеров, которые после первой же командировки в «горячую точку» писали рапорт с просьбой перевести их в другую часть. Они не могли выносить работу, которую им приходилось делать. Это дано не каждому, и осуждать людей за отсутствие характера тоже нельзя, потому что такими уж они созданы, и против этого бороться бесполезно.

– Трудно мне живется, – согласился таксист.

Приехал я раньше времени и зашел в книжный магазин. Вышел из него как раз в тот момент, когда подъехала машина полковника Переславцева. Антон Петрович сам был за рулем своей беленькой и блестящей «Тойоты Камри». Я сразу сел на переднее пассажирское сиденье.

– Здравия желаю, товарищ полковник. Не трудно после ночных бдений кататься по московским дорогам?

– Я умею просыпаться, – коротко ответил Антон Павлович. – Что в магазине делал?

– Живу я там, – не менее коротко ответил я, и достал из пластикового пакета приобретенную в магазине книгу по истории Руси. Я всегда увлекался историей.

Переславцев коротко глянул, но в руки брать не стал.

– Под сиденьем у тебя еще один пакет. Там китайское снадобье и инструкция по применению. Контролируй Вальтера. Через час после первого приема внутрь у него возникнет желание сразу ехать в Грозный. Пресекай, и не давай во время лечения нагружаться физически.

Я сунул руку под сиденье, вытащил пластиковый пакет и уложил в свой пакет, где лежала книга.

– Слушаю твои просьбы. Не записал?

– Просьб не много. Легко запомнить. На мою машину и на машину Корчагина нужны новые документы и новые номера региона Карачаево-Черкесии…

– Почему именно Карачаево-Черкесии?

– Можно и Кабардино-Балкарии. Нет разницы. Главное, кавказский регион, но не Чечня и не Ингушетия. Там легче проверить. Лучше, если и не Дагестан. Дагестан в последнее время у ментов на прицеле. Если возможно, дополнительный комплект номеров и документов. И нам документы с регистрацией в тех регионах.

– Думаю, проблем не будет, – кивнул Антон Павлович, и я вдруг заметил, что если ему приклеить бородку на манер моей, только чуть побольше, и нацепить на нос пенсне, то выйдет настоящий Антон Павлович Чехов. Не зря, видимо, имя человеку дается. – Еще что?

– Еще оружие. С собой тащить не хотелось бы. На дорогах серьезные проверки. Сможет Волоктионов нас на месте обеспечить?

– Сергей Валентинович родился в должности кладовщика оружейного склада. У него обязательно есть солидный запас на любой вкус. Что потребно?

– Мне и Вальтеру по «Стечкину», Корчагин любит «Беретту-92». Еще бы и по паре гранат на каждого… Лучше «Ф1». Она компактнее. А там посмотрим…

– Сергей Валентинович сообщал, что захватил девять единиц пистолет-пулемета «ПП-2000». Передал пять номеров в пользование. Значит, четыре единицы у него в запасе. Хорошее оружие. Если пиджак свободный, под ним спрятать можно. Калибр девять миллиметров. В комплекте есть бронебойные патроны. Это даже для серьезного боя годится.

– Я про эту штуку только слышал. Не пользовался. Можно взять по штуке на каждого. Еще неплохо было бы вернуть мне навигатор Альтемира Атабиева. С навигатором легче ездить.

– Верну, когда сам вернешься и когда дело завершится. Сейчас – нельзя: ты в розыске, навигатор – тоже. Кто свяжет эти факты, тот тебя и обвинит. Хочешь, чтобы на тебя взвалили вину за кучу трупов в Судиславле? Зачем это тебе нужно?

– Понял и соглашаюсь, – сказал я.

– Буду писать спецификацию на требуемые документы, оформлю вас как археологическую экспедицию.

– Это сложно. Лучше как предпринимателей или журналистов. Вальтер фотографировать любит, пусть фотокорреспондентом будет. Но для этого ему фотокамеру нужно. Какую-нибудь большую, солидную.

– Хорошо. Сделаем вас корреспондентами журнала «Русский Кавказ».

– Есть такой журнал?

– Если бы был такой журнал, мы бы документы делали от другого. Когда требуется выдать?

– Как только будут готовы. Нам останется ждать, когда Вальтер на ноги встанет.

– Хорошо. Кто из вас с компьютером дружит?

– Опять же Вальтер. Мы с Корчагиным на «юзерском» уровне, а Вальтер что-то понимает.

– Попрошу еще ноутбук со спутниковой системой контроля. Не уверен, но могут дать. Управление космической разведки все не может отладить эту систему. Постоянно меняет настройки, что-то испытывает… Сейчас, я слышал, им новые испытания нужны. Может быть, и договоримся. Но они потребуют встречи с Вальтером, чтобы провести обучение пользования программой.

– Как только сможет. Но что нам может дать спутник?

– Полный контроль за передвижением любой sim-карты, в том числе и sim-карты Артура Юрьевича Розова. Это мощное обеспечение безопасности. И возможность прослушивать его разговоры. И всех, кто с ним контактирует.

– Да, это дело хорошее. Мы с удовольствием выступим в роли испытателей.

– Лишь бы руководство согласилось.

– Может не согласиться?

– Ты забыл, что твоя группа на нелегальном положении?

– Понятно. Тогда у меня все. Поспешу поднимать на ноги старшего прапорщика…

У меня есть старая добрая привычка: если я не за рулем, то стараюсь выспаться в дороге. К сожалению, подполковник Раменский такой полезной привычкой не обзавелся, и, хотя тоже был не за рулем, рвался поговорить со мной и выпытать, что нового появилось в деле, какие меры розыска предприняты и на что можно рассчитывать. Я не знал, что и в какой степени связывает подполковника Раменского с убитым капитаном милиции, но еще при первой встрече понял, что Валерий Андронович в восприятии адата ничем не уступает диким кавказским горцам и не испытывает сомнения в порядочности этого средства для удовлетворения собственного чувства мести. Правда, горцы, как я слышал, не стреляют в спину и предпочитают объяснить человеку, за что его убивают. Раменский же, как мне показалось, при обнаружении Беклемишева и его компании сразу отдал бы приказ стрелять на поражение – хоть в грудь, хоть в спину. Это, конечно, его законное, а скорее, не законное право, но мое право наступит потом – проверка правомерности применения оружия. Но, я думаю, мы с Валерием Андроновичем сможем найти общий язык при любом раскладе.

Дорога, ведущая в Ярославль, была не слишком сонной. Всем известно, что сонные дороги, то есть дороги европейского стандарта, у нас в стране встречаются крайне редко и на непродолжительных участках пути. Потому в Европе на них так часто и бьются, что они сонные. На наших же дорогах уснуть проблематично не только водителю, но и пассажиру. И на наших бьются по другой причине. Однако это уже дело не моей компетенции.

Наш водитель ехал без «мигалки», хотя и быстро. Одного вида автомобиля с милицейской раскраской хватало, чтобы другие водители уступали дорогу. И потому скорость была примерно стабильной. Тем не менее, время от времени машина вздрагивала на выбоине, и, даже если заснешь, вынужден будешь проснуться от встряски. Но подполковник Раевский уснуть никак не позволял и засыпал меня вопросами, на которые я мало что мог ответить, поскольку не следственный комитет ведет розыск, а подразделения министерства внутренних дел, то есть, как раз милиция, к которой подполковник Раменский принадлежал. А милиционеры много не накопали. Если данные и пришли, то, в основном, от разных подразделений ФСБ, да и то большей частью в последнее время, и, помимо всего прочего, эти данные часто противоречили друг другу. Устав от вопросов, я просто несказанно обрадовался, когда Валерий Андронович начал «клевать» носом.

Проснулся он перед въездом в Судиславль, когда нашу машину остановил дорожный инспектор. Он стоял рядом с «Фордом Фокус», на котором было написано «Прокуратура. Город Судиславль». И рядом с машиной стоял человек в мундире прокурора. Я понял, что визит Валерия Андроновича в Генеральную прокуратуру не остался незамеченным, и его приятель там занимает не самый последний пост, а человек в прокурорском мундире встречает именно нас.

– Ярославль? – спросил Валерий Андронович. – Уже? Быстро же мы летели…

– Судиславль, – сообщил я. – Нас встречают.

Встречающий был в одном со мной и с Валерием Андроновичем звании. Мне подумалось, что это самый старший по должности чиновник следственного комитета здесь, в отдаленном захолустном районе. Оказалось, что это прокурор межрайонной прокуратуры. Он просто приехал встретить нас и познакомиться. Предельно вежлив и суховат в интонациях; это было, скорее, следствием его личностного характера, чем недовольством из-за давления из Москвы.

Коротко поговорив, прокурор сообщил, что в следственном комитете нас уже ждут, пригласил следовать за собой, сел в «Форд Фокус» на заднее сиденье и поехал. Мы двинулись следом.

В следственном комитете нас встретили у крыльца два сотрудника. Прокурор, передав гостей, что называется, с рук на руки, попрощался, предложил обращаться к нему напрямую, если возникнут проблемы, и уехал, так ни разу и не улыбнувшись.

Следователи были чуть более суетливы и вежливы до легкого подобострастия. Этим, судя по всему, начальство «накатило» по полной программе. Оба были молоды и, казалось, излучали энергию, но все же было заметно, что для них такое состояние непривычно. Они предложили нам пройти до здания судебно-медицинской экспертизы, где, как сказали, работа «кипит». Идти мы не пожелали, но поехать согласились. Естественно, на нашей машине. Впрочем, ехать пришлось всего пару минут.

Патологоанатом показался мне спящим. Он и ходил, как спящий, совсем не поднимая ног, и часто вытирая с носа капли пота.

– Экспертиза проведена по шестерым, – лениво, словно отмахиваясь от нас, сообщил он. – У пятерых сломаны шейные позвонки. Один был удушен – похоже, металлическим тонким тросиком. На коже остались следы металла. Скорее всего, это была специальная удавка, хотя в качестве удавки обычно используют скрипичную басовую струну.

– Это мы уже почти знаем. Шейные позвонки сломаны у восьмерых из девятерых, – сказал я. – Вы мой запрос получили? По поводу растечения мозговой жидкости?

– Знать вы могли предварительные данные, высказанные после внешнего осмотра. Такие данные часто не совпадают с действительностью. Я получил ваш запрос. У одного, похоже, растечение мозговой жидкости присутствует, но не сильное. Сильное растечение обычно бывает, когда после удара в лоб следует дополнительный удар по затылку. Например, при падении об пол. Если удара затылком не было, растечение бывает едва заметное, а смерть наступает опять же от перелома шейного позвонка. Сразу обращу ваше внимание, товарищи подполковники… У шестерых позвонок сломан при повороте шеи в сторону, у двоих от запрокидывания головы назад. От резкого запрокидывания.

– Возможно, что от удара в лоб? – спросил я.

– Очень похоже. Но от чрезвычайно резкого удара.

Раменский вытащил из папки копию заключения судебно-медицинской экспертизы по поводу смерти своего капитана, протянул патологоанатому.

– Прочитайте. Похожее состояние?

Тот просмотрел заключение и вернул.

– Да. Похоже на аналогичный случай. По второму, у которого шея назад сломана, пока ничего сказать не могу: еще не вскрывал. И сегодня уже не успею. Меня и так заставили сделать работу трех дней за половину смены. На большее я просто психически непригоден. Мне сейчас нужно стакан спирта выпить, чтобы в себя прийти.

Видимо, речь шла о втором стакане, поскольку спиртным от патологоанатома несло от входной двери, и я, как человек малопьющий, запах сразу почувствовал. Но это меня мало касалось, и потому я вопрос о пьянстве на рабочем месте не поднимал.

– Вы до завтра у нас пробудете? – спросил один из местных следователей, откровенно надеясь на отрицательный ответ.

– Посмотрим… – ответил я уклончиво, чтобы он не расслаблялся.

– Ладно. Если не дождемся, второе заключение следственный комитет вышлет нам по электронной почте, – смилостивился подполковник Раменский. – А сейчас в следственный комитет поехали. Посмотрим все материалы дела и дадим свои материалы. Артур Юрьевич кое-что привез вам по предполагаемому преступнику.

– Может быть, сначала на место преступления посмотрим? – предложил я.

– А я что сказал? – передернул плечами подполковник милиции. – Или место преступления к делу не относится? Все, что есть по делу, необходимо посмотреть. Но фотографии, Артур Юрьевич, все же следователям предъявите. Может, они знают кого-то из них.

Это было логичным желанием, и я достал из портфеля заранее подготовленные распечатки с нескольких фотографий, как цветных, так и черно-белых. Следователи долго рассматривали их, вертели так и сяк и патологоанатому передавали. Потом вся троица дружно пожала плечами и переглянулась.

– В Судиславле такие не живут, – ответил за следователей патологоанатом. – Я здесь каждую собаку знаю. Этих не видел ни разу.

– Вы фотографии нам оставите? – спросил один из следователей.

– Они вам нужны? – поинтересовался я.

– Если кто-то приезжает к нам, не имея здесь дома, машину обычно ставят на площади. У нас там допоздна молодежь толкается, да и таксисты до глубокой ночи стоят. Мы поспрашиваем.

Я вернул ему фотографии, которые уже хотел было снова сунуть в портфель.

– Поехали на место происшествия. И по дороге обрисуйте в общих чертах, что, по вашему мнению, здесь произошло.

– Можно предположить, что здесь происходил бой, – сказал второй следователь. – Естественно, рукопашный, поскольку выстрелов никто не слышал и не имеется следов крови на месте преступления, что исключает применение оружия с глушителем. И численное преимущество, как мы предполагаем, должно было быть на стороне нападавших, ставших победителями.

– Откуда такая уверенность?

– Все погибшие на сегодняшний момент опознаны, все входили в незаконные вооруженные формирования в Чечне и имеют опыт боевых действий. Все бандиты – будем называть их именем, которое они заслуживают, – были при оружии, но не успели им воспользоваться. В каком случае опытные боевики не успевают достать оружие? Только тогда, когда противник численно превосходит их. Причем имеет подавляющее превосходство. Из этого мы делаем вывод, что нападавшие должны были прибыть или автобусом, или целой колонной автомобилей. По этим параметрам мы и ведем поиск.

– А если бы нападавших было только трое? – спросил я насмешливо.

– У них бы не было шансов справиться с бандитами без применения оружия.

– Вы что-нибудь слышали о спецназе ГРУ?

– Слышал кое-что. Но бандиты, по большому счету, сами являются спецназовцами и мало в чем уступают федеральным силовикам.

– Глупость морозите, молодой человек. Я даже допускаю, что здесь был один или двое из тех людей, фотографии которых я вам оставил. Они способны сотворить и такое.

Следователя мои слова обидели.

– Каким образом? – упрямо пытался он отстоять свою версию и даже в ответ попытался усмехнуться.

– За счет неожиданности нападения и молниеносности действий. Это их обычная тактика. А сравнивать боевиков со спецназом ГРУ – это то же самое, что учителя начальных классов сравнивать с университетским профессором.

– Сильно вы их уважаете, – заметил следователь. – Я тоже когда-то фильмы о спецназовцах смотрел, и о Терминаторе тоже. А потом убедился, что в жизни все совсем не так получается.

– Противника следует уважать. Только тогда можно просчитать его действия и, в итоге, победить. Вы часто со спецназом ГРУ сталкивались?

– Пока не доводилось. Но с другими спецназовцами дело имел.

– Не со спецназом ГРУ?

– Нет.

– Тогда вы и понятия о спецназе не имеете. Я, слава Богу, тоже сталкивался не часто. Но вот столкнулся, причем в большом деле, и пришлось изучить множество документов о моих фигурантах. Только тогда и понял, с кем приходится тягаться.

– Большое дело… – следователь хотел фыркнуть, но передумал. – Можно подумать, у нас дело маленькое. Девять трупов за одну ночь наворочали. В наших районах такого никогда не бывало. И если дело не раскрыть…

– Если здесь действовали те люди, которых мы разыскиваем – а я имею основания подозревать, что так оно и было, – ваше дело тоже будет раскрыто. Это я вам обещаю. Далеко еще?

– Почти приехали. Вот здесь налево, потом два поворота, направо, и снова налево.

Следователи показали нам, где трупы лежали в доме, и где – за забором. Они даже показали нам несколько сломанных стеблей пересохшей крепкой прошлогодней травы. Убийцы пробирались с двух сторон вдоль забора и подошли к бандитам вплотную.

– Допускаю, что они пробирались именно так, – заметил я. – Не они же ломали траву. Это чьи-то другие следы.

– Почему вы так думаете?

– Стебли травы, тем более травы такой толстой и крепкой, должны при переломе издавать звук, который мог выдать спецназовцев. А бандиты, как вы сами сказали, люди опытные. Они должны были от этого насторожиться. Нет, это кто-то другой. Спецназ ГРУ тем и славится на Северном Кавказе, что умеет подкрадываться без звука на расстояние удара.

Следователи переглянулись и опять пожали плечами.

– Кто нашел тела?

– Хозяин дома, задушенный Альтемир Атабиев, держал козу. Женщина тут одна приходила, козу кормила и доила. Она всех и обнаружила. Стожок сена за сараем. Прямо в стожок его спрятали и сеном забросали.

– Пойдемте в дом.

Для того, чтобы попасть в дом, пришлось объехать небольшой квартал. Перепрыгивать через забор, как это, вероятно, сделали преступники, нам показалось несолидным, но во дворе мы не сразу прошли в дом, а первоначально осмотрели место по другую сторону забора. Там была насыпана куча песка. Может быть, специально для того, чтобы неслышно перепрыгнуть через забор. Перепрыгивали здесь, видимо, часто или даже просто так на куче топтались.

– Следами интересовались? – спросил я.

– Да что ими интересоваться… – лениво отмахнулся один из следователей. – Неизвестно, сколько эта куча пролежала здесь. Хозяин собирался печку перекладывать – дымила она у него слегка. Может, для этого и завезли. Песок завезли, а глину не успели.

– Мы, конечно, следы сфотографировали, – добавил второй следователь. – В основном это следы убитых. Но и других следов много. По крайней мере, шесть вариантов обуви. Это тоже, кстати, работает на наше предположение о большом количестве нападавших. Хотя вам это не нравится…

– Я могу допустить, что они пригласили с собой группу бывших сослуживцев, – неохотно согласился я. – Хотя это маловероятно. И вообще спецназ ГРУ любит работать малыми силами, но эффективно. Это их боевая концепция. Большие силы бывают заметными. Малыми силами и подойти проще, и проще следов не оставить.

– Кроме отпечатков обуви, есть другие следы? – спросил подполковник Раменский.

– Есть отпечатки пальцев в нескольких местах. Убитым не принадлежат. Мы проверяли по всероссийской картотеке. Не зарегистрированы…

– Спецназовцы отпечатки вытерли бы, – сказал я так уверенно, словно полжизни прослужил в спецназе ГРУ.

– Мы предположили, что часть отпечатков стерта, – сказал первый следователь. – Это особенно заметно в гараже. Там кто-то обыскивал машину, снял автомобильный стационарный навигатор. Отпечатки вытерты довольно грубо. Грязной тряпкой из той же, видимо, машины.

– Навигатор сняли? – переспросил Раменский.

– Да. Там хороший навигатор был. В таких машинах плохие не ставят.

– А какая машина?

– «Порше Кайенн», внедорожник.

Я не смог удержаться и присвистнул.

– Хорошо, должно быть, жил убитый. И навигатор в такой машине плохим быть не может. Хотя я сомневаюсь, что спецназовцев заинтересовал навигатор. Скорее, это простое воровство. Допускаю даже такой вариант, что кто-то побывал здесь до вашего приезда и воспользовался моментом. Или еще до убийства украл.

– А стационарный навигатор подойдет к другой машине? – спросил первый следователь. – Если не подойдет, зачем его снимать?

– У навигаторов существуют стандарты, – со знанием дела объяснил подполковник Раменский. – Все зависит от размера проема. Один и тот же подходит к разным машинам, если проем позволяет поставить навигатор такого размера. Да и просто пристроить его тоже можно. Сделать эстетичный корпус, и все… Могут найтись желающие поживиться. Может быть, кто-то из самих убитых бандитов. Оставил где-то, а забрать не успел.

– Да, это возможно, – второй следователь задумчиво почесал себя за ухом. – Возможно, это другие бандиты, который находились вне дома.

– Другие бандиты? – переспросил я. – Какие бандиты? Кто находился вне дома?

– Мы с утра опрашивали всех жителей поселка. Вокруг дома Альтемира Атабиева, как мы предположили, были выставлены автомобильные посты. Жители видели машины, а в них – лица кавказской внешности. Встали перед наступлением темноты. Утром машин уже не было. Но внимание на них обратили. Смотрели больше из окон и в щели заборов. Народ у нас от скуки любопытный. Но выйти и спросить, что эти машины в поселке делают, никто не захотел. Тем более, в машинах были кавказцы, а они хорошей репутацией не пользуются. Один из местных жителей, как только рассмотрел их, приготовил ружье и стал патроны перезаряжать картечью. У него были только мелкой дробью заряжены, на вальдшнепов. Сидел до середины ночи. Он и сказал, что машины – по крайней мере, та, что стояла около его дома, – уехала перед рассветом. Отправилась не в сторону федеральной трассы, а в сторону дома Атабиева. Когда и в какую сторону уехали другие машины, это неизвестно.

За разговором мы вошли в дом, но там смотреть было нечего. Дежурная бригада и без нас все обыскала. И потому мы попросили провести нас в гараж. Правда, дежурная бригада и там поработала, тем не менее, глянуть хотелось. Хотелось хотя бы внешне определить размеры навигатора, что был снят с «Порше Кайенн». Может, всплывет еще где-то…

Кабинет в следственном комитете, куда нас пригласили побаловаться чайком, был тесным даже для двоих, а нас поместилось в нем четверо. Честно говоря, после фразы «чайком побаловаться», я подумал, что молодые следователи выставят на стол водку, и я, естественно, демонстративно откажусь. Но водки нам не предложили, а чай и в самом деле заварили.

– На родниковой воде. Вкусный… – сообщил первый следователь.

Пока чай заваривался, второй следователь достал из сейфа папку с материалами дела.

– Как я понимаю, вы знаете, кто совершил это преступление.

– Знать мы сможем только в том случае, если познакомимся с доказательной базой, – сказал я сухо. – Пока мы имеем право только предполагать. И мы предполагаем, что массовое убийство совершено тремя сотрудниками спецназа ГРУ: капитаном Беклемишевым, старшим лейтенантом Корчагиным и старшим прапорщиком Хостом.

– Где-то я слышал эти фамилии, – следователь пытался что-то вспомнить и сильно наморщил лоб. Не знаю, насколько такая мимика в состоянии напрячь память, но я все же счел за благо подсказать.

– Должны были слышать. Дело освещалось во всех средствах массовой информации. Расстрел машины с мирными жителями в Чечне…

– А… Это те, которых чеченцы потом похитили…

– Никто их не похищал. Они сбежали, потому что понимали разницу между военным трибуналом и судом присяжных заседателей. В третий раз им бы уже было непросто отвертеться от обвинительного приговора.

– Понятно, – сказал первый следователь, разливая чай в чашки. – У меня вопрос естественный. Каковы мотивы нынешнего преступления – нашего, так сказать?

– А это мы спросим у преступников, когда их поймаем, – ответил я.

– А чай, в самом деле, очень вкусный… – заметил подполковник Раменский.