Полковнику Рауху в штаб соединения позвонил начальник ХАДа провинции полковник Омар. Говорил на ломаном русском языке с акцентом, похожим на плохой кавказский:

– У нас ЧП. Сегодня утром похищен полковник Тафиз. В городе найдена его машина. Даже ключи в замке зажигания. Из дома полковник выезжает рано, когда город еще спит. Потому свидетелей не оказалось. Но по дороге из города на рассвете патруль военной комендатуры видел две ваши машины. Может быть, они кого-то встретили? Можете узнать?

– Это спецназ ГРУ выехал на разведку, – ответил полковник. – Как только вернутся, я расспрошу. Кто такой полковник Тафиз?

– Офицер аналитическо-планировочного управления центрального аппарата. У нас он считался временно прикомандированным, поскольку хорошо знаком с местными условиями и отправлен сюда на усиление личного состава. Работал в следственном управлении. Мы подозреваем, что это похищение может быть связано с гибелью имама Мураки… – Омар подолгу подбирал русские слова, и оттого длинная его фраза затянулась.

– Опять Мураки… Когда это кончится!

– Это может длиться вечно… По крайней мере, пока не кончится война. Имам Мураки был слишком заметной фигурой, и в народе поднимается мощная волна недовольства «шурави», – а это уже было сказано как скороговорка, словно полковник Омар долго репетировал фразу.

Может быть, и репетировал…

Полковник Раух неожиданно для себя решил для пробы «забросить удочку».

– А он точно погиб? Вы полностью в этом уверены?

Такой прямой вопрос вызвал долгую непонимающую паузу.

– Но… мы знаем об этом из сообщения о вашей операции… – прозвучал, наконец, не очень внятный ответ растерявшегося человека.

– А мы его не видели мертвым… – возразил полковник. – Мы только уничтожили караван. А весть о смерти имама Мураки пришла к нам от вас…

– У вас есть какие-то данные, говорящие о том, что Мураки жив? – в голосе собеседника прозвучало жесткое неприятие темы.

– Не знаю… Только соображения… – сказал полковник. – Если у вас что-то появится по этому вопросу, сообщите мне. Я вам позвоню, как только спецназовцы вернутся. У них глаза острые. Обычно замечают любую мелочь…

На этом разговор закончился.

Положив трубку, Раух сразу взял другую, внутреннего телефона, и позвонил на КПП.

– Как только вернется майор Солоухин, сразу его ко мне…

И улыбнулся. У Рауха было отличное настроение. Нынешним утром ему позвонили и пригласили на завтра в штаб Ограниченного контингента в Кабул. Полковника не только утвердили в должности командира соединения, но и присвоили ему генеральское звание. Командующий контингентом намеревается лично вручить новоиспеченному генералу погоны, пожелать удачи и еще о чем-то поговорить. Раух догадывался, о чем. Естественная тема разговора – его отправленная вчера шифротелеграмма с соображениями майора Солоухина. Впрочем, имя майора в шифротелеграмме не называлось. Потому и разговор будет вестись не с майором, а с полковником, ставшим уже генералом.

Раух даже заново побрил недавно выбритую лысину, потом позвонил домой и поделился радостной вестью с женой Еленой. Жена настоятельно просила его быть осторожным, потому что у нее в последнее время на душе нехорошо. Но, судя по голосу, ей очень понравилось быть генеральшей, хотя генеральские жены и не носят, к ее сожалению, погон…

– К главному? – тревожно удивился полковник Тафиз. – Значит, это все было не главное?..

Переход к главному мог принести ему и новые неприятности, неожиданно для себя понял полковник. А до поры, пока эти неприятности неизвестны, как обычно бывает, они кажутся особенно страшными.

– Я сразу предупреждаю, – сказал майор Солоухин, – что, если нас не устроят ваши ответы, вы вынуждены будете дать нам их повторно, но допрос будет вестись уже с применением специальных средств…

– Вы что, пытать меня собираетесь? – испугался Тафиз.

– Нет. Просто, пройдя небольшую процедуру – всего один укол внутривенно, вы сами начнете рассказывать и расскажете гораздо больше, чем намеревались раньше.

– Я не выношу никаких уколов, у меня аллергия на любые лекарства…

– Это не лекарство, – сказал Доктор Смерть так уверенно, словно пожелал своим большущим кулачищем к маленькой головке полковничка приложиться. – Это психотропный препарат… Он не вызывает аллергию, а если и вызовет в результате личной непереносимости препарата, то в этом будет только ваша вина, поскольку вы не хотели быть искренним в предварительном разговоре…

– Что это за препарат?

– Скополамин…

– Я так и думал, я слышал про него… Но я могу и сопротивляться… Я могу не позволить вам сделать себе укол…

– Простите, уважаемый, – напрямую спросил Доктор Смерть, – вы наивны или глупы? Я один, без посторонней помощи сделаю вам этот укол… Просто это будет больнее, и все… Если вы любите боль, я не буду возражать даже против вашего сопротивления…

Полковник Тафиз замер, как муха на стене, ожидающая, что ее стукнут свернутой газеткой.

Спецназовцы тоже долго молчали, нагнетая паузу и давая афганцу время осознать свое положение. Сильный человек такой паузой всегда воспользуется для того, чтобы сосредоточиться. Слабого же она просто придавит. Полковничек показался им достаточно слабым человеком, с которым можно и даже нужно выдерживать паузу.

– Так что, полковничек… – спросил, наконец, майор Солоухин и включил магнитофон на запись. Бобины медленно завертелись.

– Я не все понимаю по-русски. Что такое «полковничек»?

– Это уважительная форма обращения к полковнику. Итак… Вы будете говорить все сами или предпочтете разговаривать сразу с помощью скополамина? Доктор Смерть ждет вас…

Тафиз истерично и непонимающе посмотрел по сторонам. Словосочетание «Доктор Смерть» подействовало на него сильнее, чем вся предыдущая беседа. Полковнику показалось, должно быть, что Смерть уже пришла за ним.

– Это меня так зовут, – представился майор Гагарин. – И уверяю вас, что зовут не случайно, и не только потому, что у меня кулаки тяжелые…

– Спрашивайте… – тонко простонал полковник.

– Где в настоящее время находится имам Мураки? – вопрос последовал без паузы.

Тафиз вздрогнул и одновременно глянул растерянно.

– Я не знаю… Я только исполнитель… Местонахождение имама держится в строгой тайне.

Спецназовцы переглянулись с торжеством. Вопрос попал в точку и пусть косвенно, но уже подтвердил подозрения.

– Тогда начните рассказывать сначала… – предложение прозвучало проходным. Солоухин умышленно спросил усталым голосом и зевнул в дополнение, чтобы не показать всей важности вопроса.

– С чего начать? – Полковник тоскливо взглянул на то, как крутятся бобины магнитофона, и обреченно вздохнул. Тон вопроса показал, что ему теперь уже стало все равно, что говорить, раз уж он говорить начал.

– Цель вашего заговора? – настаивал Солоухин.

– Вы все знаете об этом?

– Только слепой не увидит, и только глупый не догадается… – вступил в разговор Семарглов. – Итак… Какие цели ставит перед собой заговор?

– Называйте это, если хотите, заговором… Цели… Какие цели… Замена партийного правления духовным… Смена правительства, налаживание контакта с противостоящей правительству стороной, возможность коалиционного правления… Возвращение страны в русло нормальной мирной жизни исламского государства… Если вы читали программу, вы должны это знать сами… По своим масштабам это не заговор, это новая революция…

– После одной революции, первой, вы уже сделали новую. Убрав Тараки, вы получили гражданскую войну… Теперь желаете устроить переворот и называете это революцией… Ладно. Не будем вступать в полемику, потому что нам будет трудно убедить друг друга. Вы хотите совершить еще один переворот. И основная помеха при этом, разумеется… – Солоухин тоном предложил продолжить его фразу.

– Ваши войска… Советское военное присутствие… Без этого правительство не выжило бы и дня, и даже армия не стала бы его поддерживать…

– Вот-вот… Именно потому провокация с лжесмертью имама Мураки была направлена против советских войск? Вы хотели настроить простых людей, не поддерживающих ни ту, ни другую стороны, против нас. Правильно я понимаю?

– Да, – полковник снова посмотрел на магнитофон и опустил голову. – Все разрабатывалось именно так…

– Кто разрабатывал операцию? – спросил Доктор Смерть таким тоном, словно он пригрозил Тафизу смертью.

– Этого я не знаю… – маленькая голова афганского полковника совсем опустилась, и подбородок лег на грудь.

– Скополамин поможет вам вспомнить…

– Если я не знаю, ничто не поможет… Я же обещал говорить все, я все и говорю… Но только то, что знаю… Для чего вы записываете разговор? Куда пойдет эта пленка?

– Она останется у нас как средство нашей безопасности. Если вы вдруг надумаете взбрыкнуть, пленка окажется там, где вы боитесь ее увидеть.

– Я буду вести себя разумно, – полковнику понравилось обещание майора Солоухина, и он чуть-чуть ожил.

– Американцы, англичане, вообще иностранцы… Ваш совет поддерживает с иностранцами отношения?

– Я слышал, что поддерживает. Нас поддерживает мировое сообщество, и в этом залог успеха… Нам обещают после победы обширную экономическую помощь.

Значит, Солоухин правильно чувствовал, что такая операция совсем не по зубам афганским спецслужбам, которые небольшие мастера на провокации, предпочитают откровенные силовые методы. Это вообще не их стиль работы, и сама мысль о всенародном гневе против советских войск могла зародиться только где-нибудь в недрах ЦРУ или Ми-6. А уж идея с воскрешением Мураки вообще для ХАДа слишком гениальная.

– Кто руководит заговором? Личность? Ни одна революция не может обходиться без личности! Личность? – спросил старший лейтенант Семарглов.

– И этого я тоже не знаю. Многочисленные попытки восстановить справедливость… Извините… Попытки переворота предпринимались несколько раз, и каждый раз заканчивались провалом и арестами. Поэтому сейчас строгая конспирация стала неукоснительным правилом. Мне приказывают что-то сделать, я выполняю. И слишком мало знаю о том, кто отдает приказ на самом верху.

– Кто вам лично приказывает? – Солоухин посмотрел на индикатор, проверяя уровень записи. В кибитке было темновато, и он подсветил себе фонариком.

– Мое руководство…

– А им кто приказывает? – с другой стороны комнаты спросил Вадимиров.

– Коалиционный координационный совет.

– Кто входит в этот совет? – рявкнул Доктор.

Полковник еле успевал голову на вопрос поворачивать.

– Представители разных сил.

– Душманы?

– И они тоже…

– Руководство ХАДа, сотрудники ХАДа…

– И они тоже… И представители нынешнего правительства…

– А активные члены вашей организации?.. Ваши коллеги по ХАДу…

– Не полностью, но многие… Может быть, даже половина или треть…

– От кого непосредственно вы получали приказы здесь, на месте? – спросил Вадимиров, встав у полковника за спиной невидимой угрозой.

– От начальника ХАДа провинции полковника Омара. Он – одно из главных действующих лиц в заговоре, – выложив эту фразу и уже уверенно произнеся слово «заговор», полковник Тафиз вздохнул, как застонал. – Думаю, Омар входит в Коалиционный координационный совет.

Именно этим ответом, в случае, если пленка попадет кому-то в руки, он уже подписал себе приговор. Все, что он говорил раньше, было только общими словами. А теперь участь коллеги по ХАДу, с которым они вместе недавно допрашивали этого русского майора, что сейчас стоял перед ним, нависла над Тафизом суровым призраком. Но обратного пути уже не было, и полковник, кажется, даже почувствовал облегчение. Рубикон перейден…

Солоухин момент тоже прочувствовал.

– Вы понимаете, что теперь у вас нет пути назад…

– Я понимаю, – согласился полковник Тафиз и снова обрел потерянное было достоинство. По крайней мере, голова его опять поднялась гордо, словно его снова держал за шиворот старший лейтенант Семарглов.

– И что вы планируете предпринять? Вашу машину наверняка уже обнаружили… ХАД наверняка уже объявил розыск… Как вы думаете себя вести, когда мы вас отпустим?

Полковник думал недолго. Несколькими глотками проглотил обильную слюну, скопившуюся в горле, и заговорил обрадованно, потому что ему поступило недвусмысленное подтверждение того, что его не собираются убивать.

– Самый верный вариант – меня похитили… И я сумел убежать… И встретил вас. Мы пытались вместе захватить похитителей, но они уже скрылись… Синий «Форд»-пикап… Он проходил по сводкам, и полковник Омар очень хотел знать, кто это такие…

– Пусть так, – согласился Доктор Смерть. – Но не забывайте про это… – он большим указательным пальцем, похожим на полицейскую дубинку, показал на магнитофон. – И нам с вами придется сотрудничать…

– Более того, – добавил Солоухин. – Пленку мы передавать не будем, но дадим знать кому следует, что вы сами вышли на нас и предложили помощь в ликвидации заговора.

Полковник опять помрачнел.

– Вы не знаете, кто состоит в заговоре, кто не состоит…

– Мы передадим данные не вашим, а нашим следователям… Они сумеют разобраться… Кстати, а когда планирует «воскреснуть» имам Мураки?

– Не раньше, чем через месяц…

– У нас с вами есть время… Не много, но мы постараемся управиться…