За столом сидели четыре человека. Двое рядом друг с другом, напротив входной двери, двое с торцов – облокотившись о столешницу, прикрытую зеленым толстым сукном, на одном из углов испачканным мелом, отчего создавалось впечатление, будто это сукно содрано с бильярдного стола и на скорую руку подшито по краям.

Все четверо смотрели если не недобро, то сурово, с легким пренебрежением к тем, кто по одному заходил в кабинет. Вопросы задавались одинаковые и скучные, и ответы, кажется, спрашивающих мало волновали. А люди заходили разные и внешне, и по возрасту, и по характеру, и эти четверо давали им оценку по какому-то своему, индивидуальному принципу. Перед каждым лежал предварительный список будущих курсантов «Вальгаллы». И каждый делал против конкретных фамилий понятные только ему одному пометки…

Будущие курсанты расположились в приемной, более тесной, чем сам кабинет, и потому несколько человек даже оставались в коридоре. Дверь в приемную была распахнута. Количество желающих испытать себя не уменьшалось, потому что после знакомства предстояло пройти общее собеседование, называемое вводной лекцией. Там же, в приемной, сидела девушка, бухгалтер «Вальгаллы». Именно ей каждый платил по десять тысяч рублей и получал корешок приходного ордера, который подкалывал к своему заявлению. Хотя корешки бухгалтерского документа уже получили все, девушка не уходила, вяло отвечая на скользкие комплименты или же не отвечая вовсе. Возврат денег, как оговаривалось сразу, возможен только в течение сегодняшнего дня после вводной лекции. Если кто-то передумает, если кто-то не решится – хотя все пришли сюда именно после серьезного решения, – он может обратиться к бухгалтеру. На следующий день, когда начнутся настоящие занятия, тем, кто не выдержит даже первого дня серьезных нагрузок, вернуть деньги уже не удастся. С этим условием были ознакомлены под расписку все. А расписка – это уже финансовый документ, который даже в суде оспорить невозможно.

Обычно люди, собравшиеся в одной компании, легко знакомятся друг с другом. Тем более если им предстоит провести вместе довольно длительный срок, вместе учиться, помогать друг другу и друг с другом соперничать. Но, очевидно, дух соперничества уже витал в воздухе. И курсанты друг на друга с особым дружелюбием не посматривали…

Старший лейтенант Ратилов в списке, составленном по мере подачи заявлений, а не в алфавитном порядке, стоял одним из последних, потому что пришел на регистрацию в последний допустимый день. А вызывали в кабинет в соответствии с этим списком, и потому у Станислава было время присмотреться к тем, с кем ему предстояло и учиться, и соперничать. Естественно, в списке он значился вовсе не старшим лейтенантом, а простым безработным, как, впрочем, и большинство из присутствующих. Кем они являлись в действительности, сказать было трудно. Многих вообще можно было отнести к бандитам – по крайней мере, внешне и по манере поведения. Это вызывало не слишком приятные ощущения. Но он приехал в Челубеевск не свои ощущения проверять, а делать работу, и потому отнесся к окружающим вполне равнодушно.

Но старший лейтенант сразу убедился, что неправильно понял ситуацию еще при рассказе Макиавелли. Сам Станислав видел пользу в подобных организациях, но в том случае, если они будут воспитывать тех, кому действительно не хватает мужского характера. Здесь же собрались люди, у которых подобный характер был. Каждый смотрел жестко, каждый давал оценку себе и стоящим рядом, каждый отличался самоуверенностью и сильным характером. Этих воспитывать не нужно. Эти сами кого угодно могут воспитать и сломать. Такой вывод можно сделать, только глядя на упрямо насупленные брови и крепкие руки большинства курсантов. Сам Ратилов, не отличающийся богатырской фигурой, проигрывал почти всем. Тогда зачем они сюда пришли? Что понадобилось им в «Вальгалле»? И по возрасту большинство, похоже, только на год-два моложе самого Станислава. Поздно уже к армии готовиться. Тогда что им нужно? Этот вопрос еще стоило понять и разрешить. Пока же было ясно только одно: «Вальгалла» – не школа для малолеток, какой она представлялась изначально.

Случайно Ратилов подслушал обрывок разговора двух парней.

– Я до конца пойду… И дойду, – сказал один.

– Давай, давай… – насмешливо заметил второй. – А миллион все равно мне достанется.

– Посмотрим, кому достанется. Мы и таких тоже ломали…

– Главное, чтобы нас до этого не сломали. – Второй был более рассудительным и видел минусы там, где первому грезились только плюсы. – Слышал я, здесь многие до миллиона не доживают…

– Ты бабушке своей это рассказывай. Может, напугаешь… А я до конца дойду.

Этот разговор уже что-то подсказал. Наверное, кто-то пришел в надежде заработать миллион. Но, конечно, не все. У других могут быть и свои цели. И, чтобы понять ситуацию, требовалось и эти цели узнать и оценить.

– Ратилов… – донесся голос из переговорного устройства системы «шеф – секретарь», что стояло на столе перед бухгалтером.

Точно так же вызывали и остальных. Значит, дошла очередь.

И Станислав шагнул к двери…

– Ты у нас иногородний… – глядя в свои бумаги, сказал человек из-за стола, сразу показывая, что на вежливое обращение курсантам рассчитывать не приходится. Но это, видимо, была просто такая манера разговаривать – грубовато-добродушная. – И какими же ветрами?..

– Я родом отсюда. Девять лет назад уехал. Отца по службе перевели, как только я школу окончил.

– Сейчас тебе… Двадцать семь?

– Через полгода будет. Пока еще двадцать шесть.

– Стало быть, имеется вернуться намерение?

Этот вопрос был сказан скороговоркой, и задал его человек мимоходом, словно ответ его мало интересовал.

– Намерение есть.

– Понятно. Отец где служил?

Спрашивающий пока относился к старшему лейтенанту только как к одному из общего потока. И это естественное отношение. Охватить взглядом сразу всех и увидеть при этом не толпу, а личности, невозможно.

– Военный. Танкист.

– По стопам отца идти не захотел?

– Хотел, но у меня с математикой всегда было плохо. На экзамене в училище не прошел.

– И отец помочь не сумел?

– Я не захотел.

– А потом чем занимался?

– Последнее место работы? – добавил свой вопрос второй, сидящий у торца стола.

– В армии служил. Контрактник. Контракт кончился три месяца назад, надо устраиваться.

– Служивый, это хорошо… В каких частях?

– Спецназ ГРУ.

– Солидно, – баском усмехнулся третий. – Я в спецназе ВДВ служил. Старшим прапорщиком. Нас пугали вашей подготовкой. Говорили, что никто так терпеть не может, как вы.

– Правильно пугали, – согласился Ратилов. – Нас тоже пугали. А мы терпели. Потом привыкли и пугаться перестали.

– Воевал?

– Северный Кавказ…

– Чечня?

– И Чечня, и Ингушетия, и Дагестан.

– Хорошо. По национальности-то ты кто?

– Русский.

– И это тоже хорошо. Награды есть?

– Медаль «За боевые заслуги».

– Значит, там терпел, будешь теперь здесь терпеть? У нас терпеть придется больше, чем в спецназе, учти…

– Буду терпеть, – мрачно подтвердил старший лейтенант.

– А для чего тебе это нужно? Ну, приходят тут разные крутые – себя испытать. Или экстремалы, которым сдуру острых ощущений хочется и денег не жалко. А ты-то уже испытан. После Северного Кавказа куда еще лезть!

– Мне миллион нужен, – еще более мрачно объяснил Ратилов. – Миллиона мне мало, но хотя бы миллион… Это тоже что-то. Больше я нигде столько заработать не смогу. И нужна работа. Хорошо оплачиваемая…

– Зачем тебе сразу миллион?

– У меня ребенок болеет. Мне нужны деньги на лечение. И я их получу.

– Упрямый? – с какой-то даже угрозой в голосе спросил четвертый, глядя из под густых бровей. – Упрямых мы здесь уже видывали…

– Упертый. Так будет точнее. – Старший лейтенант отвечал без улыбки и уверенно, опустив при этом голову, словно бы показывая характер. – Если я чего-то очень хочу, я упираюсь, и меня трудно свернуть с пути. Но мне нужна мотивация. В данном случае она у меня есть.

– Что же ты, такой упертый, не сумел в военное училище поступить? – спросил первый.

– По той же причине. Там у меня мотивации не было. Отцу хотелось, а мне не очень. Я больше гуманитарий, чем военный. Я и сейчас учусь заочно на историческом в университете.

– Гуманитарии обычно в коленках слабы, – заметил третий.

– Не жалуюсь на коленки. Твердо стою.

– Из всего нынешнего набора ты по весу самый легкий. Тебя от миллиона быстро ототрут…

– Это делать я сам умею.

– Ладно. За свои деньги лезешь. Нам это не столь важно. Как узнал о «Вальгалле»? Кто-то посоветовал?

– Да. Друг детства рассказал. Он сам хотел, но у него с финансами туго. Не потянул.

Друг детства в данном случае существовал в действительности и при необходимости готов был подтвердить сказанное. Об этом позаботился капитан Маковеев. И друг этот, как был уверен Ратилов, человек надежный, ни с какими силовыми ведомствами контакта не поддерживающий, и потому не может вызвать опасения.

– Хорошо иметь друзей, дающих дельные советы. Значит, ты со всеми условиями согласен? Документы подписал?

– Я согласен со всеми условиями. И документы подписал.

– Тогда до «вводной лекции» свободен.

Старший лейтенант едва сдержал себя, чтобы не развернуться по уставному. Он даже движение такое начал, но затормозил и развернулся обычным образом, как разворачиваются гражданские люди. И вышел. И уже в приемной услышал, как в кабинет вызывают следующего курсанта. Кажется, предпоследнего или последнего. Всего в списке было сорок два человека…

При подготовке к «выводу» предстоящий обязательный разговор в приемной комиссии обсуждался особенно тщательно. Предполагалось, что уже этот разговор может стать основательной проверкой курсанта «на вшивость».

Понятно было, что если в «Вальгалле» не все чисто в отношении закона, то к иногороднему обязательно будут присматриваться особенно внимательно, поскольку иногороднего труднее проверить и в «Вальгаллу» будут «вводить» агента предположительно именно так. То есть после двух провалов так выводить легче и надежнее. Но все прошло на удивление гладко и без какого бы то ни было напряжения.

«Вводная лекция» должна была состояться в актовом зале, куда всех повела бухгалтерша. Хотя актовым этот зал назвать было сложно. Просто большая комната с несколькими рядами стульев, выставленных в длину со стороны внутренней стены. И один письменный стол, тоже покрытый зеленым сукном, поставленный у одного из широких окон. Станислав сразу оценил расстановку в этом так называемом зале. Слушатели будут сидеть лицом к свету, а говорящий – затылком. Следовательно, человек, проводящий «вводную лекцию», будет видеть все обращенные к нему лица, сам оставаясь в тени. Это уже явная расстановка сил для осуществления контроля. Должно быть, в школе «Вальгалла» преподаватели опытные и свое дело знают. Уже с первой лекции началась невидимая психологическая обработка курсантов.

Что же будет дальше?

Чтобы контролировать ситуацию и держать под присмотром всю комнату, Станислав сразу занял место в последнем ряду и даже слегка отодвинул свой стул к стенке, чтобы не оставлять за спиной прохода. Это была привычка спецназовца – не оставлять кого-то за спиной. Глядя на него, точно так же поступили еще несколько человек. Проход за спинами оказался перекрытым. И вообще большинство курсантов старалось сесть на задние ряды. Это тоже было определяющим фактором, показывающим, по большому счету, неуверенность людей в себе и их нежелание брать на себя роль лидера, а вовсе не природную скромность. Скромность здесь никто, кстати, не демонстрировал. А наоборот, большинство старалось демонстрировать чуть ли не развязность и самоуверенность. Но уже одно желание сесть на задний ряд говорило о том, что в действительности эти люди видят себя ущербными и показная наглость является не чем иным, как самозащитой от наглости других.

Станислав смотрел в чужие затылки, стараясь определить, что за люди пришли сюда и что они надеются здесь получить, когда дверь открылась и в комнату шагнули двое из тех, что входили в приемную комиссию. Первым неторопливо вышагивал тот, что начинал разговор с Ратиловым, грубовато-добродушный и самодовольный, с уверенной походкой слегка вразвалку, как ходят борцы-тяжеловесы; вторым – густобровый с угрюмым взглядом, что на собеседовании задал только один вопрос про упрямство, и задал его очень недобрым тоном. Этот в походке был легче, но чувствовалась в человеке, в его непомерно длинных, почти до колен достающих руках какая-то чудовищная, взрывная, очень нервная сила, вполне сочетающаяся, как ни странно, с внешним спокойствием. При всем том, что первый выглядел человеком очень сильным, второй казался более опасным. Хотя давать оценку опасности было еще рано. Еще, по сути дела, не было известно ничего, что помогло бы выдвинуть против «Вальгаллы» и ее организаторов какие-то обвинения, кроме косвенных подозрений, высказанных Макиавелли в первую встречу.

Пришедшие уселись за стол и не очень внимательно осмотрели собравшихся, которые сразу как-то притихли, хотя и раньше не слишком шумели, потому что разговаривать друг с другом особо не рвались. Ратилов включил в рукаве чуткий цифровой диктофон, входящий в профессиональное оснащение разведчика.

Осмотрев всех, первый поднялся, хмыкнул под нос и сказал:

– Начнем, парни, с представления. Я – президент школы «Вальгалла». Можете звать меня Максимычем, я к такому обращению привык. По званию я полковник. Кому нужно будет, познакомимся ближе. Кое-чему и я вас буду учить, но начальником нынешнего вашего курса будет отставной майор милиции, бывший командир городского СОБРа, которого вы будете звать майором Базукой. Другого имени для вас он не имеет. Но для начала я объясню не слишком грамотным, что такое «Вальгалла». С первым курсом мы хотели обойтись без этого объяснения, но потом возникали вопросы, на которые приходилось отвечать. Я говорю не только про нашу школу, носящую это имя, но и про настоящую Вальгаллу. Итак, что это такое? Если просто, то это посмертный мир в скандинавской мифологии. Мир, куда уходили только воины, достойные почета, погибшие с мечом в руке; воины, не ведающие страха и сомнения и предпочитающие смерть позору. То есть Вальгалла – это место, куда попадают лишь достойные. Наша школа, «Вальгалла», и предназначена для того, чтобы воспитывать достойных мужчин. Воинов сильных и бесстрашных, которых в нашем обществе в настоящее время дефицит. Вот в принципе и все. А теперь прошу вас выслушать майора Базуку. И помните, что сегодня, после «вводной лекции», у вас еще есть возможность забрать заявление и деньги, которые вы заплатили за обучение. Завтра у вас этой возможности уже не будет. Базука, прошу…

Максимыч откинулся на спинку стула и слегка насмешливо оглядел присутствующих. Он, как показалось Ратилову, настолько презирал всех этих курсантов, что без насмешки уже смотреть на них не мог.

Но если президент школы говорил сидя, находя в этом удобство для себя, то майор Базука встал и до того, как произнести первые слова, прогулялся перед первым рядом стульев, словно собирался с мыслями. И только потом оглядел всех мрачными и умными, как показалось старшему лейтенанту Ратилову, глазами. Но даже эти глаза увидеть было сложно, потому что приходилось напрягать зрение, всматриваясь против направления света в неосвещенное лицо. Все происходило точно так, как Станислав и предполагал. Майор Базука заставлял курсантов направлять внимание и тратить энергию на то, чтобы всматриваться. При этом терялась их способность сопротивляться открытому внушению. Хотя внушение еще не должно быть мощным и активным. Время пока не подошло. Но оно, как чувствовалось по напору, с которым майор Базука начал говорить, должно подойти стремительно.

– Зачем вы все пришли сюда? – спросил Базука неожиданно резко и грубо. И выдержал театральную паузу, словно ответа ждал. – Зачем, я вас спрашиваю?

Сразу почувствовалось, что говорить он умеет, и риторический вопрос звучал внушительно, как сильное начало, вокруг которого все остальное и должно развиваться. Своего рода опора для всей будущей лекции, ее крепкий бетонированный фундамент. И уже следующие слова доказали правоту этого ощущения.

– Не знаю, обратили ли вы внимание на один вопрос, который задавался всем вам… Скорее всего, нет, потому что… – Теперь он резко сменил тон и стал говорить так тихо, что приходилось напрягать слух. Ратилов увидел, как у многих вытянулись шеи. Люди сдвигались головами ближе к звуку. Это еще один прием, заставляющий людей раскрывать защиту подсознания и активнее впитывать в себя слова, которые воспринимались с напряжением, и именно потому воспринимались лучше. – Потому что вы заходили по одному и знаете только то, о чем спрашивали именно вас. А спрашивали вас о национальности… Это важно, однако об этом поговорим позже. Пока же я вернусь к первым своим словам, к первому вопросу, на который сам и постараюсь ответить, потому что вы, возможно, и не сможете дать ответ. Скорее всего не сможете дать, потому что не умеете признаваться даже себе. Итак, зачем вы пришли сюда? Это ваше подсознание знает, но вы еще не можете сами все осознать правильно. Но я скажу предельно честно, чтобы вы задумались, поняли и согласились. Вы пришли сюда потому, что в глубине души вы, несмотря на весь ваш внешний антураж сильных людей, на объемные бицепсы и демонстративную нагловатость, просто трусы. Самые обыкновенные трусы…

Длительная пауза вызвала шевеление, но никто не возразил. Или все согласились, или не посчитали нужным прерывать такое необычное начало лекции. Однако все, похоже, задумались.

– Именно так, и никак иначе, – продолжил Базука. – Вы – трусы, сознайтесь в этом хотя бы самим себе, если не хотите признаваться в этом публично. Нам это и не нужно, мы и без того знаем, что вы таковы. Вы боитесь. И я знаю, что вы пришли сюда, чтобы избавиться от своего страха. Интуитивно, сами себе не сознаваясь, вы пришли именно для этого. И мы ставим себе именно такую цель – помочь вам побороть свою трусость и стать настоящими мужчинами, которыми вы на настоящий момент не являетесь. И мы умеем это делать. И сделаем. Но вы должны обратить внимание на слова, которые я только что сказал. Наша цель – именно помочь вам… Не сделать из вас настоящих мужчин – нет, делать себя вы будете сами, потому что насильно сотворить мужской характер невозможно. Мы вам только поможем, если у вас есть такая необходимость. Мы поможем вам приобрести характер и выработаем у вас соответствующие навыки, способные сделать вас победителем в любой ситуации. Сделать вас людьми, достойными по большому счету пировать у костра в Вальгалле среди других достойных воинов.

Последние фразы майор Базука опять произносил громко и напористо, категорично утверждая сказанное еще и тоном. Но сразу после этого опять перешел на речь полушепотом, так что присутствующим пришлось напрягать слух.

– А нужно ли это современному человеку? Может быть, вам следовало бы пойти на курсы компьютерщиков? Может быть, у вас нет потребности в силе и отваге и вам хватит только умения стучать по клавиатуре, посасывая из бутылки пивко? Все может быть… Если у вас только такая потребность, через одно-два занятия мы с вами расстанемся. Это я знаю точно. А чуть позже расстанемся и с другими. Сил, я думаю, у вас у всех хватит. Вы все ребята крепкие. И мы не даем нагрузок больше, чем может выдержать человеческий организм. Тяжелые нагрузки, да, но выдержать их можно. А вот духа у многих не хватит. До последнего занятия дойдет не больше половины. И уходящие будут искать для себя оправдание. Кто-то повредил руку, кто-то ногу, у кого-то спина заболит – старая спортивная травма. Случится это, обязательно случится, будет все болеть. Но я скажу, что в первом выпуске у нас был парень, который ни на что не жаловался. Он, кстати, и заработал миллион на втором курсе. Так вот, когда он уже получал миллион, оказалось, что у него сломана рука. Сломал ее на одном из первых занятий. И терпел. Даже гипс накладывать не желал. И вообще к врачам не обращался. Вот так же терпеть должны научиться и вы. Мы здраво смотрим на вещи и понимаем, что это дано не всякому. И знаем, что половина отсеется. Эта половина согласится со своей трусостью и даст трусости уговорить себя отказаться от борьбы. И обязательно будет уважительная причина. А те, кто останется, они другому научатся. И именно они будут хозяевами своей жизни, а не компьютерщиками. Они будут управлять и собой, и людьми, а компьютерщикам будет какой-нибудь инородец показывать пальцем и приказывать, что следует делать. Это к вопросу о том, что больше нужно современному человеку – крепкий характер и не менее крепкий кулак или умение работать в Интернете. Я понимаю, что хорошо бы уметь и то, и другое. Так будет намного лучше. Но второе без первого просуществовать не может, а первое без второго может.

Поэтому-то вы и стоите перед выбором. Вы, которых я назвал трусами. И назвал вас правильно. Потому что жизнь наша такой стала, что уже никак нельзя обходиться без решительности и силы. Не только Россия. Вся насквозь прогнившая Европа уже с этим столкнулась. Европейцы больше не хозяева на земле своих предков. Помните, несколько лет назад весь Париж будоражили тысячи выходцев из Азии, с Ближнего Востока и из Африки; били витрины, жгли машины… В более скромных масштабах это повторяется каждый год. А социологи предсказывают, что через пять-восемь лет количество избирателей из числа бывших эмигрантов из слаборазвитых стран превысит количество избирателей-французов. Тогда уже их будет власть, и они станут править страной. То же самое происходит в Англии и Германии, в других странах. А что у нас делается? Мне это вам объяснять не надо. Вы сами каждый день видите в наших городах засилье кавказцев, таджиков и китайцев. А исследования социологов говорят, что эта тенденция имеет свойство расширяться и в ближайшие годы обретет лавинообразный характер. Их все больше… И ведут они себя с каждым днем все агрессивнее и агрессивнее, они хотят нас заставить жить так, как сами привыкли жить, они хотят диктовать нам свою волю. Я сам жил во времена Советского Союза в Средней Азии. И хорошо помню фразу, которую слышал частенько. Если что-то было им не по нутру, они сразу говорили: «Иды на свой Рассий». Это еще тогда, когда они кормились за счет России. А когда Россия от них откололась, они в нее бегут, чтобы снова кормиться. Бегут толпами, жадные и хищные, чтобы урвать кусок побольше, ничем не брезгуют. И с ними трудно бороться. И устоит только тот, кто сможет за себя постоять и дать достойный отпор. Вы, может быть, не осознаете еще, что именно демографическая ситуация толкнула вас на желание прийти на занятия в «Вальгаллу». Я просто открываю вам, идущим на ощупь, глаза.

Майор Базука говорил, часто меняя интонацию. Речь его выглядела то пафосной, напористой, то он почти шептал, как заговорщик. Ратилов не услышал ни единого прокола в этой речи. Базука ни к чему не призывал, кроме обыденных вещей – предлагал курсантам обрести силу духа и научиться защищать себя. Квалифицировать сказанное как национализм пока было никак нельзя, потому что он не призывал к каким-либо решительным действиям.

– Еще обращу ваше внимание на одну немаловажную вещь. Мы ставим вас всех в условия жесткой конкуренции. На конечном этапе только одному достанется приз в миллион рублей. И вы должны будете конкурировать друг с другом. Этого мы добиваемся умышленно. Однако вы все многократно убеждались на примере с приезжими с Кавказа: если свяжешься с одним, ему на помощь спешат другие, даже не зная его. Но тот, кто глубже знаком с кавказским менталитетом, тому хорошо известно, что у всех этих народов идет мощная внутренняя борьба за власть. Они рвутся к власти, чтобы потом унижать тех, кто слабее. Не по-мужски это. Но они такие от природы. У них в характере борьба за первенство. И при этом всегда один другого поддерживает. Вам тоже следует уметь налаживать друг с другом отношения и следует всегда поддерживать друг друга. Курсанту нужно не только поддерживать курсанта, но и просто на улице поддерживать соотечественника. Только так мы сможет быть все вместе сильны. И при этом личная конкуренция остается конкуренцией. Это нужно совмещать…

Лекция закончилась. Базука сел сбоку от стола. Станислав выключил диктофон. Запись впоследствии проанализируют специалисты по лингвистике и по праву и дадут заключение, насколько задействованы в словах майора элементы внушения и нарушает ли он закон…

Первый день в «Вальгалле» завершился буднично и без осложнений. Бухгалтерша так же сидела на своем месте, но не нашлось никого, кто пожелал бы забрать документы и деньги и отказаться от намерения получить здесь морально-боевое образование. Более того, вроде бы без яркого внешнего проявления, но «вводная лекция» произвела на всех сильное впечатление, о чем говорили лица курсантов – у кого-то задумчивое, у кого-то решительное, в зависимости от степени природной эмпатии. Да и сам Станислав на себе ощутил умение майора Базуки влиять на слушателей. Хотелось сопротивляться нашествию иноплеменников. Но, осознав свои внутренние ощущения и проанализировав их, старший лейтенант без проблем взял себя в руки, хотя полностью выбросить из головы услышанное было сложно. Но он имел определенную психологическую подготовку. А каково же было тем, кто такой подготовки не имел?..

А самое главное – что с ними будет позже, когда эти лекции, вводные и курсовые, станут постоянными? В принципе это могло превратиться в большую беду.

Здание, в котором обосновалась школа «Вальгалла», было двухэтажным, обычным для построек пятидесятых годов прошлого века, без затей и украшательств, с высоким забором из профилированного стального настила, окаймляющим двор по периметру. Окна на улицу не выходили, только во двор. Ворота, калитка у ворот и будка охранника рядом с калиткой. Сам охранник стоял в дверном проеме и смотрел, как из здания выходят курсанты. После лекции они уже не казались такими разобщенными и разговаривали друг с другом больше; как-то сами собой образовывались кучки, в которых что-то обсуждалось. С Ратиловым, впрочем, никто не заговаривал, а сам он ни к кому с разговорами не лез, потому что оценивал взглядом территорию. И сразу отметил, что на окнах, как и на двери, нет сигнализации, нет видеокамер наблюдения – по крайней мере открытых, хотя при нынешнем уровне техники несложно поставить и скрытые камеры. Получил оценку и охранник: скорее всего выпускник одного из предыдущих курсов. Станислав сам не понял, как пришел к такому выводу, но вывод подтвердился сам собой. И это при правильности ощущений было бы одним из решений стоящих перед старшим лейтенантом задач – определить, что за трудоустройство предлагают курсантам после окончания обучения.

Выяснить вопрос было не так и сложно.

– Ты со второго курса? – спросил Ратилов охранника, проходя мимо.

– С первого, – машинально ответил тот.

– Ну и как?

– Нормально…

Видимо, разговаривать с новичками охраннику было запрещено, он поздно хватился и, чтобы не продолжать разговор, круто развернулся и шагнул в свою будку. Станислав успел прочитать на его спине надпись: «Охранное предприятие «Тор». С мифологией древних скандинавов, если уж пришлось с ней столкнуться в образе «Вальгаллы», Ратилов подробно познакомился накануне операции. Он хорошо помнил, что могучий Тор был старшим сыном верховного бога скандинавского пантеона Одина. И еще пришлось убедиться, что сами организаторы школы, если охранное предприятие «Тор» имеет к ним отношение, эту мифологию знают плохо. Тор слишком мало подходил к роли охранника. Он был могуч и бесстрашен, но совершенно безрассуден. Следовательно, охранник из него получился бы никакой. И если местные охранники сильно уважают Тора, то работать против них, как решил Ратилов, можно с превеликим удовольствием.

Во дворе, сразу за будкой, стояли два черных внедорожника «Тойота Лендкрузер». Когда Станислав пришел сюда, машин было три. Он еще тогда запомнил номера, сейчас себя проверил. Машины те самые, только одна уехала. Логичным было предположить, что принадлежат они руководству школы «Вальгалла» – Максимычу и Базуке. Выйдя за ворота, Ратилов увидел и третью машину. Стекла у внедорожника были тонированы только на задних дверцах, и с близкого расстояния он заметил за рулем и на правом пассажирском сиденье еще двух членов приемной комиссии, которые на «вводной лекции» не присутствовали. Но, видимо, они тоже будут что-то преподавать.

Оглянувшись и осмотревшись, Станислав пошел к трамвайной остановке. Ехать ему было недалеко, всего две остановки. Можно было бы и пешком добраться, однако в такую жару промышленный город к прогулкам не располагал. Официально старший лейтенант снял квартиру у товарища детства. В действительности этот товарищ вместе с семьей каждое лето живет в деревне, и Макиавелли без труда удалось уговорить его предоставить квартиру на какое-то время Станиславу. В дополнение существовала еще одна квартира. Эта принадлежала даже не местному управлению ФСБ, поскольку об использовании служебной квартиры мог бы узнать «крот», а расположенному в городе разведцентру ГРУ. И даже сам капитан Маковеев не предполагал, что у его товарища детства есть запасное жилье, про которое даже он ничего не знает. Там, на той квартире, старший лейтенант оставил кое-что из спецтехники, которая может пригодиться ему в ходе операции. Спецтехника тоже была выделена со складов ГРУ, а не ФСБ, поскольку все любят собственное оружие. Но на той квартире появляться разрешено было только в случае крайней необходимости. Например, если бы пришлось залечь на дно. А такой вариант развития событий тоже полностью исключить было нельзя.

Трамвай был почти пустой, но садиться в душном вагоне не хотелось, и Станислав встал неподалеку от задней площадки второго вагона, взялся за неприятно теплый поручень и нечаянно посмотрел через плечо. На улице было мало транспорта, и потому черный внедорожник «Тойота Лендкрузер», что ехал позади двух других машин на неприлично низкой для себя скорости, сразу бросился в глаза. Стекла бликовали на закатном солнце, вследствие чего невозможно было различить ни водителя, ни пассажиров. Единственное, что удалось рассмотреть, – пассажир на переднем пассажирском сиденье, обернувшись, что-то говорит сидящему сзади него человеку. Машина была похожа на те, что он только что видел во дворе «Вальгаллы». Но номер «Лендкрузера» Ратилов рассмотреть не мог из-за идущих впереди машин. Причин рассматривать эту машину у него не было. Ну, поехали люди после «вводной лекции», если, конечно, это они и есть, куда-то. И что в этом странного? А скорость водитель держит по своему вкусу.

Стас отвернулся, стал смотреть в другое окно и увидел, как внедорожник все же обогнал и другие машины, и трамвай и быстро уехал вперед. Сейчас уже была возможность посмотреть на номер. Это действительно была машина из школы «Вальгалла»…