– Необходимость создания нашего сектора до сих пор считается спорным вопросом. И разногласия существуют даже в самом исполнительном комитете, не говоря уже о генеральной ассамблее, где мнений, конечно же, больше, и все они разные. Однако мы набрали необходимые две трети голосов поддержки, и, таким образом, вопрос считается решенным...

Они уже попили чай втроем. Александра, уловив взгляд мужа, послушно ушла в маленькую комнату, где поставила все тот же диск с музыкой Владимира Косма. Хорошая музыка не помешала разговору мужчин и даже придала ему какой-то колорит.

– Я тоже, говоря честно, не совсем понимаю, зачем одной организации два отдельных подразделения, занятых одной и той же работой, – сказал Александр. – Дублируя действия, невозможно не мешать друг другу, а если учитывать такой серьезный и непредсказуемый фактор, как человеческий, где обязательно проявляются ведомственные и групповые интересы, симпатии и тому подобное, то можно предвидеть и другие неприятности.

– Да, – кивнул комиссар. – Многие тоже не видели необходимости создавать какую-то отдельную структуру вне подотдела по борьбе с терроризмом и возражали именно поэтому. Президент вместе с директором сумели настоять на своем, и сектор все же был создан отделенным. А необходимость такого действия я сейчас объясню чуть подробнее.

Он уселся, как и утром, на диване, с некоторой западной раскованностью положил раскинутые руки на мягкую спинку. Александр придвинул для себя кресло к столику, чтобы находиться напротив и видеть собеседника. Сидеть сбоку во время серьезной беседы неудобно, хотя во время чаепития они сидели рядом.

– Любое большое подразделение становится со временем неуклюжим и малоэффективным за счет несогласованности управленческого аппарата. Это естественный процесс. Кстати, характерный и болезненный для России. Здесь в каждом министерстве столько чиновников... И каждый стремится как-то себя показать, чтобы не прослыть дармоедом... А ума на всех не хватает... Так произошло и с подотделом по борьбе с терроризмом. Чем больше вопросов и направлений возникало, чем больше дел находилось в производстве, тем острее чувствовалась необходимость привлечения новых сотрудников. И их привлекали. Но суть даже не в неуклюжести управления большим аппаратом. Суть в том, что тайна одного человека остается тайной, но, поделенная на троих, она таковой частично перестает быть, даже при молчании всей троицы. Что же говорить, когда тайна тиражируется на многих сотрудников? Люди среди них есть всякие... Из многих стран... И у каждого в своей стране связи, привязанности, собственная вера, политические симпатии и антипатии, национальные традиции, родственные, в конце концов, отношения...

– Утечка информации?..

– Вы меня правильно поняли. Это – что касается необходимости отдельной деятельности сектора. Мы не хотим, чтобы о нашей работе знали в подотделе. А теперь о самой необходимости нашего создания. При организации мы опирались на последние данные социологических психологов. На нас работали самые крупные величины из разных стран. И выводы о росте терроризма они дали однозначные, независимо друг от друга. Выводы эти такие, что порой ставят в тупик работу подотдела, который давно уже выработал собственную концепцию и едва ли перестроится, подлаживаясь под новые веяния. Подотдел стал тяжелым грузовиком, и время его обгоняет. Хотя, конечно, его работа тоже необходима. Само понятие терроризма слишком широко, чтобы его можно было рассматривать однозначно.

– И что за выводы? – напомнил Александр тему, от которой Костромин вроде бы начал уходить.

– Специалисты выделили три неразрывных понятия, три составляющие современного терроризма. Вы знаете, что это такое?

– Могу только предположить.

– Да, мне интересно было бы послушать, как вы видите проблему, над которой достаточно долго бились крупнейшие специалисты в различных областях науки об обществе.

Костромин внимательно посмотрел прямо в глаза Басаргину, словно пожелал проверить в деле рекомендации, данные капитану руководством.

– Наличие воли и неудовлетворенные желания власти определенным лицом или группой лиц. На мой взгляд, это первая и основополагающая составляющая. Разве не так, господин комиссар?

Костромин хмыкнул.

– Так, товарищ капитан, хотя это несколько из иной, как говорят в России, оперы.

– Вы говорите, словно вы уже и не из России родом.

– Восемнадцать лет... За это время привыкнешь чувствовать себя гражданином мира. У меня паспорт ООН. Я – гражданин мира. И в Россию приезжал за это время только дважды. Для проведения определенных мероприятий. Но продолжайте. Вы вывели первую константу, и она безусловна. Хотя носит узкий психологический характер. Как вы ее разовьете? На конкретных примерах...

– Для России самый типичный пример – чеченский терроризм. Желание безусловной власти, в том числе и экономической, неудовлетворенные амбиции чеченских лидеров, невозможность достичь желаемого никаким путем, даже вооруженным – все это привело к стремлению обрести власть иную. Власть, если так можно выразиться, над человеческим страхом. Вызвать страх, даже панику, и заработать себе на этом авторитет, стать пугалом – вот цель терроризма. То, что говорят о мести, – это ерунда. Месть может иметь психологически только узкий характер и конкретную цель и не имеет ничего общего с самим понятием терроризма. Если кто-то желает отомстить, то его просто используют организаторы терактов. Как использовали бы рабочую скотину для хозяйственных нужд. Террористы-смертники ничем, на мой взгляд, от такой скотины не отличаются, хотя им кажется, что они страдают за идею. Невозможно страдать за чужую идею... За чужую жажду власти... За чужую жажду наживы... Психологическая обработка людей в настоящее время имеет возможность встать на промышленные рельсы. И из любого можно сделать камикадзе с помощью наркотиков и одновременного внушения.

– А как вы впишете в эту теорию терроризм политических организаций?

– Если брать опять же российский пример, то давайте вспомним Октябрьскую революцию. Эсеры не поделили власть с большевиками. И устраивали теракты. Опять неудовлетворенные амбиции и борьба за власть. Большевики тогда ловко воспользовались моментом и решили ответить «красным террором». Но уничтожали они не только эсеров, а всю русскую интеллигенцию, которая могла в силу своей развитости противопоставить идеям большевизма нравственный авторитет.

– Пусть так. А национальные движения?

– Тот же чеченский вариант. Почему баски устраивают взрывы в городах Испании, почему ирландцы взрывают англичан, почему палестинцы взрывают израильтян? Лидеры и басков, и ирландцев, и палестинцев желают собственной власти, получить которую у них возможности нет. Значит, следует создать панику, в надежде, что придавленный страхом народ повлияет на своих лидеров и заставит их уступить.

Костромин на минуту задумался.

– В принципе, все, что вы излагаете, верно. Но это – концепция нашего старого и проверенного подотдела по борьбе с терроризмом, которая не учитывает новых времен и подстраиваемости терроризма под методы борьбы с ним. То есть его способности к выживанию.

– Существует еще и государственный терроризм... – добавил Басаргин.

– А это вы как видите?

– Это то, что делали американцы вместе с Западной Европой в Югославии. Когда Югославия попыталась силовыми методами бороться с албанским сепаратизмом...

– Это несколько другая тема. И мы во многом можем не сойтись во мнении, но давайте не будем отклоняться от сегодняшней беседы. Я сказал, что ваше видение такого явления, как терроризм, совпадает с концепцией основного нашего подразделения. Но мы попытались взглянуть на вопрос шире и совместить в работе сектора три аспекта, осмысление которых может дать положительный результат.

Он помолчал, ожидая вопроса Александра. Но Александр слушал и ждал продолжения.

– Эти три составляющие явления таковы: терроризм как первооснова, финансирование терроризма и человеческий базис, на котором терроризм основывается. Вот специалисты и сделали вывод, что основой финансирования терроризма является наркоторговля – самый на сегодняшний день прибыльный вид нелегального бизнеса. Именно по этой причине возглавить новый сектор поручено мне, как человеку, долгое время работавшему конкретно по этому профилю и знающему положение вещей. А человеческий базис в настоящее время составляют чаще всего определенные диаспоры, существующие в разных странах, и различного рода агрессивные религиозные движения. В России это в основном чеченская диаспора, в США – диаспоры представителей различных арабских стран, во Франции – алжирская, в Израиле – палестинская, в Великобритании – ирландская и так далее. Именно по этой причине мы привлекаем к работе вас как специалиста по диаспорам. Что касается религиозных движений, то это в первую очередь и везде – исламский фундаментализм и во многом ирландский воинственный католицизм, сюда же можно приплюсовать и отдельные виды воинствующего сектантства типа Аум-Сенрике, явления, которое еще не оценили по достоинству, и напрасно.

– С такими выкладками трудно спорить, – согласился Александр.

– И не нужно спорить. Эти выкладки пришли на смену первоначальным, сформированным на принципах политического терроризма начала двадцатого века. Тогда терроризм считался революционным оружием, хотя склонность к нему, по мнению психиатров, всегда дает гарантию психопатических наклонностей. Хотя, по моему личному мнению, любой человек, настойчиво стремящийся к власти, уже имеет психопатологические наклонности. Власть как цель – это из сферы ненормального. Домашние тираны становятся тиранами государственными. Мы с этим слишком часто сталкиваемся в истории. Но, возвращаясь к нашей теме, я хотел бы уточнить задачи, которые поставлены перед новым сектором. В первую очередь это пресечение попыток финансирования терроризма и отсечение террористических организаций от влияния на диаспоры. В этом случае, по подсчетам специалистов, мы сможем сократить само количество терактов в мировом масштабе больше чем вдвое. Но для эффективной деятельности нам просто необходимы строго засекреченные региональные организации. Такие, о существовании которых не будут знать даже, скажем, в МВД. Я сейчас приехал в Россию из Палестины, где занимался организацией отделения. И совершенно нечаянно обнаружил, что там достаточно благодатная почва для работы. Теперь нам предстоит заняться созданием отделения здесь. Вас рекомендовали на должность руководителя российского подсектора с правами резидента.

Естественно, что Басаргин интересовался будущей работой больше, чем принципами, руководствуясь которыми исполнительный комитет Интерпола создал сектор. Точно так же, как его мало интересовали перипетии организации ВЧК-ОГПУ-КГБ– ФСБ и прочих аббревиатур. Он только работал там, выполняя определенные обязанности. И лишь сейчас в глазах Александра появился более живой интерес, пришедший на смену спокойствию размышления.

– Мне предстоит решать организационные вопросы или начинать работу по конкретным делам?

– Ситуация складывается так, что вам придется делать это одновременно. Причем начать работу по конкретным мероприятиям необходимо уже тогда, когда сам аппарат еще не создан. Честно говоря, это не совсем обычная ситуация. Обычно мы приглашаем сотрудников для годового или двухгодичного обучения. Все зависит от степени их первоначальной подготовки. И только после этого выпускаем в регионы. Но сейчас есть определенная работа, которую требуется выполнить срочно. Это будет вашей «пробой пера». Вам предстоит самостоятельно разработать и провести операцию, опираясь на наши данные.

– То есть я должен начать работать в одиночестве?

– Работать и одновременно подбирать себе помощников. Не слишком много. Чем компактнее будет подсектор, тем, я думаю, эффективнее. Причем я предполагаю, что при формировании отдела вам придется подбирать себе в подчинение людей и более высокого офицерского звания, чем у вас, более авторитетных. Вас это смущать не должно. Мы не меняем руководство только потому, что пришли иные люди. Если иные люди более способны, чем старые, они получают новую работу.

– Какую структуру должен иметь подсектор?

– Информационно-аналитическое отделение, следственное отделение и силовое отделение. Естественно, секретариат. Следственное отделение вы будете формировать сами. На должность руководителя боевого отделения я могу порекомендовать вам человека, который имеет значительный опыт работы. Настоятельно порекомендовать... Более того, я уже с этим человеком имел разговор, и он сворачивает свои дела, чтобы присоединиться к вам в Москве. Вероятно, вы его знаете, скорее всего по слухам. Когда-то он служил в вашем ведомстве. Майор Тобако из «Альфы».

– Да, я слышал о нем. Старая гвардия. Легенда... Из тех, кто штурмовал дворец Амина в Кабуле. Чем он сейчас занимается?

– Солидный мафиозный бизнесмен в Поти. Замешан в наркоторговле и в торговле оружием. Следственные органы Грузии пытались «повесить» на него убийство наркобарона из того же города – Одноглазого Мамуки, но ничего не получилось. У Тобако адвокаты мирового уровня.

– Но?.. – не понял Александр и поднял вопросительно брови.

Костромин улыбнулся.

– Он сейчас резидент Интерпола в Закавказье. Контролирует незаконный оборот наркотиков. Но недавно проходила большая операция, в результате которой на Тобако выплыли какие-то данные у поставщиков. Мы не смогли определить источник утечки информации. Даже не знаем – от нас или из России информация прошла. Короче, его безопасность требует переезда в другой регион. Мы подумали, что он может оказаться вам весьма полезным на первых порах. А потом – посмотрим. Если ситуация позволит, Тобако вернется в Поти, а вы подыщете ему замену.

– Думаю, он может оказаться полезным... С таким человеком работать – большая честь.

– Кроме того, я уже сказал, что в работе сектора мы объединяем деятельность двух важных направлений Интерпола и присоединяем к нему третье, которым раньше больше занималось ЮНЕСКО. То есть объединяем наркотики, терроризм и присоединяем диаспоры. Тобако бывший антитеррорист и теперь уже почти бывший специалист по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Вы – специалист по диаспорам. Вместе вы составите сильную команду.

В коридоре зазвонил телефон.

– Саня! – крикнул Басаргин. – Возьми трубку.

Она услышала, хотя музыка звучала достаточно громко. С улыбкой прошла через комнату, и он заметил следы угля у нее на пальцах. Значит, опять работала.

Через несколько секунд она позвала:

– Это тебя. Лысцов.

– Привет, Валера. Я тебя сегодня жду.

– Расскажи лучше, как ты дошел до жизни такой... – возбужденно прокричал в трубку майор Лысцов. Он говорил не из кабинета, потому что в трубке доносился какой-то посторонний гул, вынуждающий майора кричать.

– Что тебя так волнует? – Басаргин уже понял, о чем пойдет речь. Так происходит всегда, если он выдает свои выводы постороннему, не часто работающему с отделом следователю.

– Тот маленький!.. С фоторобота. Он вчера несколько раз появлялся возле дома подполковника Елкина. Ты же знаешь, там дом старый, и бабок у подъезда много. Они его опознали. И сегодня утром стоял в самом подъезде. Ждал часов до десяти. Люди шли на работу и видели его.

Басаргин вздохнул облегченно:

– Елкин отсыпался до обеда...

– И потому остался жив. Авторский выстрел этой туше недоступен.

Лысцов подполковника недолюбливал. Впрочем, это у них, как знал Басаргин, взаимно. Случись что, тому же Елкину Валера переписывать протокол не будет.

– Ждите и сегодня вечером, – последовал новый вывод. – Но там может быть и другой человек. Возможно, даже цыган.

– Группа захвата в засаде. И это благодаря тебе. Так ты расскажешь, как вычислил его?

– Я его не вычислял. Я понял предысторию. И вычислил продолжение событий. Это достаточно просто. Ты ко мне когда собираешься?

– Не знаю, сумею ли заскочить сегодня. До вечера еще столько надо сделать... Завтра на службу выходишь?

– Обязательно. С самого утра, если в подъезде никого не будет...

– Если что, завтра утром заскочу к тебе в кабинет.

Александр положил трубку и вернулся в комнату. Станислав Сергеевич держал в руках чашку, Саня наливала ему чай.

– Что-то выяснилось по поводу покушения? – Голос у комиссара ровный и почти равнодушный. Он знает, что ему не обязательно соваться в дела управления, но если в деле замешан его новый сотрудник, то это вызывает естественный интерес.

– Пока это только мои предположения. Но я предположил логичным одновременное покушение и на своего соседа по кабинету подполковника Елкина. Так оно и оказалось... Вчера ждали и меня, и Елкина. Но мы были на операции. Вернулись поздно. Сегодня утром ждали и его, и меня. Меня дождались, потому что я хотел получить «боевые» и потому, что полковник Баранов пригласил меня на встречу с вами. Елкина не дождались, потому что он, как разрешил Баранов, отсыпался до обеда.

– Взяли?

– Нет. Идут оперативные мероприятия. Думаю, сегодня...

Костромин согласно кивнул:

– Это дело касается тоже диаспор?

– Да.

– Чечены?

– Нет. Цыгане и азеры. Первые держали вьетнамских рабов и заставляли их работать на себя. Вторые продавали на базарах результаты бесплатного труда.

– Диаспоры не всегда дружат.

– Да. Воюют азеры и таджики – у них сходные сферы влияния. Конкуренты. Особняком держатся грузины. Эти традиционно управляют уголовным миром. Ни с кем не ссорятся, но, присмотревшись, многое начинают прибирать к своим рукам цыгане.

– Больше с кем приходится работать?

– Со всеми. В последнее время с цыганами. Но к ним труднее всего подобраться. Полностью закрытая диаспора. И международные связи. По всему миру. Беспрецедентная круговая порука. При своей организованности они могли бы прибрать к своим рукам всю экономику страны, если бы не традиционная страсть к мошенничеству. Без этого они не могут. Срываются и прокалываются.

– Нам тоже к ним надо будет присмотреться. Но сейчас необходимо присмотреться к чеченам. Есть такая возможность? Плотно войти в контакт.

– С этими проще, чем с цыганами. Там все-таки главное – тейп, а не национальность.

– Но и – опаснее. В общих чертах можете мне обрисовать ситуацию в чеченских диаспорах?

– Могу.

– Я хочу убедиться в правильности своих представлений. Все-таки учтите, что я человек в России посторонний и нахожусь под влиянием европейской пропаганды, которая не всегда говорит правду о событиях здесь. Там свои представления, естественным образом искаженные необходимостями политиков. Но на месте это видно лучше. Я слушаю.

Басаргин задумался, собираясь с мыслями.

– Я думаю, что у вас неправильное представление не только о политике, но и о самих диаспорах. Диаспоры, скажем, арабов в Америке или алжирцев во Франции отличаются от наших достаточно сильно. Наши же, например, чеченцы или дагестанцы, не перебрались куда-то за границу, а переехали в более подходящий по каким-то причинам район своей же страны, где этнически другое население и другие традиции. На том же Кавказе трудно не просто заработать, но и работу найти. И по всей России сейчас работают строители с Кавказа. Другая причина, вернее, другая категория, это те, кто занимается бизнесом и преступным бизнесом, причем одни с другими прочно повязаны. Например, ингуши прибрали к своим рукам золотодобычу в Якутии. И легальную, и нелегальную. Там очень сильная ингушская диаспора. Чеченцев разбросала по стране война. Своя диаспора в каждом российском городе.

При этом стоит обратить внимание, что поведение любого человека, проживающего вдали, так сказать, от родных берегов, занимающего различное материальное и социальное положение, по-прежнему определяется культурными, религиозными и моральными установками, которые заложили в него с детства. Это фактор этнического самосознания. Если говорить конкретно о чеченцах, то их поступки жестко регламентируются двумя началами, и нельзя при этом не заметить, зачастую противоречащими друг другу – адатом и шариатом.

– Стоп, – сказал Костромин. – Не забывайте, что я иностранец. Что такое шариат, я знаю хорошо – это законы мусульманского права. А что такое адат?

– Адат – это, скажем так, местечковые обычаи, способы жить и выживать в определенной среде. Адат, наверное, восходит еще к языческим временам, и его влияние, кстати сказать, зачастую оказывается сильнее шариатского. В частности, именно адат предписывает кровную месть, что, кстати, строжайше запрещено шариатом. Также адат требует гостеприимства по отношению к родственникам, независимо от степени родства, безусловного подчинения старшим и в особенности главе тейпа. Решения, вынесенные на совете старших представителей тейпа и утвержденные его главой, обязательны для соблюдения всеми членами тейпа, независимо от их общественного положения и статуса. Нарушителю грозит не только изгнание из тейпа, но и часто просто физическое уничтожение – в назидание остальным. Адат направлен прежде всего на выживание и преуспевание тейпа в целом, допуская и даже приветствуя ради этой цели жертвы отдельных его членов, вплоть до жертвы самого главы тейпа. Обычай этот въелся в кровь. Поэтому многие чеченцы не боятся смерти, так как знают, что их жизнь продолжится в потомках, и при этом потомками отнюдь не обязательно считаются родные дети, а вообще младшие члены тейпа. В Средние века чеченцы продавали своих детей в рабство на Ближний Восток, где из них воспитывали мамелюков. Это делалось, чтобы на вырученные деньги прокормить других детей. То есть, я еще раз подчеркну, жизнь отдельного члена тейпа не имеет в глазах чеченцев сколько-нибудь серьезной ценности.

– Это как раз и есть возможность воспитывать террористов-смертников, опираясь на адат?

– В какой-то степени, да. Но не в полной мере. Особенно в современных условиях. Потому что заставить человека пойти на смерть против его собственной воли достаточно сложно. Террорист-смертник должен совместить понятия адата с общечеченскими интересами. Но большинство жителей Чечни понимают, что общечеченские интересы не совпадают с интересами того же Басаева. Для подготовки смертников используются другие методы. Но я уже подошел к другому влиятельному фактору. Существенное влияние на чеченцев оказывает ислам. Но влияние ислама слабее, чем влияние адата, и я сейчас объясню почему. Чеченцы приняли ислам сравнительно поздно и, нельзя не заметить, не вполне по доброй воле – в начале четырнадцатого века под давлением вернувшихся в Чечню мамелюков. До этого чеченцы примерно пятьсот лет исповедовали христианство. Но языческие пережитки и обычаи, как я уже сказал, и при христианстве были незыблемыми...

Музыка в соседней комнате кончилась. Диск тоже не бесконечен, хотя и круглый. Скрипнула дверь.

– Извините, помешаю вам. Чаю еще хотите?

– С удовольствием, – согласился Костромин.

– А пока чайник греется, посмотрите вот это...

Она протянула руку за косяк и достала свой рисунок. Протянула комиссару.

Костромин смотрел долго. Показал и Александру. Рисунок уже стал чуть другим, чем днем, Александра его доработала, и даже лицо приобрело черты, опять не линией выведенные, а тенью, игрой тени.

– Это вы сейчас нарисовали? – удивился Костромин.

– Нет. Еще утром. Сейчас только чуть-чуть подправила, доделала.

– У меня еще никогда не было собственного портрета, – он откровенно выражал глазами восторг. – Вы мне подарите?

– Обязательно. Именно поэтому я и торопилась закончить. Иначе я мешала бы вашей беседе гораздо чаще, – засмеялась Александра, довольная, что ее работу так приняли.

– Но ведь утром вы меня видели только мельком. И пребывали, насколько я помню, не в самом лучшем состоянии духа.

– Я нечаянно лица запоминаю. Не каждого, но если в человеке есть искра божья, ее заметно.

– Знаете, с такими талантами вы будете просто незаменимым помощником Александру... – он посмотрел на нее долгим вопрошающим взглядом. В самом ли деле она готова стать мужу помощницей?

– Я постараюсь таковой стать, – ответила она и поспешила на кухню, где щелкнула выключателем чайника.

Набрав в рот воздуха, Али дунул себе на ладони, словно невидимую пыль сдул.

Была у него такая привычка. На удачу! Повторение отцовского движения. Отец так когда-то делал. И Али запомнил этот жест. И повторять его начал еще мальчиком. Повторяет, и став солидным взрослым человеком, когда отца уже давно нет в живых. Повторил и сейчас. И только после этого положил руки на руль и посмотрел на своих парней, устроившихся на заднем сиденье.

– Погнали? – спросил, усмехаясь, Муса.

Муса – самый хладнокровный человек, которого Али когда-нибудь видел, и самый презирающий опасность. Он вообще не умеет волноваться. Он и сейчас усмехается, как всегда. Когда не усмехается лицом, усмехается одними глазами. Он усмехался, когда его ФСБ арестовала. Усмехался на допросах. И не сказал ни слова лишнего. Отпустили и принесли извинения. На адвоката Али потратиться не пожадничал. Что следаки могли тогда доказать? Брат приезжал из Чечни. У Мусы останавливался. А как можно отказать брату в приюте? А откуда Муса знает, чем брат занимается? Муса не ходит по ментовкам и не рассматривает портреты тех, кто в розыске. Не знал. Даже если бы и знал – неужели побежал бы «стучать» на брата?

Ничего не смогли доказать... Ничего не смогли на него «повесить»...

Али тогда остался доволен. Доволен и сейчас. И не спешит.

– Пусть сперва они на место прибудут... Мы должны подъехать, когда они ментов блокируют.

– Они уже на подъезде, – сказал мрачный Галиахмет и погладил свой пистолет.

Красавец Галиахмет оружие любит больше, чем женщин. Хотя женщин любит тоже. Но они его любят больше, чем он их. Женщин, как сам говорит, Галиахмет никогда не гладит. Все равно они ненадежные. Он гладит только свой пистолет. Чтобы не подвел в нужную минуту. И разговаривает с ним, с просьбами обращается...

Две машины должны подготовиться к блокировке ментовской «крыши». А потом уже поедет сам Али.

Вообще-то люди его положения ездят с водителем. Конечно, завести водителя Али себе позволить вполне в состоянии. И даже понимает, что соображения престижа и солидности однозначно требуют от него так поступить. Но ничего с собой поделать не может. Любит чувствовать, как руки управляют сильной машиной. Тянет его к этому. Как тянуло когда-то давным-давно, в детстве.

Отец Али был колхозным шофером. Зерно возил с поля на элеватор. И сын часто сидел с отцом рядом, начиная лет с пяти. А иногда отец сажал его на колени и давал «крутить баранку». В пятнадцать лет Али имел уже солидный водительский стаж и ездил лучше многих профессиональных шоферов.

Он и сейчас уверен, что не сможет найти себе водителя, который сумеет ездить лучше, чем он. А если так, то зачем этот водитель нужен? Тем более сегодня, когда времени свободного совсем нет, а тут позвонил этот Ворона, сказал, что уже прибыл товар. Небывало большая партия. Раньше Ворона больше десяти килограммов не привозил. Сейчас предупредил, что партия будет в пять раз больше. И привез. Али рассчитывал, что это произойдет дня на два позже. Сейчас просто не оказалось в наличии такой большой суммы. И он предложил аванс. Ворона не захотел брать аванс. Все сразу ему подавай... Но Ворона сказал по дурости, что может отдать товар Султану. Он не понимает, что Султан покупает героин именно у Али. И, конечно, Али не позволит, чтобы Ворона обошел его. Как говорится, «сбросил с хвоста». И вообще с серьезными людьми так разговаривать нельзя. Им никогда не грозят, иначе они обижаются. Если Ворона грозит, значит, он считает Али человеком несерьезным. С этим вопросом стоит разобраться и поставить в нужном месте жирную точку.

Вопрос уже назрел...

Конечно, поставщик Ворона выгодный. На двадцать процентов цена у него ниже, чем у других. Эти двадцать процентов и зарабатывает Али, перепродавая товар Султану, у которого целая сеть распространителей. И тем не менее, если бы Ворона уже связался с Султаном, он уже «прокинул» бы Али. Значит, только собирается, но все равно «прокинет». Получается, вопрос решен.

Али взял с собой дополнительно две машины, хотя обычно ездил на эту встречу на одной. Но, во-первых, обычно и сумма требовалась не такая большая, и товара было меньше. И не было необходимости в блокировке ментов.

Дело это серьезное по последствиям, хотя и достаточно простое в исполнении. Менты привычно наглые. Они редко ждут, что против них «покатят» круто. И потому бывают стабильно беспечными. Али и не думал «катить». Только на крайний случай. А крайний случай предвидится пятидесятипроцентным.

Московские дороги в середине летнего дня задыхаются от жары. И даже ближе к вечеру прогретый за день асфальт не остывает, дышит смолистым газом, не менее противным, чем выхлопной. Хоть бы ветерок подул, подмел дорожный воздух...

Али выехал. По времени пробки на дорогах должны уже рассосаться. Но на всякий случай он взял некоторый запас времени. Его офис в центре города. До Байкальской улицы, где гаражный кооператив, добраться несложно. Хотя на метро проехать было бы быстрее. Но на метро Али ездил в последний раз лет пять назад. Метро – это транспорт москвичей. Он сам такой транспорт презирает.

Миновав тяжелую транспортную развязку, «Гранд Чероки» Али выехал на нужную улицу. Теперь уже рядом. Еще несколько поворотов. Да, вон стоит «БМВ», а неподалеку милицейская «жучка». Как всегда, стволы торчат из-за опущенных стекол. Менты над чем-то смеются.

Смейтесь, смейтесь... Только не вздумайте в случае чего въезжать в кооператив. Газануть не успеете, из «БМВ» высунется «муха», и все кончится... Вторую милицейскую «жучку» точно так же держат у противоположного выезда. Разница только в том, что во вторую машину стрелять готовы не из «БМВ», а из «Ауди». Машины обе солидные. Не подумаешь, что они боевые. И подозрений не вызовут. А место пустынное. Полоса кустов и теплотрасса отгораживают от дороги. Жилые дома и тротуар вдоль них только по ту сторону дороги. Если там кто-то и ходит, то не видит, что делается за кустами...

Али въехал в кооператив, привычно миновал два первых ряда и свернул в третий направо. Привыкнуть можно. Если память не изменяет, это шестой визит сюда... Сделал петлю, в завершение которой на несколько секунд притормозил у дверей открытого гаража. Али махнул рукой человеку, который вышел на порог, – все в порядке. Этот человек подтвердит, если вдруг понадобится, что Али приезжал к нему. Частный механик. Что-то в двигателе стучало. Быстро исправил. Вот и все дела. Он сам придумает, что сказать, если спросят. И дальше подъехал к четвертому ряду так, чтобы выехать отсюда можно было без задержки на разворот. Все-таки «Гранд Чероки» машина большая. Сразу в узком пространстве развернуться будет трудно.

Ворота нужного гаража закрыты. Но распахнута с приглашением металлическая калитка. Они вышли. Взгляд по сторонам. Только в левом конце в двух гаражах створки ворот смотрят наружу. Машину выкатили на улицу. Ремонтируют. Два человека под крышку капота с головой нырнули. С правой стороны все чисто.

Али переглянулся с Мусой и Галиахметом. Муса усмехается глазами, Галиахмет спокойно позевывает – асфальтовая жара его, человека гор, утомляет. И они шагнули через высокий порог в гараж.

Свет включен, чтобы видеть друг друга. Смотровая яма прикрыта пропитанными маслом досками. Конечно, в смотровой яме легко устроить засаду. Только зачем Вороне это надо? Вороне нужны деньги. Он хочет четыре миллиона баксов. И очень волнуется в ожидании. Это Али по глазам увидел. Бегают глаза. Трусливые и наглые.

Посреди гаража стоит стол. По ту сторону стола трое. Первый – Ворона. Его напарники чуть сзади и по бокам. Специально встали, чтобы стрелять было по ним удобнее. У того, что по левую сторону от Али, наушник и микрофон. Словно бы он связь с кем-то поддерживает. В самом деле поддерживает? С кем? С ментовскими машинами? Или просто блефует?

– Где товар? – Голос у Али не дрожит. Это голос делового человека, уверенного в себе.

– Где деньги, дорогой? – Ворона улыбается подленько. Улыбка очень подходит его голосу.

Али молча кивает на большую спортивную сумку, которую держит в правой руке Галиахмет. Галиахмет стреляет с левой. Этого обычно не ожидают.

– Все?

– Полностью.

Ворона шагает к шкафу у стены, медленно, с торжеством открывает дверцу и достает мешок. Тащит двумя руками. Тяжело. Выкладывает на стол. Али шагает вперед, раскрывает мешок и заглядывает. Все верно. Упаковка афганская – видит по первой пачке. Он убирает со стола мешок. В самом деле тяжелый.

– Деньги!

Али кивает Галиахмету. Тот ставит сумку на стол, и делает шаг назад.

Ворона открывает сумку. Замок-«молнию» заело. Дергает резче. Сумка раскрывается. Ворона все понимает и шагает назад. Рука тянется за спину.

Поздно...

Готовиться следует загодя...

Одновременно поднимаются три пистолета с глушителями. Каждый делает по три выстрела. Теперь подойти. Четвертый – контрольный – в голову. Это – точка! Та самая – жирная...

Али шагает к тому, что с наушниками. Тянет за провод. Конец провода просто спрятан под жилет. Связи нет и не было. Блеф!

Муса взваливает на плечо мешок с героином. Галиахмет берет свою сумку. Там просто пачки бумаги для офисной техники. Даже не раскрытые пачки. И сверху – в знак оскорбления врага! – фаллос-вибратор, специально для этого случая приобретенный в секс-шопе.

Все спокойны. В машину сели, улыбаясь. Выехали без проблем. Менты в машине по-прежнему смеются. Газетку вслух читают. Должно быть, анекдоты...

Уже у поворота на улицу Али посмотрел в зеркало заднего вида. «БМВ» пристроился следом. Оттуда должны были позвонить в «Ауди». Но «Ауди» будет выезжать другой дорогой.

Опять московские улицы... Сейчас главное, чтобы не остановили машину для досмотра. Но если остановят, им же хуже. Товар в мешке – на пять миллионов баксов, которые должен приготовить Султан. Азеры любят мелкую торговлю. Чечены предпочитают опт.

И любят брать его бесплатно...

Так жить учили их горы...