Глава 17

— Вот еще! — Это была Аманда. — Я сюда по своим делам пришла, просто мешать вам не хотела, как это и водится у воспитанных людей.

— И даже уши зажала? — с поддельным уважением протянула Рози. — Чтобы ничего не слышать?

— Подобное — уже излишняя воспитанность. — Аманда, видимо, решила не реагировать на ироничный тон Рози, но при этом от нее и не отставать. — Да и беседа была интересной, грех не полюбопытствовать. Слушай, а я думала, что ты белая и пушистая. До сегодняшнего дня, пока ты Эрасту перстень не подсунула.

— А я разве не такая? — удивилась Рози.

— Не поверишь — но нет, — подтвердила Аманда. — Причем если с утра я еще в этом как-то сомневалась, то сейчас просто-таки уверена. И еще теперь я знаю, что ты великолепная актриса. Ведь как ты всех…

Звук, раздавшийся вслед за этим, не оставлял сомнений в том, что задумала сделать моя нареченная — именно с этим звуком сталь покидает ножны.

— Значит, так… — Голос Рози было еле слышно, и я понял, что тянуть не стоит.

Картина, которую я увидел, покинув мыльню, была именно такой, какой я ее и ожидал увидеть.

Рози приперла Аманду к стене и приставила кинжал к ее горлу. Причем по выражению лица моей, так сказать, невесты было ясно: она пустит оружие в ход, не особо задумываясь. Испуга на лице Аманды при этом не было, но и радости, понятное дело, тоже.

— Не так, — прошептала она, зло глядя на Рози.

Что примечательно — сомнений в том, что Рози точно потом выпутается из этого дела, даже при условии, что сейчас располосует Аманде горло от уха до уха, у меня отчего-то не было. Наверняка найдет веские аргументы при разбирательстве этого убийства, когда им Ворон займется, и докажет, что так было надо. Ну что, свезло мне с потенциальной спутницей жизни. До ужаса.

Вот только Аманду ей задевать не стоило. Я к ней хорошо отношусь, причем очень. Она мне даже снилась пару раз, что меня немало удивило. И то, что она вытворяла в этих снах, — тоже, правда тут удивление было приятное.

— Значит, так… — повторила Рози и сузила глаза.

Аманда бесцельно хватала пустой поясок, она не взяла с собой оружие, что было очень непредусмотрительно.

Замок в последнее время был безопасен, и многие девушки оставили привычки первых месяцев, убрав кинжалы в сумки с вещами. Ребята себе такого не позволяли, и именно это поставило крест на планах Рози.

— Значит, так, — произнес уже я, когда острие моей шпаги коснулось горла нареченной. — Убери свой кинжал от шеи Аманды и отпусти ее. Прямо сейчас.

— Ох ты, — делано удивилась Рози, но выполнила требуемое. — Вот так избранника я себе нашла. Не успел перстень надеть, а уже меня убить пытаешься? И не совестно тебе, дворянину, нападать с оружием на женщину? Это вне законов чести.

— Не создавай ситуации, в которых мне захочется это сделать, — и все будет хорошо, — посоветовал ей я. — Аманда — одна из нас, и трогать ее даже не думай. А со своей честью и совестью я как-нибудь разберусь.

— Какая прелесть! — всплеснула руками Рози, причем кинжала в одной из них уже не было. — А она тебе что, нравится? Аманда, понятное дело, а не честь и совесть.

— Тебе-то что в этом за печаль? — Я не спешил убирать острие шпаги от ее горла. — Может — да, может — нет. Это моя жизнь, она к тебе касательства не имеет. Ты предложила мне сделку, я принял ее условия. Чего тебе еще надо, родная моя? Мы не супруги, хвала богам, и у каждого есть право на свою жизнь.

— Мне не нужны сплетни, — жестко произнесла Рози. — Это часть договора. Если ты заведешь с ней шашни, то это вылезет наружу, подобное мне совершенно не нужно. Это нанесет урон уже моей чести. Если тебе твоя безразлична, то моя мне важна.

— Твоей — чему? — приставила ладонь к уху Аманда. — Извини, недослышала?

— Чести, — ответил я. — Да, в свете последних событий это звучит сомнительно, но формально Рози права. Вот только не стоит всех равнять по себе, лебедушка моя. Аманда из другого теста слеплена, она — не ты.

— «Лебедушка». — Рози передернуло. — Эраст, больше так меня не называй, все эти ваши эпитеты из Лесного угла…

— Края, — привычно поправил ее я.

— Да, извини, края. — Рози пощелкала пальцами. — Они такие… Корявенькие. Пообещай, что не станешь употреблять это слово.

— Это — не буду, — согласился я. — Как скажешь.

Поняв, что пошел конструктивный разговор, я убрал шпагу в ножны.

— Предлагаю всем нам дружно забыть о конфликте. — Рози протянула Аманде руку. — Ну, случилось — и случилось. Нервы, усталость, недосып. Всякое бывает.

— Хорошо. — Аманда отвела глаза в сторону и протянутую руку пожимать не стала. — Не вижу смысла портить друг другу жизнь в данный момент, не до того сейчас. Но не думай, де Фюрьи, что я что-то забуду.

И Аманда красноречиво потерла горло.

— Не сомневаюсь, — кивнула Рози и посмотрела на меня. — Ноу меня душа шире, и потому я прощаю Эрасту его поведение и махание шпагой. Он у меня очень вспыльчивый.

Не сомневаюсь, что она этого мне вовек не забудет, не такой человек, это мне было предельно ясно.

Одно хорошо — жениться мне на ней теперь не придется. До этого точно дело не дойдет. Впрочем, судьба — странная штука, не стоит ничего наперед загадывать.

— Ладно, я спать. — Рози погрозила нам пальчиком. — А вы не шалите. Или шалите, но так, чтобы вас никто не видел, вообще никто. И помни, Грейси: это моя собственность.

Аманда было хотела что-то сказать, но я ее опередил:

— Вы забыли, мистресс де Фюрьи, что в нашем мире женщина — собственность мужчины, а не наоборот, об этом говорит даже обряд бракосочетания. Как там? «И станет отныне она частью его». В случае нашего брака это вы станете частью меня, а не наоборот. И дети, если они у нас когда-то появятся, будут сначала мои, и только потом — ваши. Это если мы инициацию не пройдем, конечно. Потому ступайте спать и не говорите больше никому подобных глупостей.

— Н-да… — Рози склонила голову к плечу. — Знаете, за что я люблю жизнь?

— Ну? — нехотя спросила у нее Аманда. — Удиви меня.

— Угадала, — хлопнула в ладоши Рози. — Как раз за то, что она постоянно меня удивляет! Все, я ушла, как мне и велел мой господин.

И, изобразив замысловатый поклон в стиле Семи Халифатов (Гарольд много мне про них рассказывал, он там бывал), она направилась в сторону спальни. Правда, у поворота в другой коридор обернулась и прощебетала:

— Надеюсь, все, что здесь произошло, останется между нами? Мне кажется, это в наших общих интересах. Или я не права?

Ответа она ждать не стала.

— В одном она точно права, — посмотрела ей вслед Аманда. — Не перестаю удивляться тому, что все время одних людей за других принимаю.

— В смысле, что она не очень-то де Фюрьи? — уточнил я.

А что? Теперь я любой факт сомнениям буду подвергать.

— В том смысле, что безобидной ее не назовешь, — пояснила Аманда. — Теперь надо будет ходить и оглядываться. С виду — бабочка-однодневка, да и только, а копнешь поглубже — и вон чего вылезло. Но она точно де Фюрьи, я ее видела на венчании нашего первого принца Салазара с Эмилией, старшей дочерью короля Асторга. Она была в ее свите. С чего у тебя такие мысли вообще возникли?

— Не знаю, — пожал плечами я. — Не могу объяснить.

— Бывает. — Аманда взъерошила свои короткие черные волосы. — Меня тоже иногда заносит в мыслях в такие дали, что жуть берет.

— Это да, — признал я. — У меня тоже так случается.

— Но вообще ты переборщил, — поморщилась Аманда. — В смысле со шпагой. Увидь это кто, позору потом не обобрался бы. На леди — и с оружием.

— Я из Лесного края, у нас там все проще обстоит, — решил я окончательно опорочить свою ненастоящую родину. — И потом, как мне показалось, она не шутила. Ты так торопишься умереть?

— Вот уж нет. — Аманда улыбнулась, на щеках у нее обозначились ямочки. — И в мыслях не было такого.

— Ладно. — Я ей подмигнул и двинулся вслед за Рози. — Пойду баиньки. День был длинный, долгий и хлопотный.

— Погоди. — Она схватила меня за рукав. — Вообще-то я тебя искала.

Может, правда на меня какие-то чары навели? Ну там обаяния или дополнительной привлекательности для женского пола?

Хотя в данном случае я против ничего не имел — Аманда мне нравилась. С собой надо быть честным, не просто же так у меня сердце в груди забухало, когда я ее голос услышал?

— Это приятно, — остановился я и накрыл ее ладонь своей. — Хотя и неожиданно.

Я улыбнулся (как мне показалось — очень обаятельно) и крайне удивился, когда она вырвала у меня свою руку и повертела пальцем у виска.

— Ты сбрендил? — спросила у меня Аманда, покраснев. — Совсем? Ты чего меня хватаешь? Я тебе кто?

Ничего не понимаю.

— Ты же сама сказала, что меня искала, — даже как-то обиделся на нее я.

— Но не для того ведь, чтобы… — Аманда пощелкала пальцами, подбирая походящее слово. — Чтобы… глупостями всякими заниматься. Тем более с тобой! Тоже мне, мечта девушек из высшего общества. Приперся тут из своей Лесной дыры и хватается!

— Края, — рявкнул я. — Из Лесного края!

— Да какая разница? — махнула ладонью Аманда. — Все одно, глушь да дичь. Я тебе просто хотела кое-что показать. Ты мне человек не чужой, а потому иди за мной.

Она снова глянула на меня, причем в глазах ее читалось: «Вот нахал самоуверенный», — и зашагала по коридору. Я побрел за ней, раздираемый противоречивыми чувствами. Сильнее прочих была обида. Так же я себя ощущал в тот день, когда меня выбросили на улицу из благородного дома. Вроде ничего и не делал, за что меня так? Вчера у меня был угол и тарелка с супом, а сегодня непонятно где жить и как на кусок хлеба заработать. Вот и тут — такая же ерунда. Я ведь ничего не сделал — только за руку ее потрогал. Даже не за попу. И на тебе!

Аманда вела меня по каким-то переходам, в которых я ни разу не бывал. Я вообще особо по замку не лазил, в отличие от где-то десятка моих соучеников, которые обшарили все его входы-выходы. Смысла я в этом не видел, да и времени на подобное толком не было. А то, что было, тратить на беготню по коридорам не хотелось. Хотя иногда мировоззрение старого меня откуда-то изнутри требовало это сделать, просто для того, чтобы выведать, нет ли какого тайного хода в замке и где находится сокровищница. Но усталость побеждала этот зов.

Переходов было много, больше, чем казалось снаружи. Аманда уверенно по ним топала, держа перед собой горящий факел, который она невесть когда и где прихватила. Мы поднялись на третий этаж, прошли по какой-то витой лесенке, спустились вниз, снова поднялись и, наконец, оказались в комнатушке, очень маленькой и тесной, но зато с высокими узкими окнами. Красивыми, надо сказать, окнами. Мастер Гай в одном из городов, которые мы проезжали, назвал такие словом «витражи». Вот это витражи и были, только из-за пыли и отблесков пламени факела не было видно, что на них изображено.

— И что здесь? — огляделся я. — Что ты мне хотела показать?

Видимо, сказались усталость и нервное напряжение — в какой-то момент мне подумалось, что Аманда меня сюда завела для того, чтобы убить. А что? Здесь, кроме нее, лет сто никто не бывал, поди, вон пылюка какая кругом. И на ней видны следы только ее маленьких ножек. Два удара ножом, оставить меня здесь — и еще лет через сто меня найдут новые ученики нашего наставника и будут долго гадать, кто я такой и почему тут помер? А может, и вовсе не найдут.

Инстинктивно я положил руку на эфес, и это движение Аманда заметила. Больше скажу — она его даже верно расценила.

— Нет, ты точно переутомился, — укоризненно сказала она мне, втыкая факел в специальный зажим на стене. — Больно мне надо тебя убивать. Да и вообще, мальчики, заигрались вы уже в войну. Скоро без повода на людей бросаться будете.

— Без повода не будем, — проворчал я. — Тем более что поводов — полно. Если бы не Аллан с его вечным: «Давайте жить дружно», то все было бы куда быстрее и проще.

— Аллана впору пожалеть, — невесело произнесла Аманда. — Если ты не заметил, он в последнее время вообще все больше молчит.

— Потому что сказать нечего. — Мне было неприятно, что она Аллана защищает. — Нас убивают — он молчит. Ему в лицо Мартин смеется — он молчит.

— Ты просто не знаешь, что у него внутри, — мягко пояснила мне Аманда. — Не забывай, Аллан — кронпринц. Его учили повелевать, с рождения, с детства. Он — наследник престола.

— Так в чем же дело? — не понял я. — Тем более что его этому учили.

— Какой ты глупый, — необидно сказала Аманда. — Дома его слушались априори, его слово было приравнено к слову его отца, короля. И с ним никто не спорил. А теперь посмотри, что происходит здесь. Сначала все было, как там, его слушают, и он делает все вроде бы верно. А потом эта иллюзия исчезла, во многом, конечно, по его же вине. И все пошло не так, как должно, все скомкалось. Он пробует быть милостивым, как учили, а это оборачивается против него же, его начинают считать слабым. Он пробует решить все по справедливости, а выходит так, что эта справедливость оказывается злом, он объясняет тому же Форсезу, что тот не прав, правильными словам объясняет, а Виктор его оскорбляет. Его, кронпринца! И в результате ему приходится обнажать клинок против своего же собрата. Естественно, у него в голове все перевернулось, понимаешь? Все, что он знал и умел, кроме фехтования, оказалось неверным. Вся его жизнь. И никто его понимать не желает. Естественно, он замкнулся в себе, что ты хотел.

А она права, так ведь и выходит. Да, не позавидуешь Аллану.

— Мне казалось, что подобных ему приучают к тому, чтобы действовать по ситуации, — почесал затылок я.

— Это да. — Аманда вздохнула. — Но он, по сути своей, человек очень мягкий, я это давно поняла, притом, боюсь, что не я одна. Хороший, добрый, честный. Для человека это хорошие качества, но вот для короля… Слишком неподходящие, не сказать — губительные. В этом его беда. Может, потому он тут оказался?

— Мягкость в наше время — непозволительная роскошь, — жестко сказал я. — Тот же Мартин…

— Мартин, — перебила меня Аманда и покачала головой. — Не поверишь, за тем тебя сюда и привела. Посмотри-ка.

Она подошла к одному из узких витражей, толкнула его, и створка беззвучно открылась. Надо же, петли давно вроде проржаветь должны были, а нет, даже не скрипят. В комнату ворвался поток свежего и очень холодного воздуха.

— Смотри, — очень тихо сказала она мне, показывая на что-то рукой. — Вон.

Я подошел к окну, стараясь все-таки не поворачиваться к ней спиной, и глянул вниз.

Мы, судя по всему, находились в одной из верхних башен замка, ибо Мартин, которого я увидел там, внизу, на небольшой площадке, окруженной стенами, казался отсюда если не маленьким, то очень невысоким.

— Это внутренний двор, — почти на ухо пояснила мне Аманда. — Не знаю, как он туда попадает, дверь, ведущая во двор, всегда закрыта. А он каждый вечер здесь. То ли у него ключ есть, то ли он двери умудряется как-то без него открывать. Я слышала, что воры так умеют делать, но у меня знакомых воров нет, спросить не у кого.

Это верно, воров знакомых у тебя точно нет. Откуда им взяться?

Но Мартин какой молодец. И то он умеет делать, и это. Прямо универсал какой-то.

— Вот так, каждый вечер? — переспросил я и выругался.

— Ну да, — подтвердила Аманда. — И не холодно ведь ему! И еще, Эраст, тебе надо последить за речью. Ну что за выражения?

Последним ее словам я не придал значения. Я смотрел вниз. И там было на что глянуть. Обнаженный по пояс Мартин упражнялся со своей глевией. Даже отсюда было видно, как перекатываются тугие клубки мышц у него на спине, и холодная луна отражалась на обоих лезвиях его оружия.

Это даже упражнениями было нельзя назвать, этому процессу подошло бы другое название. Человек и оружие были одним целым, они не оставляли возможности зрителю отделить одного от другого.

Мартин совершал выпады и уходы, он перетекал, как капля воды, из одной боевой стойки в другую, движения были выверенными и отработанными. За столь увлекательное и завораживающее зрелище было бы даже не жалко отдать денег. У нас в городе он точно собрал бы немало монет на главной площади. И в десять раз больше получил бы от жен купцов, которые были охочи до таких молодцов, как он.

— Очень сильный боец, — прошептала мне на ухо Аманда. — Да не высовывайся ты так из окна, он нас заметить может.

Ошеломленный увиденным, я чуть не по пояс вылез на улицу. И за спиной своей уже не следил, хоть и собирался.

— Ну да, — согласился я, выполняя просьбу Аманды. — Я такого и не видел никогда.

— Я видела нечто подобное в нашем замке, года два назад. Приезжал к нам один мастер глевии, — очень серьезно сказала Аманда. — Я же тебе говорила, что мой папенька очень охоч до турниров и поединков, это у нас фамильное. Каждый год он проводит пару-тройку бугуртов и два больших турнира фехтовальщиков — весенний и осенний. На них со всего Рагеллона бойцы съезжаются. Я потому кое-кого из наших соучеников до школы знала, хоть бы того же Аллана или Виктора Форсеза. Ну, как знала? Видела, когда они с отцами своими к нам приезжали. Так вот Мартин очень хорош, можешь мне поверить. Не знаю, где он научился так владеть глевией, но мастер Ромни, тот, про которого я говорю, этим оружием владел самую чуточку лучше. При этом один против трех мечников выходил и побеждал их, я это сама видела.

— И для чего ты мне это сказала? — Я не отрывал взгляда от Мартина, который в это время сделал что-то вроде кульбита, не выпуская из рук своего оружия.

— Ты на него точишь зуб. — Аманда не отводила глаз от моего лица. — Это знают все. Ты только и ждешь случая, чтобы его убить. Исподтишка ты этого делать не станешь, не тот ты человек, а значит, вызовешь его на поединок. Там-то Мартин тебя и убьет или покалечит так, что тебе не то что об учебе — о нормальной жизни придется забыть. Я не видела тебя в деле, не знаю, насколько ты хорош в настоящем бою, но… Ты извини меня, ладно? Так вот уверена, что он лучше тебя.

— Прямо вот уверена? — Ее слова меня задели.

Ну да, я не мастер, но кто четверых на дороге завалил? Пусть селян, но четверых. И потом, чего это я его вызывать на поединок буду? Я бы как раз охотнее на темной дороге с ним повстречался, имея явное преимущество. Особенно после увиденного. Главное — продумать все как следует и следов не оставить.

— Я вижу, как ты двигаешься, — заявила Аманда. — Вижу, как ты держишь шпагу, как отбиваешь удары. Я наблюдала за твоими тренировками с Гарольдом. Эраст, ты фехтовать начал недавно, и не говори, что это не так. У тебя есть реакция, ты умеешь думать, что прекрасно для бойца, у тебя отличный глазомер, но этого против Мартина мало. Ты не простоишь против него и двух минут.

Я молчал, поскольку возразить ей мне было нечего. А что, так оно и есть.

— Да ты не смущайся, — положила Аманда мне ладонь на плечо. — Я же говорю — мой батюшка только этим и занимается все дни. Клинки всех видов где только можно, полные коридоры вояк, на главном дворе всегда кто-то кого-то шпагой уродует, огромный погост рядом с замком. Мое первое слово было «шпага». Не «мама», не «папа», а «шпага». И воспитывал меня отставной капитан королевской гвардии. Остальные дети у отца — мальчишки, девочка одна я. Кто будет бонну заводить ради меня одной? Да и какая нормальная женщина отправится в дом, где даже в коридорах то и дело кто-то кого-то убивает? Так что если я в чем-то и разбираюсь в этой жизни, то в стали и в том, как ближнего своего за Грань отправить с надлежащим умением. Я и Рози не боялась, если честно. Она кинжал неправильно держала, так что риска не было совершенно. Если что, то я бы его у нее выбила из рук и ей самой им же глотку и перерезала. За руками-то моими она не следила, думала, что я свое оружие ищу, которого нет. Так вот тебе Мартина не победить.

— А кому победить? — загнав обиду поглубже, спросил я.

— Гарольду — тоже вряд ли, — поджала губы Аманда. — Он неплох, но не контролирует ситуацию, зарывается сильно. Слишком много в нем азарта и самолюбования, а это — верный путь к поражению. И еще он постоянно открывает левый бок, не прикрывает его дагой. Мартин его убьет почти наверняка. Возможно, я и ошибаюсь, но моя точка зрения такова. Не так быстро, как тебя, но убьет. Вот Аллан — этот сможет победить. Фрайтинг, откуда он родом, славится своими фехтовальщиками, а его наверняка учили лучшие из лучших. Он первый сын, и старший Орибье точно приглашал для него кого-то из грандов клинка. Скорее всего, Малитто или Густава Генке, они как раз там живут. Я же видела тогда, как он дрался. Ну, помнишь, я тебе рассказывала? С Форсезом он тогда сцепился.

Ну да. Сам я этот бой не видел, но про три удара меньше чем за минуту помнил. При этом Форсез был далеко не селянин, он наверняка знал, как шпагу держать.

— Про остальных наших ничего не скажу, — нахмурилась Аманда. — Не видела их в деле. Но тоже вряд ли. Да вон смотри, что он творит. Это «каскад».

Мартин, стоя на месте, как будто взорвался серией ударов, глевия двигалась так быстро, что выпады выглядели, как одно смазанное движение.

— И с места не сходит, что характерно, — прошептала Аманда. — Да, это сильно.

Аллан Орибье, я твой должник. Выйди я с оружием против того, кто сейчас внизу тренируется, тут бы моя жизнь и кончилась. И еще — ты тактичен, сейчас я это понимаю. Ты наверняка оценил мастерство Мартина, ты откуда-то знаешь про него. И, щадя мое самолюбие, сказал, что мы с ним близко друг к другу стоим. На самом деле между нами — пропасть.

Гарольда надо предупредить, а то сложит он свою лихую голову, и останусь я без друга. У меня до этого друзей никогда не было, только подельники, и терять того, кто им стал, я точно не хочу. Пусть эта дружба только на время, пусть ненадолго, но не хочу. Да, кстати.

— Аманда, — спросил я, — а почему ты меня предупредила? Просто потому, что пожалела?

— И поэтому — тоже, — не стала врать она. — Но не только. Понимаешь, есть в жизни события, которые протягивают между людьми некие связующие нити. Наше приключение в Фюслере было одним из них. Мы тогда как-то все сблизились — и ты, и я, и Фюнц. И даже Жакоб с Ромулом, хотя они и не из нашего круга. Я не хочу, чтобы кто-то из вас вот так просто умер. Ну да, мы все здесь живем с постоянным ожиданием смерти, инициация не за горами. Но это — другое дело, это судьба и причуды богов. Каждый из нас получит то, что ему уготовано, и тут ничего не изменишь. А вот здесь — изменить можно, что я и сделала.

— И все? — Мне стало грустно и смешно. Не угадал Гарольд.

— Нет. — Аманда улыбнулась. — Де Фюрьи, как выяснилось, та еще дрянь, но кое-что она сказала правильно. Если мы переживем май и сможем следующей осенью снова прийти сюда, в Вороний замок, то в одиночку выжить будет куда сложнее, чем группе. Мне кое-что про это порассказывали, было кому. Так вот я хотела бы знать, что есть люди, которым можно доверять и которые будут так же честны со мной.

А я бы послушал рассказы тех, кто с ней откровенничал. И еще — неплохо бы узнать имена этих добрых людей.

— Это я могу пообещать вам, мистресс Аманда Грейси, — протянул я ей ладонь. — Тому порукой мое слово.

— Я рада, барон Эраст фон Рут, — как-то неловко вложила она свою ладошку в мою руку. — Но пусть это все пока останется между нами. То, что мы заключили союз.

— Так по-другому и никак, — засмеялся я. — Я же теперь вот на привязи.

И показал ей перстень. Камень сверкнул в лунном свете.

— Да, пока не забыла, — хлопнула себя по лбу Аманда. — Вот что тебе нужно знать о женщинах из рода Фюрьи. Они отличные хозяйки и матери, очень верные и разумные, потому многие дворяне хотели заполучить себе в жены девушек из этой фамилии. А еще они очень умелые отравительницы, может, даже лучшие в Центральных королевствах. Никогда ничего не ешь и не пей из рук Рози, намотай это себе на ус. И всегда смотри на камни ее перстней, запомни их цвет. Если какой-то из зеленого или синего станет красным, значит, дело неладно. Противоядия от зелий семьи де Фюрьи нет, это проверено временем. Зря ты все-таки шпагой махал, не забудет она тебе подобного, поверь.

— Не зря, — заверил ее я. — Я защищал друга, так что…

— Хороший ты юноша, Эраст фон Рут, — как-то печально сказала Аманда. — Одно плохо — такие, как ты, они… Ладно, пустое. Пошли спать. Мартин скоро закончит тренироваться, я уже выучила комплекс его упражнений. Не хотелось бы столкнуться с ним в коридоре.

Самое досадное — Гарольд, когда я ему про Мартина рассказал наутро, не то что всерьез меня не воспринял, а напротив, как-то даже воодушевился. Слова Аллана о том, что тот собирается сам разделаться с Мартином, он давно уже забыл, полагая последнего своей законной добычей.

— Так это же здорово, Эраст, — сказал он, приобняв меня за плечи. — Я-то думал, что прикончу обычного сельского кролика, а тут, оказывается, целый кабанчик! Охота на кабана куда интереснее, чем охота на кролика.

— Ты меня не услышал! — дернул я плечом. — Гарольд, он правда серьезный боец. Очень! Тебе не кажется более разумным сейчас не лезть на рожон, а потом, при оказии, просто его где-нибудь подловить и в несколько клинков прикончить? Не думаю, что те же Фюнц, Фальк, де Лакруа, а то даже и Орибье будут против, когда мы им это предложим.

— Они — не знаю. — Гарольд перестал улыбаться. — Я буду против. Эраст, пойми: если мы начнем в темных углах простолюдинов резать только потому, что они что-то соображают в воинских дисциплинах, то к чему мы в результате придем? И потом, это их удел вечером на прохожих нападать. Нам такое не к лицу.

— Гарольд, — я уже не знал, что сказать, — поверь, он тебе не по зубам. Ты не видел, что он с глевией выделывает. А он тебя в деле видел. И, кстати, ты постоянно открываешь левый бок. Вот он тебя на этом и подловит!

— Про левый бок — это не твои слова, — тут же насторожился Гарольд. — Ты этого заметить не мог. Откуда знаешь? Кто тебе это сказал?

— Кто сказал — тот и сказал, — ушел в несознанку я. — Но открываешь же?

— Это ловушка, — пробурчал мой друг. — Я так противника отвлекаю и заманиваю. Знаешь, как они на этот трюк ловятся?

Не знаю уж, какая это была ловушка, но вечером, когда мы с Гарольдом проводили очередной учебный поединок, левая рука с дагой надежно прикрывала его бок.

Аллану я тоже рассказал об увиденном. Позже, дня через два, когда понял, что Гарольда не остановить. Тот выслушал меня, кивнул, произнес: «Хорошо», — и ничего больше не добавил. Он и вправду стал задумчивым и отстраненным, как будто закрылся от всех. Может, дурные вести получил? Я сам видел, как Ворон о чем-то с ним говорил, а перед этим в замок прискакал заляпанный оттепельной грязью гонец.

Контакты с домом были запрещены, но, когда речь идет о первых сыновьях высоких фамилий, то даже такие суровые наставники, как Ворон, скидку делают. Оно и понятно — сегодня ты им отказал, а завтра тебя в этом королевстве прихватила тайная стража или того хуже — орден Истины, обвинила в незаконной волшбе и сожгла наутро от чистой души. Хотя, может, дело и в чем-то другом, не тот человек наш наставник, чтобы такими вещами себе голову забивать.

Так что для меня так и осталось непонятным, то ли Аллан имел в виду: «Хорошо, я сам его убью», то ли: «Хорошо, пусть Гарольд разберется с этим делом». Но переспрашивать я не стал.

Дни бежали один за другим, и моя тревога стала стихать. Гарольд и Мартин на конфликт не шли, попросту игнорируя друг друга и не выказывая желания пустить друг другу кровь. Да и помимо этого мне было за что переживать. Задание, которое мне поручил Агриппа, с места не двигалось, и теперь моя голова болела в основном по этому поводу. Магдалена меня открыто игнорировала, видимо, приняв близко к сердцу то, что я взял перстень Рози, и общаться ни в какую не хотела, хоть я и сделал несколько попыток разговорить ее. Без свидетелей, понятное дело. Но безуспешно.

Рассказать новости Агриппе я тоже не мог — Ворон не пускал меня в Кранненхерст, мотивируя это тем, что там не так уж и много жителей осталось и второго моего пришествия населенный пункт может и не пережить. В результате мои страхи сменились паникой, ведь я так и не добрался до деревни в указанный день, когда миновал месяц с нашей встречи. Весь вечер этого дня я ждал, что кровь в моих жилах закипит и я помру в конвульсиях (я и это слово уже выучил) на глазах соучеников, но обошлось.

А вот Рози меня не донимала. Пару раз мы прогулялись по двору, и она смеялась моим шуткам, пару раз оказывались рядом за столом — и я смотрел на ее пальцы, уже запомнив к тому времени все перстни и камни в них. Словам Аманды я поверил.

И только в начале весны, когда снег стал ноздреватым, небо — пронзительно-голубым, а солнце — невероятно ярким, в одно прекрасное воскресное утро Ворон сказал нам:

— Денек-то какой, а? Прямо душа поет.

— Не только поет, — поддержал его Гарольд. — Она требует дополнительных стимулов для веселья.

— Требует — дадим, — одобрил его слова учитель. — Не всем, а тем, кто в науках на этой неделе себя проявил. Та-а-ак… Ты, Монброн, сразу можешь об этом забыть. Кто извел в среду три доли мандрагоры и думал, что я этого не видел? Кто вместо блуждающего огонька запустил в коридор могильный, и потом половина спальни орала во сне от кошмаров, а вторая уснуть не могла? Кто…

— Понял, понял, — выставив руки перед собой, сообщил Ворону Гарольд. — Я сегодня буду трезв и скучен.

— И еще — при деле. — Ворон захихикал. — Я уж расстараюсь, придумаю что-нибудь. Ладно. Итак, нынче вдохнут весенний воздух Фальк, Ромул, Лили, Пюзан, ле Февр, фон Рут, де Орти… и, и, и… еще Орибье. Развейтесь и повеселитесь.

— Я воздержусь от прогулки, наставник, — отказался Аллан. — Мне и тут неплохо. Я хотел книгу одну почитать из вашей библиотеки.

— Так я могу вместо него сходить, — оживился Гарольд и тут же сник под взглядом учителя.

— То, что кто-то отказался, не означает, что кому-то это право перейдет, — назидательно произнес Ворон. — Все, время пошло. Чтобы к десяти были в замке. А лучше — к девяти. Причем сегодняшнего вечера, а не завтрашнего утра.

Жалко, жалко, что Аллан с нами не идет. Но зато прозвучало имя ле Февр. Магдалены. И она отказываться от права прогулки в Кранненхерст не стала.