Глава 12

— Вы идиоты. — Ворон сплел пальцы рук в замок и, демонстрируя, насколько мы глупы, даже закатил глаза. — Заметьте, я даже не ругаюсь на вас, а просто констатирую факт. Да, поскольку ваши мыслительные способности теперь вызывают у меня сомнения, осмелюсь поинтересоваться: вам знакомо слово «констатировать»?

Я даже не нашелся, что ответить. Минуту назад я закончил рассказ о том, как мы лихо разобрались с мертвяком, мои спутники стояли рядом и гордо смотрели на остальных соучеников, причем у большинства из наших товарищей по школе в глазах читалась зависть. И — на тебе, на нас как ведро воды холодной откуда-то сверху вылили. Причем в морозный день.

Одно утешало — остальные ученики тоже не поняли, почему наши действия казались идиотизмом в глазах Ворона. Хотя кое-кто для приличия все же хихикнул.

— Кто мне скажет, что именно не так сделали эти пятеро и отчего я столь невысоко оценил их умственные способности? — полюбопытствовал Ворон, подождал минуту в абсолютной тишине, обвел зал взглядом и расстроенно покачал головой. — И эти не лучше. Учишь вас, учишь, а толку — ноль. Может, кто-то хоть предположение выдвинет?

— Не надо было вовсе этого дохляка убивать? — отважилась высказаться Фриша. — Так сказать, не умеешь — не лезь?

— Если бы они его не убили, им бы не дали еды, — резонно заметила Гелла. — В чем тогда смысл их вылазки? Пришли бы они с пустыми руками, и мастер Ворон тогда их не идиотами назвал бы, а лоботрясами. Велика ли разница?

— Велика, — буркнула Аманда. — «Лоботрясы» — это не так обидно. Главное — мы там, в лесу, рискуя жизнью… Темень, страшно, эта погань воняет, как я не знаю что…

— Так он же покойник, — более миролюбиво отметил Ворон. — Если инициацию пройдешь, еще и не такого нанюхаешься, поверь. Там, помимо магии, будет целительство, гнойные раны так порой смердят, что ты! А некромантия?

— Ободрили, — не собиралась сдаваться Аманда, в голосе у нее появились звенящие нотки, и я понял, что еще чуть-чуть — и она наговорит нашему наставнику кучу глупостей, за которые потом ей самой будет очень и очень стыдно.

— Мастер, — шагнул я вперед, — если мы что-то сделали не так, как должно, объясните все-таки, что именно. И потом — вы нас послали за едой. Вот она, лежит перед вами, и ее много. Как мне кажется, самое главное сделано, ведь мы выполнили ваше поручение.

— Ради правды, они притащили снеди чуть ли не больше всех, кто ходил до этого, — вступился за меня Гарольд. — Еды надолго хватит.

— С продуктами — молодцы. — Ворон прищурился. — Но это единственное, что вы сделали правильно. Ладно, еще с волокушами хорошо придумали, а то некоторые тащат все на спине, а потом разогнуться не могут.

Кое-кто за столом потупился, кое-кто засмеялся.

Речь шла о случае, когда одна из групп добыла четыре мешка картофеля, и, вместо того, чтобы нанять подводу (запрета на то, чтобы купить услуги возчика, Ворон не давал, мастер не преминул отметить это в своей речи по возвращении ребят, призвав нас всех думать головой, а не другими частями тела), они это дело перли на себе. Как результат — двое потом два дня были совершенно нетранспортабельны, только на койках лежали да охали.

Мы же, а точнее — Жакоб, сделали волокуши, используя лапник и веревки. Мы бы и сани наняли, да селяне еще не отошли от кошмара последних недель, а потому на Воронью гору ехать отказались наотрез, ибо обратно пришлось бы возвращаться в темноте. И даже наши посулы, что мы оплатим доставку продуктов, как только прибудем в замок, и ночевку в Кранненхерсте, причем с ужином и пивом, их не убедили. А жаль. Были бы с собой наличные, может, и выгорело бы, вид золотого способен кого угодно соблазнить.

Хотя тащить волокушу оказалось не слишком изнурительным делом. Конечно, пришлось попотеть, таща за собой еловые пахучие лапы, на которых стояло наше добро, но нельзя сказать, чтобы это было очень уж тяжко. Менялись мы каждые два часа, а Аманда, которая была освобождена от этого труда, всячески нас подбадривала и даже для дополнительной поддержки охрипшим голоском пела веселые песенки своей родины.

В пути нам помогала и уверенность, что мы, по сути, победители. Мы смогли извести такую тварюгу, и нам все станут завидовать. Наша радость была огромна и чиста, пока Ворон не сказал свое веское слово.

— Н-да… — Наставник достал из напоясного мешочка свою трубку и табак. — Ну, что было сделано не так, а? В чем состояла основная ошибка?

Он снова обвел зал глазами, после уставился на нас.

— Не спорю, вы кое-как пораскинули мозгами. Я даже понял ход ваших мыслей, но он в корне неверен. Вы пошли по пути наименьшего сопротивления, а потому не стали продлевать логическую линию последствий от ваших замыслов. Вы решили, что ваша задача — предъявить труп этого… Как его…

— Клауса, — подсказал я, мрачнея. Я понял, куда гнет маг, и это мне не понравилось.

— Да-да, Клауса. — Ворон сунул трубку в рот и сурово глянул на сидящую неподалеку от него Ромею. Та понятливо кивнула и через полминуты притащила наставнику щипцы, в которых был зажат уголек из камина, от которого он и прикурил.

Кто-то недавно спросил у наставника, почему он не пользуется магией, чтобы раскуривать трубку. На это Ворон сказал:

— А почему короли не делают себе отхожие места из чистого золота? У них ведь его много? Только очень глупый человек будет использовать свой талант и ресурсы в тех делах, которые от него ни того ни другого не требуют. Я могу прикурить от простого огня, так чего ради тратить энергию и силу? Пусть это крохи силы, но именно их может не хватить тогда, когда это будет действительно нужно.

И я, поразмыслив, пришел к выводу, что он, как обычно, прав.

— Вы должны были подумать обо всем, — пыхнул дымом маг. — Вы обязаны были проследить цепочку от того момента, как и куда вы будете заманивать мертвяка, до того, что будет дальше с этим деревом.

Аманда ахнула, прикрыв ладонью рот, я вздохнул. Остальные трое наших соратников еще не поняли, о чем говорит Ворон. Впрочем, как и ряд соучеников, сидящих за столами.

— И я уж молчу о том, что подвергать себя подобному риску — невозможная глупость. Вилы! Гвозди! Забег по пересеченной местности! Вам что, приключений захотелось? Маг обязан думать о собственной безопасности, в этом нет ничего зазорного. И он из всех вариантов всегда выбирает тот, который является наименее рискованным. А тут прямо сюжет для вертепа, готовая пьеса. К примеру, «Удача и смелость». Или там «Пятерка отважных».

Мы молчали.

— Так, обалдуи. — Ворон обратился к тем, кто сидел за столами. — Чего боятся ведьмы?

— Железа, — отозвалось сразу несколько человек. — Осины боятся.

— Верно, — одобрительно кивнул наставник. — Про эти компоненты и наши отчаюги вспомнили. Но есть еще парочка, причем очень эффективных, которые весьма надежно блокируют именно ведьмовскую силу. Я про них упоминал. Напрягите память.

— Соль! — хлопнула в ладоши Гелла. — Это соль!

— Молодец, — не стал скупиться на похвалу Ворон. — Соль, невежды. И земля. Если их соединить, то все станет намного проще. Не понимаете до сих пор?

А ведь Анри упоминал про землю. Разложить ведьму на земле — и кольями ее. Но там ведь заклинание еще надо было бы читать? И потом — я еще там подумал, что мертвец — он и так в земле лежал, его же хоронили до этого? Хотя, может, дело в соли? Или в том, что тут земля не кладбищенская? Столько условностей в этой магии, я давно это приметил.

— Про землю мы помнили, — чуть опередила меня Аманда. — Только там ведь без соответствующего заклинания не обойтись.

— Так вам и умерщвлять ведьму не нужно было, она-то уже мертва, — язвительно заметил Ворон. — Одно дело — упокоение ведьмы, где без магии не обойтись, и совсем другое — запечатывание силы. Хотя про конечную смерть я вам вроде не говорил ничего, не довелось. Мое упущение.

— Зима же, — хмуро пробормотал Фюнц. — Какая земля?

— Боги, дайте мне терпения и душевного равновесия! — взмолился Ворон. — То есть бегать от трупа с темной силой внутри, рискуя своей головой и при этом чуть не спалить весь лес, для вашей компании не проблема. А просто-напросто разложить костер, отогреть землю, попросить у местных жителей пару лопат, выкопать не слишком глубокую яму, в которую потом без всякого риска можно отправить безмозглого мертвяка, — это очень сложно.

Ну да, такое мне в голову не пришло.

— После неугомонный покойник может быть отправлен за Грань массой способов. — В голосе Ворона было столько иронии, что хватило бы не просто на нас пятерых, а на всех присутствующих. — Да, заклинание вы не потянете пока, но это и не страшно, вам всего лишь надо было нейтрализовать темную душу. Было у вас желание огнем мертвяка извести — пожалуйста. Сожгли, засыпали останки этого Клауса непутевого сверху солью, не спускаясь вниз, и закопали яму. Все! Никто, никуда, ничего. Если только лет через сто кто-нибудь могилу сдуру разроет. Да и то вряд ли этот человек догадается сказать что-нибудь вроде: «Принимаю эту силу на себя», — а до той поры она безвредна, ибо бестелесна. Но нет, это слишком просто. Надо запустить наследие ведьмы в дерево, которое стоит близ деревни, и тем самым, по сути, сотворить проклятое место. До такого еще додуматься надо!

— Проклятое место?

Не знаю, почему, но мне нравится, когда Аманда удивляется. У нее лицо в этот момент каким-то детским становится, немного обиженным и очень забавным. И трогательным.

— А то что же? — Маг насмешливо посмотрел на ученицу. — И теперь я не завидую тем, кто под этим дубом, например, вздремнуть захочет, не факт, что бедолага проснется. Его может веткой прибить или змея ужалит. Эти твари отменно чуют ведьмовскую силу и к ней тянутся, у них природа схожа, около этого дуба уже к следующей осени отменное гадючье кубло будет, поверьте мне. Не черные коты — первые помощники ведьм, а именно змеи, они им охотно служат. А грунтовые воды? Корневая система дуба — одна из самых мощных. Она в землю уходит на будь здоров какую глубину и подпитывается из водоносных слоев грунта. Из тех самых, которые питают колодцы в деревне, а до нее, с ваших же слов, рукой подать. Злобы в этой сущности теперь будет огромное количество — вырваться она не сможет, а сидеть в дереве ей неинтересно, и потому чудить она примется по полной.

— Ох ты ж! — запечалился Жакоб. — И что теперь делать?

— Вам — ничего. — Ворон выбил трубку на медное блюдце. — А мне придется тащиться в Фюслер, исправлять то, что вы натворили. Так это оставлять нельзя. В общем, спасибо вам.

— Мастер, но работу вы принимаете? — Отступать мне было некуда. От этих слов до: «Сидите в замке» — два шага, а мне надо было в воскресенье попасть в Кранненхерст. — То, что вы сказали нам сделать, мы выполнили. Вот продукты. Ну а что напортачили — бывает. Мы учимся, и не наша вина, что мы еще не так много знаем. Вы поставили жесткие условия, у всех нас нет особого выбора, мы беремся за ту работу, которую нам предлагают. А ошибки… Разве у вас их не было, когда вы учились? Я сомневаюсь.

— Наглец, — помолчав, ответил Ворон. — Но сказано все верно. И урок свой вы выполнили, и дел наворотили не со зла, а по незнанию. Хотя тут и недомыслия не меньше, так что не такие уж вы и агнцы невинные. Впрочем, мне вас всех еще учить и учить думать. Не заклинания произносить, а соображать, зачем вы это делаете. И, если тебя это интересует — я в твоем возрасте такие ошибки совершал, которые и ошибками-то не назовешь, там другое слово надо. Помню, как-то раз мы с Эви и Прыщавым Гаем… Хотя это история, которую вам знать ни к чему. Она может подорвать в ваших глазах уважение ко мне как к педагогу. Все, я пошел собираться, а вы тащите харчи на кухню. Занятий сегодня не будет, но «ура» кричать не стоит, это не значит, что у вас сегодня день отдыха. Девушки драят полы и стены в замке, а то подзапылилось все, а вы, молодые люди, разбиваетесь на три группы. Одна идет в лес за дровами, вторая убирает снег и нужники, третья таскает воду дамам, которые занимаются тем, что я уже озвучил. И не думайте, что, если вы уже закончили свое задание, то не придется помогать остальным. Придется. И вот еще что — надо бы полами на втором этаже заняться. Не сегодня, понятное дело, но надо.

У меня отлегло от сердца — половина дела сделана. Теперь еще предстоит выпросить у наставника право отправиться в деревню, но с этим, я думаю, проблем не возникнет. Те, кто с успехом возвращался из походов за продуктами, имели кое-какие льготы.

«Прыщавый Гай». Ха! Мой наниматель в юности был прыщав? Вот потеха. И еще меня зацепило имя «Эви». Не та ли эта магистресса Эвангелин, которая недолюбливает мастера Гая? Про нее упоминал Агриппа в тот день, когда я умер, а Эраст фон Рут воскрес из мертвых. Судя по всему, тесен магический круг.

— А еще Форсез приезжал, — сообщила Агнесс, сопя. Она тащила один из шматов шпика — староста не пожался и куски ароматного сала выдал нам приличные, увесистые. Агнесс же вызвалась нам помочь все это перенести на кухню и попутно выдавала нам последние новости.

— Форсез? — удивился я. — Виктор? Он же учебу послал ко всем демонам.

— Передумал, — со значением произнесла Агнесс. — В тот день, когда вы ушли, он к воротам подъехал и попросил Тюбу пропустить его к мастеру. Тот — ни в какую. Мол: «Ты же знаешь, что запрещено». А Форсез орать начал.

— И чем дело кончилось? — Жакоб внимательно ее слушал, таща на плечах сразу два мешка картофеля.

— Ворон к нему так и не вышел, отправил Аллана, — азартно затрещала Агнесс, — а тот как обычно свои проповеди начал. «Ты знаешь правила», «Ты сделал свой выбор», «Уважай мнение мастера Герхарда». А Форсез как заорет на него: мол, ты только и знаешь, как под всех прогибаться и жить по правилам. Ты не дворянин, а дерьмо собачье, которое стелется под пьянчугу-неудачника и подставляет зад для пинков черни. А дворянин, мол, правила не соблюдает, а их создает.

— Пил, поди, все это время, — со знанием дела заключил Фюнц. — С трезвых глаз такое не скажешь. И потом — Аллан все-таки пока наш лидер. Ну, ему-то он уже не указ, но все-таки.

«Пока», — отметил я случайно произнесенное слово.

Сдавал Аллан свои позиции потихоньку. Если поначалу его слово звучало твердо и к месту, то в последнее время не все понимали до конца, чего он хочет и куда гнет. И приглушенные разговоры по этому поводу уже велись. Между своими, понятное дело, но велись.

— Пил, — подтвердила Агнесс. — Но это его не сильно оправдывает. Аллан кричать не стал, он просто достал шпагу и предложил Виктору сделать то же самое, причем безотлагательно. Только поединка не вышло — Аллан за первую же минуту боя нанес ему три удара, и все — нешутейные. Он очень здорово фехтует, я-то в этом понимаю, у меня куча братьев, и все забияки, каких поискать. И наставник у них — будь здоров какой, в прошлом — первая шпага Айронта, сам Жерар Фан. Его папенька к нам за большие деньги заманил. Форсеза отвезли в Кранненхерст, и Ворон лично ему посоветовал больше на Вороньей горе не появляться. Он-таки до него снизошел под конец, самолично.

— А Виктор что? — Мы как раз дошли до кухни, и я с облегчением сбросил на пол мешок с пшеном. — Помер в результате?

— Не-а. — Агнесс помахала рукой пятерым нашим девочкам, которые мыли посуду после завтрака. — От него дождешься. Даже сознание не потерял и знай орал о том, что всем нам еще покажет, мол, он знает, как это сделать.

— Бредил, наверное, — предположила Аманда. — Три ранения, крови много потерял. Ему еще повезло, что мороз такой стоит, на жаре он бы точно умер.

— Не знаю. — Агнесс повертела головой и стащила из корзины морковку. — Но осадок после всего этого на душе остался неприятный. Да еще и Мартин потом весь вечер шуточки отпускал. Гарольд было по морде ему собрался дать, но обошлось. Мартина свои же и осадили, дали понять, что всему мера должна быть. Это его так удивило, что он даже замолчал. А Аллан знай молчал да книгу читал. Не понимаю я его иногда.

Надо же. Свои своего осадили. Хотя что удивительного? Мы притираемся друг к другу. В том же Фюслере мы все делали поровну — знать и простолюдины. Ели, пили, топали по дороге, дрались с зомби — все. И выговор от наставника был не для нас или для них, а для группы. Для всех вместе. Здесь, в замке, сейчас начало происходить то же самое. Нет, до полного равноправия не доходило, обниматься мы друг с другом не лезли, но договариваться стало удобнее, чем пускать кровь. Мы все хотим учиться, надо дожить до инициации — так зачем раскачивать лодку? Понятное дело, что когда мы окажемся в большом мире, то снова разделимся на тех, кто не думает о хлебе насущном, и тех, кого никто нигде не ждет. Но до той поры еще далеко. Кстати, меня ведь тоже никто нигде не ждет, и дворянство мое яйца выеденного не стоит, так что я скорее из «них», чем из «нас». Правда, мне обещана награда, и немалая. Вот только не заключается ли она в кинжале, который я получу под ребра? Я об этом часто думал перед сном.

Еще одно подтверждение тому, что явная вражда уходит в прошлое, я получил, когда вернулся в зал.

Девушкам было проще — они уже разобрали инвентарь и деревянные ведра и теперь собирались отправляться наверх, тереть полы, а вот ребята выясняли, кому куда идти. Рубка дров была предпочтительней ассенизации, но хуже таскания воды — это понимали все. Но если бы раньше дележка переросла в громкую ругань, а то и в кровопускание, то сейчас все решалось проще. Без шума и гама все по очереди тянули жребий.

— Да чтоб вам всем! — Мартину достались туалетные хлопоты, он с недовольным видом бросил обрывок пергамента с буквой «Т» на пол и еще притопнул по бумажке сапогом.

— Подними мусор, — потребовала Рози де Фюрьи, очень спокойная и очень симпатичная виконтесса из Асторга. — Не тебе полы мыть, а нам. Подними.

— Сама поднимешь! — буркнул Мартин, все еще переживавший, что не он пойдет в лес.

Он вообще любил лес и этого не скрывал. По крайней мере, на Вороньей горе не осталось ни одного уголка, где он не побывал бы.

— Подними. — Рози не повышала голос, но я на месте неугомонного простолюдина уже поднял бы злосчастную бумажку.

Было в этой девушке что-то такое, что заставляло прислушиваться к ее словам. То ли в голосе, то ли в глазах. Не знаю.

— Что ты раскомандовалась? — Видимо, настойчивость Рози наложилась на неудачу в жеребьевке, и в Мартине вновь закипела злоба. — Да я тебя…

Банг! И мокрая тряпка прошлась по лицу простолюдина.

— Правильно она все говорит! — это была Фриша. Это она хлестнула Мартина и сейчас начала на него орать: — Только свинячить горазд. А ну, подымай!

— Вот же бабье! — проворчал тот, но подобрал злосчастный обрывок и убрал его в карман штанов. — Угомона на вас нет. На кой вы тут ляд сдались? Нет чтобы замуж выйти и дома сидеть.

Он хотел еще сплюнуть, но глянул на нехорошо на него смотрящих девушек и подобравшихся ребят и предпочел этого не делать.

— Пошли, — бросил он своим приятелям, и пятеро крепких парней, которые с недавнего времени находились при нем неотлучно, видимо, признав своего безусловного лидера, последовали за ним. Причем эти пятеро уже поменялись своими жребиями с теми, кому тоже досталась неприглядная работа на очистительном фронте. Вот такая дружба. Достойно уважения.

Мне лично достался поход в лес, что меня вполне устроило. Расстроил меня только тот факт, что, пока мы таскали продукты, Ворон успел не только собраться, но уже и отбыть в Фюслер. Он вообще был очень скор на подъем, наш наставник. Вот мастер Гай — тот, даже ночуя в лесу, никогда не собирался в путь быстро. Он неторопливо пил чай, заваренный в котелке верным Агриппой, о чем-то размышлял, покряхтывал и шмыгал носом. А в гостинице и вовсе спал до десяти часов утра, после же обстоятельно завтракал. По моему разумению, все маги были таковы, но Ворон полностью не соответствовал этому шаблону.

Мне так хотелось выпросить себе право посещения Кранненхерста прямо сегодня. Честно скажу, не люблю неопределенности. Особенно в тех вопросах, которые можно решить быстро. А теперь махай топором и думай, отпустит Ворон в деревню, не отпустит…

Впрочем, переживал я зря — отпустил. Правда, компания мне попалась та еще — четверо простолюдинов с Мартином во главе (один из его приятелей остался в замке, чем был очень расстроен) и две наши девочки — все та же Рози де Фюрьи и ее ближайшая подруга, Эбердин Мак-Майерс из Предгорья. Она была дочкой бейрона, вождя какого-то горского клана, обладала крепко сбитой фигурой и хорошо поставленным ударом. Мне помнилось, как еще осенью она отправила одного простолюдина в обморок, лихо приложив его кулаком прямо в лоб, когда тот слишком громко начал восхищаться ее формами. Впрочем, он ни словом не врал — повосхищаться там действительно было чем, даже Гарольд, который исповедовал принцип «Все соученицы — наши сестры, так что ни при каких условиях», поглядывал на Эбердин с далеко не родственным интересом.

Я, признаться, не понял сначала — им-то что в Кранненхерсте надо? Корчму они не посещали, это был общеизвестный факт. Девчонкам в ней не нравилось абсолютно все — от посетителей до засаленного фартука Йоганна. Точнее, это не нравилось Рози, что до Эбердин — она, как мне кажется, могла пережевывать и переваривать даже камни. Но она была очень верной подругой, а потому поддерживала мистресс де Фюрьи во всем. Предгорцы вообще все такие, мне про них рассказывал мастер Гай. Если друзья, то друзья до огня и костра. А если враги, то не дай боги.

Что примечательно, у нее еще и меч был, да такой, какого до этого момента я не видел никогда — с не очень длинным и не очень широким обоюдоострым лезвием и круглой гардой, дуги которой закрывали ладонь полностью. Вещь в равной степени красивая и смертоносная. В умелых руках, разумеется.

— Ишь ты, — сказал я Эбердин, с уважением рассматривая оружие, которое висело у нее на боку. — Дай глянуть.

— Нет, — коротко ответила Эбердин, с удовольствием вдыхая морозный воздух, — с погодой опять свезло, небо было синее, а солнце — яркое. — Это мой клинок, он выкован специально для меня и будет знать только мою руку. Не обижайся, фон Рут, но таковы законы моего народа. Единственный, кто сможет прикоснуться к нему, — это тот, кто меня убьет. Но тогда мне будет уже все равно.

— Эби, прекрати, — попросила ее де Фюрьи, кутаясь в меховую шубу, которую предусмотрительно привезла с собой. — Эраст, если бы ты знал, как мне надоел этот ее горский юмор. Да и рассказы о традициях — тоже. То у них нельзя, это — тоже нельзя. Я думала, что отцовский замок — золотая клетка, но куда ему до Предгорья.

— Традиции — наше все, — веско заметила Эбердин. — Мой дедушка Фергюс говорил: «Те, кто не знает своих корней, никогда не смогут понять, что такое настоящее родство».

Громоздко и неправда. Я своих корней не знаю, что же, мне не жить теперь? Хотя вслух я этого не скажу. Ну ее, эту Эбердин. Еще обидится, в драку полезет.

— А вам что в деревне надо-то? — задал я вопрос, лихо пристраиваясь между девчонками. Не знаю, кому как, а мне сейчас было очень хорошо. Знаете ли, идти зимним солнечным днем в компании двух красивых девушек — это всегда приятно. Даже если направляешься на не слишком веселую встречу.

— Шерсть, — пояснила де Фюрьи и неожиданно взяла меня под руку. — Эраст, ты не против? Просто здесь местами скользко.

— Я только «за». — Чего только в моей жизни не было, а вот под ручку с девушкой ходить как-то особо не приходилось.

— Ишь ты подишь ты! — Нас обогнал Мартин и его компания, кто-то из его прихвостней присвистнул, кто-то заржал. — Смотри-ка, как вышагивают! По-благородному.

— Фон Рут, разве так с девками надо? — вставил свое слово и сам Мартин. — Если только локоть тискать, то ничего не выйдет. Тут надо за другие места хватать, те, что поглубже да помягче.

Вот же… Всегда найдется сволочь, которая погасит фонарик внутри.

— А ты, Мартин, тискай, не тискай, у тебя при любом раскладе ничего не выйдет, — ответил я первое, что пришло в голову. — Что ты, что твои дружки только силком можете. Ну а если и так не выйдет, то головой вниз в колодец девчонок бросаете.

Демоны меня забери. Их пятеро, и случись драка, мне ничего не светит.

— Как ты сказал? — резко остановился один из них, нагловатый и очень ловкий Флик, уроженец вольного города Аста. Я подозреваю, что в прошлом мы с ним были коллеги, видел я, как он меж пальцев монету крутил, заточенную с одного края. — Я просто не расслышал.

Я остановился, аккуратно освободил руку и шагнул вперед, закрывая собой Рози. Эбердин, как мне думается, защищать не надо, она и так за себя постоит. А если ума хватит, так и подругу в замок утащит, пока меня убивать будут.

Нет, язык мой — враг мой. И погибель.

— Мы идем за овечьей шерстью, — прозвенел голосок Рози, совершенно невозмутимый, как будто дело не шло к драке. — Ты знаешь, Эраст, Эбердин научила меня вязать, это невероятно занимательное занятие. И куда более полезное в быту, чем вышивание. Хочешь, я свяжу тебе шарф? У тебя все время открыто горло, а это не очень полезно для здоровья.

— Хорош. — На плечо Флика, запустившего руку под тулупчик, где, несомненно, у него был припрятан нож, опустилась ладонь Мартина. — Пошли, а то все пиво без нас выпьют. Чего с ними лясы точить? Видишь, люди идут за шерстью.

— Как бы стрижеными не вернулись, — сказал кто-то из-за его спины и коротко хохотнул.

И — обошлось. Пятерка простолюдинов со смехом поспешила дальше, я снял с эфеса повлажневшую даже в перчатке ладонь.

— Он тебе не простит, — сказала Эбердин, которая, как выяснилось, стояла за моим правым плечом. — Не тот это человек.

— Знаю, — ответил ей я.

— Удивительная штука — жизнь. — Рози снова взяла меня под руку. — В этом Мартине столько положительных черт… Он умен, силен, за ним идут другие люди. Но еще в нем столько зла и ненависти… А жаль.

— Хочу надеяться на то, что он или не доживет до инициации, или на ней помрет. — Эбердин поправила ремень ножен на плече. — Иначе много из-за него потом возни будет, попомните мои слова. Был у нас в Предгорье такой случай…

— О боги! — коротко простонала Рози, которая, похоже, поняла, что дальше последует, но Эбердин было уже не остановить.

Собственно, весь остаток дороги и занял рассказ об одном из вождей, которых в Предгорье было огромное количество, и о том, как он попрал заветы предков, взбунтовавшись против старых порядков. Потом кланы объединились и его совместно прикончили. Дослушав историю до конца, я понял, что в ее края я даже не сунусь никогда, поскольку там до сих пор процветает невероятная дикость. Нет, в королевствах тоже всякое бывает — и колесуют, и на кострах жгут, но зашить врага в мешок и потом утопить в отхожем месте — явный перебор. Как и сдирание кожи с человека, причем заживо.

— И вот так — каждый вечер, — печально сказала Рози уже на околице Кранненхерста. — Историй она знает много, и все — подобного толка.

— Это жизнь. — Эбердин мотнула головой, и роскошные черные косы, предмет ее гордости, скользнули по плечам как змеи. — Зато все по-простому, без этих ваших городских штучек.

— Эраст, ты когда обратно собираешься? — уточнила у меня Рози.

— Часа через три-четыре, — глянул на небо я. — Как темнеть начнет.

— Хм, — озадачилась де Фюрьи. — Это долго. Мы планировали за час управиться. Вместе просто веселее идти.

— Рози, я пивка хотел выпить, — решил не врать я. Мне и в самом деле хотелось пенного напитка и хороший шмат прожаренной свинины. — В корчме посидеть.

— Там так грязно. — Аристократический носик мистресс де Фюрьи сморщился. — И вонюче…

— Ну и иди домой одна, — неожиданно поддержала меня Эбердин. — Я тоже мяса хочу. Много. И эля.

— Эля там нет, — расстроил я Эби. — Но пиво — ничего так.

— Пиво так пиво, — покладисто согласилась Эбердин. — Эраст, ты стол тогда займи.

— Надеюсь, там есть что-нибудь сладкое? — обреченно спросила у меня Рози. — Пирог или что-то в этом роде?

— Мы скоро будем, — плотоядно облизнулась Эбердин. — Только шерсти купим! Пошли уже.

И девчонки отправились в неприметный переулок. Я посмотрел им вслед и зашагал по центральной улице, выискивая дом с флюгером в виде кошки, сидящей верхом на собаке.