Глава 3
Дом стоял на самой окраине города, на возвышенности. С одного бока к нему подступали соседние строения, а с другого стелилось поле, за которым угадывался лес. Дом одноэтажный, на каменном фундаменте, стены из толстого бруса под светло-коричневым лаком. Возле такого же гаража сидела дюжая немецкая овчарка, настороженно смотрела на Дану. Но даже ни разу не гавкнула на нее. Хозяин дома нес гостью на руках. Какие тут могут быть вопросы?
Матвей поднялся на открытую террасу с дощатым полом, распахнул железную дверь с примитивным декором. В прихожей светло, просторно. Мебель такая же простая и новая, как и сам дом. Прихожая, шкаф, стойка бара в каминном зале, гарнитурная стенка на кухне – все из сосны. Просто, без дизайнерских изысков и высокохудожественных тонкостей. В обстановке ощущалась основательность. Наверное, поэтому жилище казалось Дане надежным, безопасным. Дерево будто впитывало в себя все ее тревоги.
Камин интересный, похожий на русскую печь, обшитую диким камнем и выступающую из стены. Рядом кресло-качалка, все как положено.
Возле него Матвей и поставил Дану на пол.
– А огонь зажжешь? – настороженно спросила она.
Еще примет ее за проститутку, начнет домогаться. Он ведь, похоже, без бабы живет. Вроде бы и порядок в доме, но не хватает мелочей, которые привносит в быт нежная женская рука. Камыш у реки растет. Не мешало бы наломать стрелок да в глиняную вазу поставить. Нет, не догадался.
А еще можно было плюшевого льва на стул перед стойкой бара посадить. Это лучше, чем кабанья морда над шкафом, в который хозяин дома превратил дубовую бочку, разрезав ее вдоль. Он прикрепил обе половины к стене и встроил в них полки, на которых стояли бутылки с виски, коньяками, ромом и текилой.
Ну да ладно. Лишь бы резиновой бабы за стойкой не было. Дана не хотела бы оказаться в руках особо озабоченного субъекта.
На внешность Матвей не очень симпатичный. Глаза маленькие, глубоко посаженные, нос большой, с горбинкой, верхняя губа тонкая, нижняя пухлая. На широком подбородке, там, где могла бы быть ямочка, зияет глубокий рубец. Да и правую бровь чуть ли не по всей длине огибает ярко-розовый шрам. Волосы вроде бы густые, но этот короткий ежик на голове все портит.
Вряд ли женщины проявляют к нему повышенное внимание. А если так, то его может переклинить.
– Да, конечно. Раздевайся!
В руках у него появился клетчатый плед. Он развесил его на руках, отгораживаясь от нее будто ширмой.
– Думаешь? – в замешательстве спросила она.
– Знаю.
– Учти, если вдруг что, то ты очень сильно пожалеешь об этом! – на всякий случай пригрозила она.
Мокрое платье плюхнулось на спинку кресла, но Матвей не торопился укутывать пледом полуобнаженное тело.
– Все снимай!
Матвей не мог ее видеть, тогда откуда он знает, в чем она осталась?
– Ты что, подглядываешь?
– Быстрей давай!
Его жесткий командный тон подхлестнул ее. Дана сняла лифчик и трусики. Матвей закутал девушку в шерстяной плед шелковистой нежности и усадил в кресло. Тут же в очаге вспыхнул огонь. Он всего лишь бросил туда зажженную спичку.
Дана усмехнулась. У нее камин зажигался куда проще. Достаточно было подойти к нему и хлопнуть два раза в ладоши. Да и дом у них с отцом не чета этой избушке.
Матвей сходил на кухню, принес полный таз. Дана с удовольствием опустила ноги в горячую воду. Он ушел, вернулся, сел перед ней на корточки, осмотрел больной палец.
– Торопиться не будем. Что у тебя с ногами? – Матвей осматривал ее ступни с порезами и проколами.
Ранки саднили, но в отчаяние Дану не приводили. Это сущая мелочь по сравнению с тем, что могло бы случиться, поймай ее бандиты.
– Да убегала тут от одних…
– Убежала? – спросил он.
Дана почувствовала легкое жжение. Это Матвей провел проспиртованной ваткой по ее исколотой подошве.
– Ну, как видишь.
– А вдруг утонула?
– А что, уже чешуей обрастаю?
– Пока нет, но на крючок уже попалась.
Дана почувствовала боль в пальце, дернулась, но Матвей крепко держал ее за ногу. Он ковырнул в пальце раз-другой, и все закончилось, осталась только стихающая боль.
– Держи! – Матвей протянул ей крючок, который только что вытащил из пальца.
– Зачем?
Матвей пожал плечами. Он-то знал, зачем раненому отдают пулю, вынутую из него, или вырезанный осколок, но если Дана не хочет брать, то уговаривать нет смысла.
– Будем считать, что ты полностью искупил свою вину, – сказала девушка.
Он поднялся, прошел на кухню, вернулся оттуда с большой кружкой.
– Пей, здесь мята и чабрец. Это тебя согреет.
– А телефон у тебя есть? – спросила Дана, кивая в знак благодарности.
– Нет.
– Как это нет? – удивилась она.
– Батарея села.
– Так заряди.
– Не заряжается, новую покупать нужно.
– А Интернет?
– Мне и без него хорошо. Я даже телевизор не смотрю, – сказал он и кивнул на большую плазменную панель, висевшую в углу зала.
– Врешь!
– Почему вру?
– Да потому, что вы все в этом чертовом городе врете! – распалилась девчонка.
– Кто все?
– Да кто угодно! Одни чуть не изнасиловали. Другой обещал домой отвезти, часы, серьги взял и ку-ку! Менты возле банка высадили, гуляй, девочка! Этот козел в Москву повез! Чуть не убили!..
– Кого чуть не убили?
– Меня!
Дана сделала глоток, потом другой. Чай ей не очень понравился. Плохо, когда травяной аромат заглушает основной вкус, но она быстро согрелась изнутри. Ей казалось, что еще немного, и ее бросит в пот. Вдобавок чай успокаивал.
– Кто чуть не убил?
– А-а… – Она вяло махнула рукой.
Дана не хотела говорить о приключениях, выпавших на ее пятую точку.
– Откуда я знаю, кто ты? Вдруг такой же?.. – Она запнулась.
– Да, конечно, такой самый и есть, – сказал Матвей, пристально глядя ей в глаза.
– Какой такой? – встрепенулась девушка.
– Я тебя обманывать не буду. И насиловать тоже. Ты даже ничего не поймешь.
– Что не пойму?
– Заснешь и ничего не почувствуешь.
Дана в испуге оттолкнулась от пола, но кресло не сдвинулось, а закачалось вместе с ней. Так она и знала! Снова маньяк!.. А фундамент высокий, под домом наверняка есть подвал. Как бы там на всю жизнь не остаться. Вот попала!..
– Я пошутил! – сказал Матвей, мягко взялся за поручни и остановил кресло. – Смотрю, ты засыпаешь, расшевелить хотел.
– Пошутил? – Она очень желала в это верить.
– Я смотрю, ты сильно напугана, – серьезно, без тени юмора произнес хозяин дома.
– А ты думаешь, я просто так в речке купалась?
– От кого убегала?
– Убегала… Ты можешь отвезти меня домой?
– Могу.
– Отвези! – Она умоляюще посмотрела на него.
– Хорошо.
– Спасибо! – На радостях Дана сделала еще несколько глотков, но спохватилась и растерянно взглянула на Матвея.
– Чего?
– А там точно ничего нет? Ну, в смысле усыпляющего?
Он отрицательно качнул головой, с добродушной иронией посматривая на нее. На поверхности его взгляда плескалась теплая, согретая солнцем вода, а под ней – холодная глубь Мирового океана.
Теперь Дане казалось, что она совершенно не интересовала его как женщина. Матвей по доброте душевной привел ее к себе в дом, оказал помощь. Скоро они будут в Москве и там разойдутся как в море корабли. Уже завтра он и помнить о ней не будет. Да и она сохнуть по нему точно не станет. Но все равно обидно. Не такая уж Дана и уродина, чтобы воротить от нее нос.
– А то спать охота.
– Спи. Никто тебя здесь не обидит.
– Мне в Москву нужно.
– Можешь в машине вздремнуть, – сказал Матвей и пожал плечами.
– Да, в машине хорошо. – Девушка мечтательно улыбнулась.
Сесть бы в машину и тю-тю. Скорей бы уж все эти круги ада остались позади. Но уезжать отсюда ей почему-то не хотелось. Здесь так уютно. Запах свежего дерева и вкус травяного чая успокаивают, убаюкивают. Матвей кажется таким милым, даже симпатичным.
Но все-таки она не станет задерживаться здесь. Дома спокойней и уютней. А до Москвы рукой подать.
– Одежду высушить нужно, – сказал он, разглядывая ее платье.
– Да ладно! Если ты дашь мне свою рубашку, буду премного благодарна!
Матвей пропустил ее слова мимо ушей.
– Платье у тебя дорогое, – качая головой, сказал он. – Кто родители?..
– Мать – ангел, отец – банкир.
– Мать – ангел? – Матвей удивленно повел бровью.
– «Пеппи Длинныйчулок» читал?
– Да, мама у нее была ангелом. А папа, кажется, папуасским королем.
– Негритянским. И живым. А мама… – Дана вздохнула.
Не станет она больше ничего говорить. Матвей и без того наверняка все понял. Да и боль еще не прошла. Мама погибла в автокатастрофе шесть лет назад. Отец ушел из семьи. Мать с горя напилась и села за руль. Дана долго винила отца в ее смерти, но в конце концов простила. В жизни всякое бывает.
– А отец у тебя, стало быть, негритянский король? – спросил он.
– Ну, в каком-то смысле.
– Племя мумба-юмба, летающие копья, отравленные стрелы? Может, меня просто живьем зажарят? Что будет, если я тебя в своей рубашке привезу?
– А ты к дому доставь. Дальше я сама…
– А дом, наверное, в охраняемом поселке, камеры там перед ним. Давай-ка, я сначала тебя в чувство приведу. Выпивала? – глядя ей в глаза, спросил Матвей.
– Ну, было.
– Знаешь, я, пожалуй, баньку затоплю. Потом ты кваску холодного примешь. Все как рукой снимет. А платье и белье пока высохнут. К обеду я тебя отвезу. Как раз утренний поток на Москву схлынет.
Матвей переместился на кухню, где у него стоял стиральный автомат, загрузил его, запустил.
– Ты же не думаешь, что я проститутка? – спросила девчонка.
– Не думаю. А что?
– Да один тут думал. За какую-то Жанну меня принял…
Матвей выходил из каминного зала, шел растапливать баню, но услышал это имя, дернулся так, как будто ему нож в спину всадили, и остановился.
– За Жанну?!. – От его былой расслабленности не осталось и следа. – Кто принял?
– Ну, я же говорила. Бандиты искали ее, а нашли меня. Они эту Жанну убить хотели.
– Убить?! – Матвей повернулся к ней.
Он старался сохранять спокойствие, но бледность на лице выдавала его. Слова Даны определенно задели Матвея за живое.
– И убили, – сказала девушка. – А ты что, знаешь ее?
– Тебе откуда известно, что ее убили?
– Я слышала, они так говорили…
– Кто? – хлестко спросил Матвей.
Над ухом у Даны как будто прозвучал выстрел. Дане стало не по себе. Она успокоилась, расслабилась, а зря. Смертельная опасность где-то рядом, а глупая девчонка до сих пор торчит в этом проклятом городе. Домой ей нужно! Там ее точно не тронут. Если, конечно, она будет держать язык за зубами.
– А тебе нужно знать?
– Да.
– Его Стас зовут, – выдавила Дана.
Она не хотела говорить, но Матвей так смотрел!..
– Он ее никогда не видел. Какой-то Жека знал эту Жанну. А Тимофей Юрьевич у них там главный…
– Котофей?
– Нет, Тимофей. Да-да, я слышала про Котофея. Менты говорили. Хотели, чтобы я им про него рассказала.
– Говори! – потребовал Матвей.
– Что?! – ошалело протянула Дана. – Я про него ничего не знаю.
Хозяин дома продолжал давить на нее взглядом. Она не хотела говорить, но ее как будто кто-то за язык тянул. Даже страх и возмущение не могли остановить девушку.
– Я его даже в глаза не видела. Только слышала. Я за кустом пряталась, а они меня искали. Тут какой-то Жека позвонил, сказал, что Жанну нашли. Он грохнул ее.
Матвей болезненно закрыл глаза и мягко положил руку ей на плечо. Он просил ее остановиться.
– А ты знал эту Жанну?
Матвей беззвучно вздохнул и вышел из дома. Дана вскочила с кресла, подошла к окну, отодвинула занавеску, выглянула во двор.
Мужчина опустил плечи и брел к небольшой бане, которая ютилась в конце огорода. За ним неторопливо трусила овчарка. Голова и хвост у пса были опущены, как будто он чувствовал настроение хозяина.
А огород у него немаленький – картофель, капуста, огурцы, зелень. Малина, смородина у забора из профлиста, садовые деревья. Перед воротами вдоль выезда тянулись к солнцу елочки с темной хвоей. Небогатый двор, не сравнить с тем, к чему Дана привыкла, но все аккуратно и весьма основательно. Для простого парня такой дом и двор с елочками – целое состояние.
Матвей зашел в баню. Очень скоро из трубы потянулась к небу тонкая струйка дыма. Она быстро утолщалась, уплотнялась.
Дана успокоилась, вернулась в кресло, закрыла глаза, расслабилась. Матвей уже не пугал ее, хотя она считала, что ухо все же нужно держать востро и засыпать ни в коем случае нельзя.
Но с одной стороны уютно тикали часики. С другой, на кухне, монотонно крутилась машинка. Со спины подкралось что-то теплое, мягкое, обволакивающее, набросилось, погрузило в сладковатое забытье.
Разбудил ее тихий, но противный писк стиральной машины. Работа сделана, платье чистое, пора вынимать. Но кто этим займется? Хозяина не слышно и не видно.
Дана снова выглянула в окно. Матвей сидел на скамейке перед баней и курил, опустив голову. Из трубы поднимались клубы дыма.
Наверное, камни на печке уже раскалены, и парилка готова. Но если так, то почему Матвей не зовет ее? Чего он такой унылый? Неужели за Жанну так сильно переживает? Похоже, он действительно знал ее раньше. И не просто…
Матвей поднялся, по тропинке, выложенной камнем, подошел к калитке, через которую можно было выйти прямо к реке, и остановился. Он поводил взглядом вдоль берега, не обнаружил, видимо, ничего крамольного и повернул назад.
Похоже, Матвей высматривал бандитов, которые могли преследовать Дану. Если так, то он делал это без всякого страха, рад был возможной встрече и жестокой схватке с ними. Во всяком случае, девушке так показалось.
Он вернулся в дом, поставил на пол резиновые сланцы небольшого размера и позвал гостью в баню. Она не прочь была пропариться до костей, выгнать из себя через пот вчерашнее похмелье, но вдруг Матвей будет приставать?
Но в то же время Дана и так была у него в руках. Одежды на ней нет, плед сорвать нетрудно.
– Только я сама!
– Сама, – как о чем-то само собой разумеющемся, сказал он, чем вызвал ее разочарованный взгляд.
Она, разумеется, не хотела париться вместе с ним, хлестаться одним веником. Но разве этот бирюк должен так вот легко отказываться от удовольствия побыть наедине с голой девушкой? Неужели он гей?
Но тогда почему Матвей так расстроился из-за Жанны? Может, она была его сестрой?
– Там машинка остановилась, – уже во дворе сказала Дана.
Солнце стояло над горизонтом, теплые лучи разогнали утреннюю свежесть. Легкий ветерок приятно шевелил волосы, которые уже высохли.
– Я все сделаю, – сказал Матвей.
– Ты же знал Жанну, да?
Хозяин дома ничего не сказал, открыл дверь, достал из шкафа в предбаннике чистые полотенца, простыню.
– Можно в шлепках? – спросила девушка.
– Нужно.
– А чьи это шлепки?
– Бабушка иногда приходит. – Он взглядом показал на массивную деревянную дверь в парную.
– Только бабушка?
– Только бабушка, – невозмутимо выдержав ее насмешливый взгляд, спокойно сказал Матвей.
– А девушки?
– Закройся, – распахнув дверь, заявил он.
Дана не поняла, что именно она должна была закрыть – дверь за ним или рот. Скорее всего, то и другое.
У нее тоже была бабушка, которая жила в деревне. Дана помнила, как парилась у нее в баньке. Там все было так же просто, как здесь – предбанник с дровами и парилка, больше ничего. Никаких столов для посиделок с пивом. О бассейне и речи не шло.
А дома у них сауна будь здоров. Большая, с бассейном, бильярдом и баром. Парилка – настоящий ад, так в ней бывало жарко.
Дана привыкла к высоким температурам, поэтому смело открыла дверь. И баня здесь обычная, и печь Матвей топил недолго.
Но зря она снисходительно кривила губы. Влажный жар обволок ее мягко, но плотно сжал в своих объятиях и проколол кожу мягкими горячими колючками. Крепкий пар, но дышать легко.
Печь самодельная, из камней, с встроенным чаном для воды. Все как у бабушки.
В углу возле двери на железных подпорках стояла большая кадушка с холодной водой, на скамейке ждал своего часа тазик, на стене висела деревянная шайка. Еще один тазик стоял на полу, в нем запаривался веник. Запахи мокрых дубовых листьев и березовых дров смягчали духоту.
Дана взяла тазик, зачерпнула ковшом кипятка, развела его с холодной водой. Она окатила себя с головы до ног, забралась наверх, но тут же сползла оттуда. Слишком уж горячо под самым потолком.
Да уж, постарался Матвей!.. Еще бы зашел в парилку да веничком отхлестал. Если он такой спокойный, то почему бы и нет. Простыня под рукой. Она могла бы и прикрыться.
Но Матвей ее так и не побеспокоил. Все это время он провел на скамейке у бани.
Дана вышла к нему, закутанная в полотенце по ключицы. Мокрые волосы распущены и размазаны по спине. Плевать на ветер.
– Можно к тебе? – спросила она, собираясь подсесть к нему на лавочку.
Не баня, а нирвана какая-то. Состояние балдежное, расслабуха полнейшая, ноги не держат.
– Не можно, – ответил он, затушил сигарету, поднялся, пальцами коснулся ее локтя и заявил: – Пошли!
Матвей увлек ее к дому, там подал ей кружку холодного домашнего кваса. Первый глоток влил в нее бодрость, второй просветлил сознание, после третьего на лопатках у девчонки начали проклевываться крылья.
– Там у тебя что, энергетики? – спросила она, возвращая пустую кружку.
– Что, похорошело? – с усмешкой осведомился он.
– Ну, в общем, да.
– Сейчас еще чайку для закрепления. Вздремнешь чуть-чуть, и поедем.
– Да не хочу я спать.
– Захочешь.
После завтрака ее действительно потянуло в сон. Справиться с искушением она не смогла.
