Прости, мне снова помешало это дурацкое ограничение количества знаков! Постараюсь рассказывать покороче, честное слово. Хотя, возможно, мои полные излишних деталей письма понравятся тебе тем, что они помогают снова увидеть и почувствовать эти бывшие когда-то твоим домом места, услышать звуки и голоса когда-то родных тебе людей. Вдруг эти детали заставят тебя захотеть вернуться назад?

– Вот он, тот дом, где они жили с Ханной, – Мегс указала пальцем в сторону лесов. – Честно говоря, давно пора было сделать в нем ремонт. Он уже тогда находился в ужасном состоянии. Ее комната была в мансарде, под самой крышей. В тот год зима выдалась дождливой, и на потолке появилась черная плесень. Такая, про которую говорят, будто она вызывает рак. Плесень была как живая, иногда мне казалось, что она движется и смотрит из темноты. Они с Ханной вечно экономили деньги и отключали отопление на ночь. Я помню, мы спали с Дженни в одном спальном мешке, в шапках, под двумя одеялами и все равно дрожали. Забавно, но, несмотря на холод, это одно из самых теплых моих воспоминаний, – Мегс вздохнула и поежилась. На руках у нее выступили мурашки.

– Ты тоже жила тут вместе с ними?

– Нет, я жила в поселке, сорок минут на автобусе отсюда. Но твоя сестра иногда пускала меня переночевать, когда Ханны не было дома. Мы заказывали пиццу и смотрели фильмы внизу в гостиной.

– Я смотрю, ты недолюбливаешь Ханну?

– Если хочешь знать мое мнение, она двуличная. На словах они были лучшими подругами, работали вместе, снимали жилье на двоих. Но она всегда как будто завидовала Джен, хотя вслух ничего никогда не говорила, Меня она едва терпела, называла маленькой маньячкой, потому что я ходила за Джен по пятам и донашивала ее одежду. «Не давай ей повод думать, что она может здесь поселиться» – вот так она говорила, завидев меня.

– Мегс, Ханна сказала мне, что Джен собиралась уехать куда-то со своими новыми друзьями. Тебе что-нибудь известно об этом?

Она нахмурилась и почесала затылок.

– Со мной она ни разу не говорила об отъезде.

– А друзей упоминала?

– У нее был миллион знакомых. Ее все любили, вокруг нее всегда был праздник. Она называла своими друзьями половину Ноутона, – она сощурила глаза и посмотрела куда-то вверх, на окна второго этажа. – Знаешь, сам дом кошмарный, но у него есть достоинство, ради которого можно закрыть глаза на любые недостатки. Сад. Там сзади огромный сад с плодовыми деревьями и цветами, заросший и дикий. Джен любила сидеть на крыльце и курить, глядя куда-то в глубину листвы. Всегда одна, всегда в наушниках и с банкой сидра. Кто знает, о чем или о ком она думала тогда, закутанная в одеяло, так что наружу торчали только ее тоненькие ручки и копна волос. Она называла это «время грустить». Иногда она проводила так целые часы, куря одну за одной, пока весь сад не погружался во тьму. Когда из окна кухни мне был виден только тлеющий кончик ее самокрутки, я знала, что пора поставить чайник и позвать ее в дом. Иногда о ней самой приходилось заботиться.

Она закашлялась, будто вдохнула невидимый дым. Я молчала, боясь спугнуть призрак, который видела перед собой Мегс.

– Думаю, она умерла, – произнесла она наконец без всякого выражения. – Иногда я прихожу сюда или к «Королеве» и тихонько болтаю с ней. Рассказываю, как скучаю и какие есть новости. Я знаю, если бы Джен могла, она сообщила бы мне, что жива. Она была моей единственной настоящей семьей за всю жизнь.

Как странно, что я не одна. Существует еще один человек, который не забыл тебя. Я почувствовала прилив теплоты, как будто от прикосновения.

– Как думаешь, что с ней произошло? – тихо спросила я.

– Не знаю, честное слово. Конечно, у меня имеется пара идей, но это лишь догадки. Я считаю, ее исчезновение связано с мужчинами. Иногда мне кажется, что все зло в мире именно от них. Знаешь, Джен нравилось их внимание, порой даже слишком. Думаю, она поплатилась за это.

– У тебя есть какая-то версия? – Я попыталась поймать ее взгляд. – Лично я думаю, что ее втянули в нечто страшное эти ее новые друзья, о которых говорила Ханна. Они могли быть связаны с чем-то большим и страшным. Знаешь, современные работорговцы, которые заманивают обещаниями… А что думаешь ты?

– Пока не получается связать все воедино. Чего-то не хватает, – уклончиво ответила Мегс, поеживаясь, словно от холода, хотя стояла тридцатиградусная жара. – Пойдем отсюда, я покажу тебе еще одно памятное место.

Мы двинулись в обратном направлении и повернули направо, на улицу, с которой пришли.

– А что она могла делать на Гласто?

– Как что? Музыка была ее жизнью! Она только и говорила, что о всяких группах и еще о Крисе. Хотя это почти одно и то же.

– Полиция общалась с тобой тогда?

– Нет. Да и зачем? Сказать мне было нечего. Я знаю, что они говорили с Ханной и с кем-то с ее факультета. На столбах все лето висели листовки с фотографией Джен, той, с ее студенческой карточки, а потом началась осень, пошли дожди, листовки пожухли и облетели, поверх них приклеили другие объявления. Все забыли о ней. Все, кроме нас с тобой.

Я промолчала, хотя была уверена, что это не так. О тебе помнят. Я просто знаю это.

Мы прошли через полный детей двор и оказались в коротком переулке, ведущем в парк. Мегс остановилась возле здания с черной дверью. Дом выглядел обитаемым. У входа был припаркован оранжевый фургон.

– Это он, вот только дверь перекрашена, – Мегс показала рукой на здание, словно экскурсовод. До меня дошло лишь через секунду – это тот самый дом с красной дверью. Значит, это не фразеологизм, а реальный дом, у которого когда-то была красная дверь. И ты бывала тут.

– Здесь Джен проводила половину своего времени, если не больше, – продолжала моя спутница. – Это дом Криса, тут репетировала его группа. Вроде как он и сейчас здесь живет.

– Мы зайдем к нему? – удивилась я.

– Не думаю, что стоит. Он будет трезвым и злым. Лучше поговори с ним в пабе, – она посмотрела на часы: – Мне пора.

– Я дойду с тобой до автобусной остановки.

Несколько минут мы шли молча.

– Так ты правда собираешься искать ее? – наконец спросила Мегс.

– Да, – я удивилась собственной уверенности. – Хочу попробовать.

– Дай знать, если будет нужна помощь.

Мы попрощались на остановке: Мегс поехала по своим делам, а я осталась стоять посреди широкой улицы, не в силах отогнать от себя ощущение, что от меня снова, как в детстве, что-то скрывают.