Глава 3
Убытие

– Дядя Саня! – Поднявшись на площадку своего этажа, Лешка спешил поделиться неожиданной новостью. – Дядь Сань! – затарабанил он в давно не крашенную дверь Сан-Санычевой квартиры.

– Лешка, перестань стучать! – донеслось привычно недовольное ворчание. – Иду я уже, иду! И к чему такая паника? – Сан Саныч, вопреки своему обыкновению, улыбался.

– Дядь Сань, я уезжаю, – короткая пауза, – в Чечню.

– О господи! – развел руками и как-то моментально скуксился Сан Саныч. – Я знал, что это когда-то случится… Лешка, и надо тебе это, а? – После этих слов пенсионер отцепил предохранительные цепочки и вышел на лестничную клетку.

– Дядь Сань, я где служу-то?! – с наигранной веселостью заметил Лешка.

– Ну да, ну да, – закивал головой Сан Саныч.

– Да вы так не переживайте! – испугавшись бледного вида своего соседа, Лешка поспешил его успокоить. – Я на должность помощника начальника оперативно-разведывательного отдела еду. Буду там карты рисовать, только и всего. Может, ни разу за пределы ПВД и не выйду.

– Ну да, ну да, – снова согласился Сан Саныч, – но ты все ж поаккуратнее там. И гляди, чтоб целым вернулся!

– А как иначе? – бодро заверил Алексей.

– И не рвись никуда!

– Не буду, – сказал Лешка, а сам подумал: «Ну уж нет! Поехать в Чечню и ни разу не сходить на боевое задание… – И тут же тоскливо: – Вот только кто на него пустит орошника?

– Когда уезжаешь?

– Завтра вечером.

– А во сколько у тебя поезд? – продолжал допытываться Сан Саныч.

– В три часа утра послезавтра, – ответил Лешка, не совсем понимая, для чего ему это знание понадобилось. Уж не провожать ли он его собирается?

– Вот что, Леша, когда будешь уезжать – загляни, – потребовал Сан Саныч. – Я тебе кое-чего в дорогу соберу. А ребятам своим скажи: пусть лучше этих гадов бьют. А то проходу в городе от них не стало. Куда ни глянешь – кругом черные. Мы к ним как к людям, а они едва ли не каждую неделю теракты устраивают! И власть ничего не делает! – Сан Саныч безнадежно махнул рукой.

– Дядь Сань, я пошел вещи собирать, а к вам завтра обязательно забегу, – пообещал Алексей и решительно направился к своей квартире. Ему в последний миг показалось или на самом деле в глазах соседа-инвалида мелькнули слезы?

Все же, несмотря на то что ехать приходилось на штабную должность, собирался Алексей тщательно. Перво-наперво выцыганил рюкзак у успевшего съездить в Чечню бывшего сокурсника капитана Павлова. Затем разжился на всякий случай металлической кружкой, напихал в рюкзак «Роллтонов» и прочих пакетиков «быстрого приготовления», взял свитер, вытащил из полевой сумки и сунул в боковой кармашек рюкзака компас, сходил в спортивно-охотничий магазин и купил нож с толстым лезвием, с рукоятью, удобно ложащейся в руку. Пожалев денег, все же не стал покупать увиденный в витрине и приглянувшийся небольшой, легкий с виду бинокль, рассудив, что если уж и придется пойти в «лес», то как-нибудь донесет и тяжелый армейский. Берцы решил не брать – выданные армейские «крокодилы» его вполне устраивали. «Если что, – подумал он, – получу облегченки». То, что в Чечне иногда выдавали, хотя далеко не каждому, берцы-облегченки – ботинки с высокими берцами облегченные, – он знал от того же Павлова. Теперь же нужно было подумать о предметах гигиены и прочих мелочах типа ниток и подшивочного материала. Одним словом, к обеду следующего дня, когда он, наконец, закончил сборы, его рюкзак оказался набит под завязку.

– Вот и нормально! – вслух высказался Алексей, со стороны разглядывая раздувшийся от переполнявшего имущества рюкзак. – И руки свободны.

Довольный окончанием сборов, Юдин вытащил рюкзак в прихожую и, вознамерившись оставшееся до отправки время «похрючить», двинулся к дивану. Но поспать ему не дали – пронзительно заверещал дверной звонок.

– Кто там еще приперся? – нарочито недовольно буркнул Лешка и, на ходу напяливая на себя только что скинутую майку, направился к двери.

Каково же было его удивление, когда, открыв ее, он увидел стоявшего на пороге Сан Саныча. Необычным было уже то, что тот, вопреки своей привычке, не постучался, а позвонил, к тому же одет он был как никогда торжественно – старый, но чистый костюм, такие же ношеные, начищенные до блеска туфли. В руках он держал аккуратно свернутый пакет – правда, с оборванными ручками.

– Это тебе! – Сан Саныч протянул пакет и как-то неловко сунул его в руки Алексея. Нечто, лежавшее в нем, оказалось довольно увесистым, но понять, что именно там лежит, было невозможно – нечто оказалось тщательно завернуто в несколько слоев бумаги, уложено еще в один пакет и перемотано скотчем.

– Дядь Сань, да зачем вы… – пробормотал обескураженный Лешка, но отказаться было неудобно.

– Бери, и пока в Чечню не приедешь, не разворачивай, понял? – строго-настрого приказал Сан Саныч.

– Есть! – четко отрапортовал Лешка и улыбнулся: – Войдете?

– Не-ет, – слегка протянул слово Рыбкин и, шагнув вперед, неловко обнял оторопевшего от такого внимания Алексея. – Ну, ты вот что… – с трудом выдавил пенсионер, – путем чтобы все. Понял?

– Понял, дядь Сань, понял! – ответил Лешка, а когда сосед отстранился, увидел отчетливо блестевшие на его лице слезы.

– Ну, я пошел! – в волнении прохрипел Сан Саныч и резко, так что едва не потерял равновесие, развернулся, но все же устоял, затем провел ладонью по лицу, как бы украдкой смахивая набежавшие слезинки, и, махнув, словно в отчаянии, здоровой рукой, прошаркал через площадку. А Алексей все стоял у открытой двери, глядя ему вслед и размышляя над тем, какой же Сан Саныч приготовил ему подарок.

«Настоящий человек! – Лешка испытывал какое-то необъяснимое воодушевление. – Пенсия мизерная, сам концы с концами едва сводит, и надо же, подарок! – Старший лейтенант пощупал предмет, что держал в руках, пытаясь определить, что же это есть, но под толстым слоем вощеной бумаги сделать это оказалось сложно. Единственное, что он смог выяснить, – нечто было брусковатым и довольно тяжелым. – Так это же сало! – осенила внезапная догадка. – Конечно же, сало! Ну, Сан Саныч! Может, еще и копченое? – Алексей поднес пакет к лицу и принюхался. Увы, сквозь плотную бумагу и замотанный скотчем пакет никаких запахов не пробивалось, разве что запах свежеразмотанного скотча. – Ладно, – в конце концов решил Алексей, – приеду в Чичу – узнаю».

С этой мыслью он вернулся в прихожую и нагнулся к рюкзаку. Увы, сколько бы старший лейтенант ни пытался запихать в него полученный подарок, сделать это не получалось. В итоге Лешка решил дело кардинальным образом: он взял пустой полиэтиленовый пакет и, положив в него подарок Сан Саныча, приставил его к рюкзаку.

«Понесу в руке», – решил он, направляясь в комнату досыпать оставшиеся до отправления часы.

– Юдин! – подполковник Викулов, комбат-два, он же командир сводного убывающего в Чечню отряда, окликнул Юдина, не спеша бредущего к стоявшему на плацу строю. – Живее!

Дважды повторять нужды не было. Алексей поправил на плече рюкзак, перехватил поудобнее пакет с Сан-Санычевым подарком и припустил бегом.

– Почему опаздываешь, а? – грозно прошипел комбат, поворачиваясь корпусом и руками имитируя нанесение ударов в печень и голову опоздавшего.

– Да я как по часам! – Алексей помнил, что пришел точь-в-точь к означенному времени.

– А ефрейторский зазор? – ехидно напомнил комбат, имитируя новые удары. – Ладно, становись в строй! – При появлении на трибуне комбрига подполковник быстро сменил гнев на милость. – И не болтать! – это он перешептывающимся офицерам управления.

Дальше все шло по накатанной, много раз отработанной схеме: выступавшие говорили какие-то слова, священник окропил всех водой, бригада торжественным маршем прошлась мимо убывающих в Чечню разведчиков.

Погрузка в транспорт прошла быстро и без лишней суеты. Оркестр заиграл марш «Прощание славянки», и под его звуки колонна плавно двинулась к выезду из воинской части. Миновав второй КПП, она, сопровождаемая автомобилем ВАИ, покатила по улицам ночного города. Почти два часа неспешного марша – и колонна прибыла на станцию отправления. Ехавший в головном автобусе Алексей вышел из дверей и, сразу ощутив на себе освежающую прохладу ночного воздуха, зябко поежился. Но это действительно была лишь весенняя прохлада, а не холодящий мороз последнего зимнего натиска. Весна в этом году оказалась ранняя. Снег стаял еще в марте, и теперь, в первых числах апреля, стояла удивительно теплая погода: днем столбик термометра поднимался до пятнадцати градусов, а ночью едва ли падал ниже плюс пяти.

Глядя на происходившую вокруг суету, Лешка улыбнулся – все-таки иногда было неплохо ощутить себя свободным от забот о личном составе. И пока командиры групп, ротные кружились вокруг старшего, Алексей, предоставленный самому себе, поправил на спине рюкзак, подхватил правой рукой тяжелый пакет с «салом» и неспешным шагом двинулся в направлении вокзала.

– Юдин! – донесся до него голос начальника штаба отряда майора Федосова, выглянувшего из-за штабелей с какими-то коробками.

– Да, я, – отозвался Алексей, с трудом понимая, за каким дьяволом он понадобился майору.

– Иди сюда!

Чувствуя какой-то подвох, старший лейтенант все же повиновался и с обреченным видом направился к ожидающему его начштаба. А ведь он уже настроился, войдя в здание вокзала, сесть где-нибудь в уголочке и покемарить оставшееся до отправления время… Но, увы, его мечтам, похоже, не суждено было сбыться.

– Юдин, возьми в роте связи десять бойцов, и вот эти коробки на вокзал…

– А что в них? – не удержался и полюбопытствовал Алексей.

– Я откуда знаю? – развел руками Федосов. – Матпомощь, хрень какая-нибудь. Приедем – посмотрим. Давай действуй!

Старший лейтенант кивнул, тяжело вздохнул и отправился разыскивать командира роты связи старшего лейтенанта Игнатова. Оказалось, тот уже успел завести личный состав в зал ожидания железнодорожного вокзала и даже умудрился рассадить их по креслам.

– Кирюха, – два старлея общались друг с другом запросто, – выдели мне десять орлов.

– И зачем? – полюбопытствовал Игнатов.

– Матпомощь с места на место перетащить.

– А-а, – кисло протянул Игнатов, теряя всякий интерес к предмету предстоящих трудов личного состава. – Афонин! – окликнул он командира первого взвода. – Возьми своих и дуй с Юдиным!

– Куда? – лениво отозвался взводник-лейтенант из разряда «пиджаков».

– Куда скажут, – излишне резко отрезал ротный, и вынужденно поднявшийся со своего кресла лейтенант Афонин принялся отдавать команды.

Когда они вышли на привокзальную площадь, колонна уже двигалась в обратный путь. Ночь близилась к утру, и никто из провожавших не собирался задерживаться дольше нужного.

– Берите вот эту хрень, – Юдин указал рукой на сваленные друг на друга коробки, – и тащите к своей роте. Афонин, – на правах старшего по званию скомандовал он, – ты за них отвечаешь. Если хоть одна вещь пропадет… – пауза, дающая понять, что все посчитано, – ты и заплатишь. Погрузка-разгрузка – все на тебе, понял?

– Понял, – угрюмо ответил лейтенант Афонин.

Радисты занялись делом, а довольный тем, что все так благополучно устроилось, старший лейтенант Юдин отправился на вокзал подыскивать себе подходящее местечко.

«Все-таки, черт побери, хорошо иногда не иметь личного состава! – подумалось ему второй раз за вечер. – Определенно хорошо!»

Состав подали за тридцать минут до отправления, и пока остальные занимались погрузкой, Алексей неторопливо фланировал по перрону, изображая из себя бдительного руководителя. Наконец погрузка была закончена, и вслед за крайним протиснувшимся в дверь солдатом с гордым видом входящего на трап капитана Юдин поднялся на площадку предназначенного им вагона. Номер своего места он помнил и потому слегка возмутился, когда обнаружил его занятым.

– Брысь! – приказал он, сопровождая приказ совершенно недвусмысленным жестом.

– Товарищ старший лейтенант! – осмелилось заверещать рыжеволосое чудо, занявшее его законное место. – Разрешите, а то мы тут уже с пацанами… – Взгляд пронзительно-голубых глаз радиста метнулся к столу, на котором стояли вскрытые банки тушенки.

Старлей пару секунд переводил взгляд с лица вопрошавшего на стол и обратно, затем, проявляя завидное благородство, добродушно махнул рукой:

– Валяйте! Твое где? – Иногда можно позволить себе подобное, особенно если оно тебе по существу ничего не стоит.

– Вот рядом, – кивнул за спину рыжий тип и добавил: – Двадцать пятое место.

– Отлично, – заключил Юдин, поняв, что сгонять с нижнего яруса ему никого не придется.

На двадцать пятое никто не покушался, вот только купе оказалось наполовину забито все теми же коробками с матпомощью. Поморщившись от досады, Алексей решил все же не возвращаться, а, потеснив к окну сидевшего там бойца, бросил рюкзак, опустил рядом с ним пакет и сел сам. Все, теперь можно было несколько минут посидеть, после чего постелиться и, когда поезд тронется, лечь спать. Единственное, что сейчас портило ему настроение, – это коробки. Возможно, следовало бы все же переменить свое решение и вернуться на законное место или вообще переместиться к офицерам роты связи, но он уже сел, и перемещаться в каком-либо направлении ему решительно не хотелось.

Алик Варданян работал проводником уже третий год. Работа ему нравилась, у начальства он числился на хорошем счету. Но был у него один пунктик, узнай о котором столь уважавший его Степан Артурович, старший проводник поезда, – и Алик и минуты не задержался бы на своем месте. А дело было в том, что Алик был вроде как клептоманом, но не совсем настоящим, не таким, для кого кража становится неистребимой болезнью – во всяком случае, больным себя Алик не считал; ему просто нравилось привозить из каждой поездки что-то стыренное у пассажиров. Какую-нибудь безделушку, носовой платок, пакетик с продуктами, тапочки или еще что-то не особо ценное. Может, именно потому, что ценных вещей Алик никогда не брал, ему все с рук и сходило? Или же это было настоящее воровское счастье? Все возможно, но как бы ни было, Варданян продолжал свое нехитрое дело. На этот раз, проходя по вагону, он заметил приставленный к рюкзаку почти бесхозный пакет и, машинально подхватив его, двинулся дальше по коридору. К досаде Алика, пакет оказался тяжелее, чем казалось с первого взгляда. Неторопливо пройдя в свое купе, он заперся и заглянул внутрь. К его еще пущей досаде, содержимое оказалось еще в одном пакете, к тому же плотно закрученном прозрачным скотчем.

Алик поцокал языком, взял нож, не вынимая пакет из пакета, взрезал опутывающий его скотч, затем надорвал руками бумагу и всмотрелся в содержимое.

То, что там лежало, ему решительно не понравилось. Но не нести же украденное обратно? Недолго думая, Варданян раскрыл окно и, изо всей силы размахнувшись, швырнул добытое в темноту ночи. Тут он немного не рассчитал. Поезд, как раз пересекая реку, катил по железнодорожному мосту, и выброшенный пакет, ударившись об одну из металлических конструкций, изменил направление полета, упал на край моста и замер. Так бы ему там и остаться, но случайно налетевший порыв ветра слегка изменил центр тяжести, и пакет, согласно закону всемирного тяготения, полетел вниз, в мутные весенние воды протекающей под мостом речушки. А поезд уже выскочил из-под тесных железных арок на вселенский простор и понесся дальше, увозя сидевших в нем разведчиков в неведомое никому будущее.

Утренняя зорька едва занималась, когда два опытных браконьера, отчалив на лодке от берега, начали снимать поставленные на ночь сети.

– Что за муть? – выругался один из них, едва в его руках оказалась первая из попавшихся рыбин. Вопреки ожиданию, она была снулой. – Да что ж это такое творится? – воскликнул он, когда и второй, и третий застрявший в сеточных ячеях язь оказался мертвым.

– Опять электроудочками по реке прошлись! – увидев в заводи плавающую кверху брюхом рыбу, заключил второй.

– Поубивал бы гадов! – продолжая подтягивать браконьерскую снасть, в сердцах высказался первый, когда увидел, что большая часть попавшейся за ночь рыбы снулая и теперь никоим образом не годная на продажу. Человек, занимающийся сбытом их речной «продукции», брал только свежатину.

– Псу под хвост! – выругавшись, второй начал вытаскивать рыбу из ячей и с остервенением бросать в набегающие воды разлившейся по весне реки…

В Прохладное поезд прибыл строго по расписанию. Выгрузившиеся на перрон спецназовцы почти сразу загрузились в пригородную электричку и теперь, рассевшись по вагонам, с удивлением вглядывались в зеленые краски проносящихся за окном пейзажей. Алексей, по-прежнему державшийся в кругу связистов, чувствовал себя слегка разбитым и невыспавшимся, а тут еще запропастившийся пакет с подарком дяди Сани. Знать бы, что там лежало, хоть можно было бы по приезде поблагодарить за «доброе сало». Лешка почему-то думал, что это было именно сало, но вот полной уверенности в этом у него не было. А признаться в том, что он, как последний лох, профукал столь искренне подаренную вещь, было стыдно.

«Ладно, как-нибудь выкручусь, – решил он, думая о предстоящей через полгода встрече. – А может, еще найдется? – Но, с тоской обведя взглядом окружающие лица, сделал абсолютно правильный вывод: – Ага, у этих найдется! Особенно сало». – И закончив на этой пессимистической ноте размышлять об утерянном, он, как и все, уставился в окно и погрузился в созерцание окружающей природы.

Его желанию «по приезде в Моздок пошататься по его улицам» сбыться было не суждено. Не успели они разгрузиться, как к вокзалу, завывая моторами, в сопровождении бэтээра подъехали бронированные «Уралы», и почти тотчас подкатил видавший виды «Икарус».

«Вот на нем я и поеду», – сразу определил для себя Юдин, нисколько не задумываясь над опасностью, казалось бы, более приятного путешествия. Раз автобус подогнали, то ехать в нем кому-то было надо. А уж комфортность мягких сидений «Икаруса» и комфортность деревянных сидушек кузова грузовиков было не сравнить никаким образом. И там, где приходится выбирать между комфортом и безопасностью, русский мужик в своей извечной надежде на авось всегда выберет первое.

После спешной погрузки в электричку погрузка в машины происходила, как теперь казалось, черепашьим ходом. Алексей, как истый разведчик, тихой сапой (а вдруг комбат или начштаба заметят и определят в иной транспорт?) приблизился к автобусу и одним стремительным рывком ворвался внутрь. Мельком взглянув на сидевших в автобусе водителей, он прошел в глубину салона, с трудом втиснул рюкзак на полку для сумок, выбрал себе место у окна, сел и, откинувшись на спинку сиденья, блаженно закрыл глаза. Все, скоро начавшаяся столь неожиданно поездка придет к своему логическому продолжению.

«Жаль только, – подумалось Алексею, – я приехал сюда не в том качестве, в котором хотелось».

Мечты о героических подвигах и боевых свершениях для Юдина откладывались на неопределенное время…

В ПВД все оказалось именно так, как и ожидал старший лейтенант, даже лучше. Хоть жилыми помещениями служили палатки, но в них было тепло, сухо, а при наличии видео и телевизора так даже и комфортно. А уже после того, как вновь приехавших накормили и сводили в баньку, Алексей и вовсе почувствовал себя королем. «Что ж, жить можно!» – заключил он, приступая к своим нехитрым обязанностям.

Но спустя пару дней, когда группы начали готовиться к выходу, Лешка загрустил, в грудь стала заползать беспросветная тоска. Все, к чему он стремился, к чему шел последние семь лет, находилось столь близко, но было столь недосягаемо. На четвертый день Лешка не выдержал.

– Разрешите? – Стукнув пару раз для приличия в дверь комбатовской палатки, Юдин приоткрыл ее и вошел внутрь.

– Чем обязан? – грозно вопросил подполковник, но при этом в глазах у него сверкали озорные чертики.

– Товарищ подполковник, разрешите обратиться? – Разговор Лешка решил начать нарочито по уставу, чтобы не выглядеть полным идиотом в случае отказа.

– Я уже спросил, чем обязан? – все так же строго повторил подполковник.

– Товарищ подполковник… – Юдин запнулся, вдруг поняв, что забыл, как правильнее сформулировать свою просьбу.

– На БЗ жаждешь? – пришел ему на помощь грозно насупившийся комбат.

– Так точно, – тут же сказал Лешка, – отпустите! Я с любой группой пойду.

– Пойдет он! – комбат усмехнулся. – А кто за тебя карты склеивать будет? Я?

– Товарищ подполковник, я уже с Жировым договорился, он справится.

– Договорился он, – смешливые чертики из глаз комбата куда-то пропали, уступив место пронзительной серьезности. – Что ж, раз ты у нас такой шустрый, ответь мне: для какой такой целесообразности я отправлю тебя с группами?

– Для усиления, – не моргнув и глазом выдал увидевший свет надежды Юдин.

– Для усиления? – Комбат усмехнулся, только усмешка эта показалась Алексею зловещей и ничего хорошего ему не сулящей. – Кого усиливать? Полноценную группу? В качестве стрелка? Или на тебя пулемет повесить? А может, ты хочешь командира группы усилить? А кто сказал, что кто-либо из них хуже тебя? Молчишь? То-то же. Одним словом, иди и не морочь мне больше голову. Кругом! Марш!

– Есть, – вяло ответил Юдин и, повернувшись, пошел на выход.

В последний момент комбат, видимо, решил слегка подсластить пилюлю.

– Даже если бы я захотел, – бросил он вслед уходящему старлею, – Ханкала все равно не даст «добро» на привлечение к выполнению боевого задания орошника, тем более не имеющего боевого опыта.

«А откуда ему взяться, опыту-то, если никто никуда не пускает?» – хотелось выкрикнуть Алексею, но, понимая всю бессмысленность этого протеста, он вышел молча. И, чувствуя себя в душе побитой собакой, дотащился до своей палатки, вошел внутрь и, упав на кровать, закрыл глаза. К горлу подступал ком, а грудь жгло болью непереносимой обиды.

Сан Саныч медленно брел по улице. Его голова была низко опущена, а в потухших глазах плескалась беспросветная тоска. Тяжело приволакивая ногу, он поднялся по ступенькам лестницы, ведущей к дверям аптеки, и, кое-как открыв дверь искалеченной левой рукой (здоровая правая рука была занята объемистым полиэтиленовым пакетом, в котором лежали хлеб, молоко, масло, слегка почерневшие и потому дешевые бананы), вошел в помещение. Постояв какое-то время на входе, будто пребывая в раздумьях, он прошел к стойке и сделал заказ. Ничего необычного в этом заказе не было: ношпа, баралгин, еще какие-то нужные ему лекарства. Уцепив калечной левой рукой пакет, Сан Саныч вытащил правой кошелек и отсчитал названную сумму. Продавщица приняла деньги, в свою очередь пересчитала и вернула сдачу. Теперь в кошельке у инвалида лежали пятьдесят семь рублей – все, что осталось от полученной две недели назад пенсии. И ведь ничего, кроме самого необходимого, он не покупал – только хлеб, молоко, крупы, иногда бананы, а еще так нужные ему лекарства. Ах да, он еще заплатил за квартиру. А жить на эти пятьдесят семь рублей предстояло как минимум половину остающегося до следующей пенсии срока.

Если бы не его давнее увлечение, вдруг превратившееся в неплохой приработок, он бы давно опустился на дно жизни, лазая по мусорным бакам.

«Да, – подумал Сан Саныч, отправляя кошелек с мелочью в карман, – если бы не шабашка, я бы так и нищенствовал. Если бы не шабашка…» – повторил он и на этот раз ехидно прищурился.

Выйдя из аптеки, Сан Саныч направился к детской площадке возле его дома.

– Здравствуйте! – поздоровалась проходившая мимо девочка – дочка соседки, жившая этажом выше над квартирой Александра Александровича. Кажется, ее звали Надя.

– Здравствуй! – Сан Саныч машинально наклонил голову.

– Вам помочь? – предложила она, смешно тряхнув косичками.

– Я сам, – мягко, стараясь не показать своей уязвленности этой чужой, не нужной ему жалостью, отказался Сан Саныч.

– Тогда я побежала? – непонятно почему спросив у него разрешения, девочка, снова тряхнув косичками, помчалась по своим детским, но неотложным делам.

Инвалид посмотрел ей вслед и, насупившись, стал привычно созывать слетающихся при его появлении сизых городских голубей.

– Гули, гули, гули… – звал он, кидая птицам мелко накрошенный хлеб и пшеничные, специально для птиц припасенные зерна.

– Гурл, гурлы, гурлы, гурл… – отзывались ему голуби. Один из сизарей – крупный темный самец – взлетел и уселся кормящему на плечо.

– Гурлы, гурлы… – ворковал голубь, а Сан Саныч гладил доверчиво приблизившуюся птицу и улыбался.