Урок девятый — Специализация
Тема: Анализ и оценка исходных данных
Карачаева распиналась перед ними уже второй час. О важности принимаемого решения, о последствиях ошибки, еще о чем-то. Для Макса ее голос звучал как «бу-бу-бу». Пустые парты и стулья, от которых преподша отводила глаза, навевали тоску.
Десять человек. Все, что осталось от их потока.
— Я прошу вас ознакомиться с вводными данными тестирования. По ним специалисты составят общее впечатление, — женщина у доски одернула серый жакет. — Откройте первую страницу и заполните титульный лист печатными буквами.
Зашуршала бумага. Им предстояло трехдневное тестирование на предрасположенность к той или иной специализации.
— А если я уже знаю, куда пойду, можно не тестироваться? — спросил Леха.
— Нет, Игроков, нельзя, — вздохнула Марина Трагировна. — Итак, первая страница…
Ленка Афанасьева принялась водить ручкой по бумаге. Она могла выбрать любое свободное место, но предпочла привычное, рядом с Грошем.
Парень склонился к листку и тоже стал заполнять пустые графы.
Имя Фамилия Отчество — Нагибайло Хрум Закусонович.
Увековечим в недрах анализирующей машины пса Иша.
Дата рождения — 32 декабря девятьсот девяносто девятого года до рождения Керифонта.
Место рождения — кровать (и, подумав, приписал: «наверное»).
Макс поднял голову, староста читала с его листка, смешно кривя губы.
— Хорошо Соболеву, — не особо понижая голос, сказал Леха. — Нашел способ избежать тягомотины.
Все повернулись к пустой парте у самых дверей. Сенька сменил в лазарете Машку Архипову и медленно шел на поправку.
— Многие нашли, — тихо добавил Самарский.
Парень неподвижно смотрел в окно. К тетради с гербовой печатью общеимперского тестирования он даже не притронулся.
За стеклом ребята с четвертого курса выносили зеленые ящики с вертолетной площадки. Сообщение так и не восстановили, не было даже интернета, лагерь снабжался самым необходимым по воздуху.
Раздался торопливый стук, в дверях аудитории показался дежурный.
— Грошев, к Куратору, — выкрикнул паренек.
Макс закрыл тетрадь и отбросил ручку. Есть вещи, которые никогда не меняются.
В кабинете Нефедыча было многолюдно. Старший Куратор смотрел в окно, сцепив за спиной руки. Арчи улыбался. На месте тетки с папкой стоял длинноволосый следователь из Шоромы, которому Макс заехал по шее, и вроде бы не находил повода для радости. Но именно он заговорил первым.
— Мы решили сообщить, что снимаем с вас, Грошев, обвинения в краже кубов.
Тишина, воцарившаяся после этого заявления, показалась парню какой-то выжидательной. Он что, должен был пасть ниц? Или расплакаться от радости?
— Почему? — спросил Макс.
— Я же предупреждал, — не оборачиваясь, сказал старший.
Никто не ответил, и Грош уже подумал, что все закончится именно так. Эти считающие себя взрослыми, эти всезнающие великаны просто отошлют его обратно, кинув известие о снятии подозрений, как подачку.
— Мы нашли один из пропавших кубов у ученика. Мертвый куб из трех подготовленных к вскрытию в лаборатории.
— У кого?
— Мы не вправе распространять сведения, порочащие имя и достоинство ученика, — ответил следователь.
— Неужели? Видно я один такой толстокожий, на мое имя ваши принципы не распространяются.
— В чем-то он прав, — сказал Арчи.
— Мы не можем, — рявкнул Нефедыч.
— Почему? — неожиданно встал на их сторону следователь. — Тому ученику, вернее, ученице уже все равно.
— У Лисицыной Анастасии, — ответил Андрей Валентинович.
— Это все, Грошев, — подвел итог беседе Куратор, разворачиваясь, — можешь идти.
Макс не настаивал. Он ушел, не замечая, куда и зачем движется. В голове крутилось воспоминание, как он стоит на пороге лаборатории, как смотрит на белые отделанные плиткой стены, на последнюю скамью. С двумя кубами. Всего двумя.
«Из трех подготовленных к вскрытию».
В их с Лисой дежурство узилищ уже было два. На вопросы следователей отвечала Настя, которая даже не заходила в лабораторию. Его об этом не спрашивали, всех интересовал другой, активный куб, и его мифический тайник.
Лисицына ничего не выносила. Как и он. Они были свидетелями невиновности друг друга.
Он налетел на кого-то и оказался отброшенным к стене. Стриженый брюнет, с которым они не смогли разминуться в широком коридоре административного корпуса, ожег его неприязненным взглядом и поспешил к выходу. Послышались голоса сокурсников, первая часть тестирования закончилась. Тимирязев спорил о чем-то с Игроком, остальные просто галдели.
Макс развернулся и пошел в противоположном направлении. Не давая себе времени осознать, что собирается сделать, не давая себе шанса передумать. У него есть несколько минут, пока один следователь ведет умные беседы с Нефедычем, а второй бегает по улице. И он собирался их использовать.
Специалистам отвели одну из малых аудиторий. Там они работали, там проводили допросы, там, на широком столе кафедры, лежали бумаги, на который он очень хотел взглянуть. Он не хотел больше выслушивать умную чушь, не хотел одолжений, которое ему только что сделали с подачи Арчитинова.
Дверь с цифрой пять была заперта. Макс дернул за ручку и выругался, постоял несколько секунд и побежал обратно. Один пролет лестницы — и он внизу. Парень слышал, как работало радио в каморке у Михаила Сетеевича, крепкого старика, исполняющего обязанности вахтера. Ходили слухи, что одно время он приглашал Марью Курусовну на свидание, но огреб палкой по хребту и отстал. Слухи всегда ходили: не о той парочке, так о другой. Говорили, что Вишня ночует в комнате Нефедыча, якобы кто-то видел ее выходящей оттуда в несколько растрепанном виде. Говорили, что Арчи бегает к одной вдовушке в Некропольском. Люди всегда говорили и будут говорить.
Вахтер сделал радио потише и выжидающе уставился Макса. Это третья практика Гроша на Инатаре, и он не помнил ни одного дня, когда бы старик не вышел на работу, словно тот не знал о существовании выходных или больничных.
— Нужен ключ от двадцать пятой аудитории, — проговорил парень, протянув руку к щитку. — Девятнадцатая теперь слишком велика для нашей группы.
Старик кивнул, отводя глаза. После произошедшего все так делали, словно в том, что произошло, была часть их вины, словно им было неудобно, что они живы, а десяток студентов нет.
Краткий миг — и Макс, снимая ключ от двадцать пятой, сбил рукой еще несколько висящих ниже друг под другом. Пятнадцатый, шестнадцатый, под ним пятый и шестой.
— Извините, — пробормотал он, быстро вешая железки обратно и следя, чтобы крючок под цифрой пять не остался пустым.
Этому он научился еще во время своей эпопеи с побегами, когда не хотел, просто не мог оставаться в этих стенах. Ключи — вещь незаменимая, и в его интересах сделать так, чтобы пропажи не хватились как можно дольше.
Грош заставил себя неторопливо выйти и только потом побежать. Времени с каждым шагом оставалось все меньше и меньше. Он повернул ключ и толкнул створку, размышляя, что будет, если его здесь застукают. Выходило, что по большей части — ничего. Наорут, может, дадут в рожу (ну это в первый момент сгоряча), вернут в список подозреваемых, наложат взыскание, и… дальше его фантазия отказывала.
Он закрыл дверь, в аудитории успели кое-что поменять. Стулья сдвинули ближе к стенам, столы, наоборот, к центру, на них расстелили подробную карту Инатара и окрестностей. В нескольких местах торчали красные шляпки булавок, отменяя чем-то значимые для следователей места. Их названия ничего не сказали Грошу, и он пошел к кафедре.
Колыхнулась тюлевая занавеска, по случаю летней жары окно оставили открытым. Сокурсники все еще спорили, но теперь их голоса раздавались снаружи. На столе лежали шесть папок, несколько листков бумаги и блокнот с заметками.
Макс раскрыл первую папку. С титульного листа на него смотрела знакомая угловатая физиономия. Личное дело Грошева Максима Влароновича. Он перелистал страницы, ничего нового, ничего такого, чего бы он не знал раньше. Вторая папка — Артем Самарский. Образцово-показательный студент, полная грудь орденов и значков за спасение котят и старушек.
Грош быстро взял третью. Лисицына Анастасия Тароновна. На фотографии девушка выглядела очень серьезной. Отец, мать, брат — богатая влиятельная семья. И почти ничего нового, кроме одного: ее отец родился без дара. Псионники в семье — Настя и ее дед.
Как показывает статистика, семьдесят процентов специалистов передают способности по линии крови через поколение, от деда к внуку. Как Лиса или Самарский. Пять процентов наследуют напрямую от отца к сыну. Все остальные — дело случая. В семье, не отмеченной даром, рождается пси-специалист, как родился он. Зато и знатный, и знаменитый род может вдруг превратиться в обычный.
Судя по личному делу, отец Насти был офицером личной гвардии Императора, так что неизвестно, кто и кому должен завидовать.
На улице расхохотались. Грош узнал голос Косы. Что ж они никак не разойдутся? Дел что ли нет? Грош схватился за следующий кусок пластика, пытаясь представить, что будет, если сейчас дверь откроется, и в аудиторию войдет кто-то из следователей. Нервы не выдержали, и он, подскочив к двери, приоткрыл створку. Коридор был пуст. Пока.
Бумаги в четвертой папке оказались не в пример интереснее. Дело о краже кубов из хранилища. Грош стал перебирать страницы, отчеты, показания, пока не добрался до снимков энергетический полей.
Руки дрогнули. Пси-поле пропавшего блуждающего ни на онн не совпадало с тем, что убил Ирыча у дома художника. Призраков все-таки двое.
Пропавший из хранилища (при жизни Лукин Ерофеиван) тоже успел отличиться, сжег мозг какому-то бедняге в шахте в десяти километрах севернее лагеря. Произошло это в тот вечер, когда он прохлаждался в карцере. Жертва — Мучнов Гурон Артонович шестидесяти лет, старатель со стажем. На последнем листе кто-то из следователей синей пастой записал возникшие вопросы.
Связь между призраком и жертвой?
Отсутствие в шахте женщин?
Логично. Просто так никого не убивают. За что же призрачный защитник дам сжег Мучнова, если в округе шахты нет ни одной женщины? Ответ напрашивается сам: между ними была иная связь, которую пока не обнаружили.
— Александр, — раздался за окном голос рыжей старосты. — Можно… можно вас спросить? Как вы стали следователем?
Макс подошел к окну и осторожно выглянул. Стриженый успел вернуться. Мужчина остановился напротив Ленки, судорожно прижимающей к груди тетрадки. Девушка смотрелась очень трогательно с задорными хвостиками на макушке. И чего это ее на разговоры потянуло, она же в экспериментальную псионнику собиралась? Какая разница, главное — сейчас ему это на руку.
Грош отбросил бумаги о краже и схватил следующее дело. Убийство Ирыча, Иша и пацана. Пока не восстановят связь и не проведут идентификацию по кад-арту, он так и останется неизвестным. Макс перебирал бумаги, не забывая поглядывать в окно. Мужчина что-то рассказывал Афанасьевой, странно было слышать голос следователя, звучащий с такой мягкостью.
Результаты проб удивили — вернувшийся парень убил обоих: Ирыча и Иша. Грош мысленно вернулся в тот вечер, когда получил удар по голове. Неизвестный мертв как минимум дней десять. Он вспомнил вялого, привязанного к руке блуждающего, и ярость того, кого Артем пометил петлей. Слишком разные ощущения. Слишком разные призраки, в этом он был уверен, так же как в том, что его зовут Макс Грошев.
Даже не два, а три блуждающих. Призрак неопознанного мальчишки, убивший Иша и Ирыча. Призрак Лукина, убивший старателя. И неизвестный, привязанный к его руке. На эту роль идеально подходил умирающий с последней скамьи, но его украли только через сутки.
Грошев выглянул в окно, и увидел уходящую к корпусам старосту, следака на улице уже не было. Черт! Черт! Черт! Он положил папку и схватил последнюю, раскрыл и прочел несколько строк: «Контрабанда камней разума». В деле один листок. Пока.
Макс швырнул бумаги на стол, распахнул дверь, готовый увидеть, что угодно, хоть Нефедыча в компании с Императором. Но коридор был пуст, приближающие шаги раздавались на лестнице. У него секунд пять, не более. Парень бросился к соседней аудитории. Заперто. Следующая тоже. Третья дверь неожиданно поддалась. Он оглянулся на лестницу и нырнул в класс, не сводя взгляда с показавшейся стриженой макушки. Дверь он закрыл как можно тише и прижался лбом к окрашенному в коричневый цвет дереву.
И только услышав шорох за спиной, Макс додумался обернуться. На него смотрели с большим удивлением.
— Э-э-э, — смог произнести парень прежде, чем Вишня молча указала ему на выход.
Только оказавшись на улице, Грош понял, что ключ от пятой аудитории остался лежать на кафедре рядом с документами.
Но волновало его не это. Ключ — всего лишь железка. Тревожил вопрос: почему ему не понравилось, что следователь обвинил Лису? Не понравилось настолько, что он, не задумываясь, залез в аудиторию, где работали специалисты из Шоромы. Какой смысл, раз девчонка Самарского мертва?
И, что самое обескураживающее, он не уверен, что хотел бы знать ответ.
— Макс, — окликнули его, когда он огибал тренировочную площадку. — Есть работа.
К Грошу подбежал невысокий щуплый четверокурсник, которого в насмешку над внешностью прозвали Шпалой.
— Работа? Сейчас? — переспросил Грошев.
Старшекурсник пожал плечами. Лагерь продолжал существовать, и каждый занимался тем, что мог, иногда даже делая вид, что ничего не случилось. Преподаватели читали лекции, спасатели прочесывали горы и доставляли предметы первой необходимости, студенты учились или писали тесты. Все были заняты или делали вид, что заняты.
— Что надо делать?
— Одного мужика в Некропольском хвост навещает в самые неподходящие моменты. Он заплатит за час спокойствия. Быть рядом — это все, что от тебя требуется, чтобы призрак держался в стороне.
— А неподходящие моменты — это…?
Шпала отвел глаза и скупо ответил:
— Блуждающий приходит, когда он с женщиной, и у того, как правило, ничего не получается.
— Он платит за то, что псионник подержит свечку? — не поверил Грош.
— Вроде того.
Клиент оказался полноватым и краснолицым работягой с мозолистыми руками. Женщина, с которой он встречался — крашеной блондинкой с длинными ярко-розовыми ногтями. Местом романтической встречи — неказистый пятистенок с пристройкой. С открытой веранды, где устроился Грош, открывался вид на лес, подступавший к окраине Некропольского. Сель прошел в километре западнее, выдирая деревья и камни из земли. Отсюда почти не видать, словно ничего и не было.
В два часа дня влюбленные были сильно нетрезвы. Парень подумал, что на счет часа, это они себе польстили. Но раз клиент платит, он и не подумает возражать.
Грошев вытянул ноги, толстые стены из бруса не пропускали ни одного звука. Слава богам за маленькие радости. Макс прикрыл глаза, вспоминая свою первую «подработку». Самое простое действие — поднятие сопротивляемости кад-арта. Дел на минуту. Но он решил все сделать по правилам.
Кристалл принадлежал ребенку, девочке десяти лет, которая подхватила воспаление легких. Атака единственного хвоста, пусть и не смертельного, не добавляла малышке здоровья.
Ненужные подробности чужой неинтересной жизни. Иногда знания — это зло.
Макс не только разузнал все о носителе камня, но и решил измерить силу блуждающего, чтобы знать, насколько повышать кад-арт. Грошев, тогда студент, едва окончивший первый курс, только-только начинающий смиряться с уготованной ему участью. Он договорился с матерью девочки, что та даст ему знать сразу же, как призрак атакует. Парень провел в ожидании три часа, не приближаясь к дому заказчицы ближе, чем на три сотни метров. Иначе почувствовавший псионника блуждающий не пришел бы. Например, как сейчас: Грош сидит, клиент развлекается, а хвост держится на расстоянии. Он чувствовал его присутствие где-то на границе десятиметрового радиуса.
В то первое лето на Инатаре он расставил ловушку — и мертвый попался. Прибежавший по звонку матери студент успел застать его возле задыхающейся от слез девочки. Псионник установил контакт с призраком, а потом от волнения перепутал вектор. Вместо того, чтобы измерить силу блуждающего, влил в него часть собственной, за секунду повысив класс опасности с седьмого до пятого уровня. Канал — это улица с двусторонним движением.
Старший был в ярости. Трое суток в карцере, месяц мытья туалетов, насмешки, шепотки и открытая враждебность сокурсников. Призраки — враги, и тот, кто помог им, даже невольно, становился изгоем. Кончилось все вполне ожидаемо — избиением. Их было четверо, он один. Итог — перелом руки, ключицы и трех ребер, выбитые зубы и ушиб почки. Обычные синяки и ссадины, от которых его лицо стало похожим винийскую маску, он даже не считал.
Больше его не трогали. Возможно, сами испугались того, что сделали, а, возможно, посчитали достаточно наказанным.
Девочка поправилась.
Скрипнула дверь. Макс открыл глаза, на крыльцо вышел мужик в спортивных трениках. Красное лицо, мутный взгляд. Грош ему польстил, на все ушло не больше десяти минут.
— Сидишь, чернорубашечник? — он плюхнулся рядом.
Грош едва заметно вздрогнул. С того мига, как его забрали в Академию, отец называл его только так. И ни разу по имени.
— Как тебе моя Кисана? — он подмигнул, заржал и попытался хлопнуть парня по плечу, едва не завалившись вперед.
— Блуждающий находится в одиннадцати метрах справа от вас. И очень злится.
Мужик подавился смехом и оглянулся, ожидаемо ничего не увидев.
— Но-но, — пьяно качнулся он и икнул. — Для этого… ик, ты здесь… ик, я плачу, — он снова посмотрел на пустое место. — Не вовремя Ирыч умер, — мужик поднялся, оперся об стену. — Раньше мы эту стерву… ик, — неопределенный кивок, — делили на двоих. Теперь, когда он скопытился… ик, она только моя, — он сплюнул.
Макс не сразу понял, что тот говорит о призраке, о хвосте, а не о крашеной возлюбленной.
— Откуда только знает, когда мы с Кисанкой? Ик…. Ходит за нами, что ли?
— Мертвые не видят, как мы ходим и что делаем. Они чувствуют. Она ощущает ваш эмоциональный подъем…, — парень посмотрел в пустые глаза заказчика и не стал продолжать. Тот не понял и половины слов.
— Чертова семейка… ик… — пьяный развернулся. — Пацан сбежал, Ирыч сдох, потом Иш, — он пошел к двери.
— Семейка? — удивился Грош. — Иш и Ирыч — родственники?
— Точно, чернорубашечник. Рутка — двоюродная… ик…. сестра Ишки, — мужик взмахнул рукой, задев косяк. — Сидеть здесь, понял? Ик… Меня хватит еще на раз. Или на два, — и снова заржал.
Минут через пять блуждающий отдалился. А потом и вовсе исчез. Макс встал, потянулся и сбежал с крыльца. Долго клиент не продержался, скорей всего, уснул, став призраку неинтересным. Не то, чтобы вернувшиеся не атаковали живых во сне, атаковали еще как, но именно этот предпочитал бодрствующую жертву, находящуюся на эмоциональном пике.
Макс прошел Некропольский насквозь, мысленно перечисляя хвосты Ирыча, о которых ему рассказала библиотекарша. Друг детства, теща, собутыльник и какая-то девка из Малоозерца. Девка!
Он не понимал, куда и зачем идет, пока не увидел перед собой красный забор.
«В Некропольский к свояку подался», — так пытался объяснить причину отсутствия хозяина Игрок. Мир показался Грошу не просто тесным, а съежившимся, словно ореховая скорлупка. Все было рядом, все было здесь в доме, где еще недавно сжигали вещи. Парень распахнул калитку. Он не следователь, не официальное лицо, но женщине придется если не поговорить, то выслушать. И пока он будет говорить — не спустит с нее глаз, иногда ответы не обязательно произносить вслух.
Дверь открылась, едва он сделал пару шагов по дорожке. На крыльцо вышла худая тетка в мешковатом свитере с натянутыми до кончиков пальцев рукавами. Казалось, в этот летний день она мерзнет. Когда он приблизился, Рутка грубо и одновременно беспомощно проговорила:
— Вам придется подождать, пока я не продам дом.
Грош молча поднялся по ступеням.
— У меня нет денег, — она отступила к распахнутой двери, вскидывая руки в извечном защитном жесте. — Сколько он вам должен? Я все отдам, но…
— Ваш муж нанял псионника, — то ли спросил, то ли констатировал факт он.
Он прошел мимо нее в дом, и женщина не стала его останавливать. Внутри царила разруха. Сломанная мебель, сваленные как попало на стульях и столе вещи, выброшенный ящик комода, треснувшее зеркало на стене. За потертую рамку воткнута фотография. Макс не знал, что говорить. И не мог уйти, поэтому зацепился взглядом за цветное изображение. Трое мужчин и Рутка. Улыбающийся Иш, угрюмый мужик в пол-оборота — Ирыч — и напряженный пацан в черной футболке с серо-стальным кристаллом на шее.
— Я заплачу, только подождите, — она оглянулась, недоумевая: только что они были на улице и вот уже стоят в комнате. — Вы ведь за этим приходили тогда?
Она его узнала. Что ж, этого стоило ожидать.
— Иш — ваш брат?
— Да, — она обхватила себя руками. — Его дом я тоже продам. И уеду.
— К сыну? — спросил Макс, вглядываясь в прямоугольник картона, такой несовременный в век компьютеров и кад-артов. Его мать тоже любила именно такие, как она говорила: «настоящие фотографии».
Они встретились глазами в зеркале, и он все понял. В один миг увидев отражение правды на стекле.
Она знала. Знала, что сын мертв, может, с того самого момента, как ее муж увез собаку в горы. Она всхлипнула, по-бабьи некрасиво скривив рот, тут же зажав его ладонями, костлявые плечи затряслись. Она закрыла глаза, не в силах произнести ни слова.
— Это вы завернули тело брата в пленку. Это могли быть только вы, — он повернулся. — Вы не боялись призрака, вы знали, что это ваш сын. Призраки никогда не приходят к тем, кого любят.
Он вытащил фото. На парне была другая одежда, серые брюки и синие кроссовки вместо желтых кед. Но кад-арт, больше похожий на отлитый из металла брусок. Вольфрамит.
— А Хрум? Что вам сделал пес?
— Он лаял! — закричала она. — Он лез в поленницу, он бы привел туда людей. Да и зачем ему жить без хозяина.
— Почему не сказали специалистам? Он сжег двоих, возможно, собственных убийц, но…
— Потому что! Вы захотите его привязать. Если бы я только смогла найти тело, найти моего мальчика. Я бы никогда не отдала его вам, слышите!
— Поздно, — глухо ответил Макс. — Он уже у нас.
— Нет! — застонала она.
— Прекратите, — припечатал он, — ваш сын умер не сегодня и даже не вчера. Вы могли сто раз найти его, но не сделали этого. А теперь скажите мне: почему?
Она стала мотать головой.
— Не поэтому ли? — Макс достал из кармана металлическую пластинку.
Женщина задрожала, будто он наставил на нее оружие. То, что она видела, было страшнее любого пистолета. Она пискнула и вдруг толкнула его в грудь. Эта тетка, годившаяся ему в матери, оттолкнула Гроша к стене, и он от неожиданности позволил ей это сделать. Фотография вылетела из пальцев и спланировала на грязный пол.
Рутка бросилась к выходу. Макс успел схватить ее за вытянутый свитер и дернуть обратно. Она налетела на стул, скидывая одежду на пол рядом с перевернутым ящиком комода. Ухватилась за ручку, с криком подняла его и ударила. Он даже не сразу поверил. Эта странная женщина не воспринималась как соперник. Но она била его старым комодным ящиком, в котором, наверное, хранили носки. Боль отозвалась в руках, которые он едва успел подставить, иначе дерево впечаталось бы ему в бок.
Тетка замычала и, с усилием подняв ящик, замахнулась снова. Криво, неловко, по-женски. Грош схватил его и дернул на себя. Женщина едва не упала, но вовремя выпустила «оружие» и снова бросилась к двери.
Макс отбросил чертов ящик и кинулся следом секундой позже. Не представляя, что будет делать, когда поймает. Что вообще можно сделать с этой теткой?
Рутка выскочила из комнаты и попыталась закрыть дверь. Парень подозревал, что та тоже не представляет, зачем ей это надо. Псионник выставил плечо, и удар створки отдался болью в теле. Он слышал, как она всхлипывает с той стороны, налегая на дверь всем весом, желая победить в противостоянии, в котором уже проиграла. Он был выше и сильнее. Парень зарычал и, чуть отстранившись, ударил.
Дверь тут же открылась, невзирая на все ее усилия. Женщина закричала и бросилась на улицу. Макс побежал следом, минуя прихожую, ступеньки крыльца и хрустящий гравий дорожки. У нее не было ни малейшего шанса, он бы догнал ее через сотню метров, наверняка втащил бы обратно в дом и заставил говорить. Он не знал как, но заставил бы.
Тетка не была глупой, потому и не решилась на кросс по открытой местности. Она бросилась к дому напротив и, подбежав, заколотила кулаками по двери. Ее впустили, может, с испугом и легким недоумением. Рутка жила тут с рождения и знала всех, а они знали ее. Он же был чужаком. Причем без официальных полномочий.
Занавеска в красный горох шевельнулась и тут же вернулась на место. Он мог представить, как тетка плачется соседке на пришедшего выбивать долги псионника. А та хватается за отключенный телефон, намереваясь вызвать корпус правопорядка. Но даже если бы связь работала, Рутка не дала бы сделать звонок по одной простой причине. Эта причина лежала у него в кармане. Прямоугольная пластинка с выбитым номером.
Он хотел знать, что происходит, для того и взял железку. Хотел иметь противовес к тому времени, когда Шрам решит напомнить пси-специалисту о маленькой ночной прогулке. Хотел иметь то, что позволит сохранить независимость, а не стать карманным псионником Тилифа.
И этим загнал себя в ловушку — теперь он тоже не мог обратиться к властям. В Империи камней за контрабанду камней предусмотрено лишь одно наказание. Смертная казнь.