Глава 18
Свет и тени
В день, когда Дара исчезла, Вадим отправил на условный адрес новое сообщение о том, что контакт с объектом был кратковременно установлен и опять потерян. Однако, сохраняется возможность последующих встреч, поскольку место, где находится объект, известно, знакомство и обмен номерами для связи состоялись.
После этого он совершенно не представлял себе, чем заняться. С одной стороны — задание не отменено, с другой — повлиять на его выполнение он не имеет никакой возможности.
На это накладывалось то обстоятельство, что ему предлагалось вступить с объектом в любовную связь. Это парня здорово коробило, поскольку саму эту связь хотелось установить отнюдь не по приказу. А тут ведь ясно предполагалось использовать влияние на Дару для принуждения её к выполнению какого-то грязного дела. Это притом, что она — совсем ребёнок — сама к нему льнёт и во всём доверяет.
Хоть и не дошло у них до этого самого, но, скорее оттого, что он не проявил инициативы. Что-то удержало от поспешности, и жалеть об этом даже не хочется.
— Вы не видели Егора Георгиевича? — раздался за спиной знакомый голос.
— О, сеньор Моретти, — обрадовался Вадим возможности перекинуться с кем-нибудь словечком. И тут же спохватился — ведь ему назвали пароль! Надо произносить отзыв: — Увы, я незнаком с человеком, которого вы ищете.
То, что фотограф оказался куратором, неудивительно. Удобная легенда, мотивирующая пребывание здесь в течение любого времени.
— Я получил твои сообщения. Более того, убедился, что к выполнению поставленной задачи ты отнёсся ответственно и с большим рвением, — показалось? Или слабый намёк на улыбку на мгновение промелькнул в уголках красиво очерченного рта. — Так где же сейчас находится наша подопечная?
— На северном берегу Янтарного моря, которое местные называют заливом Тылка. Между устьями рек Белая и Черная. Там детский оздоровительный лагерь, куда во время школьных каникул съезжается куча сорванцов, — улыбнулся Бероев. — Отписала, что работает вожатой, что детки послушные и старательные. И, что до конца смены она оттуда не выберется.
— Навестить её не хочешь?
— Хочу.
— Не торопись. Наведи более подробные справки об этом учреждении, а я, со своей стороны, тоже изучу этот вопрос. Понимаешь, на этой планете многое выглядит вовсе не так, как оно есть на самом деле. У аналитиков возникли подозрения, что тут действуют силы, ранее не принимавшиеся в расчёт. Если ты что-нибудь в этом роде примечал — скажи, не боясь глупо выглядеть. Я не стану смеяться.
Вадим осмотрелся, пытаясь сообразить, куда это завели его раздумья — неподалеку увитая плющом веранда манила тенью, а в глубине её мерцали бутылки, расставленные на зеркальном стеллаже за барной стойкой. И ни души.
Вошли, устроились в уголке. Румяный хлопец вышел из двери в подсобку и поставил на стол перед посетителями две кружки с пивом:
— Светлое, слабое, — с улыбкой произнёс он и исчез из виду.
Напиток оказался прохладным, и после пары глотков пришло понимание — спешить некуда, можно спокойно посидеть, ни о чем не беспокоясь.
— Право, это может показаться мистикой, — наконец Вадим решился поделиться подозрением, — но среди местного населения, живущего в глухих отдаленных уголках, бытует поверье о Хозяине, что изредка появляется ненадолго, а потом пропадает. Народная молва наделяет это существо свойствами странно сочетающимися друг с другом. Добротой и скрытностью. И могуществом. Считается, что оно не прочь побаловать с женщинами, после чего одаривает их… не вполне понятно чем. Но только все они перестают бояться леса и даже хищники их не трогают. То есть, становятся как бы хозяйками.
Понятно, что мужики этого не любят. Подозревают, будто жены от них к этому созданию бегают побаловать грешным делом.
Так вот, я своими глазами видел царапины на коре, оставленные им, и точно знаю — Дара с ним знакома.
Моретти и не думал иронизировать. Спокойно выслушал, а потом достал несколько снимков и передал собеседнику.
— Красивая женщина, — оценил по достоинству Вадим. А что это за создание рядом?
— Кадавр. Подарок её матушки. Весьма необычный, кстати. Настолько осторожный, что ни разу не удалось разжиться хотя бы шерстинкой для генетического анализа. Как и положено — верный охранник. Когда Диана пропала — тоже исчез. Собственно, вся надежда на то, что он инстинктивно разыщет хозяйку и поможет ей выбраться к людям. Очень умная тварь, только не разговаривает, а в остальном я бы его смело сравнил с человеком… лет четырёх-пяти.
Как полагаешь, он не может быть этим вашим «хозяином»? У него вполне хватит сообразительности, чтобы обновить местные легенды. А уж на проказы этот кадр куда как горазд. Район конечно совсем не тот куда могла попасть его хозяйка даже теоретически, но чем черт не шутит… Если это так, то твой Матвеев просто в рубашке родился — столкнутся со столь совершенной машиной уничтожения и после этого уцелеть — дорогого стоит.
Вадим в ответ послал на визоры Моретти кадры, зафиксированные Ленкиным регистратором. Первое впечатление — никакого сходства. Последующее сравнение деталей привело к такому же результату. Пришлось пересказать и подробности сцены с участием фурии. Моретти выглядел задумчивым и надолго пропал в своих визорах. Не заметил даже, как появившийся, словно по волшебству, крепыш в переднике заменил опустевшие кружки полными.
— Да, ареал этой гигантской куницы действительно распространяется на точку с указанными координатами, и сама она — редкий зверь, сочетающий осторожность и дерзость, — наконец прервал затянувшееся молчание куратор. Только ношу в полсотни килограммов весом ей никак не унести. Зубами волочь — это да. Но только не взвалив на спину — не та у неё конструкция позвоночника. Это, как-никак, не лошадь. Скорее всего девушка просто исчезла под шумок, а следы оставлены не фурью, а спецобувью. Но, в то же время, ты прав, уж очень вовремя эта тварь появилась. Так ты твёрдо уверен, что Кириллу ничего не померещилось?
— За Кирилла — поручусь, что не соврал. А померещиться ему запросто могло. Но сам он, если бы сомневался, то и не стал бы говорить, — ответил Вадим, краснея от осознания того, что не удосужился навести в сети справки о фурии.
— Что же, до конца смены в лагере осталось не так уж долго, — вернулся Моретти к первоначальной теме. Если ещё раз появится здесь наша беглянка, то ты очень выиграешь, приведя её в заботливо свитое твоими трудами уютное гнёздышко и сообщив, что устроился на хорошую работу с устойчивым заработком. Сколь бы ни была необычна Дара, но она женщина.
Так что, сообрази, как это всё обеспечить. Сам понимаешь, насколько специалист такого рода может потребоваться… — дальше он не договорил, видимо не желая выкладывать всё до конца. — Вот в этом пакете документы об увольнении из рядов, но на самом деле тебя перевели в другое управление нашей конторы и повысили в звании. Поздравляю, товарищ сержант.
* * *
Расставшись с куратором, Бероев бодро отправился в сторону Сити. Мысль построить дом для Дары показалась ему просто замечательной. Жаль, что, вроде как, по приказу. Но, с другой стороны — а почему бы и нет?
Поэтому нужно срочно выяснить — что да как. И работу подыскать… только не в охране… и не в конторе. И хватит ли на обзаведение жильём его денег? Опять же Кирилл рассчитывает, что он присмотрит за собаками.
Жизнь наполнилась смыслом.
* * *
«Ну и дуболом», — подумал Моретти, наблюдая за, чуть не вприпрыжку, удаляющимся радостным Вадимом. — Совершенно не готов к агентурной работе. Ни навыков, ни гибкости мышления. Ладно, хоть наблюдателен и умеет анализировать. К тому же молод и, наверняка, необстрелян… чересчур увлёкся девчонкой, что может в будущем создать проблемы. Но, делать нечего, коней на переправе не меняют.
А пока он должен срочно отправить в центр изображения, зарегистрированные Элен. Что-то в них неправильное: какая-то размытость второстепенных деталей. Пусть эксперты поработают.
* * *
Слоняться по космолету Федьке запретили. Та самая добрая папина жена сначала прочла ему целую лекцию по технике безопасности, а потом велела пристегнуться и вставать с места, только если действительно нужно.
Как будто он маленький и первый раз на борту! Он вообще-то на Прерию уже третий раз летит, а Лена… Или правильно называть ее — мачеха? Так ребята ему сказали, а у него язык не повернется выговорить это слово. И мамой тоже нельзя. Он даже Марину почему-то никогда не звал мамой — видно она так хотела. Разве что, когда в школе про родителей рассказывал друзьям и врал, что его отец уехал на Прерию и у него там опасная секретная работа — тогда он и описывал одноклассникам Кирилла, но по имени никогда не упоминал. Вот уж не думал, что это окажется правдой.
Сколько раз пытался он выяснить у Марины хоть что-то про своего настоящего отца, но ответ никогда не менялся: «Нет у тебя папы, малыш, и никогда не было. Или ты хочешь, чтобы я тебе соврала, и придумала красивую сказку про бравого военного, погибшего на задании?» И он мотал головой, в глубине души желая услышать эту сказку. Но Марина вранье ни в каком виде не переваривала, и он стал думать, что появился из пробирки, а Марина просто не хочет его расстраивать. Он знал одного мальчика из пробирки, тот даже этим хвастался. Считал, что это круто.
Вот Федька и придумал себе легенду про дядю Кира, тем более — в паспорте он как раз записан в честь него — Федор Кириллович. Марина сказала, это потому, что у него других родственников нет, только она да брат её.
Кто же знал, что придуманные байки окажутся правдой?! Только выплыла она, эта правда, неожиданно, в самый поганый момент жизни, когда после неудачного побега, его привели домой под конвоем, как преступника. Марина холодно поблагодарила полицейских, а как только они вышли, она столько плохого наговорила, что лучше бы его в тюрьму бросили, чем еще раз такое пережить. Федька стоял перед ней весь красный и мечтал умереть, или провалиться сквозь землю.
Ведь не маленький уже, знал, что возражать нельзя, а тут кто-то за язык дернул, вот и высказал все, чего вовсе не думал, мол, во всем виновата она, потому как плохая мать. Сколько крику было! И он почти отключился, уходя в себя, когда до сознания медленно дошли её злые слова — о том, что он весь в Кирилла пошел, своего беспутного отца, а она, хоть всего лишь тетка, взяла на себя такую обузу… И он еще смеет…!
Опомнилась она быстро, охнула, попыталась его обнять, но мальчик вырвался, убежал в свою комнату. С того дня находиться в доме стало почти невыносимо. Вроде бы ничего не изменилось, но только всё вокруг сразу стало чужим — и дом, и комната его, и Грег, гражданский муж Марины и даже она сама. И Федька, посаженный под домашний арест, только и думал, как бы снова сбежать — и желательно на Прерию.
Первое время он еще очень злился на отца. Почему скрывал, почему не сказал ему, почему бросил родного сына на Земле, оставив с суровой теткой? Но обида быстро ушла. А желание убежать к отцу крепло с каждым днем.
Но все способы побега пришлось отмести за неимением самого главного — денег, так что оставалось просто дождаться Рождества, а там уж он сумеет уговорить отца оставить его на Прерии.
И вдруг за ужином, когда они все сидели в тягостном молчании и ели какую-то липкую массу под названием «пудинг», тетка посмотрела тем взглядом, от которого у него мурашки по спине, и обыденным тоном сообщила: «Мы с Грегом в сентябре отправим тебя в интернат».
— В какой? — мог бы и не спрашивать, они давно о нем говорили. В том интернате готовили будущих военных, и дисциплина была очень жесткой — «как раз для этого беспутного мальчишки».
— Каникулы летом — два месяца, — словно не слыша его, продолжала Марина, — все документы уже отправлены.
И Федьке показалось, что мир покачнулся.
— А как же Прерия? — почти прошептал он.
— В интернате на рождественские каникулы домой не отпускают. Забудь о Прерии на ближайшие пять лет, — и ведь не зло сказала, а как-то устало.
Только вот возразить не было никакой возможности. И плакать, или кричать бесполезно, это он давно понял. И упросить — невозможно, когда у неё такой тон. Такая безнадёга настала… Хоть волком вой.
Вечером того же дня пришла телеграмма, что Кирилл приезжает на Землю с молодой женой, всего на неделю. Федька увидел её на тумбочке в прихожей, ну и вскрыл осторожно, прочел. Потом аккуратно положил на место, и пошел собирать вещи.
Вся полиция мира не смогла бы его удержать, убежал бы. Да только тётка, словно почувствовала, пришла в его комнату поздно вечером, когда он уже с рюкзаком собирался лезть в окно, и равнодушно сообщила, что завтра берет его в космопорт — встречать Кирилла. Сказала и вышла, даже не проследив, убежит он, или нет. И он никуда не побежал — Марина никогда не врала и, если сказала, что возьмет его, значит так и будет.
Сейчас, меняя положение тела в кресле, Федька вздрогнул, представив на минутку, что отец бы не женился и не приехал на Землю, и сразу встретился с его внимательным взглядом.
— Ты чего?
— Я в туалет, можно?
— Конечно, иди, — тут же ответила Лена, а отец только кивнул.
Вообще женщины — непредсказуемые создания — он это уже понял. То они одни, то, вдруг другие. На Земле, пока их с мачехой ничто особо не сводило, всё было в порядке, но, как только отправились в путь, начались всякие советы, требования, запреты. Как раз то, что его и достало до печёнок. Словом, держался он из последних сил, удерживая язык за зубами, чтобы не то, что не нагрубить — даже не посмотреть косо на эту штучку. Отец — не Грег, снимет ремень, да выдерет — такое уже было, когда он прошлой зимой, несмотря на запрет, пошел вечером гулять по набережной — скучно одному было дома сидеть, ожидая отца с работы. Крепко ему тогда попало.
Возвращаясь на свое место, мальчик увидел, что Лена задремала, и подумал, что она его старше всего на семь лет. Не сможет он её мамой называть.
— Скучно? — тихо спросил Кирилл.
Федор мотнул головой — нормально.
— Немного осталось потерпеть, Федька. А дома тебя сюрприз ждет — и не один.
И мальчик вдруг чуть не задохнулся от этого простого слова — «дома!». И почему-то в горле встал ком, а на глаза навернулись совсем глупые слезы. И он поспешно опустил на глаза новенькие визоры, притворяясь, что очень хочет поиграть в игру. А сам стал думать — что за сюрпризы обещает отец?
* * *
На выходе из космолета Лена хотела взять его за руку, но Федька быстро сделал шаг вперед, словно не заметил. Вот еще, ему же не три года!
После посадки на паспортном контроле отца задержали каким-то разговором, а в зале ожидания эта Лена очень подозрительно обрадовалась встретившему их крепышу, назвала его Вадиком и чмокнула в щёчку. Они даже забыли про Федьку, пока чуть не в обнимочку шли к выдаче багажа. Впрочем, отец этому субъекту тоже обрадовался, сунул в руку какую-то черную коробочку в прозрачной пленке:
— Глянь, Меф, чего сыскалось! Там написано, что для Дары Морозовой. Видать, у неё эту штуку сдуру спёрли, а потом сбросили здесь, в космопорту за ненадобностью. Так что забирай, вернёшь хозяйке при случае.
— А что там? — полюбопытствовала Леночка.
— Это секрет, и никому знать не положено. Но взрывотехники, когда разобрались, долго прикалывались. А потом запечатали чин чинарём, и даже в плёнку заварили. Говорят — раритетом будет.
Федьке стало немного обидно, что на него никто не обращает внимания, но он крепился, чтобы не сотворить ничего шокирующего или не ляпнуть ничего вызывающего. А потом мир словно перевернулся. На длинной ленте подкатили вещи, не меньше пятнадцати больших упаковок и еще больше маленьких, и Леночка заторопилась наружу, буркнув:
— Тащите, мужики, приданое, а я багажник открою.
То есть его, Федьку, однозначно причислили к мужикам! И мальчишка выпрямился, принимая у отца сразу два больших чемодана. Боялся, что не справится, но они оказались не тяжелыми, да еще на колесиках.
А вот на улице ждал такой сюрприз, что из головы мигом вынесло все мысли. Федька стоял с открытым ртом перед белоснежным броневиком и не верил своим глазам. Пока Леночка не отобрала один из чемоданов и не посоветовала:
— Ты его не взглядом гипнотизируй, а руками потрогай.
Федька осторожно, всей ладонью, прикоснулся к борту, и по белой поверхности вдруг побежали строчки: «Добро пожаловать домой!» А потом возникла яхта, как у отца, и закачалась на волнах.
— Круто, — раздался рядом веселый голос папы. — Ну что, Федька? Нравится сюрприз?
— Эт-то твой? — не поверил мальчик.
— Наш, Федька, наш. Да не замирай, там еще таскать и таскать!
И мальчик побежал за батей и его другом вприпрыжку, но потом сразу перешел на шаг, копируя движения взрослых. Таскать было недалеко, но много. В багажник не вошло. Не вошло и в салон, хотя в немаленьком бронетранспортёре было просторно. Мальчишка даже успел минутку посидеть внутри. До того, естественно, как всё пространство забили так, что с трудом закрыли дверь. Потом остатки догрузили на крышу и привязали верёвками. Федьку похвалили за то, что он правильно вяжет узлы. Даже папа попросил показать и довольно хмыкнул.
Потом, когда Вадим с вещами укатил, и они стали дожидаться такси, Лена из оставленного свёртка извлекла пистолет и нож, которые отец повесил себе на пояс. Ещё один пистолет мачеха сунула в свою кобуру. А Федору она вручила какое-то недоразумение, в которое, однако, вставлялся автоматный рожок.
— Пользуйся, пока не подрастёшь, — сказала она в ответ на удивленный взгляд. — Вещь редчайшая — Коробовский Т-022, их всего около полусотни в своё время сделали. Вот предохранитель, рукоятка затвора. С остальным разберёшься, не маленький.
— Это мне? — переспросил на всякий случай.
— Тебе-тебе, тут, знаешь, не Земля, без оружия никто не ходит, — мачеха (стал он привыкать к этому слову) потрепала его по волосам.
— Знаю, — мальчик почувствовал, что краснеет и сердито засопел, — я не то… я спросить хотел, откуда вылетает стреляная гильза?
— Вперёд, отсюда, — ткнула пальцем Лена.
Федька отстегнул магазин, передёрнул затвор, чтобы извлечь патрон из ствола, но его там не оказалось. И только тогда принялся изучать оружие в подробностях, не заметив, как отец и его жена довольно переглянулись.
— Ух ты, какая ерундень! — подошедший мальчишка парой лет младше, так и ел глазами заковыристый автомат. — Как у него бой?
— Ещё не пробовал, — пришлось отвечать честно.
— Тут неподалеку от пристани ложбинка удобная. Пошли, попробуем! — сразу предложил новый знакомый.
Федька умоляюще посмотрел на отца.
— Тебя звать-то как, пробователь? — спросила Лена.
— Ёжик я, меня тут знают. А вы — Матвеевы, у которых большие собаки.
— Коптер должен появиться с минуты на минуту, — неопределенно протянул отец.
— Да я его отвезу, у меня моторка, — вступился коротко стриженый Ёжик.
— Пап?
— А чо, постреляйте, — кивнул тот.
— Только смотри у меня, Фёдор! К обеду чтобы дома был, как штык, — строго сказала Лена и глянула в визоры на время, — через три часа. И возьмите второй магазин.
— А больше патронов нет? — деловито поинтересовался Ёжик. — Машинку же пристрелять нужно.
— Нет, пацаны, уехало уже всё домой.
— Ладно, у Иваныча перехвачу, — важно сказал абориген, словно не десять лет ему, а все пятнадцать.
— А я потом верну, да пап? — подражая ему, деловито спросил Федька, стараясь не показать возникшую неуверенность. Вдруг не согласится?
— Иванычу? — спокойно уточнил Кирилл. — Конечно вернёшь. Только не больше сотни одалживайте. А то, знаю я вас… — он не договорил, заторопившись к севшему коптеру.
Федька даже немного оробел — настолько резко изменилось отношение к нему. Словно переключатель сработал из положения «ребёнок» в положение «взрослый».
— Чего, спужался? — скосил на него глаз Ёжик.
— С непривычки, — пришлось срочно брать себя в руки и отвечать солидно. — Так к Иванычу-то идём?
* * *
В широкой ложбине мальчишки быстренько соорудили у крутого склона пирамидку из камней и шагами отмерили дистанции в десять, двадцать и пятьдесят метров. Стреляли по очереди, сначала одиночными. Но потом местный перестал промахиваться и больше подсказывал, чем показывал.
— Отдача для меня великовата, — признался он смущённо.
Так что настреляться Федьке удалось от всей души — он тоже быстро приловчился и под конец лихо крошил камни, разбросанные предыдущими попаданиями — бой у автомата оказался сильный.
С Ёжиком было интересно: он подсказал, как подвесить оружие за спиной, чтобы руки оставались свободными — они как раз грузили в моторку коробки. И порулить дал, и на вопросы отвечал охотно, но не небрежно, как мальчишки в школе, а как будто взрослый взрослому.
Расстались у причала в Белом городе.
До дома отсюда недалеко, и Федька побежал, переживая, что опоздал к назначенному сроку — пока неторопливая моторка допыхтела до Ново-Плесецка, прошла куча времени. А Лена так строго наказала обязательно прийти вовремя…
* * *
Ворота как всегда, оказались не заперты — с такими собаками никакие замки не нужны. Мангул его узнал, бросился вылизывать лицо. И мальчик радостно засмеялся, обнимая огромную голову.
— Ну хватит! — взмолился он наконец. — А Патри где? Мангул, ну довольно! Где Патри?
Огромный пес словно понял, повел его к террасе, а там…
Патри тоже узнала, лизнула руку, которую протянул к щенкам, подпустила к толстолапым головастым крепышам. И, затаив дыхание, мальчик их осторожно гладил, щекотал нежное пузико, когда малыши переворачивались, радуясь его ласкам. Чесал за крохотными круглыми ушками. Потом спохватился и прошел на кухню. Тут никого не было, зато на столе лежала записка: «Продукты в холодильнике — сготовь, чего хочешь. И не забудь почистить автомат».
Отец с Леной приехали только под вечер. Деловые такие, сосредоточенные и ужасно торопливые:
— Щенка себе выбрал? — на ходу спросил глава семьи. — А то двоих надо срочно отдавать — на них давно желающие имеются.
— Э-а… Вот этого, — Федька сразу указал на особенно полюбившегося ему шустрика, упорно карабкающегося прямо на колени.
— Отлично. Тащи в дом коробки, а потом поедем учиться водить бронетранспортёр — завтра мы с Леной уезжаем в свадебное путешествие к Янтарному морю, а без второго водителя в такую даль отправляться рискованно.
— Так я что, с вами поеду?
— Конечно, — папа недоуменно пожал плечами. — Или у тебя другие планы?
— А собаки?
— Что собаки?
— Собаки с нами?
— Разумеется. И Мангул, и Патри и этот, как ты своего назвал?
— Фагор.
— Вот-вот, Фагор, — кивнул отец. Надень вот на него ошейник, чтобы Лена его по ошибке не отдала, и бегом в машину. Спешить надо, а то светлого времени осталось мало.
Когда уже при свете фар Фёдор загнал бронетранспортёр во двор, думал, сейчас захлебнётся от пота, пробившего его, когда угадывал в слишком узкие для подобной махины ворота.
— Мальчики! Голубцы стынут. Бегом мыть руки и за стол, — вот такими словами встретила их папина жена.
И от этого сделалось тепло, потому что столь категоричное указание касалось и его, и отца, в равной мере.
* * *
Лагерных вожатых редко собирали всех вместе. Собственно, отдельные группы, или, как их тут называли, отряды, разбросанные по территории в добрый десяток километров в поперечнике, редко сообщались друг с другом и жили каждый своей жизнью. В одних выпекали из глины забавные керамические бутылочки, напоминающие корпуса для миномётных мин — с отверстием в донышке и лепестками около горлышка. В других — строили легкомоторные бипланы, весьма недурственно держащиеся в воздухе. Еще низкие тележки, бодро ползающие без вмешательства человека по своим тележечьим делам. Любопытно было наблюдать, как эти деловитые самостоятельные роботы уверенно огибают препятствия.
Так вот, совещания эти походили на безумную смесь заседания научно-технического общества, сходку руководителей производств и работу генштаба. На этот раз зацепились за какие-то выливные аппараты, а потом решили послать в Ново-Плесецк один из самолётов, чтобы привезти вентили. Тут Дара и попросилась попутно. Наученная коротким, но содержательным опытом общения с этими трудоголиками, она не стала изобретать никаких особых объяснений возникшему у неё желанию, а заявила прямо — хочет встретиться с парнем.
— А что? Весу в ней чуть, — заметил предводитель летунов. — Давай, малышка, завтра на рассвете приходи. Мне как раз придётся заночевать в городе — так что, вперёд! Успеете намиловаться.
И вот теперь Дара с возникшим неизвестно откуда внутренним трепетом топает через холм по дороге, ведущей в обход дальней от залива части Сити прямиком на западную окраину Белого Города к дому Матвеевых. Вокруг расстилается ровно подстриженная лужайка, намекающая или на поле для гольфа, или на место для занятий конным спортом. Ой! Она же не предупредила Бероева! Чучундра! Совсем одичала!
Достала из футляра визоры и активировала их. Ух, ты! Сообщение! Вадим указал новый адрес, по которому теперь живёт. Вызвала план города — ха! Ей направо. Да тут недалеко.
Неказистая напоминающая вагончик будка на высоких колесах посреди заросшего травой и кустами участка, огороженного трухлявым штакетником, и полосатая майка, которую её парень так любит носить, мелькает у распахнутой настежь покосившейся двери. Вжикает пила.
— Привет! — только и успела сказать, как тут же была по-медвежьи облаплена и обдана смесью запахов сосновых опилок и мужского пота. Потом её чмокнули в макушку и выпустили. — Что, почувствовал себя лишним у Кирилла и Ленки и решил сдымить?
— Нет, они утром с Земли вернулись, в медовый месяц завтра укатят, а я… гнездо вот вью, — этот балбес снова руки к ней тянет.
Захотелось податься вперед, нырнуть в объятия, затащить его внутрь бытовки и… будь, что будет! Дара набрала в грудь воздух и… отступила на шаг, опасаясь собственных порывов.
— А разве тебе не придётся возвращаться на Землю? Или сюда перевели?
Вадим понимающе улыбнулся и неприметным движением снова сократил расстояние между ними:
— Не перевели. Уволился я из рядов. Здесь хочу обосноваться.
От таких слов любая девушка запрыгала бы от счастья. Но Дара-то прекрасно помнит, какой у него приказ, и от какого учреждения. Соврал!
Видимо она так быстро изменилась в лице, что Вадим, потянувшийся к ее волосам, даже руку отдернул:
— Что случилось?
— Дело в том… — остановилась она, не договорив. Ну не сообщать же человеку о том, как она подсмотрела в бумагу, сожженную им там, в лесу.
«Она всё знает, — вдруг сообразил парень. — Ведь Кирилл считает её… считает, что она ведает! Знает что-то, недоступное обычному пониманию».
— Дело в том, — решилась она, — что ты присягу давал. Обещал выполнять приказы. А я… я не в силах тебе в этом помочь. Наоборот, могу помешать.
— Ты что-то знаешь?
Она кивнула:
— То, что было в том пакете?
Снова кивнула, внутренне содрогаясь от желания сдержать рвущиеся наружу слёзы. Голос мог её выдать.
— И ещё что-то?
Вот тут уже никакой мочи сдержаться просто не было. Ткнулась носом в прикрытую полосатой майкой грудь и заревела, чувствуя его попытки успокаивающе погладить её по голове. От каждой словно током било.
Она же не слепая. У неё на глазах местные готовятся к войне. Против кого? На планете, где вся полнота власти принадлежит Представителю Президента, тайные приготовления могут проводиться только с целью противодействия этой самой власти. Той самой, которой её избранник будет верен до конца. И останется ей только молиться, чтобы не встретиться с ним лицом к лицу по разные стороны баррикад.
— Прощаемся, — шмыгнула она носом, наконец отрываясь от него. — Не стоит искать со мною встреч. Ты мне очень нравишься живым.
— Дара, но я не по приказу! Вернее, не только по приказу.
Как хорошо, что он не всё понял. Пусть думает, будто она просто обиделась и когда-нибудь сможет его простить за вынужденный обман.
— Прощай, — повторила она, и, вывернувшись из объятий, мгновенно исчезла.
— Да что же случилось!? — разочарованный и ничего не понимающий Бероев так и остался стоять, изумлённый столь стремительной метаморфозой. Пнул ни в чем не повинную деревяшку, хотел ударить кулаком по стенке бытовки, но сдержался, прислонился к ней пылающим лбом.
Ну и что ему теперь сделать? Что? И кого винить?
Вадим опустился на землю, привалившись спиной к колесу вагончика. Мир снова опустел. И ничего с этим не поделаешь. Оставалось только смотреть сквозь ресницы на заходящее местное светило, и пытаться забыть её глаза, голос, тонкий и ни с чем не сравнимый аромат. Не получалось, хоть плачь! Да и не хотелось, чего уж там!
И тут еще вспомнил, пакет-то ей не вернул, что Киру дали в космопорту. Вот балбес!
Разозлившись, отправил сообщение:
«Связь с объектом потеряна окончательно. Задание провалено».
* * *
Какое-то время Дара двигалась на автопилоте, не понимая, куда и зачем идёт. Внутри не ощущалось ничего, кроме сосущей пустоты и привычного за многие годы одиночества. Остановилась посреди улицы, осматриваясь ничего не видящими глазами…
— Харощий девющка горько плачет, — ба, да она снова забрела к портовым пакгаузам! — Но Ашот помнит свой долг, и ещё… — возникший, словно из ниоткуда носатый коммерсант секунду помялся, — … тебя полиция ищет. Вот пять рублей, которые заработала, и сорок пять от чистого сердца… извини, у меня больше просто нет с собой. Убегай и прятайся от эти страшный людей.
Получив ласковый толчок в спину, Дара заторопилась в «подсказанном» направлении — ей было всё равно, куда идти. Вернее, всё равно куда, если не к Вадиму, а к Вадиму — нельзя. Поэтому, внутренняя пустота теперь ощущалась душераздирающе. Спустилась к берегу залива и села — тут кругом куча лодок лежит и какие-то ящики. Фонарь на столбе разгоняет сгустившуюся темноту.
Пять рублей — это значит можно вскрыть прощальный дар Егора Олеговича. Полезла в рюкзачок, в то отделение, куда давно не заглядывала. Пусто. На всякий случай перетряхнула всё — нет футляра. Выронить, выложить или забыть его она не могла, оставалось предположить, что кто-нибудь стянул у неё эту вещь.
Попыталась вспомнить, когда видела его в последний раз. Давно. Кажется, ещё до того, как отправилась в тёплый южный город. Ещё на Земле. Потом же была постоянно так занята, что и не вспоминала о подарке наставника. Захотелось расплакаться… у Вадима на груди. Эх-х!
* * *
Некоторые совсем незначительные события, вполне могут сыграть роль маленького камешка, стронувшего с места лавину, сметающую всё на своём пути. Что уж говорить о слове: сказанном, а тем более, написанном.
Впрочем, немалые силы зашевелились гораздо раньше — еще до того как судьбоносные слова прозвучали, а зов сердца и чувство долга приняли противоположные направления. Потому как есть в мире люди, чья прямая обязанность — предвидеть чужие душевные порывы.
— Что, Фадеич, сбежала от тебя девка? — упитанная аватарка-хомячок грозно встопорщила усы, но в глазах этой мультяшной фигурки мелькали озорные искорки.
— Ну так девку, что кошку, — за хвост не удержишь. К миленку намылилась. Дело оно молодое — как запретишь-то? — виртуальный собеседник предпочитал оставаться в своём собственном облике, или просто его допотопные визоры не позволяли использовать аватары, примитивно транслируя изображение говорящего. Поэтому сейчас на воссозданном электроникой изображении пожилой и еще крепкий мужчина перетаптывался с ноги на ногу и мял в руке кепку. Впрочем, озорные искорки в глубине глаз говорили о том, что и он не так-то прост — всего-навсего сейчас оба собеседника совершили привычный ритуал общения начальника и подчиненного, относясь к собеседнику с полным уважением. Однако, политесы завершены, и начался собственно разговор. Всерьез.
— Девчонка молодец. Да и шустрая опять же… или все же запретить? — уже серьезно поинтересовался Фадеич, хотя в своем решении был полностью уверен и отступаться от него не собирался. Волновало его явно другое: — Специалист ценный, а вот те вагончики, что следом за ней прицеплены… И ведь тут сплеча топором не махнешь. Али как?
Хомячок утвердительно кивнул:
— Дело молодое, говоришь, а как их разговор с парнем пройдет ты себе представляешь? Девочка ведь не дура — глаза и уши имеет, тем более там у вас её все за свою держат — что из этого получится?
— Не дура, это точно. И ничего хорошего из того разговора не получится. Ну и что делать? Я так думаю — пущай сами разбираются, что тут еще можно предпринять? Тем более хвост этот её, с ним-то как?
— Нет, старый хрен, руки умывать мы с тобой, не будем. Такие вещи на самотек спускать нельзя ни в коем случае — от такого невнимания к людям большие беды случаются на ровном месте. А хвост… один великий стратег сказал — «держи друзей рядом с собой, а врагов — еще ближе». Все понял, обеспечишь?
— Не сомневайся, Хома, обеспечу в лучшем виде.
— И без фанатизма там — «стальной рукою в бархатной перчатке», и никак не иначе. Понял? — и, поймав жесткий взгляд в ответ, «хомячок» даже вроде смутился и сбавил обороты. — Ладно, ладно. Извини — заработался. Тут обычно десять раз повторишь, и то поймут не так. Верхнее прикрытие будет, думаю. Даже инициативничать не придётся — сами на нас выйдут и попросят.
— Что, серьезно? — непритворно удивился Фадеич. Но хомячок только замахал лапками в воздухе и, буркнув: «Не бери дурного в голову, а тяжелого в руки», — отключился.
* * *
В сокрушенном состоянии духа Вадим пребывал недолго. Ответ на визоры пришел настолько быстро, что впору было заподозрить, будто написали его заранее, и только дожидались нужного события. Хотя, если посмотреть на содержание — скорее всего, так оно и было: «Прибыть в точку номер двенадцать, время — три с половиной часа, форма номер восемь».
«Форма номер восемь — невесело пробормотал про себя Бероев, — что украли, то и носим», — на душе было погано не столько от распоряжения прибыть куда сказано в состоянии «рейдовой готовности», или как еще говорили, «черепахой», — «все мое ношу с собой». Это как раз вполне понятно. Провалившему задание давалась возможность искупить вину, так сказать, честным трудом. И новая задачка, похоже, должна была быть еще той!
Ну и ладно. Надоели хуже горькой редьки эти шпионские игры. Пусть будет ему тяжело и опасно, но по крайней мере, понятно: где свои, а где чужие.
И тут же замер, будто пыльным мешком стукнутый, когда ехидный голос в голове поинтересовался: «А с чего это ты решил, что твоя цель не Дара?»
Сердце просто оборвалось. Ведь его задачей было установление «позитивного» контакта и теперь, после категорического отказа объекта полноценно сотрудничать, переход к более радикальным способам решения вопросов представлялся более чем вероятным. К тому же в наличии имеется «проштрафившийся» — идеальная кандидатура на роль палача. Очень удобно.
Словом, прибыл Вадим на место сбора в полном душевном раздрае. И присутствие там лично куратора установлению спокойствия никак не способствовало. Даже, кажется, умудрился пропустить приветствие, и только выход начальства из «роли» — брови обычно улыбчивого и веселого «итальянца» недовольно сошлись у переносицы — заставил его вернуться в рабочий режим.
— Так, парень, а ну-ка возвращайся с небес на землю! Времени у нас мало, а понять тебе надо много. Тем более, что в этом деле накосячили уже слишком много для такой ерунды. Тут и я виноват, не учел твоего незнакомства с некоторыми реалиями, и ты — информация, основа нашей работы, если что-то непонятно — надо приложить все усилия для получения новых знаний. В том числе, не стесняясь спрашивать. Ну а про тех, кто эту комбинацию затеял, умолчу — не докладывали они мне своих соображений.
Бероев осторожно кивнул, показывая, что весь внимание.
— Теперь, чтобы привести тебя к пониманию обстановки, придётся все вываливать ворохом и в темпе. Но другого варианта нет… пока ты дров не наломал. — Собеседник отрицательно мотнул головой хозяину кафешки, останавливая порыв подойти. — Первое, никаких претензий к Даре мы не имеем. Нет их также у её нанимателей. С международными армиями у нас вообще довольно тесные отношения, потому что порой гораздо удобнее иметь некоторые дополнительные возможности, формально оставаясь в стороне. Да ты и сам мог это сообразить — когда девчонок из ЧВК готовят вместе с кадровыми военными, тут только табуретка не догадается, что к чему.
— Но…
— Так что сотрудничество с частными формированиями налажено. У них недавно, как раз незадолго до выхода на сцену нашей подопечной, возникли проблемы — пошла утечка. Вещь в общем обычная — их служба внутренней безопасности свой хлеб не даром ест. А тут суетиться им пришлось очень энергично. Да вот только шли они от головы к хвосту, то есть начали поиски «крота» среди руководства. И тут Дара вдруг «ожила». Как только за это «зацепились», сразу и вскрылась вся история с «уходом» её напарницы. Та уже давно работала и нашим, и вашим, а на последней задаче планировала собственное исчезновение. Дара своим поведением ей всё поломала, слишком непонятливая девочка оказалась по части намеков, а попытку прямого её устранения сорвала группа прикрытия. Ну и отстрелялась она на отлично — пришлось Приме уходить по запасному варианту, да еще, прячась от мести местных. Не убереглась.
Бероев впитывал каждое слово как губка. Вот они ответы на все мучавшие его вопросы! Там, откуда не ждал.
— К сожалению, — хмыкнул Моретти, словно прекрасно понимал его состояние, — девочка рванула в бега, когда надо было требовать свой кусок, потому и искали её так судорожно, что торопились прояснить этот вопрос. Но, пока она скрывалась, да пряталась, разобрались и без нее. Так что со стороны заказчиков Дару ждет только гонорар, премия и, думаю, немалая компенсация за всю эту суету.
— А с нашей стороны? Неужели «тирщика» ей простят?
— Никто прощать и не собирался. Вот только доказательств там — ноль.
— Можно подумать, они нужны!
— Представь себе — нужны. Причём — неопровержимые. Если, конечно, ты всерьез собираешься привлекать её к ответу за эту мразь.
— Я? — Растерялся Вадим. — Н-нет, конечно. Но тогда почему мы её искали?
— А потому и искали — слишком «вовремя» тирщика хлопнули. А ведь от него ниточки далеко тянулись. И отнюдь не к ЧВК — к нам. Потому и хотели узнать, кто его убрал так вовремя, едва возникла не только угроза раскрытия — простое подозрение. В случайное совпадение наши аналитики естественно не поверили, но ты как раз его и подтвердил. К тому же искали её больше для того чтобы оценить адекватность. Это «во-вторых». Воды?
Бероев мотнул головой.
— Сам понимаешь, какую опасность может представлять обученный профессионал, а уж после того, что ей удалось пережить… Но и тут обошлось, и то, что я сейчас разговариваю с тобой живым — лучшее тому подтверждение. Вот только не надо так на меня зыркать — вероятность, что вы её найдете, была не то что ноль — отрицательная. — Моретти на секунду замялся. — Правда, поняли это, только ознакомившись с вашими отчётами, — улыбнулся он смущённо. — Но новичкам везет. В кубе, надо сказать.
— Значит, никаких вопросов. А тогда почему…?
— «Потому». Никто приказ вроде того, что содержался у тебя в пакете, в здравом уме не отдаст и, тем более, выполнять не будет. Это только в бульварных романах «постельный шпионаж» распространён, а в реальной жизни места ему практически нет. Не по причинам высокой моральности или чистоплотности, а просто, — тут уж куратор ухмыльнулся от всей души, — что хрен ты чего скроешь от близкой женщины. И обведет она тебя вокруг пальца куда как скорее, чем ты её. В них такие способности природой от рождения заложены. А вот сколько глупостей делают из-за них мужчины — уму не постижимо. Поэтому близкие для каждого разведчика — это святое, и никакие фокусы в этой области недопустимы, слишком дорого обходятся подобные вольности. Это я к тому, что на личном фронте все должно быть очень надежно и предельно ясно.
— Уж яснее некуда, товарищ куратор!
— Отставить упаднические настроения! А если серьезно, то у девочки просто талант попадать из огня да в полымя. На планете сейчас заваривается очень серьезная каша. Компания явно хочет нагнуть под себя всех и всё, не гнушаясь спонсировать сепаратизм, с явным прицелом на организацию беспорядков и визит карателей.
— И мы…?
— Мы — только собираем информацию. И очень аккуратно, потому как всё явно завязано на самый верх. Скажу даже более — устроить на планете кровавую баню заинтересованы не только ребята из Компании. Ты лицом-то не каменей, жизнь действительно пахнет не розами, а наша робота — тем более. И в белых перчатках делать её тоже не выйдет.
— Вы к чему это все мне…?
— А к тому, что б иллюзий не было. Тебе предстоит работать автономно, в самом что ни на есть неприятном качестве. Одним словом — отправишься следом за Дарой. Не перебивать! За личное счастье надо бороться, товарищ сержант. Сейчас тут еще не война, хотя все стороны активно к ней готовятся. Так что поедешь в лагерь к девушке и будешь смотреть во все глаза.
Для всех окружающих — легенда понятная, тем более, что никакая это не легенда. Я очень сильно надеюсь, Вадим, что ты действительно приложишь все усилия, чтобы вам двоим если не стать счастливыми, то хотя бы сберечь и защитить. Можешь считать это приказом.
— Есть!
— Вот так и продолжай. Твоя задача согласована с принимающей, так сказать, стороной. На верхнем уровне.
— Даже так?
— Именно. Поэтому связи у тебя точно не будет, или её станут контролировать. И я тебе советую и приказываю — не стоит недооценивать людей, с которыми будешь работать. Они отнюдь не дураки, хотя в делах обеспечения безопасности звёзд с неба не хватают. Только ведь дилетант своей непредсказуемостью, порой, опаснее любого профессионала. Потому категорический приказ — никаких резких движений, исключительно наблюдение. Что бы ты там ни увидел и ни обнаружил — ничего не предпринимать! Но всё запомнить. Задача — исключительно стратегическая разведка, просто будь рядом с девушкой и держи глаза и уши открытыми. Всё что нужно расскажешь по возвращении. Да-да об этом есть договоренность — как только твое присутствие станет нежелательным, тебя оттуда выставят. Вот такие милые и патриархальные тут правила. Потому очень настаиваю — без героических глупостей. Ничего сверхважного тебе увидеть не дадут, но для общей картины, потом, когда все закончится, будет ценен любой штрих. Всё понял?
Бероев ошарашено помотал головой пытаясь уложить вставшую на дыбы картину мира.
— Ну, тогда дальше сам разберешься. Оружие у тебя никто отбирать не будет, но разрешаю применять его только для защиты девушки. Сам… сам решай вопросы, как сможешь, миссия считай дипломатическая, так что не подведи. Доверие тебе оказано высокое. Все. Время. Вот адрес, там ты должен быть через полчаса. И резервные варианты связи, хотя уверен на все сто, что они не пригодятся. Удачи тебе, сержант!
Проводив взглядом удаляющуюся спину, Вадим решительно тряхнул головой и перешел на рысь — над невероятными раскладами местных реалий думать будем потом, а сейчас надо использовать почти невероятное везение.
Редко кому судьба дает второй шанс.
* * *
— Солдат, говоришь, отставной. Ну-ну, — начальник детского оздоровительного лагеря с интересом посмотрел на Бероева. — Стало быть понимаешь, что за штука такая — дисциплина. Вона, гляди, парни в тенёчке прохлаждаются, они недавно тут, и ни о каком порядке даже слышать не желают. Так разобъясни ты им, бестолковым, чтобы шли они отседова своей дорогой и видом бездельным людей не раздражали.
Вадим и не ждал тёплого приёма от местных, так что предложенную роль вышибалы принял смиренно и на слова лица начальствующего ответил кивком. А потом пошёл, куда послали.
— Здравствуйте, — начинать любой разговор с этого слова его учили с детства. Вот и сейчас, подойдя к молодым парням, лежащим в тенёчке, он не изменил этому правилу. — А что это вы тут делаете?
Надо же. Молчат. Только двое удостоили его взглядами, а остальные и этим себя не затруднили. Пересчитал тела, исполненные истомы знойного дня — семь оболтусов, одетых по молодёжной моде Земли, демонстрировали полное презрение к чему бы то ни было, кроме собственного внутреннего мира. Некоторое время ушло на попытки сообразить, кто верховодит в этой стае. Увы, никаких очевидных признаков, указывающих на лидера, глаз не приметил. Поэтому выбрал самого крупного и, заломив ему руку за спину, заставил корчащегося от боли парнишку сначала встать на колени, а потом и на ноги. Да так и повел, полунаклонённого и скособоченного, в сторону морского берега, чувствуя, как за спиной заворошились остальные.
Если следовать обычной логике, сейчас толпа просто обязана навалиться на него сзади, чего он, собственно, и добивается.
— Отпусти, гад, сломаешь же руку, — шипела жертва. — Я тебя урою, сволочь, кишки выпущу! — чем страшнее делались угрозы, тем сильнее возрастало удивление Вадима поведением остальных — они шли следом, не приближаясь однако.
Выведя здоровяка к самой воде, отпустил захват. И этот кадр, только что изрыгавший угрозы, отскочил в сторону и замер в нерешительности.
Дразнить сопляка, провоцируя на нападение, почему-то не хотелось. Невелика доблесть отметелить эту прыщеватую глисту.
— Ну ты, кабан, — вдруг загундосил пострадавший, — справился со слабым и теперь радуешься? Чего тебе от меня нужно?
Обернувшись в сторону так и оставшихся стоять поодаль дружков своего собеседника, Вадим вдруг понял — его боятся. Боятся до дрожи в коленях и тяжести в низу живота. Достаточно просто рыкнуть на них или угрожающе топнуть ногой — побегут.
— Я ведь спросил, что вы делаете. И не услышал ответа. А мне ужасно хочется его узнать.
— Так мы обеда ждали, — донёсся голос из толпы.
— Достойное занятие. А что вы собирались делать после обеда?
— Ждать ужина.
— Как я понимаю, никаких других занятий вам тут никто не предложил? — продолжил расспросы Бероев.
— Мы не нанимались ишачить с тяпкой в поле. Пусть работают те, кому нравится горбатиться за тарелку каши.
— Умные, стало быть. Ага. А почему строем не ходите? А ну, в шеренгу становись!
Неохотно, словно демонстрируя свою лень, парни образовали неровную дугу, соревнуясь в том, кто сделает это медленнее остальных. Руки у кого в карманах, у кого — скрещены на груди. А один вообще расставил локти, уперев ладони к себе в бока.
— Так вот, ленивые трусы, сейчас вы повернётесь налево, — это туда, — для наглядности Бероев показал направление, — и пойдёте колонной по одному до тех пор, пока не окажетесь там, откуда пришли. Не оборачивайтесь, отставших я добью, чтобы не мучились.
Нале-во! Шагом марш!
Проводив взглядом уходящую группу… эти засранцы отошли метров на сто и сбились в кучу, что-то обсуждая. Рванул к ним. Они — от него. Сблизившись, замедлил бег, словно гонит стадо, заботясь о том, чтобы подопечные не слишком запыхались. Опять не вышло. Остановились, хватая себя за бока, а когда подошел, заныли:
— Ой, дяденька, не гоните нас. Мы будем работать.
— Поздно. Я получил приказ, и я его выполню. Считайте, что приговор провозглашён, и исполнение грядёт неотвратимо. Впрочем, двигаясь равномерно и прямолинейно вы можете избавиться от необходимости соизмерять свой темп движения с моим. Тогда я только изредка стану посматривать на вас издалека.
На этот раз парни сами построились и пошли. Вдоль берега. В сторону Лесопилки. Проводив глазами цепочку бредущих по обсушке пацанов, Вадим поднялся по береговому откосу до границы зарослей и снова обернулся в сторону своих жертв. Они опять толпились, озирались по сторонам, и никуда не двигались. Но, увидев, что в их сторону смотрят — пошли, куда велено.
— Товарищ командир лагеря, — вернувшись к штабному балагану, отчитался Бероев, — наладил я эту шпану. Однако, прошу разрешения проводить их до места — с местным зверьём…
— Рассказывать ты мне будешь ещё о местном зверье! — рассмеялся начальник. — Саскачеваны за ними присмотрят, вышла уже рейдовая группа. Как раз учебную задачу отработают. Но сухпая не дам. Не отощают за три дня. А ты, стихийный педагог, молодец! Сразу правильный ключик подобрал к юным и таким неокрепшим сердцам. Звать меня станешь Фадеичем, и ещё предстоит тебе преподавать дело рукопашное. Вот Лаврентия даю в провожатые. Будете с ним ходить из отряда в отряд и проводить занятия. Он завсегда дорогу подскажет.
* * *
— Ой, Марусенька, у подрывников сегодня занятия по рукопашному бою та-акой мальчишечка проводил — упасть, не встать! Представляешь, плечи — во, бицепсы что твои ляжки, а глаза добрые-добрые. Поглядел он на этих задохликов и велел всем разом на него напасть. Ну наши, как обычно, когда на броненосца наваливаются, и сделали: Сенька спереди бросился, вроде как головой в живот боднуть, но отскочил, а остальные бамбулу этого махом единым облепили и придавили к земле. Вылез этот инструктор из-под кучи-малы помятым, но полным азарта, и сразу половину парней попросил в сторонке посидеть, а остальным велел нападать. Попробовал убегать, чтобы группа растянулась, и он бы всех поодиночке уделал. Не вышло. Он уж к толпе и справа, и слева, а они прут на него плечом к плечу и фланги вперёд заворачивают. Ну, как ежели против ужасного волка. В общем, стал он сразу один на один приёмчики разные показывать — тут уж да, ничего не скажешь — мастер. К вечеру все уже языки повываливали от усталости, а инструктор только майкой своей полосатой утрётся, и давай следующий способ демонстрировать, да заставлять парней его отрабатывать.
Жалко только что девочек к занятиям не допустил. Вернее, раздал им кастеты и велел по чурбакам колотить. Это, говорит, реально полезный навык, так что — ставьте удар.
Слушая щебетание девчат, Дара мысленно перебирала в голове пройденные группой темы и вспоминала, кто из курсантов в каких дисциплинах что не вполне твёрдо усвоил. Только на упоминание о полосатой майке среагировала.
— Как звать этого бамбулу? — спросила она, дождавшись паузы в повествовании.
— Меф, — откликнулась Стебель. — Он ещё давеча ГОКовских наладил строем возвращаться на лесопилку. Они, гады такие, поняли, что здесь принято кормить всех без разбору, и принялись на этом обычае спекулировать — вместо того, чтобы делом заняться, прохлаждаться в тени. Так саскачеваны рассказывали, как только эти изгнанники кого из них издали примечали, сразу строились в колонну по одному и даже ногу старались подобрать. Наши для прикола нарочно показывались, чтобы на этот цирк полюбоваться, — раздались смешки. — Жалко, что к нам этот инструктор нескоро пожалует. Говорит, что с подрывниками нужно хорошенько поработать, потому что для диверсанта это очень важная часть подготовки, — мечтательно прижмурившись, Стебелёк пронзительно вздохнула: — Какой душка!
Дара отогнала прочь разные глупые мысли — а то подумала вдруг, как было бы здорово, если бы тут оказался Вадим. Он-то тоже много чему научить бы мог. Уж как-нибудь побольше, чем этот Меф. Где-то он сейчас…
* * *
Любые хождения под открытым небом с наступлением темноты прекращаются — это тоже один из местных обычаев. Ночные хищники более скрытны, чем дневные, но очень дерзкие и коварные. К тому же они весьма подвижны, так что, если их тут недавно не было — это не значит, что нет и сейчас.
Но для Дары это не имеет значения — она воспринимает многое такое, о чём другие даже не догадываются. А ночь сегодня просто замечательная — так и хочется побегать, как недавно с Медвежонком. Неслышной тенью выскользнула из лагеря и прокралась под сень исполинов, сторожащих границу леса и прерии. Тут, у опушки, ночное светило тянет свои лучи-струны к самой земле, раскладывая по ней причудливые серебристые пятна.
Неведомый ритм подсказывал, как нужно двигаться, ноги сами выбирали место, а тело лёгкими поворотами уклонялось от ветвей. Тяжеловесный интерес крупной кошки, увязавшейся было за ней, угас. Или переключился на что-то другое — не прислушивалась. Круторогие крепкотелые туры не посчитали её опасной — вожак стада просто проводил мрачным взглядом тоненький силуэт и отвернулся: «Ходют тут всякие». Зеркало озерца мелькнуло за стеной камыша и словно попросило не пугать отдыхающих в зарослях уток.
Дара постепенно по широкой дуге обошла группу раскидистых мелколистных деревьев — приближаться к ним не хотелось, потому что кто-то недобрый ощущался в ветвях. А потом она поняла, что не одна тут — около десятка внимательных взглядов то и дело обращаются в её сторону.
Прислушалась — ничего себе!
— Группа! Ко мне! — скомандовала она не громче, чем необходимо. И от травы стали отделяться неясные силуэты, приближаясь к инструктору.
Надо же — её курсанты в полном составе.
— Разве после отбоя не полагается спать? — спросила она ласково, когда собрались все.
— Ты ведь землянка, — ответил Колобок. — В два счёта тут загинешь, если не прикрыть. А нам без инструктора никак, потому как невозможно.
— Или это ты устроила внеплановую проверку навыков маскировки, а, заодно, и бдительности охранения? — недоверчиво протянула Маруся.
— Не берите в голову, ребята, — смутилась Дара. — А лучше доложите, что увидели и услышали по дороге
— Крупный хищник не стал тебя атаковать. Я следы не смотрела, но то ли лев, то ли саблезуб. Потому что не на дереве скрадывал добычу, а таился в траве. Но он сразу ушёл.
— Не понял, почему стадо туров с места не сдвинулось, — встрял Колобок. — Я их на мушке держал, пока остальные просачивались, а они даже не фыркнули в нашу сторону.
— Филин хорька подкарауливал. Тот подкрадывался к спящим уткам, — а это Мелкая сообщила. У которой полицейская мелкашка.
«А ведь, и правда, детишек в эту группу подобрали толковых», — чуть не прослезилась от умиления Дара. И продолжила вслух: — Давайте, выкладывайте всё, что приметили. Для снайпера наблюдательность — важнейшее качество.
Выложили ей много разного, такого, чего и она не приметила. Но одно сообщение оказалось особенным.
— Бамбула — Меф, ну, инструктор рукопашный, с вечера наблюдал за нашим лагерем, хоть и издалека. Я думал, он Стебелька нашего выглядывает, и не стал шухера поднимать. А как засмеркалось, так ушел обратно — в сторону лагеря подрывников.
