Глава 4
Каникулы Аделаиды
Долгая дорога на бахчу

Уехать из посёлка рыбаков быстро не удалось. Рустамкин кругосветник отнял у Деллы целых три дня. Та же бывшая спасательная шлюпка из стеклопластика, оборудованная мачтой и парусами, и дополненная прикреплённым к днищу килем, с точки зрения выжимателей ветра, возможно, и безупречна, да и по части бытовых удобств подготовлена даже, пожалуй, с излишними изысками, но в отношении двигателя картина была печальная. Это четырёхтактный малыш объёмом всего полста кубиков так и не подрос за свою напряжённую полувековую жизнь, зато износился до полного непотребства. Заменить в нём хотелось решительно всё, кроме шильдика. В общем, разобрав старичка на детали, девушка не могла себе позволить собрать его до тех пор, пока не покрыла износившиеся поверхности добротным слоем металлов или композиций на их основе.

Не кисточкой, конечно. У неё ведь с собой сварочный аппарат, а это, если кто забыл, источник питания, позволяющий выдавать солидный ток. То есть воспользоваться им для организации электролизных процессов не так уж трудно. Вот электролитическому восстановлению она и подвергла и стаканы цилиндров, и шейки коленчатого вала, и даже зубчики шестерён. Решать задачки такого рода — это для неё одно удовольствие. Сначала наносишь, потом меняешь полярность и проводишь электрополировку.

Откуда для этого взять нужные материалы? Да в хламе, которого немало скапливается в любом месте, где обитают люди, не так уж трудно найти хромированные или никелированные предметы, масса полезного содержится и в сплавах, из которых делается посуда или, например, вилки. И всё это охотно переходит в раствор под действием электрического тока.

Зато после сборки двигатель мурлыкал от удовольствия. Понятно, что подшипники Делла ему тоже заменила.

Дальше отправилась снова на параплане. На этот раз стартовала без особых изысков. На широком песчаном пляже места достаточно и утренний бриз, охотно наполнивший купол, словно сам звал в дорогу. Полегчавший рюкзак почти не ощущался, зато отличное настроение, какое случается у неё после хорошо сделанной работы, просто звало в дальнюю дорогу.

Пирс космодромной пристани миновала ещё при наборе высоты — диспетчер сообщил, что по её маршруту в воздухе чисто, так что нет причины держаться в нижнем эшелоне. Поэтому предпочла расширить обзор, чтобы полюбоваться зеркальным кирпичом космопорта. Он прикольно смотрится, когда из-за спины наблюдателя низкое восходящее солнце подсвечивает его блестящие поверхности. Россыпь низких технических построек, разбросанных безо всякой системы вокруг посадочных полос, это как раз удобные ориентиры для того, чтобы обогнуть зону, где она может кому-то помешать.

Ну, вот и всё, цивилизация осталась за спиной. Равнина сменилась плавными склонами холмов, заросшими буйным разнотравьем. Курс на юго-запад должен привести её в зону, из которой влево откроется вид на снеговые вершины, но это уже ближе к вечеру. Летит она медленно, навстречу ветру, который сейчас скатывается с остывших за ночь предгорий в тёплое море. Это добрый признак. Значит, атмосфера спокойна и никаких перемещений крупных воздушных масс ожидать в ближайшие дни не следует. Погода будет носить устойчивый характер, и соответствовать климатической норме.

Стоп! Она же должна любоваться красотами, а не мыслить глобальными масштабами! Тем более, посмотреть есть на что. Складки местности становятся всё более и более выразительными, уже можно выделить взором гряды — кромки старых разломов, затянутые почвой и заросшие кустарником. Тут уже и деревья встречаются — тонкие гибкие стволы торчат то там, то тут, увенчанные пучками веслоподобных листьев. Похоже на пальмы пустынных оазисов. А вот и долина открывается взору. Узкое озеро на дне, с противоположного, крутого склона сюда вливаются ручьи, различимые издали. И всё густо заросло высоченными деревьями, ветви которых проникают в кроны соседей. Тут живности должно быть немеряно, птиц в особенности, так что имеет смысл подняться повыше, во избежание столкновения со стаей всполошившихся пернатых. Ведь, километров тридцать всего от самого главного города планеты, а такой медвежий угол!

Взяла левее, чтобы поднабрать высоты, пока идёт над озером, и перевалила через западную гряду долины. Опять пейзаж сменился. Скалы, горбы, расщелины. Растительность то там, то тут и всё, что угодно, и снова вроде как на понижение местность идёт. Глянула на альтиметр — она всего на шестистах метрах. Вызвала на визоры карту с отметкой своего места. Ха! Это она почти и не удалилась от Ново-Плесцка. Ну да, считай, что в пригороде.

Устроилась поудобней в своих ремнях, запаслась терпением и, встав на нужный курс, пошла по прямой, сосредоточившись на дальних ориентирах. Впереди показались настоящие горы, массивные, словно бархатные на вид.

Диспетчерская связалась с аппаратурой шлема — запросили высоту, скорость, направление и координаты. Автоматика ответила, а Делла взглянула на часы. Шесть утра, на вахту заступила свежая смена и сделала «прогон» по всем клиентам.

Спустя пару минут её окликнули уже голосом:

— Пилот Ланская, в направлении Вашего движения в горах низкая облачность. На перевалах туман.

— Спасибо, Стёпа! До перевалов я сегодня не дотяну, — она узнала голос парня из класса, вместе с которым сдавала экзамены в школе.

— Ты, что ли, Делла-Уэлла? На каком помеле ты плетёшься с такой черепашьей скоростью?

— Мотопараплан, да не бойся, я только завтра к трём пополудни доберусь до Еловой пади, и часа за два её пройду, там в это время всегда хорошая видимость, я по спутникам смотрела. Слушай, а ты-то как в диспетчерской оказался? Ты же ещё маленький.

— Сама ты метр с кепкой, — Стёпка не обидится на шутку, но и в долгу не останется. — Нас, у кого есть допуск к полётам, срочно пригласили поработать на контроле воздушного пространства. Я соблазнился на хороший заработок, так что стажируюсь. Слушай, что ты делаешь сегодня вечером?

Так. У парня что, крышу снесло?

— Ночую в сторожке у Стального водопада.

— Замё… — звук, которым завершился монолог, более всего похож на подзатыльник. Строгий наставник у молодых диспетчеров.

Больше диспетчерская её не беспокоила. Маршрут проложен значительно южнее мест, где интенсивно перемещаются занятые важными делами летательные аппараты. Однако запросы места-курса следовали регулярно. Слева приближались горы, снизу — поверхность, а поправку на снос за счёт ветра приходилось уменьшать. Хаос внизу постепенно разгладился, стали просматриваться озёра, а вскоре опять потребовалось приподняться ещё на сотенку метров.

Ну, вот и водопад — удобный ориентир, если заходишь с востока. Хоть бы и навстречу вечернему солнцу. Правее его на терраске приткнулось строение, в котором легко узнать балок. Это вагончик без колёс, который когда-то доставили сюда изыскатели. Отсутствие признаков жизни в нём и его окрестностях неудивительны — здесь давно не живут. Но дверь подпёрта палочкой, потому что редкие посетители этих мест предпочитают ночевать под его крышей. Как-никак, это не палатка, ткань которой для снежного барса не более, чем занавеска, отдёрнуть которую можно одним движением мощной когтистой лапы.

Приземлилась, и прежде даже, чем опал купол извлекла из чехла ружьё, присоединив ствол к прикладу. Вогнала на место патрон, и только после этого выбралась из креплений. Быстро, но с оглядкой собрала купол, и вошла в строение. Пыли тут! Ватки в ноздри, ведро и тряпка справа, зачерпнуть воды — минутное дело. И за работу. За полчаса всё протерла и сама с дороги умылась. А ведь она сегодня даже не позавтракала.

Пара тюбиков «космического» сыра, пакетик сушёных фиников и две больших пресных галеты — это будет… а вот как будет, так и будет.

Что за оксюморон!

На поляну перед балком присаживается пижонский спортивный коптер. Сквозь стекло кабины видно, что пилот в кабине один, то есть в отсеке за его спиной ничья голова не торчит. Ну, ладно, — глянула на свою неначатую трапезу — делится на двоих. И с ружьём — на крыльцо.

Явно мужеска пола особь со свёртком подмышкой. Роторы пока ещё крутятся по инерции, а он уже направился к распахнутой двери.

— Ты что, всех наведённым в грудь стволом встречаешь? — Стёпка, однако. В голове быстро запереключались регистры. Сменился в полдень, так что на этом аппарате мог её легко догнать, если вылетел не позднее двух.

— Пригнись, — пуля входит точно в глаз серому кошаку, выметнувшемуся из высокой травы. Длинное тело, не долетев до цели ровно на один прыжок, кулём рушится на землю, а Стёпка, стоя на полусогнутых, проводит рукой по шевелюре. Потом оборачивается и смотрит на Деллу… всегда бы кто-нибудь на неё так смотрел!

Возится со шкурой никакого желания нет, а утром от неё мало что останется. Ну да и ладно. Пальцы уже заменили патрон в стволе, а тело, сдвинувшись вправо, пропустило гостя в помещение.

Вечером на восточных склонах сумеречно, а в старом вагончике, где древний поликарбонат окон покрыт тысячами запылившихся царапин, просто мрачно. Поэтому зажгла фонарик. Глянула на парня, неважно выглядит гостюшко, не иначе — запоздавший на минутку страх его настиг, а поскольку выбросом адреналина это рассудочно возникшее чувство не сопровождалось, то… не хочется смущать парня, он ведь не для этого сюда мчался. Тем не менее, элементарный гуманизм диктует вполне определённые действия.

Отбрала у Стёпки пакет и, вытащив из кармашка своего рюкзака рулончик туалетной бумаги, сунула в оттопыренный правый карман его куртки.

— За той дверкой туалет типа сортир. Иди, сними страх с сердца. Да не сс… смущайся, дело житейское. Безопасно там, я проверила, — и сунула ему в руку фонарик. — Вода в рукомойнике есть, и мыло имеется, — напутствовала уже в спину, выражающую смущённую торопливость.

В пакете оказался замечательный сыр, причём двух сортов: старый, благородный, выдержанный, и молодой, крохкий. Свёрнутый тугой трубочкой лаваш, баночка маслин с Земли, бутылка местного вина, Делла знает, что хорошего. И два куска термообработанного мяса. Один — корейка, а как называется второе, это она потом спросит. Нарезала всё, разложила как положено, кружки с полки сняла и, откупорив бутылку, налила тёмную вкусно пахнущую жидкость.

Смущенный Стёпа, вытирая только что вымытые руки о великолепно чистый носовой платок, послушно выполнил поданную кивком команду и уселся напротив.

— Соблазнять меня примчался? Накормить решил, напоить, и спать уложить? — обвела рукой богатый стол. — Молодец! Наваливайся, а то мой желудок уже собственные стенки переваривает.

Дальнейшая часть трапезы проходила в молчании. Делла от всей души радовала организм поступлением в него того, в чём он остро нуждался, а Степан чаще прикладывался к кружке, которую «хозяйка» не забывала наполнять. Ей-то нескольких глотков достаточно.

— Отбой. Считай, добился ты своего, вместе спим, тем более что нары с нормальным матрасом здесь единственные. Ложись с краю на правый бок, и не вздумай ворочаться, а то я тебя укушу. — Перешагнув через окончательно обескураженного парня, прижалась спиной к его спине, натянула на обоих свой расстёгнутый спальник и погасила фонарик.

— Не кантовать. Взрывоопасно, — это вместо «Спокойной ночи». Никуда он отсюда до утра не денется, а там можно будет и пообщаться с ним осмысленно, а то она уловила в себе незнакомую интонацию, словно тёплый шнурок прошёл сквозь тело. С этим тоже лучше на свежую голову разобраться.

Отключилась.

Проснулась Делла, как обычно, чуть раньше дневного светила, когда тонкая полоска рассвета еще не отбросила первые тени. Отлично выспалась и даже насмотрелась снов не совсем приличного содержания со своим, между прочим участием. Встряхнулась, и стёрла их из памяти. Стёпка сладенько спит, даже слюнка из уголка рта вытянулась. Интересно, уж не тоже ли самое он видит в грёзах, что и она? Стоп! Она же про это уже забыла!

— Вставай, Стёпушка, — мягко толкнула в плечо, едва дождавшись прекращения периода «быстрого» сна. Это, когда глазные яблоки под веками подвижны. — Раз уж ты всё равно здесь, так хотя бы прикроешь меня, пока я ополоснусь, а то никакого кайфа нет от мытья из умывальника.

Встал, даже не заворчал, и молча топал вместе с ней до самого родника. Видимо, по дороге окончательно проснулся и стал посматривать по сторонам. Дымка здесь с утра, так что уже в полукилометре кроме зыбкого марева ничего не разглядишь, но в радиусе десятков метров видимость приличная. Расплывчатое пятно солнца где-то под уклоном скорее угадывается, чем фиксируется объективно. Или это ночные фантазии рисуют перед глазами причудливый образ?

Вот и пришли, тут рядом.

— Держи ружьё. Контролируй все направления, а особенно кромку кустов и камень, что справа от них. Стреляй только наверняка, — Делле отчего-то зябко, но она доведёт свой замысел до конца.

— У меня станнер есть, — точно, достал из подмышечной кобуры пистолетик-игломёт. Сделанный из матово-серого немаркого пластика, плоский и невыразительный, он удобно и привычно лежит в руке.

— Да, это тоже хороший вариант, главное, что тебе с ним явно будет ловчее, — поставив тулку-однодулку к камешку, Делла расстегнула пояс, молнию, и вышагнула из комбинезона, оставшись в костюме Евы. Прихваченным из балка ковшиком неоднократно и с огромным удовольствием облила себя далеко не ледяной, но весьма бодрящей водицей со всех сторон.

Конечно, оберегатель её смотрел не только по сторонам, его взгляды на себе она ощущала почти физически, но поворачивалась по очереди всеми сторонами и старалась не наплескать на парня — он ведь буквально в двух шагах. Обтёрлась ладонями и даже, веселья ради, изобразила отряхивающуюся собаку. Потом подняла ружьё.

— Будешь купаться?

— Э-э-э! Ага, — конечно, не станет же он показывать, что боится холодной воды.

К слову сказать, взглянуть на него она осмелилась всего трижды. Ладно скроен и крепко сшит. Ничего особенно атлетического — худосчный юноша, но мышцы рельефные и то что положено у него на том месте, которое предписано анатомическими атласами. Размер… хм! Ей-то откуда знать, какой является правильным. Но она почему-то ожидала, что оно будет несколько крупнее и более чётко оформлено.

Помогла парню согнать воду со спины, но без игривости, даже немного жёстче, чем хотелось бы. Вот ведь выразительная у человека часть тела эта спина, сейчас от неё так и прёт сладкой истомой и, кажется, встревоженностью. Приготовилась и, когда он ней повернулся, остановила:

— Не здесь!

По очереди оделись, прикрывая друг друга, и вернулись в балок. Едва заперла за собой дверь, Стёпа попытался её облапить. Вывернулась ужом и, проскользнув под его рукой, отскочила. Но высказалась мягко.

— Ты девушку покормил, а вот теперь её поговорить нужно.

— Э-э? Как поговорить?

— Душевно, чтобы возникло чувство близости интересов, взаимное уважение и желание ещё лучше узнать друг друга.

Парень выглядел обескуражено и некоторое время смотрел, как она раскладывает на столе галеты, тюбики с космическим сыром и вскрывает пакетик с вялеными финиками.

— Почему вчерашний серый тигра выглядит словно коврик? Одна голова над землёй возвышается? — наконец-то Степан сформировал первую за день внятную фразу. И лицом уже не такой красный, как когда они только что пришли.

— Землерои его подгрызли. Это что-то вроде земных медведок, хотя, про них в школьной программе не упоминается. В общем, живут в земле и, как только на ней хоть что-то появляется сверху, так они сразу снизу вгрызаются и быстренько выжирают изнутри. Поэтому в предгорьях почти нет падальщиков — им тут голодно. А ещё этих тварей называют скатоедами, потому что они совсем без мозгов — прогрызают скаты, как только машина остановится, — хороший вопрос задал парень. Ответ на него позволяет увести разговор в сторону от темы, которая сейчас… да голова у Деллы кружится, вот и всё. И ей тоже нужно переключить внимание.

— Странно, а в городе о них никто и не знает, — ура! Кажется, удалось перевести стрелку.

— Так они и не живут в местах, где водятся кроты, мыши и крысы. Те их кушают. Поэтому на равнинах, в долинах или на нижних частях склонов этой напасти нет. И выше, где почвенный слой истончается, они тоже не выживают. Капризные твари, но, скажем, если видишь, что трава от по колено до по пояс, так, скорее всего, это их место.

— У тебя шрамы по всему телу, — парень вдруг вернулся на скользкую тропинку отношений, отчего Дела внутренне напряглась. И теплый шнурочек опять возник внутри организма, но и на сей раз локализации не поддался. Не поняла она, через какие органы он прошёл. — Это не от их ли челюстей следы? — Уфф, оказывается интереса к грызучим тварям её собеседник ещё не потерял.

— Два всего. Вообще в таких местах, где они обитают, живут только звери, способные спать на деревьях, да копытные пасутся, но отдыхать они уходят на камни. Так что хорошо, что на твоём коптере салазки, а не колёса, а то бы взлетал со спущенных. Это ведь не российская модель?

— Штатовская. Запчасти к ним добывать очень хлопотно. Это не мой, — решился-таки внести ясность юноша, — папин аппарат, но ему на нём летать почти некогда — он человек занятой, первый помощник второго заместителя представителя президента, — чувствуется, что сын гордится своим отцом. — Слушай, а что мы всё обо мне, да обо мне? Давай, лучше ты про себя расскажешь.

— А что я могу рассказать? Родители на отсидке за наркоту, живу с дедом-отшельником, в основном по хозяйству управляюсь. Хотя, если спросишь чего, отвечу.

— Ты бояться умеешь?

— Чувство страха мне ведомо.

— И с какими же явлениями оно ассоциируется? — нормально. Кажется, человек пришёл в равновесие с миром и даже дразнится. Ведь явно копирует её манеру.

— Боюсь солгать, боюсь кого-нибудь обидеть, и боюсь пожелать того, чего на самом деле мне не надо.

— Ну, этих страхов избежать нетрудно. Это же обычные девчачьи заморочки, а не реальные угрозы, то есть смотри на мир проще, и всё будет в порядке.

Вот и облом. Перед ней просто ребёнок, не желающий думать ни о чём, кроме собственных желаний. Жаль, симпатичный и не злюка. Без особой, вроде заносчивости, и собой владеть умеет. А чего она хотела? Сразу идеального большого и сильного мужика, такого же спокойного и надёжного, как дедушка? Яга как-то буркнула, что мужчина всю жизнь доказывает себе и всем окружающим, что он самый-самый, и только понимая это можно с ним ужиться.

Может быть, не стоит ставить крест на этом симпатичном и хорошо расположенном к ней подростке. Тем более что детки от него будут просто загляденье. Стоп мысли! Караул! Она что, уже спеклась! Сейчас рухнет на спину, и… скачут мысли. Непорядок. Гормоны, чтоб им уже не угомониться!

— Так! У тебя хорошо обеспеченная семья, тогда непонятно, почему ты позарился на зарплату стажёра авиадиспетчера. Ведь работа реально трудная.

— Трудная, особенно к концу смены устаёшь. Но без усилия над собой, без умения преодолевать лень и расхлябанность нельзя стать успешным человеком, так папа говорит.

— То есть ты выбрал непростой путь труженика, нацеленного на то, чтобы упорным добросовестным трудом сделать карьеру и добиться успеха?

— Да.

— А как же твоё утверждение на счёт «смотреть на мир проще»? Не ложится оно в русло честолюбия и активной жизненной позиции. Если бы ты следовал данному мне совету, то сейчас оттягивался бы в компании обеспеченных сверстников, а не на службу ходил по графику. И не пудри мне мозги утверждением о желании иметь «собственные» деньги. Ты не идиот, и прекрасно понимаешь, что пока ты ешь пищу в родительском доме, спишь под его крышей и одеваешься в одежду, на которую заботливая мама перечислила на твой счёт достаточную сумму, эти «собственные» деньги — просто игра, в которую ты играешь сам с собой, занимаясь самовоспитанием.

— Блин! Деллка! Тебе сколько лет?

— Шестнадцать. Мы одногодки. И не «Блин!», а «Вот незадача!», мы ведь с тобой сейчас в приличном обществе, а не на тусовке мокроносых прыщеватиков. Так что там, на счёт простоты? Я тебе, понимаешь, душу открыла нараспашку, а ты мне дежурно-падонскую «истину» впариваешь походя. Нет, дружок, при таком отношении к представительницам дружественного пола, трахаться тебе всю жизнь со стервами или лярвами. Ну с безмозглыми ещё, конечно, но они тебе быстро надоедят.

Вот! Опять вогнала парня в ступор. Ведь только-только начал разговаривать осмысленно, и тут она его от всей своей истерзанной души и отоварила. Надо ему как-то всё по-простому объяснить.

— Короче, Стёпа, ты мне симпатичен, но рушиться с тобой в пучину страсти я сегодня не стану. Во-первых, у меня до тебя никого не было, и я маленько сомневаюсь, что после дефлорации буду себя комфортно чувствовать в сбруе, вися на стропах до самого вечера.

А во-вторых, чисто по-человечески я ещё не настолько хорошо тебя узнала, чтобы вступать с тобой в ни к чему не обязывающие отношения. Ты ведь жениться на мне не планировал?

— Нет.

— Стало быть, предполагаешь встречу для обоюдного удовольствия. А приступать к её реализации без искреннего и всепоглощающего желания доставить партнёру радость, это, мне кажется, нечестно с моей стороны. Нет, я понимаю, что ты со всей душой, что давно и сильно мечтаешь добиться моей благосклонности, что видишь меня в своих снах и просыпаешься по утрам с моим именем на устах, но теперь дай и мне некоторое время на то, чтобы я осознала то же самое.

Слегка стеклянные до этого момента глаза юноши стали оловянными. Опять она что-то не то сказала. Кажется, с ним действительно нужно немного проще, ну пацан же совсем!

— Давай, дуй домой. Тебе ведь с полудня сегодня в смену заступать. Как раз дымка рассеялась. А мне тоже следует поспешать, чтобы Еловую падь пройти пока солнце высоко, а то как вдарит своими лучами навстречу… — она не договорила. Стёпка послушно отправился делать то, что ему велели, и его спина на этот раз вопила на весь мир, что он возмущён до глубины души. Захотелось погладить, успокоить, умиротворить.

Белоснежная вершина Пика Эскапизма, которую она разглядела ещё вчера вечером перед посадкой у Стального водопада, снова маячит впереди. Склоны покрытых лесом гор тянутся правее на значительном отдалении. До самой Лысухи ей лететь равномерно и прямолинейно, так что голова занята переживаниями по поводу сегодняшнего ночного гостя. Ведь это надо же, как она распереживалась из-за обычного домашнего мальчика.

Нет, как-никак, парнишка сделал на неё первую в её жизни однозначную и недвусмысленную предъявку. Или заявку? Или запрос? Не в словах проблема, а в том, что ведь виделись они всего четырежды. Точно, только на экзаменах. Да, смотрел он на неё, так не он же один. Парни всегда разглядывают девушек, так положено, иначе, для чего красиво одеваться и продуманно макияжиться? А потом, едва узнал её по голосу и выяснил, где найти, сразу примчался. И как он её тогда назвал, вчера, ещё из диспетчерской?

Ну-ка, запускаем поиск. Ха, а парень-то читает книги старых авторов. И она ему такого наговорила! Ужас! Стыдно. Кроме того, что она его обидела, так ещё и обманула, сверкнув перед глазами своими прелестями, до которых так и не допустила, а потом отказала самой себе, и ему в исполнении своего же собственного желания. Сейчас, задним числом, рассеялись последние сомнения в том, что она хотела того же самого, зачем он, собственно, и явился.

Поворот вправо и начинается портик. Встречаются в горах Прерии такие участки, словно уставленные высоченными, до сотни метров высотой, столбами, образовавшимися в результате эрозии. Эта группа тем и нехороша, что расположена высоко в горах, и подниматься выше её верхней кромки не стоит — она и так уже на двух с половиной тысячах, и идёт на всех четырёх пропеллерах, потому что плотность воздуха заметно снизилась. И дышится уже не так, и куполу требуется более высокая скорость, чтобы держать её вес. Так что — впереди слалом. И вот тут-то она и вызвала Стёпку, не потому, что так решила на основании анализа объективных данных, а просто ей этого захотелось.

— Прими картинку, — она не представилась и даже не обратилась, а просто сказала эти слова, едва установилась связь.

— Ух, ты! — сейчас он видит её глазами, — срочно уходи вверх!

— Не могу, Степашка, две семьсот. И скорость терять нельзя, — каменные стены словно наскакивают на неё, то справа, то слева. Рыхловатые, с виду, обнажающие структуру слоёв осадочных и метаморфических пород, местами заросшие или вдруг отчего-то идеально гладкие. Делла интенсивно маневрирует, заботясь о том, чтобы выписываемые парапланом дуги нигде не пересеклись с твёрдой поверхностью.

— Правее возьми, стена слишком близко.

— Нельзя, сейчас выйду из ветровой тени и меня как раз вправо и швырнёт.

— Ух ты, ййё! Уваливайся!

— Так и сделала, сейчас, обойду этот столб и под другим углом попробую через ту узость… нет, вот другой проход открылся.

Минут десять интенсивного маневрирования и лабиринт позади. Зато крутые стены долины с обеих сторон интенсивно сближаются.

— Что такое, Делла, почему падает скорость?

— Встречный ветер в узком месте, только со снижением ещё и продвигаюсь.

Вот земля уже в паре десятков метров под ногами уходит за спину со скоростью неторопливого пешехода, но стены расходятся в стороны и разваливаются в склоны, на которых растёт трава и кустарник. Можно даже немножко набрать высоты и подразогнаться. До верхней точки участка остался всего километр а там… Аххх! Вот это вид. Панорама восхитительная. Под ногами долина со множеством озёр, слева — Пик Эскапизма горделиво подбоченясь смотрит в спокойные зеркала воды и отражается в них вместе с высоким небом и пёрышками облаков.

Делла умышленно обвела головой всю картину и услышала в ответ сдавленный полувыдох-полустон восторга.

— Ух ты! Здорово! Я прерываюсь, на посадку захожу. Пока, — слышно, что Степану жалко прерывать контакт и браться за рычаги.

А ей предстоит ещё несколько часов скучного однообразного полёта. Следующий интересный момент будет часа через четыре, это уже в прямой трансляции не передать — её парень в это время на службе.

Чей парень?

Ну, подруга, ты даёшь!

Буквально несколько минут прошло, и вдруг до слуха донеслись не вполне благозвучные звуки. Кто-то насвистывал, причём фальшиво, но, тем не менее, мотив был узнаваем. Перевела взгляд на индикаторы — Стёпка почему-то оставил задействованным голосовой канал.

— Тонкий шрам на любимой попе — рваная рана в моей душе, — вот что выводит, засранец. Только без слов. Не иначе, сконцентрировался на приземлении, и вылезло из него рефлекторно.

Так вот! Такой шрам на этом самом месте у Деллы имеется, она как-то раз нерасчетливо кое с чего съехала. Не заметить его он не мог.

И не так уж сильно он фальшивит.