Охота на Йетти
Вообще-то выполнение задач, которые себе нормальный человек и представить не может, в нашем деле не то чтобы занимает значительное время, но все же случается — и за летающими тарелками охотился и даже ведьм на шабаше гонял. Все это как раз по нашему ведомству. После той ведьмы, к слову, я теперь уже ничему не удивляюсь.
Шабаш помниться проходил на Лысой горе, самой что ни на есть ТОЙ САМОЙ. А занесли меня туда не черти, но мало от него отличимая воля начальства, когда группе стажеров прибывших для обмена опытом с коллегами решили показать некоторые редкие грани работы, все же Вальпургиева ночь раз в году и пропускать такое событие глупо.
Оперативники работали, а толпа экскурсантов изображала массовку и была на подхвате. Мне, как самому технически грамотному, вручили камеру для фиксации происходящего. Я там был, разумеется, не единственным оператором, но дорогущую профессиональную камеру мирового бренда всучили именно мне — есть такое подозрение, что большинство оперативников это чудо враждебной мысли даже включить на запись не могло, не говоря уже о том, чтобы разобраться в настройках шайтан-машины.
Игрушка была действительно чудо и, снимая происходящее, испытывал подлинное наслаждения от процесса. Само зрелище, впрочем, никакого удовольствия не доставляло. Это в мечтах и художественных фильмах, пляски обнаженных женщин могут казаться приятными. А в жизни, хороводы из барышень которым уже давно за… да даже если хотя-бы за двадцать и то уже все не радужно, покрытых «гусиной кожей» с слегка синеватым отливом, август месяц совсем не жаркий, без макияжа…
Если честно, то найти среди собравшихся не то что симпатичную… да, при взгляде на большинство возникала мысль, что их можно сделать привлекательней, только если засунуть хотя-бы в плащ палатку, а многим скорее танковый чехол будет в пору. Слегка и «не слегка» бухие дамочки, к стати, наряжаться не хотели совершенно и хихикая приставали к ОМОНовцам, или шипели и царапались, словом — шабашь удался.
А вот ведьмами они были настоящими, по крайней мере некоторые. Одна красавица, с размазанной по физиономии то ли тушью, то ли грязью вытаращила на меня свои «чьорни очи» и заявила — «Чого вылупывся? Снимаешь? А ну, нечего тут снимать!». И все — камера снимать перестала.
Не выдержала встречи с потусторонним надежнейшая импортная техника, ценой к слову в пяток моих месячных зарплат.
Я эту камеру потом и сам смотрел и на экспертизу в Академию наук таскал, чудо оно и есть чудо — все детали и схемы по отдельности работают нормально, а вместе — ни хотят и все. Артефакт.
Коллеги только посмеивались — «это хорошо, что она тебе не „понравилась“, а то не только прибор для сьемки отказать мог. Пришлось-бы потом протез за счет конторы вшивать, мало ли чем приходится родине служить, все должно быть в полной готовности!». Самое смешное в том, что из шутки, как оказалось, в этих подколках был только шутливый тон. Были прецеденты.
А ведьмочка — похмеленная, накрашенная и упакованная, оказалась очень даже симпатичной воспитательницей в детском садике, потом извинялась и предлагала «отработать» нанесенный материальный ущерб службой в меру сил на благо родному отечеству.
Чудны дела твои Господи.
* * *
А летающую тарелку действительно сам видел. Уже тут, на Прерии, хотя они и на земле не редкость.
Небольшой диск неспешно скользил над границей степи и цепи холмов предгорья. Движение было весьма целенаправленное и прямое, не походило это на какое-то природное явление, скорее похоже было на поиск чего-то или облет участка. Тем более, что прямо на глазах диск сменил направление практически под прямым углом к первоначальной траектории, а ведь шел со скоростью под четыре маха и начал наворачивать витки «поисковой спирали».
На самом деле «диском» данный аппарат называю совершенно зря. Больше всего это было похоже на оптическое искажение, будто между наблюдателем и дальними горами скользила невидимая линза, причудливо изгибая находящееся за ней. Еще по краям диска отчетливо была видна «пелена», что не удивительно, удивительно скорее другое — при такой скорости инверсионный след должен быть куда как более заметен. Совершенно очевидно, что аппарат неизвестной конструкции был окружен каким-то барьером, который существенно менял локальные физические условия, скрывая за одно все очертания.
А еще характерным доказательством техногенности данного явления было то, что обе моих камеры практически ничего не засняли. Что еще более интересно — чем совершеннее было средство наблюдения, тем иеньше ему удалось «увидеть». Обе радарные станции военных, спутниковый радар и спутниковое же «Око» не увидели вообще ничего. Хотя способны отследить пряжку от ремня или пролет метеора в четыре миллиметра радиусом.
Дорогая камера и не самый плохой визор дали картинку на уровне «случайный брак пленки», то есть что-то есть, а вот что — не разобрать, да еще расфокусировка постоянная. Дешевенькая камера в электронной книжке, люблю почитать на природе, дало самое качественное изображение — уровня «какая-то точка в небе». Глаза в итоге рассмотрели больше всего.
Что не удивительно. Ведь стать «невидимками» можно разными способами. Например — транслировать на переднюю поверхность корпуса (или что у них там) изображение с противоположной стороны. Такая система может быть активной — камеры и проекторы разного типа, так и пассивной — волноводы, передающие падающий свет с малыми потерями, по последним то у нас давно есть материалы образующие эти «волноводы» самостоятельно, просто они дороги и далеки от совершенства.
Более того, все можно сделать еще проще и дешевле. Для летательного аппарата сойдет и просто поглощающий любое излучение корпус, а чтобы не казаться «черной точкой на светлом фоне» достаточно просто излучать во все стороны свет нужного спектра и интенсивности. Получится весьма похоже на то, что видел — размытое по краям круглое или вытянутое пятно.
Помимо пассивной защиты можно еще и прибегать к маскировке, первой задачей в этом случае это «размазать», сделать неузнаваемыми контуры. А еще можно забить приемный канал помехами — вспоминаем «цифровой» камуфляж. Обилие четких граней там вызывает перегруз канала восприятия, к тому же в зависимости от угла освещения и просто движения глаз наблюдателя рисунок меняется, в результате чего мозг и вовсе начинает «игнорировать» столь неудобный предмет.
Тот же фокус с техникой провернуть еще проще. Дело в том, что сьемка не непрерывный процесс. Даже первые киноаппараты снимали на отдельные участки пленки — кадры. Современные матрицы действуют точно так же, во время, когда идет считывание информации, камера ничего не видит. Но конструкторы пошли дальше и помимо считывания ведется еще и обработка информации с целью очистить изображение от помех.
А теперь вот представьте что можете очень быстро менять рисунок попадающий в объектив от нашей цели. Тогда на первом кадре на месте обекта будет набор из нескольких пятен, на следующем — уже другие пятна на других местах. Система шумоподавления просто вырежет в первом случае пятна, заменив их на «цвет фона», потом также поступит со следующим кадром и так далее. В итоге даже на месте ярко излучающего свет объекта на отснято материале не будет видно НИЧЕГО.
Все очень просто, если знать частоту обновления видеоматрицы. А глаза? Глаза в зависимости от индивидуальных особенностях увидят марево — частота обновления (а она есть и у человека) и инерционность у «биологической» камеры другая. И реагирует она на другие признаки чем техника.
И еще — спектральная чувствительность или диапазоны приема по цвету, у глаза и оптики разные. А техника выставляет общую выдержку именно «по среднему». И поэтому можно излучать в ультафиолете или инфракрасном диапазоне, что вообще полезно для здоровья в случае применения самонаводящихся ракет, вызывая «засветку» всего поля сьемки за счет аномального рассеивания волн этих диапазонов на оптике.
Если не поняли о чем я, то объясняю проще — попробуйте снять президентский самолет в момент когда включен противоракетный инфракрасный «пресс», у вас выйдет та же самая «летающая тарелка» только с торчащими из нее краями крыльев и возможно оконечностями фюзеляжа — все же наше техника куда как менее совершенна.
Все эти, и многие другие, тут не приводимые в виду не очевидности для большинства и сложности сопровождающих их расчетов, «мысли в пользу бедных» ушли в центр вместе с рапортом и результатами сьемки. Все же невидимые нашей обороной летательные аппараты, это какая никакая, но угроза национальной безопасности.
В ответ получил поощрительное удовлетворение достигнутыми успехами, и пожелание «бдить дальше». А так же выжимку из стандартной инструкции — наблюдать издали, в случае посадки — не приближаться, агрессии не проявлять, в случае проявления интереса со стороны пришельцев — стараться мягко от него уклонится.
Попытка прояснить поднятую муть привела прям таки к неадекватной реакции — меня вызвали на ковер. Хорошо хоть виртуально. Но и то страшно подумать сколько это стоит — сбросить с проходящего рейсовика практически одноразовый спутник, а потом наощупь просвечивать барьер, пытаясь услышать ответ от оставленного с другой стороны его дубля.
Начальство, впрочем, выглядело не злым, а довольным как кот добравшийся до сметаны. Потому выслушав уже и так известную официальную часть и браво отрапортовав о текущих делах, позволил себе поинтересоваться судьбой рапорта, а то никакой реакции.
— Ну почему, никакой — ответствовало начальство, — была реакция, была, самая что ни наесть «реакция». Хозяин даже перед научниками по столу постучал… кхе, головой самого борзого из них. Кричал, что разгонит нах, и какого хрена нужны дармоеды, если весь их выхлоп за десять лет, за гору потраченных «деревянных», которой хватит протопить крематорий куда яйцеголовые прямо из этого кабинета, прям счас и отправятся… Так, о чем это я? А да, весь их навар — помещается в один рапорт, вшивого резидента из невообразимой ктулховой задницы. Который все это из хрена высосал на собственный похмельный глюк полюбовавшись. А значит, надо этого молодца, столь удачный приход поймавшего, из той задницы выкалупывать и на место научников сажать, а их самих — на канифас и на растопку. Потому как они теперь — отработанный материал, а сказочник и по круче них имеется и что характерно — один, а не в виде цельного института, где каждый еще и жрет в три горла, а что прожевать не успевает — с противоположного конца заталкивает.
Тут непосредственный начальник перевел дух, усмехнулся в усы и подмигнув поинтересовался:
— Ну что готов перебираться в центр, в мягкое кресло с дыркой на сиденье?
И рассмеявшись при виде моей вытянувшейся физиономии, поспешил успокоить.
— Да ты не волнуйся так, научники у нас народ привычный, опытный, где надо лизнули, как хотелось погладили, умело почесали поскулили со старанием, хвостиком повиляли да нагнулись по ниже. Так что остаешься ты и дальше в своей ктулховой заднице, а они в своей привычной коленно-локтевой…
— Ну а если без шуток, — изображение на экранах враз приобрело монументальный вид, а брови грозно сошлись к переносице, — то скажи мне сам добрый молодец — почему наши доблестные военные нихрена на своих радарах не видят, хотя уже десятилетиями утверждают, что у них каждая травинка под контролем и враг даже муравьем не проползет? И что из этого следует в плане, так сказать, сначала тактическом?
М-да, придется радовать старика вполне понятной ему банальностью, понять бы к чему он клонит…
— Ну, это вопрос что называется «по специальности». Любая радарная система рассчитана на обнаружение летательных аппаратов вероятного противника и, для НИХ, характеризуется двумя показателями, например — вероятностью пропуска цели и вероятностью ложной тревоги. Первая, если мне не изменяет память, составляет от 0,6 до 0,75, вторая где-то десять в минус четвертой степени.
— А так, чтоб для престарелых партработников пришедших в контору еще по комсомольскому набору?
— Даже современный самолет будет обнаружен скорее на второй — третий поворот антенны, основной упор делается на то чтобы тревожная серена не орала каждую минуту, по тому что это — сожжённый керосин, ресурс «слетавших посмотреть» перехватчиков, седые волосы оперативных дежурных и их же измученные геморроем и начальственным вниманием задницы. Ложных тревог никто не любит, но даже не это главное — этот параметр еще и напрямую на помехостойкость завязан, а это уже больше чем серьезно — один постановщик помех может вывести из строя всю ПВО разом, с вредом от проскочившей цели это по любому не сравнится.
— Ну и каков вывод? — Благосклонно кивает начальство.
— Военная радарная сеть заточена под обнаружение аппаратов исключительно близких к имеющимся на вооружении характеристикам. Они даже сильно устаревшие гражданские образцы начинают игнорировать — древние истории и «улетевшим» в Турцию кукурузником и севшим на Красную площадь пепелацем — тому подтверждение, хотя и там и там собственно радары были ни причем.
— Ближе к теме.
— Вывод: обнаружить аппарат способный на четырех махах менять направление движения под девяносто градусов вояки могут только случайно, в случае отказа ЕГО аппаратуры маскировки. И даже если увидят — тревога не будет объявлена, поскольку не будет устойчивого сопровождения. Метка от цели, способной так переломить траекторию и на такой скорости, будет просто скакать как блоха по экрану и будет проигнорирована — как случайная помеха или сбой аппаратуры еще оператором, на КП данная информация даже не уйдет.
Начальство становится серьезным:
— Рекомендации?
— Военные для таких случаев даже отдельный термин придумали — «Ангелы». Чтобы хоть как-то снять с себя инциденты, когда аппаратура все же выдает сопровождение, а поднятые перехватчики утюжат воздух до посинения, ничего притом не находя. Хрен его знает, может и правда это какие-то «атмосферные вихри повышенной для радиоволн отражающей способности», но есть участки, на которых таких «ангелов» видят регулярно — от несколько раз в неделю до пары раз за дежурство. Вот там и надо работать, начиная с анализа, потом пытаясь использовать нестандартную аппаратуру — акустику там или магнитные датчики, да хоть собак или гравитацию, ведь совсем нематериальными «чужие» быть не могут.
Что-то мне вид начальства не нравится — задумчивый он какой-то, да и не помню, чтобы при мне раньше ус зубами прихватывал. Слова его, впрочем, еще менее вдохновляющие, не люблю когда при мне «про себя» разговаривают.
— А ведь аналитики правы были… Нельзя тебя без присмотра оставлять… Вроде и умный, а дураааак. — и тут кивну каким-то своим мыслям, резко — Так молодой человек, а теперь переоцените все вами сказанное, так сказать со стратегической точки зрения. Особенно — ту часть, где говорили, что все военное ПВО/ПКО под Земную же технику и заточено.
Вот тут приходится тянуть паузу уже мне… Но, двум смертям не бывать, и встряхнув головой пускаюсь во все тяжкие:
— Хотите сказать, что со стратегической точки зрения дело выглядит так — живет себе на коралловом островке племя «мумба-юмба», рыбу ловят, ракушки для мены с соседним островком собирают, воюют с другим племенем — «юмба-мумба», что на другой стороне лагуны живет. Недавно вот построили пару «великих океанских» плотов и до нескольких окрестных скал по течению доплыли и даже там пару хижин соорудили. — Ага, у начальства что-то очки на лоб лезут, интересно заржет или нет? Прибавим градуса:
— А тем временем вокруг много чего происходит. Дымы, а то и корабли на горизонте случаются — куда-то там, авианосная многоцелевая группа по своим делам собралась. Подлодка мимо проскальзывает — перископ выставляет, хоть в оптику на пляж посмотреть. Стратегические бомбардировщики в небе инверсионные следы чертят… — как то нерадостно начальство выглядит, правда глаза колет?
— И надо главному ответственному за «происки злобных духов» — шаману племени, только радоваться, что неинтересны никому их ракушки и рыба, и что ни алмазов, ни упаси идолы — нефти, на их островке нету. Да еще следить, чтобы сильно воинственные соплеменники пролетающим самолетам копьями с кремневыми наконечниками не грозили — не приведи духи предков, небожители увидят, и явятся посмотреть, кто тут такой смелый.
Так, начальство я, кажется, все же достал — взгляд становится добрым, а лицо спокойное без каких либо попыток изобразить гнев, сплошное внимание.
— Рекомендации? — А вот голос подвел, как ворона каркнула. Но меня уже несло:
— Да все просто, если вдруг на пляж высадятся желающие отдохнуть от службы «морские котики» — бучу не поднимать, все ценное спрятать в заранее отрытое противоатомное убежище, организовать выпивку, закуску и досуг — с охотой на крокодила «на живца». Ну и девок, понятно, организовать — в расчете на возможное улучшение популяции, и получение супер воинов способных загнобить на раз соседнее племя. А так же тащить все, что попадется на глаза и не прибито гвоздями, что не сможем использовать — придаст нам дополнительный статус в глазах соседей. Что прибито гвоздями — вымениваем на туже выпивку или девок.
Казалось, что я все-таки увижу сегодня чудо невероятное — ржущего разведчика. Но не срослось, старая гвардия крепка — поправил очки, вытер платком покрасневшее лицо и начал выдавать пилюли:
— Девок — отставить, про сифилис и СПИД забыл? Хотя… если при соблюдении карантина… Тфу, на тебя, запутал чертяка. И самое главное забыл — информацию собираем.
— Есть, сэр! — нагло прикладываю руку «к пустой лысине», — все похабные анекдоты и любимый загиб сержанта будут тщательнейшим образом законспектированы тремя независимыми свидетелями — для дальнейшего анализа компетентными специалистами!
— Отставить, уморил чертяка, вот что значит — человек с высшим образованием, хоть и дурак, но эрудированный — какие исторические параллели находит… А может действительно тебя в центр забрать? Хоть не так тоскливо в нашем болоте станет…
Хватая за хвост, удачу пытаюсь выгрести против течения
— А все же разрешите поинтересоваться… — начальство разом серьезнеет.
— А хрен его знает. Знаю я, как из нашего разговора вышло, даже меньше твоего, разве что байками и слухами поделиться неофициально могу. Самая обидная теория — что они на Земле просто живут и на нас внимания не обращают. Как скажем мы на муравейник возле дачи. Если далеко от дома — пусть себе будет, мураши даже пользу приносят, а начнут сахар таскать или дерево портить — так литр бензина, две спички и всего делов…
Начальство внимательно оценивает эффект от своих откровений на моей физиономии и, сочтя его удовлетворительным, продолжает:
— Вот только мало подтверждений такому подходу. Интересуются они нами, а бывает, что и НАМИ интересуются… и довольно благожелательно, что не может не радовать. Отсутствие интереса правда настораживает, правда это, кхе — как ты там сказал — «ни нефти ни алмазов», гм… может и действительно к лучшему. Ходят слухи, что и даже просьбы некоторые выполнялись, и кое какие намеки нам шли тоже… Выполняли, куда деться, все же если просят — уже хорошо. К тому же намеки у них… М-да, что-то я разболтался. В основном игнорируют нас, как тех муравьев…
На какое-то время повисла тишина, которую было страшно нарушить даже вдохом. Но начальство все же нашло в себе силы продолжить.
— Словом парень, если действительно сможешь с их сержантом по девкам сходить, или просто выпить вместе — тут новой дырочкой на погонах не обойдется, тут такая тема… А если больше совместной пьянки чего выйдет — будет тебе памятник, — сомнительно-оцениващий фигуру взгляд, — бюст. Но из чистого золота, бюджета не пожалею — сделаю, потому как скорее всего — посмертно.
И хитро улыбаясь, собеседник «отрубил», ударив ладонью по невидимому столу:
— Но и сам понимаешь — или грудь в крестах, или голова… По тому как по должности я такие дурные инициативы должен пресекать. Да и вероятность того, что такой случай именно тебе представится — нулевая. А говорю я тебе все эти старческие маразмы только благодаря мнению аналитиков — чтобы ты не по глупости в пчелиное дупло лез, а по трезвому размышлению и за медом. Все! Идите работайте, товарищ старший лейтенант!
Оставалось только сказать — «Есть!» погасшему экрану и идти куда послали. Работать.
Впрочем «стрельба по тарелочкам» прошла еще более-менее благополучно, а вот вовремя «охоты на снежного человека» страха натерпелся — не приведи господи, еще раз так попасть.
* * *
— Ну, дык это самое…
Разговор не клеился, несмотря на все достижения психологии, включая антикварное «как приобретать друзей», «невербальные способы воздействия на подсознание» и запрещенное НЛП, примененные в попытке разговорить собеседника. Собеседник не разговаривался, более того — возникало сомнение, что он вообще умеет говорить, что-либо кроме междометий. Оставалось только плюнуть на вычитанное в тоннах разнообразной макулатуры, и переходить к самым негуманным средствам получения информации. Оставалось только вздохнуть, и полезть в саквояж за чрезвычайными средствами.
— А почему-бы и нет? — Незамысловатая сентенция была вознаграждена робким огоньком надежды в глазах допрашиваемого, который превратился в лесной пожар, когда на свет была извлечена бутылка «столичной» и кусок сала с чесноком.
Что не говорите, а бездумное копирование даже и удачных методик без учета местных реалий — глупость несусветная. И наблюдая изменения, произошедшие с моим контактом, я в этом уверился совершенно и абсолютно. Петрович, еще минуту назад не знавший, куда деть руки и как ненароком «не дыхнуть» на столичного гостя последствиями вчерашнего, теперь оживился и развил прямо таки чародейскую деятельность. Еще миг не шедший на контакт и нежелающий ничего вспоминать из произошедшего, этот «партизан на допросе» вмиг стал лучшим другом, готовым распахнуть душу во всю немалую ширину. Людям нужно совсем немного для счастья — понимания.
А стол тем временем заполнялся нехитрой снедью, в просторечии именуемой «закусь» — зеленым и репчатым лучком, ароматным ржаным хлебом, кольцом прикопченной домашней колбасы, какими-то подозрительными, но очень аппетитными маринованными грибочками, квашеной с клюквой капустой и бочковыми огурцами. Смутные сомнения в правильности выбранного способа дознания начали перерастать в панику и завершились спокойствием обреченного, когда хозяин со словами — «Эт, чтоб потом два раза не бегать», крякнув выставил на стол заткнутую кукурузным початком полную на две трети четверть какой то белой мути — дабы не переводить ценный продукт местные приспособились гнать самогон из привозного зефира.
М-да, а как хорошо все начиналось…
В наш насквозь информационный век даже агентурную работу можно вести не выходя из дома, настолько сильно сеть проникла во все сферы жизни. В прочем зачастую другого пути и не остается. Выход в поле — скорее исключение. Слишком ничтожны наличные «агентурные ресурсы», а в сети вычислительные мощности хоть как то компенсируют этот недостаток.
Между прочим, чтобы дать знать «кому надо» тоже нет необходимости выходить из дома. Просто заходите на сайт службы — такой с неизменной Фемидой и заколоченной крест на крест досками с торчащими ржавыми гвоздями монументальной дверью, с объявлением — «в связи с ремонтом вход временно закрыт, стучать по телефону?….». Номер там кстати настоящий — приемной «дневного», но если кликнуть по самому объявлению, то под дверью образуется лестница вниз с указателем «подвалы кровавой гебни». Заходите — пообщаемся.
За стаканом виртуального виски в уютном подвальчике вполне можно поболтать с скучающим барменом, Аверсом или Реверсом (Думаю догадались кто там кто) — в зависимости у кого теперь какая смена, перекинутся парой слов со старыми знакомыми, оставить приколотое объявление на доске, да и много чего еще…
Несмотря на несерьезность внешнего вида, сайт очень важный инструмент в нашей работе. И защищен по высшему разряду (сам делал), любые заходы на него не могут быть перехвачены или отслежены, а попытки это сделать не останутся без внимания, все же «федеральный закон о безопасности» дает весьма широкие полномочия и грех ими не пользоваться. Мы его и для официальных встреч с дневным используем, впрочем, и поболтать при «пересменках» тоже случая не упускаем.
Постоянным клиентам, предоставляется даже возможность воспользоваться «черным ходом», или нашим ананимайзером для осуществления операций которые они хотят оставить в секрете. Достаточно рассказать бармену интересную историю. Большую часть таких посетителей составляют обычные подростки, желающие на время выйти из под «родительского контроля». Впрочем, господа бизнесмены и обычные домохозяйки нас вниманием не обходят. И не стоит считать такие источники малозначимыми или несерьезными, то что порой они сообщают бывает ни купить ни за какие деньги. Главное, это умение работать.
Но в этот раз информация пришла не на сайт.
Просто пытался отвлечь Леночку от очередного «провисания» в сети, в тот раз так вышло что обе моих любимых игрушки (комп и сами понимаете кто, только не подумайте на работу) были заняты друг другом. Вот тогда я и что называется «заглянул через плечо» на один из дамских сайтов. В глаза бросилась история, точнее речь то там шла о том кто такие на самом деле аборигены — неотесанные мужланы или идеал мужчины, но одна фраза во всем этом трепе была достойна внимания компетентных органов. В одной из кафешек группа аборигенов заспорила о виденном одним из них Хозяине.
В результате чего «очевидцу» посоветовали ходить в лес похмеленным, как минимум, и вообще болтать поменьше — про хозяина и «своим» слишком много знать не надо. После чего «Петрович» покинул помещение общественного питания, аккуратно закрыв за собой дверь и совсем не обратив внимания на взгляд готовой его утешить дамы бальзаковского возраста.
Дальше разговор свернул на тему что «все мужики и прочие Ко», но я уже сделал стойку и оставил Леночку в покое, зря конечно, но во-первых, она внимания не обратила, а во-вторых, очевидец встречи с Хозяином это действительно редкость. И на эту тему действительно с посторонними не распространяются.
Хозяином мы интересовались давно и плотно. И столь же безуспешно.
Что неудивительно, если пытаешься поймать легенду. Или миф. Обосновываясь на новых планетах люди приносили с собой старые легенды порой причудливо адаптирующиеся под местные реалии. Легенда о «снежном человеке» этой участи не избежала. Данного персонажа безуспешно ловили на матушке Земле, продолжили и на Прерии.
Вот только здорово настораживал определенный факт — в отличии от Земли, тут не было НИ ОДНОГО «неопровержимого» доказательства его существования. Любой случай имел свое логичное естественное объяснение. Даже свидетели вели себя как-то неправильно, обычно человек ставший свидетелем чего-то необычного начинает чувствовать собственную исключительность и продолжает настаивать до конца, пусть и на очевиднейшем бреде. Тут все было совсем наоборот — люди воспринимали происходящее как обыденность и будто старались забыть произошедшее.
Эффект, между прочим, известный в психологии и, в свое время, озвученный нам на лекции — «спасенные почти никогда не помнят лиц спасателей, и вообще стараются забыть все связанное с этой ситуацией». И одно это явно говорила в пользу реальности самой ситуации, если не действующих лиц. А вот с вещественными доказательствами не везло. Катастрофически.
Все, что попадало в руки, можно было смело трактовать в пользу «естественных причин», а все остальное терялось бесследно. «Снежный человек» видимо хорошо просчитывал реакцию компетентных органов и заранее подготавливал правдоподобные объяснения собственного не существования. Это беспокоило гораздо сильнее, чем ворох Земных «совершенно неоспоримых свидетельств». Здесь нам все же не Земля…
Последний случай давал уникальный шанс, судя по всему, событие произошло не позднее двух суток, и еще был шанс «по горячим следам» хотя-бы снять показания с очевидца. А то и найти вещьдоки.
Уточнить, кто был этот абориген, не составило труда. К слову, «аборигенами» называют жителей умудрившихся самостоятельно выжить на Прерии после катастрофы Высотска и общего кризиса заставившего оставить большинство созданных колоний без поддержки метрополии. В отличии от них большинство жителей теперешней столицы — Плесецка, живут тут не более пяти лет. При этом они уже распоряжаются практически всеми финансами и потребляют львиную долю импорта. Ситуация грозящая немалыми неприятностями в будущем, но упорно сохраняющаяся и усугубляющаяся на протяжении последних лет, несмотря на все наши сигналы. Можно было-бы заподозрить в ней действия ПиПки (так прихотливо исказилось должность «полномочного представителя Президента в регионе»), но он тут не больше чем пристяжной с энтузиазмом взявшийся за «освоение средств», а реальные силы нам недоступны и явно находятся по другую сторону портала.
Но вернемся из глубин высокой политики, или высей глубокой — как кому нравится.
Определить номер визора барышни труда не составило, благо хостинговый сервер принадлежит моей фирме и логи доступны в любой момент времени. Базовые станции выдали «трекинг» ее визора за последние два дня и осталось только бегло проглядеть данные с камер кафешек, в которых она успела побывать «на охоте». Искомый объект в итоге обнаружился меньше чем за две минуты.
Солидный мужчина, разменявший пятый десяток, приезжал в город по делам, заметно что волнуется. Визора у него не было, роскошь это для местных пейзан невероятная, но камеры дорожной службы, магазинов и гостиниц белых пятен практически не оставляли, а по данным диспетчерской воздушного контроля мой объект — Асмолов Федор Петрович, ни кем иначе как «Петровичем» не называемый отбыл шесть часов назад в свой поселок на борте номер Яг-А1618 по месту постоянного проживания. Время, которое понадобилось специальной программе чтобы превратить плоское изображение в трехмерную модель лица, а затем по параметрам найти нужного человека в базе данных паспортного стола, было еще меньше чем понадобилось на просмотр самого эпизода в кафе, даже в ускоренном режиме.
Дальше все было просто. Поселок уже давно подавал заявку на установку новой направленной антенны связи, но ждать оказии, судя по длине очереди «средней срочности», им предстояло еще долго. Возник повод заодно сделать доброе дело и спустя два часа реквизированный под благое дело бесхозный, ввиду ушедшего в отпуск пилота, коптер-передвижная лаборатория унес в сельскую глубинку технического директора ЗАО «Сатурн», временно сменившего амплуа на мастера-наладчика.
Безотказно сработала стандартная процедура «подхода к цели», через местных кумушек, вываливших на свежие уши прямо таки гору поселковых сплетен, и интерес к Петровичу «Самого» видавшего был вполне обоснован. Вот только не стоило недооценивать противника, большие массы людей, особенно в замкнутых сообществах, обладают способностью видеть суть сквозь любую отвлекающую мишуру. Задурить голову, используя психологические фокусы уровня «запоминаются первые и последние фразы» можно один на один, а пяток бабушек на лавочке возле «сельпо» порой сработают лучше и быстрее матерых зубров контрразведки.
Так что пока оставленный заслон вел арьергардные бои, сдерживая армию вторжения на дальних подступах, служба раннего оповещения уже разнесла по селу слушок — «пришлый хозяином интересуется…». Насколько сложным предстоит будущий, разговор стало ясно даже не с первого слова, а с вида самого Петровича — наряженного в белую рубашку и выходной «пинджак с карманАми», в качестве органичного дополнения к неопохмеленой физиономии.
Впрочем, и мы не лыком шиты и ядерная смесь достижений современной науки в лице органической химии и фармакологии, дополненные тысячелетним опытом «борьбы с зэлэным змием» начали давать результаты.
— Я его вот как тебя видел. Правда подальше — метров с пятидесяти. — Опьянение казалось совсем не влияло на Петровича, речь и ясность мыслей от принятого вовнутрь практически не страдали, только выражение лица становилось все более каменным, и все больше капель начинало попадать мимо рюмок при подготовке к очередному «вздрагиванию».
— Страшно было?
— В лесу боятся нельзя, но до того скажу честно — боялся, а вот как свиделись — страх пропал. Я ведь по его следу шел, думал болтают зря люди, что новый зверь в округе появился, а как отпечаток лапы в мокрой земле увидел, так сразу в пот и прошибло.
— Ну зверь и зверь, что в нем такого…
— Э не скажи, у каждого зверя своя повадка. Кого можно шумом отпугнуть, а кто на звук выстрела как на «все к столу» реагирует. А тут след-то свежий, очень свежий да еще странный до невозможности.
— И чего в нем было того… неб… нееб… необич… странного словом…
— Да как тебе сказать, чтоб понял, ты росомаший след видел? Нет… ну в книжке посмотришь, его или медвежий когда он на пальчиках идет — городскому оно без разницы…
— Пааадумаш — рос-сомаха, вот МЕдвед, это да! — Кажется, переигрываю, Петрович как-то уж очень трезво смотрит, хотя мои 0,7 уже давно кончились и вход пошла «белая муть».
— Ты неправ Константин Батькович…
— Иванович я — Ик! Да чего это туда, Ик!! Намешали… Но ты меня просто Кругляш зови…
— Так вот, росомаха зверь серьезный, с ней и твой Медвед связываться не рискует, а еще у нее характер озорной. Если глянешься ты ей — все, вали куда подальше, житья не даст. Ничего не боится, любые запоры открывает, что твой домушник, а что открыть не сможет — сломает, силы у нее немеряно. Но это если баловства ради, а вот если она на тебя в охоту выйдет… тут уже не шутки, свалится с дерева и будет когтями рвать, опомнится не давая. Хорошо хоть этот зверь на человека всерьез не охотится, он больше поозоровать.
— Все, убедил — росомаха зверь сурьезный, не чета косолапому… Тот неповоротлив, а эта сама ловкость и стремительность…
— Вот ведь… охотничек из тебя Кругляш… Ты только не вздумай на это рассчитывать, слышь — не вздумай, если доведется с ведмедем встретится. Он на прямой внедорожник обгонит — больше шести десятков километров дает, лося в чаще догоняет… эх, совсем вы там, в городе, зверя уважать разучились, за периметром вашим, прям как дети малые.
— Все. Понял. Не сурьезных зверей не бывает, неправильный подход выберешь — тебя и хомячок загрызет. Так?
— Голова! Видать ума много раз такая большая. За это надо бы…
— Ага, наливай!
— Будьмо!
— Так что же там не так со следом тем росомашьим было?
— Да не росомаший, похож только, тем более в полтора раза крупнее. А так — всем он отличался. Вот как лист каштана от листа клевера отличаются, вроде тоже похожи окромя размера, а не спутаешь. Размер, впрочем, настораживал, не то слово, такая зверюга так близко к селу… Она ведь мясцом питается и на ее вес мяса надо много. Вот и подумалось мне, что он уже давно меня учуял и смотрит, свежий след-то. А тут бежать нельзя, и отступать нельзя — зверь эту территорию наверняка моей считал, мои ловушки смотрел, начнешь уходить — совсем обнаглеет, попробует свое превосходство показать. Вот и пошел я вперед, глупо конечно, но какой-то кураж нашел. Думал, что если так нагло на него попру, то он может и на попятную пойти.
Петрович покрутил в руке граненый стакан, рюмки уже некоторое время были признаны «несерьезной посудой и попасть сложно», заново переживая свою опрометчивость. Я про себя прикинул источник его «куража», похоже, если он так каждый день отдыхает, то…
— Так вот, тулку свою верную перезарядил, ясен пень. В один ствол картечь «пятерку», в другую — пулю, хорошая у меня была — шарик от подшипника свинцом залитый. Оба курка взвел, так чтобы в случае чего… да и попер буром. Недалеко впрочем, прошел, аккурат вдоль овражка буреломом доверху засыпанного прошелся, малинник обошел и тут ОН. Стоит. Смотрит.
— Неужто шмальнул?!
— Да ты что! Хотя до него метров пятьдесят было, дистанция самая что ни на есть… Но у меня даже мысли такой не возникло, руки сами опустились, и вообще все как-то стало далеко… мелко что ли…
— И каков он?
— А не запомнил толком ничего — глазищи только громадные, на пол лица, будто у ребенка, в самую душу заглянули. Уши все время шевелятся, на жеребячьи похожи. Голова круглая, кошачья, все остальное в шести скрыто, шерсть серая, были черные пятна, но родные или просто тень от листьев не понять, даже мужик или баба не разглядел.
— Так немудрено, зверь же к тебе грудью стоял? Что так разглядишь…
— Какой зверь? Или хотя… в общем стоял он как мы, на задних и ни на что при этом не опирался. Так что не будь шерсти увидел бы наверняка, если там было чего… Впрочем никаких сисек тоже не висело.
— Ну а потом то что? Может он тебе еще и сказал чего?
— Нет, не удостоил… Посмотрел на меня секунду, головой покрутил и ладошкой так от себя ко мне махнул, будто отталкивая.
— А ты?
— А что «я», развернулся да и пошел, как пришел.
— К зверю спиной повернулся?! — удивленный возглас хоть и был «в тему», но получился совершенно искренне. Событие все больше приобретало прям-таки мистическую окраску.
— Ты это… Не называй его больше зверем, а то сразу городского за версту видно, хоть вроде и человек с пониманием… — Петрович решительно влил себя еще остававшееся на дне стакана, и продолжил — Ничего я тогда вокруг не видел, тишина и покой на душе были. Только когда до овражка дошел — почувствовал, что что-то не то. И ведь не сразу даже понял, в чем дело — тулка моя, неведомо как за спиной оказалась, курки спущены. И когда я это все сделать умудрился, ума не приложу… — Петрович, задумчиво поискал ответ на дне пустого стакана и, спохватившись, потянулся за четвертью.
А дальше пришлось воочию убедиться в словах первого шефа, говорившего — «как это „не помню, пьяный был“, не бывает так чтобы не помнил, бывает, что вспоминать не хочется, стыдно потому что».
Словом, вспоминать, что было дальше не хочется многое. Тем более что достижения современной фармакологии сдались перед мудростью зеленого змия, а вот мгновенно это произошло или постепенно, восстановить не удалось. Зато все остальное вспоминалось потом, с немалым стыдом, но вспоминалось.
Например, как двоим, крепко хильнувшим мужикам, захотелось еще догнаться и они поперлись через все село к Морковне у которой был самый забористый самогон. Причем, просто так им идти было скучно и в итоге они вовсю подбадривали свое перемещение исполнением арии князя Игоря. Выбор репертуара, судя по всему, принадлежал мне, поскольку Петрович слов не знал и только подвывал мотив.
Загадочная Морковна с исконным женским долготерпением наблюдала четыре попытки штурма собственных ворот, сопровождавшихся громогласными военными советами на тему — куда они открываются и не проще ли будет перелезть. В итоге ворота пали (хорошо хоть не буквально) под скоординированным натиском и решительными усилиями, а хозяйка, поигрывая дубовым засовом от хлева из сотого бруса, смогла вежливо поинтересоваться — «чего надо, гости дорогие».
Простой вопрос вызвал некоторое замешательство, поскольку в пылу штурма цель его несколько подзабылась. Выяснение цели мероприятия могло сильно растянутся, а то и вовсе иметь непрогнозируемые и особотяжкие последствия, хотя-бы по тому, что среди рассматриваемых вариантов были и предложения как руки и сердца, так и более конкретных истосковавшихся по женскому вниманию частей мужского организма.
Впрочем Морковна оказалась слишком опытной, чтобы принимать в серьез пьяные обещания (оно и хорошо, как вспомню этот сотый брус привычно лежащий на сгибе локтя женской ручки, мало отличающейся от Лидочкиной ножки, так и вздрогну), и четко знать — чего им (мужикам) на самом деле надо. В итоге новая четверть (по цене бутылки хорошего коньяка) со словами — «вот, на карбиде настоянный!» появилась как по волшебству, задолго до того как «совет в филях» пришел к единому мнению.
Потом была какая-то древняя бабка которая, нервно крестясь, всунула нам полбочонка «совершенно изумительной капустки»… Потом Петрович громогласно уверял что Хозяин — его лучший друг… и Колобок его лучший друг… И вообще, во всем мире между людьми должен царить мир и уважение. Вот Колобок меня уважает… «И я тебя уважаю!»… «И ты… А ты это кто?»… В итоге, методом бесконечной рекурсии, все же пришли к решению что — «все друзья должны друг друга уважать, а те кто тебя уважают — это и есть настоящие друзья».
И в итоге, всплыло сакраментальное — «вот мы хорошо сидим, а Хозяин и лучший друг Петровича — в лесу. Получается, что неуважение мы к нему проявляем». В итоге, прихватив с собой недопитую четверть и остатки на дне бочонка «замечательной капустки», два закадычных друга поперлись в лес.
К Хозяину. Уважение оказывать.
* * *
Осознание своего места во вселенной вернулось рывком. Вовремя. Хотя и все равно безнадежно поздно. Оглядев разом протрезвевшего Петровича, на его побелевшей физиономии увидел отражение схожих с собственными мыслей. Из позитивного было только то, что хотя-бы стволы мы умудрились не забыть, на чистом рефлексе надо сказать, на этой милой планете с оружием даже в спальне расставаться не стоит. Итого: «Астра» у меня, двенадцатого калибра вертикалка у Петровича. Все остальное, начиная от экипировки и заканчивая где-то потерявшимися бутылкой и закуской — в минусах.
Пожалуй, настало время успокоить совесть каким-нибудь зароком — «если выживу, то больше НИКОГДА не буду мешать психотропное со спиртным, чтобы там не писали в инструкции по применению…».
Самое поганое в ситуации — занесло нас довольно далеко, что, надо сказать, само по себе было чудом объяснимым только тем, что местные обитатели явно ох… охренели, от такой наглости, когда парочка упившихся в стельку ввалились в их лес, ругаясь как сапожники и разя во все стороны перегаром. У пьяных и влюбленных, говорят, есть персональный ангел хранитель, а с сумасшедшими не рискует связываться даже голодный хищник. Наверно боится заразиться.
Второй неприятностью была причина, по которой мы разом протрезвели. Отмотав назад ленту памяти стало понятно, что последние минут десять психика испытывала просто невыносимое давление чужого взгляда. Видимо все же нашелся в окружающем пространстве кто-то по-настоящему голодный. А опьяненное сознание не реагировала на очевидную угрозу, пока уровень адреналина не превысил критический порог.
Попытка совершения ретирады не встретила сопротивления, но и ощущение взгляда все не пропадало, более того он явно приблизился — похожие ощущения наверняка испытывает цепляющаяся за спасательный круг жертва кораблекрушения, не видя, но буквально кожей чувствуя как вокруг нее нарезает круги треугольный плавник. Ограниченная видимость — лес был с густым и зеленым подлеском, в котором кто-то кого-то время от времени то ли жрал, то ли совсем наоборот, никак не прибавляла душевного спокойствия и уверенности даже в следующей секунде. В такие места и с профессиональным тепловизором соваться можно только сработанной командой или с «роем мошек»-беспилотников.
Пусть и не совсем обычные визоры, с совсем необычными программами на борту, в текущих условиях помогали на огорчение мало.
Что-то им мерещилось постоянно и так часто, что пришлось отключить звуковое оповещение, надоело дергаться каждую секунду, что-то действительно массивное двигалось сквозь листву на пределе видимости, давая инфракрасный отблеск на верхушки деревьев и заметное оптической программе волну вздрагиваний тонких веток подлеска. Но ни идентифицировать и даже определить количество преследователей визор не смог. Это могло быть несколько целей или одна движущаяся по спирали, аналогия с акулой стала казаться вещей…
В дополнение ко всему прочему организм еще и категорически заявил о том, что он настоятельно желает уменьшить концентрацию отравы внутри себя, расставшись заодно с приличным количеством жидкости. И плевать ему на тактическую ситуацию.
Некоторое время пробовал терпеть. Ага, как раз тот самый случай. Пришлось останавливаться в наиболее открытом (условно) месте и пытаться решить физиологические проблемы. Под перекрестными взглядами неведомых доброжелателей, просто расстегнуть пуговицы на камуфляже оказалось не просто неудобно, а еще и небезопасно. Сложно это сделать одной левой рукой, когда в правой зажат маузер, с досланным в ствол патроном.
Так что когда, наконец, борьба с удавом вошла в решающую фазу, вместо облегчения почувствовал только раздражение. И не смог сдержатся — крепко сжав рукоять в качестве успокоения зашипел:
— Где ты, сволочь, перестань пялиться, да выходи уже!
В ответ куст напротив меня чихнул, буркнул — «ой, ей-ей — какие мы нежные…» и отполз влево, растаяв в подлеске. А я так и остался — с отвисшей челюстью и как в том анекдоте про охотника — «вижу, что не кабан, понимая, что не кабан, а перестать сс. ать не могу», хорошо хоть успел подготовиться.
А напротив меня Петрович между прочим белый как мел, трясущимися губами что-то сказать пытается. Мы ведь операцию «опростаться» проводили по-боевому — когда напарник контролирует ситуацию за спиной неподвижного товарища, перемещаясь по небольшому радиусу, чтобы не перекрывать сектор наблюдения даже в малости, на значительное время. Я думал это на него ситуация так повлияла, ведь «разговорчивый кустик» от меня был метров за шесть, а от него всего за два, считай рукой подать, да еще и за спиной, пусть и сбоку. Но все оказалось еще печальнее, что я мигом понял, когда Петрович, оставив попытку совладать с лязгающей челюстью, просто ткнул мне трясущейся рукой за спину.
Когда резко повернулся среагировав на недвусмысленный жест, то столкнулся с взглядом серого амфициона. Это потом, задним числом, понял, что таким манером жизнь мне объяснила, как выглядит упоминаемый в книгах «мертвый взгляд», а на тот момент от самопроизвольного опорожнения кишечника меня спас только непрошедший шок.
Потому, просто отстраненно отвел взгляд от этих погасших букал, и оглядел окрестности — несмотря на то, что хищник лежал на брюхе глазки находились практически вровень с моими, заодно оценил «тормозной путь» прочерченный этой тушей в траве и колючем кустарнике.
Все было совершенно понятно — зверюга отлеживалась в малиннике, легко следя за нами сквозь ветви и листья, амфиционы вообще прекрасно видят тепло. Выбрав самую аппетитную цель «серенький» решил совершить что-то вроде тройного прыжка — первым выпрыгнуть из малинника и взять разгон, вторым набрать скорость и с высоты оценить реакцию жертвы, потом приземление метрах в семи у меня за спиной, а последний третий настильный прыжок, должен был завершиться на загривке жертвы…
Вот только в середине второго прыжка желающему пополнить сегодняшнее меню помешали, о чем нагляднейшим образом свидетельствовала аккуратная дырочка, ровно между вылупленными от удивления мертвыми глазами. Интересная такая дырочка, даже мизинец в нее не помещается — меньше трех миллиметров на глаз, будто проплавленная в живом теле и еще эти шарики на концах обгоревших шерстинок по краям канала…
Казалось, можно было спокойно перекреститься в честь чудесного избавления, но сумасшедший взгляд напарника, шарящий по окрестным зарослям, несколько напрягал.
— Петрович, расслабься. Все закончилось. — Думал успокоить, не тут то было. Но собеседник, по крайней мере, сосредоточил взгляд на мне и прохрипел:
— Они сейчас парами держатся…
После чего где-то в лесу хрустнула ветка и наши измучанные нервы не выдержали. Первым, не разбирая дороги, ломанулся сквозь подлесок раненым лосем Петрович, пришлось и мне выкладываться на полную, просто чтобы не отстать.
Хотя, если положить руку на сердце, то всего моего самообладания хватило только на вбитом во время «спецназовской» подготовки рефлексе прикрыть лицо пятерней с растопыренными пальцами. Это чтобы глаз веткой не выхлестнуло, и можно было хоть как-то смотреть под ноги и по сторонам — не приведи господь вовремя такого сумасшедшего бега подвернуть ногу или наскочить на сучек…
Некоторое время мы изображали стадо убегающих в панике оленей, если конечно кто-то видел оленей, палящих в любую подозрительную тень из всех наличных стволов, но все рано или поздно должно было закончиться. И дыхание оно не бесконечное, и патроны рано или поздно кончатся даже в длинном магазине на сорок маслят, но чудо в тот день было нам явленно во второй раз — слева раздался выстрел и резкий звук рожка.
Стрельнув в ответ в воздух, и еще прибавив ходу, откуда только силы взялись, мы радостно вывалились прямо на стволы «спасательной партии».
Встретили нас, что называется, «как родных» — каждый норовил залепить оплеуху, для приведения в чувство и высказать все, что он думает про двух идиотов, заставляющих солидных людей вместо заслуженного вечернего отдыха лазить по кустам разыскивая потеряшек.
Под конец родственной встречи в ушах звенело, и от матюков, и от оплеух. Прекратило эту вакханалию встречи одно слово, которое Петрович едва смог выдавить из пересохшего горла — «серый…»
Реакции местных позавидовал бы и спецназ, они и раньше ворон не ловили — несколько стволов контролировали окружающие кусты постоянно, но тут строй моментально рассыпался, ощетинившись стволами из, кто какое себе нашел, укрытий. С нами остались только двое, один из них бросил — «где, когда, что». И выслушав сбивчивые рассказы покивал каким то своим мыслям. Староста, это я понял уже после — рассматривая запись, с сомнением оглядел мою фигуру и сказал — «надо выделять двоих… Не волнуйся, с сопровождающие до поселка доведут в лучшем виде».
Как ни хотелось согласится, но пришлось разыгрывать из себя героя — вытащил из камуфляжа запасную обойму и заявил что «я со всеми». Уважительного взгляда правда не дождался, вместо этого староста покрутил пальцем у виска и отошел, но настаивать на моем препровождении в безопасное место не стал — солнце низко и каждая секунда была на счету.
А Петровича, о том, не желает ли он отправиться домой, никто и не спрашивал. Так мы и поплелись назад по проложенной нами самими просеке, под охраной двенадцати стволов.
Дошли быстро. Правда все равно сначала пришлось ставить походный лагерь, растягивать сигнальную завесу, ставить растяжки и прочее, и только потом дошло дело до трофея.
Тут-то я и получил свой уважительный взгляд, совершенно, к слову, незаслуженный. Но отпираться было просто глупо — вместо так удивившей меня дырочки, между глаз серого теперь было несколько другое отверстие — аккурат под девять миллиметров.
Аут.
* * *
С «трофея» я хотел оставить себе только голову. Говорил местным про желание отдать ее такседермисту, но тешил себя надеждой, что тщательная экспертиза обнаружит хоть что-то.
Но, забегая вперед, скажу — ничего там не нашли. Даже пуля была выпущена именно из моего ствола. Значит, это был, скорее всего, не первый амфицион, но анализ записи визора не смог это ни подтвердить, ни опровергнуть. Неприспособлен он вести постоянную сьемку с высоким разрешением, этот режим включается отдельно и, понятно, что в общей суматохе об этом не вспомнилось.
Мне при дележке досталась еще и шкура. Пытался от нее отказаться, но местные настояли — себе они оставляли мясо («какое ни какое но свой вкус имеет») и секрет прианальных желез — он, как оказалось ценится на уровне бобровой струи и стоит немалых денег, если успеть его вовремя выцедить и продать. От своей доли в этих деньгах я отказался решительно, местные по настаивали, для виду, но согласились.
* * *
В итоге, на долгую память от операции под кодовым названием «охота на етти» у меня осталась повешенная на стенку голова «серого», замечательно украсившая пол в спальне шкура (почти десять квадратов), некоторое количество седых волос и самое дорогое в мире — знания.
Слишком много про себя рассказали в этот раз неведомые «Хозяева», впрочем — все равно не оставив однозначных следов.
Даже зачем они возились с подменой трофея — непонятно. Разве что «для порядка». Ведь такую характерную пробоину в черепе мог оставить и стандартный армейский лазер.
А лазер — это оружие спецназа, им невозможно стрелять на большие расстояния, но на десяти метрах он порой незаменим из-за своей бесшумности и способности пробить любую броню кроме танковой.
В том, что спецы помогли двум попавшим в переделку шпакам — нет ничего удивительного. То что ушли после этого «не прощаясь» — тоже. У них свои задачи и светится даже на учениях — моветон.
Вот только проверить что в данном районе никакого спецназа не было, мне вполне по допуску. В смысле НАШЕГО спецназа, земного, не было.
И, значит, неведомый Хозяин, это совсем не редкая зверушка, или пусть даже первобытный разумный, а вполне себе развитые технологически личности — способные остановить пулю, не оставляя на ней видимых для наших экспертов следов, а потом метнуть ее кому-нибудь между глаз — тоже бесследно. Ну и приволочь-уволочь многосоткилограммовую тушу, буквально по воздуху, не оставив следов заметных камере и опытным лесовикам.
Вот такие пироги с котятами.
Все эти выводы и вещьдоки ушли в центр. Назад вернулся выговор и «просьба» не лезть в поле, а заодно — чаще закусывать и вообще, заниматься своим делом. Дескать, голова единственного на планете резидента-нелегала ценнее, чем маловразумительные сведенья о каких-то инопланетных «спецах» ходящих у нас там, на Прерии, целыми табунами. Точка.
Вот и гадай теперь — пошутили они про «табуны» или «довели к сведению»…
* * *
