Глава 7
Капитан Савельев
Василий Савельев, вечный капитан, поморщился от невнятного гула за стенкой и продолжил штудировать список погибших, представленный стоявшим тут же навытяжку молодым сержантом Гаврилко.
Ещё недавно, командуя взводом, он помнил в лицо, и по прозвищам всех ребят в роте, и почти каждого из них — по фамилии и имени. Но, чтобы возместить потери роты, не только ободрали как липку разведку батальонов — просто начали брать всех желающих, обладавших хоть какими-то специальными навыками. Потери среди этого набора, естественно, были еще большие, и теперь в списке встречалось немало незнакомых фамилий, а ему, временно исполняющему обязанности командира роты досталась куча работы, после которой мучительно тянет напиться.
Хотя, казалось бы, писать похоронки незачем, и отсылать тоже — портал-то накрылся. Следовательно — связь с Землей потеряна, скорее всего, навсегда. Однако начальство, новое, назначенное Представителем Президента, требовало отчетов. Да и то сказать, у погибших парней могли остаться родственники — как среди личного состава других подразделений, так и среди местного населения. Поэтому списки готовились тщательно, проверялись и перепроверялись, чтобы оставалось совсем немного «белых пятен» — пропавших без вести. Впрочем, о судьбе последних догадаться было нетрудно. Здесь на Прерии говорят так — за два дня не обнаружились, считай всё — искать незачем. Это не Земля, тут человек далеко не Царь зверей, а лакомое блюдо для представителей весьма агрессивной фауны.
— Кто там, в коридоре? — спросил Савельев сержанта, устало потирая шею и пытаясь в очередной раз прислушаться к неясному шуму. Стены здания, предоставленного тому, что осталось от роты, были сделаны со всей основательностью, свойственной местным, так что звуки из других помещений проникали в комнату весьма неохотно.
— Да баба одна, — передернул плечом Гаврилко, — требует, чтобы допустили к начальству, да так убедительно, что выдворить никак невозможно.
— К какому начальству? — нахмурился Василий, с трудом соображая — пара бессонных ночей давала о себе знать.
— К вам, товарищ капитан!
Откинувшись на спинку массивного кресла, Савельев на мгновение прикрыл отяжелевшие веки, но тут же спохватился, кивнул Гаврилко — совсем ведь юнец — свежее личико, даже усики лишь пробиваются едва-едва. Недаром за глаза его Гавриком зовут.
— Пригласи.
— Есть!
— И пусть зайдет лейтенант Фролов, и… кто там сегодня дневальный?
— Антипов, товарищ капитан!
— Вот. Антипова тоже позови. Или нет, стой. Позовешь их позже, минут через… — и сообразив, что не знает, сколько понадобится времени этой скандальной особе, махнул рукой: — Сам их вызову.
— Есть!
— Давай, сержант, посетительнице скажешь, чтоб поднималась, а остальных шугани. Поздно уже, всё остальное завтра. Понял?
— Так точно! Разрешите идти?
Гаврик ушел, и Василий все же прикрыл глаза — совсем ненадолго, пока женщина добирается. Это ведь только кажется, что от приёмной до кабинета два шага, а на самом деле, прямого сообщения тут нет из-за пролома, оставленного попаданием снаряда. Надо сперва спуститься на первый этаж, по кругу обойти и только потом…
Проснулся он рывком и сразу выпрямился, удивленно оглядываясь и ощущая себя гораздо бодрее. Женщина, да что там, девчонка молодая, восемнадцать от силы, чинно сидела перед его столом, выпрямившись и глядя с сочувствием. Одета несколько патриархально, но широкая юбка и блуза в талию ей к лицу.
— А-а, пришли, — пробормотал капитан, чтобы сказать хоть что-то.
— Уже минут сорок как, — кивнула посетительница, отвечая настолько же низким, насколько и мелодичным голосом, никак не вяжущимся с её хрупкой фигуркой.
— Что ж не разбудили? — без капли раскаяния осведомился капитан, хватая стакан с остатками давно остывшего чая и опустошая его одним глотком.
— Дак куда спешить, товарищ капитан, коли я уже здесь. И потом, сон для мужчины — первейшее дело. Ну, разбуди я вас! Как со злым да голодным говорить? Ведь не уважите!
Едва не поперхнувшись от её рассуждений, Савельев глубоко вздохнул, отгоняя остатки дремоты и резонно заметил:
— Так я же только выспался, а от голода это, увы, не спасает.
Посетительница улыбнулась с видом весьма загадочным, и неторопливо вытащила из стоявшего на полу баула завернутый в одеяло котелок емкостью литра эдак на три.
Грациозно встав, она ловко отодвинула наваленные перед капитаном бумаги, и водрузила закопчённую посудину на стол. Савельев и слова вымолвить не успел, как крышка была поднята, и запах горячего варева намертво заклинил в глотке даже намёк на звуки возмущения, наполнив рот слюной. Только сейчас вспомнил, что с утра ничего не ел, а точнее, со вчерашнего обеда. Начальство, как всегда, излило на него своё раздражение, поручив самую неприятную работу, которой не видно ни конца, ни краю. Так что подумать о своем было некогда, не то, что поесть, а ведь уже поздний вечер, если не ночь.
— Ложка имеется? — Осведомилась гостья сурово, но тут же сунула её ему в руку, сама себе ответив: — Да откуда! Что это я? Приятного аппетита, товарищ капитан!
Он еще порывался что-то возразить, но насмешливо-сочувственный взгляд, и иронично изогнутая бровь девицы, отбили охоту разговаривать. По крайней мере, до тех пор, пока не утихнет не на шутку разыгравшийся аппетит.
— Вы тоже… давайте… — отрывисто предложил он, накидываясь на всё ещё горячую похлебку из мяса, овощей и незнакомых специй.
Полагал, что девица откажется из вежливости или скромности, но та и не подумала отнекиваться — достала вторую ложку и заработала ею не хуже него самого. Остановились только вычистив посудину до донышка. После чего девушка живо убрала котелок обратно в баул, достала термос и налила в его стакан горячего отвара. Кружка для себя у неё, как выяснилось, имелась, и тоже была наполнена. Разбираться, что за это зелье, капитан не стал, а выпил его мелкими глотками, радуясь, что вкус, хоть и незнакомый, но очень приятный. А посетительница уже вновь сидела напротив, убрав термос и свою кружку, словно и не было только что этой странной трапезы.
— Я по делу. По личному, — решительно произнесла она, скрестив руки на груди.
— По личному… И что за дело такое? Ко мне, или…
— Не к вам, а к вашему солдату, или он разведчик…? Звания не довелось узнать.
— Ничего, найдем. Главное — имя ведь знаете. — А про себя взмолился, чтобы того парня не оказалось в списках павших. Понравилась ему девушка, а разыскивает она наверняка родственника — вон как уверенно держится. — А дело-то какое?
— Имени не знаю, не довелось, — девица перекинула косу, толщиной с его кулак на другое плечо, и спокойно завершила: — а дело простое — жениться ему надобно на мне. Да поскорее.
— Жених? — улыбнулся капитан. И крякнул, сообразив, что имя жениха невеста знала бы наверняка.
Девица, однако, подтвердила правильность его мысли ободряющей улыбкой и пояснила:
— Детки у нас будут. А двойня, или тройня покамест не ведаю, срок маловат, но в нашем роду по-другому никогда не бывало. Однако, не положено мне нового парня себе искать, не дав сперва настоящему родителю шанса стать мне мужем, а деткам нашим — отцом.
— О как! То есть вы не требовать пришли…?
— Так зачем требовать? На что он мне, если без желания? Или я себе не найду никого? Теперь-то! Когда мужчин на Прерии стало едва ли не в три раза больше, чем женщин! Выбирай — не хочу. Но вот обсказать всё, как есть, человеку надобно, чтобы мог он выбор свой сделать. Тем более, что ничего худого я от него не видела. Так что зовите.
— Да как же я…? — Савельев вскочил и развел руками, — кого звать-то, если имени нет? И вы уверены, что он в моем подразделении?
— Уверена, он при мне вас поминал. Сказал, что капитан у них суров, а теперь вот ещё и белый, будто кулич пасхальный. Поспрашивала среди служивых — все на вас показали. Вас-то ведь Василием кличут.
Интересное кино! Имени полюбовника не спросила, а его значит…
— Постойте! А как вы узнали, что дети будут, если пройти могло максимум три недели?
— Дело нехитрое, — улыбнулась девушка, — не забивайте голову. Лучше зовите.
— Да кого?
— А всех, — махнула она рукой. — Заодно на остальных погляжу, может сразу кто другой мне шибче приглянется.
Капитан закусил губу. Многое он повидал, да и не редкость визит забеременевшей девицы в воинскую часть, но вот чтобы так спокойно, да ещё без фанатизма… Ну, словно одолжение делает! Даже не так — милость оказывает.
Он усмехнулся и надел визоры.
— Савельев говорит. Слышь, Андрюх, строй охламонов, на смотр прямо на плацу. Всех! Все ты правильно понял. Короче, буду через пять минут, и не один. Так что… Вот правильно. Ну давай.
— Ну что ж, барышня. Пойдемте выбирать.
* * *
Не то чтобы капитану особенно сильно нравилась эта ситуация, абсолютно нереальная в совсем недавнем прошлом, но… Он то и дело оглядывался, проверяя, идет ли за ним девица, или все это нелепие привиделось ему в дурном сне.
Нет, правда, даже забавно. Да и ребятам, замученным на разгребании завалов в городе, где им же предстояло теперь жить, угнетенным поисками под развалинами тел, опознаниями и захоронениями товарищей — требовалась хоть какая-то разрядка. Почему бы и не такая! «А может, свадьбу сыграем? — размечтался он, — и все будет хорошо, как в сказке!» А у самого перед глазами, вовсе не кареглазая гостья с женихом в форме разведчика, а совсем другая, с глазами синими, как небо после грозы. И о том, что встреченная в бою веснушчатая оторва в дочери ему годится, думать не хотелось. Мелкая нахальная девчонка, которую давно пора выкинуть из головы. А всё равно лезет в мысли тот страшный день, вспоминается та клятва — содрать шкуру со снайпера и разорвать на мелкие кусочки голыми руками. И — заслоняя всё — видится снова её щербатая улыбка, да колдовские бездонные глаза.
Андрюха встретил его в предбаннике, быстрым шепотом осведомляясь, что стряслось, да с любопытством заглядывая через плечо друга. Ну а что, девичьим вниманием ребята не избалованы, не до того было. К тому же обещанный Полпредом бал, куда будут приглашены «все незамужние девушки королевства», как выразился один из бойцов, наделенный литераторскими талантами — только через два месяца. Как раз начнётся сезон дождей. А ребята, ходили слухи, уже ждут и готовятся.
— Жениха будем искать гостье нашей, — ответил он Фролову. И спохватившись, повернулся к девушке:
— Зовут-то как?
— Так не знаю, — ответила, будто несмышленому, — говорила же.
— Да не его! Вас как величают?
— А, так Иволгины мы, Настасья я, Захаровна. И еще… Товарищ капитан!
Он кивком подбодрил чуть порозовевшую необычную гостью, выжидательно подняв брови.
— Я сказать хотела, — медленно произнесла она, окинув его неожиданно ласковым взглядом, — если чего, вы мне сами очень по вкусу пришлись. Это для сведения.
Челюсть у него дрогнула, пытаясь отвалиться, так что пришлось стиснуть зубы, а Андрюха за спиной закашлялся.
Но только грубо или легкомысленно отвечать на такое нельзя. У местных тут просто так никто слов на ветер не бросает, это он уже чётко себе затвердил. И девушка не из тех, кто бросается на первого встречного, это тоже нетрудно определить. Так что, глубоко вздохнув, ответил прямотой на её откровенность:
— К сведению принимаю, Настасья Захаровна, да вот воспользоваться благосклонностью вашей никак не смогу.
Что уж она в его взгляде прочитала, непонятно, но кивнула с достоинством и пониманием:
— Жаль, товарищ капитан.
— Э-э. Я ребят подготовлю сначала, вы не против?
— Как же без этого, — серьезно кивнула она. — Ступайте, я тут подожду.
Хмыкнув на столь милостивое разрешение, капитан вышел на плац, слушая команды Андрюхи.
Прохаживаясь перед своими бойцами, уже почти оклемавшимися за прошедшие три недели, он вглядывался в лица и судорожно раздумывал, как приступить к изложению столь деликатного вопроса. Наконец, вздохнув незаметно, заговорил:
— Ну что, орлы залётные! Разговор пойдет неформальный. Н-да. К нам прибыла гостья, с которой все вы сейчас познакомитесь. Зовут ее Настасья Захаровна, фамилия Иволгина.
Пристальный взгляд никаких результатов не дал. Ни один из бойцов при названном имени не дрогнул, и в глазах разведчиков разве что любопытство зажглось.
— Приказываю вести себя вежливо, с пониманием. Команды «вольно!» не было, Грачев! Так что разговорчики оставьте на потом.
Пашка Грачев — неформальный лидер, шут и балагур — вытянулся в струнку, пряча улыбку. Феноменально везучий и опытный разведчик, он всегда находил повод для веселья в самых, казалось, гиблых ситуациях. Рядом с ним задумивый Ленька Павлов — стихоплет и мечтатель. Уж не от него ли «ничего худого» Настасья не увидела? И красавчик к тому же, не то, что Пашка, чью рожу, да и гладко выбритую голову, украшало несколько абсолютно несимметричных довольно неприятных на вид шрамов. Или Борька Шувалов, которым впору детишек пугать. Ну может еще молчун Олег Антипов — от него можно ждать любой выходки — все знали, как охоч до прекрасного пола здоровяк с левого фланга. Впрочем, что попусту гадать?
— Слушай мою команду. Шаг вперед все, у кого было тесное общение с местным населением во время или сразу после конфликта.
Недоуменное молчание и переглядывание. Хотя вон Бражников ухмыляется. Дошло видать.
— Ну. Я жду! Что, Антипов?
— Вы имеете в виду — интимные отношения, товарищ капитан? — Олег невинно поднял брови, ожидая ответа.
Савельев едва сдержался от ответа по существу вопроса, казарменный юмор в данном случае отчего-то показался неуместным, а лишь передернул плечами и кивнул:
— И их тоже!
И тут же весь строй шагнул вперед. Глаза насмешливые — развлекаются сукины дети! Но и удивляться тут нечему, мужская солидарность и товарищество — другого и не ожидалось.
Пора запускать Настасью, да смотреть на реакцию ребят. Хотя, чего тут смотреть, уже вообще неясно.
— Встать в строй! И посмейте мне повеселиться! Лейтенант Фролов! Зовите гостью!
— Слушаюсь, тарищ капитан!
Андрюха промаршировал к крыльцу, откуда через пару мгновений появилась девица. Только капитан на неё не смотрел. Он глаз не сводил с Пашки, побледневшего так, что загорелое лицо стало каким-то серым, а шрамы и вовсе выделялись белыми полосками. Впрочем, парень быстро пришел в себя и теперь, наоборот, потемнел лицом так, что капитан невольно испугался, не хватил бы лучшего бойца удар.
«Что ж ты натворил, Паша, отчего так пугаешься? О чем умолчала хлебосольная Настасья?»
— Знакомьтесь, господа бойцы. Настасья Захаровна любезно согласилась нас навестить, так что прошу откровенно отвечать на вопросы, коли такие у неё возникнут.
— Слушаемся, товарищ капитан! — подчёркнуто неуставно гаркнул строй, заметно повеселев. Лишь Грачев, теперь пошел пятнами да не спускал тревожного взгляда с совершенно уверенной в себе девушки. Эк его забрало! А Настасья словно не видит, идет себе вдоль строя, да реально знакомится. Вот цирк!
Идея уже не казалась капитану такой забавной, а Пашку стало откровенно жалко. Он-то не знает, что от него никто ничего требовать не собирается.
И когда будущая мамаша дошла до Грачева, который стоял предпоследним, капитан внутренне собрался, ожидая чего угодно.
Пришлось напрячь слух, чтобы услышать, о чем они.
— Настя, — протянула девушка руку высокому разведчику.
— Павел, — севший голос Грачева резанул по нервам. — Будем знакомы?
Остальным гостья отвечала: «Приятно познакомиться», или «Очень приятно», или еще «Доброго здоровьичка». А тут серьезно глядя в глаза парня, сказала эдак гордо, вздернув подбородок:
— А это вам решать, Павел. Можете быть просто знакомцем, а можете и мужем. Это уж как пожелаете. Неволить не стану. — И она оглянулась на любопытно вытянувшую головы шеренгу. — Вон вас сколько, красавцев, один другого лучше. Авось полюблю другого.
— Ты мне это сообщить пришла? Или еще чего? — возмутился Грачев.
— А еще будут детки.
— Детки? — рявкнул разведчик.
— Ага. — Словно не замечая его терзаний, Настасья забавно сморщила носик и кивнула. — Двое или трое — не знаю. В роду нашем, либо так, либо этак. Мы вообще…
— Товарищ капитан! — Грачев не на шутку разозлился. — Разрешите отойти! Поговорить надо — с ней!
— Идите. — Капитан, сердясь на самого себя, глянул на Андрюху и кивнул: «Командуй!». Лейтенант повернулся к бойцам и рявкнул: — Рота, равняйсь! Смирно! Вольно! Напра-во! Сержант — ведите в расположение.
Только когда все ушли, капитан устало кивнул подошедшему другу:
— Что скажешь?
— А чего говорить, — Андрюха вытряхнул из мятой пачки сигарету, предложил Савельеву и, пожав плечом на жест отказа, закурил сам. — Свадьбу сыграем.
— Ой ли?
— Блин, ты чо, Вась, не видел ничего?
— А что?
— Так идиотски только влюбленные себя ведут. Ладно, пойдем что ли. У меня коньячок есть. Местный, весьма недурственный.
— Пойдем…
* * *
Позже, расставшись с Фроловым, капитан вышел на плац и долго стоял в темноте, разглядывая звезды. В голову лезли непривычные мысли о жизни, о превратностях судьбы, о любви и о смерти. Ещё он почему-то сегодня сильно завидовал Грачу, которому, казалось, можно лишь посочувствовать. Вот, всё у парня сложилось, как у людей — и девушка совершеннолетняя, и сама его разыскала. Детишки опять же будут. А у него — не пойми что!
А там, на Земле, осталась старушка-мать, думать о которой он себе запрещал, чтобы не сорваться. Но всё же нет-нет, да вспоминал, утешаясь мыслью, что всё у неё хорошо. Если что — сестренки в обиду не дадут. Выросли уже совсем близняшки. У них в роду такое тоже случалось, прямо как и у Настасьи, правда, через поколение, и о тройнях он точно не слыхал.
Через еще не оборудованный толком, зато высокий забор беззвучно перемахнула черная тень, и капитан едва удержался от выстрела, разглядев контуры человека. Видимо, Василий совсем растворился в ночи, поэтому Грачев его и не приметил, или расслабился, отвлекшись на внутренние переживания? Это он зря.
Савельев кашлянул негромко, и Грачев замер, постоял так немного, потом повернулся и пошел к командиру.
— Проводил?
— Так точно!
— Вольно, боец. Хорошая девушка?
Пашка неопределенно хмыкнул и кивнул:
— Женюсь я, капитан — детки же. Я их не брошу. Сам без отца рос.
— Что, вот так, просто? Из-за детей?
— А чего усложнять? И меньшей причины порой довольно. — Грачев усмехнулся чему-то своему. — А вам, Василий Петрович, чего не спится?
— Уснешь тут. Думаю. Семья у меня там осталась.
Где это «там», уточнять не пришлось, и так понятно.
— Любимая?
Мотнул головой.
— Пойду я, — сделал шаг назад Грачев, — ребята ждут. Теперь проходу не дадут.
«И все из-за вас!» — послышалось Савельеву в ухмылке бойца. Мол, устроили представление.
— Может, ты первый, Паша, но не последний. Девчонок конечно мало, ну так у нас в полку их вообще, считай, нет, а жить хочется всем. Давай, спокойной ночи.
— И вам, капитан! И у вас всё будет. Найдете её, точно вам говорю!
— Кого? — дернулся Савельев.
— Ну не знаю, — растерялся Грачев, — Марусю местную, или там Алёну. Поверьте, девчонки тут… Да вы сами видели. Пойду.
Сердце капитана пропустило удар, и он лишь махнул рукой. Вернулся к себе — оставаться под открытым небом резко расхотелось. И гадай теперь, чего знают парни? Случайно Грачев первым назвал это имя, или говорил с другим смыслом, типа сам такой, а не один я. Впрочем, не всё ли равно?
Не станут ребята дразнить Грача, это он зря опасается — все с понятием. За последние три недели что-то изменилось в сознании бойцов: от Земли их отрезало, войну, считай, проиграли. Да что там, всыпали им за дело, причём — за дело. И всем пришлось крепко задуматься, и о прошлом, и о будущем здесь, на Прерии. Пока — задуматься. А у некоторых, у кого и раньше тонкая струнка в душе была, мог и перелом произойти, как у Пашки Грачева.
А как шагнули-то разом… Стервецы.
Уснуть удалось не сразу, но всё же что-то изменилось, так что часа четыре до утра капитан проспал очень крепко, даже без сновидений. И утром, на плацу, обозначая задачу на день, видел в лицах ребят что-то новое, надежду, что ли. Так и хотелось найти эту Настасью, да сказать спасибо. Только Грачев вряд ли это оценит. А храбрая девочка. Пошла ва-банк. Ведь наверняка и страшно было, и не по себе — перед толпой его охламонов. Да и рассуждения про других мужиков, судя по всему, были блефом. И ему симпатию высказала только от нервов, не иначе. Грачеву об этом знать незачем. Как и то, кому досталось приготовленное для него угощение.
* * *
Приняли его сразу, без задержек, хотя, судя по выходившей из приемной группе военных и гражданских, дел у майора Сержио Моретти явно хватало. Однако немолодой и без признаков военной выправки, старший лейтенант, сидевший за столом у двери в кабинет, словно узнал вошедшего с первого взгляда и сразу проводил к начальству. «Ну да, метка теперь на мне», — сообразил Василий, прикоснувшись к седому виску. С другой стороны было приятно почувствовать, что его ждут — даже порученца предупредили.
В первый момент поразила молодость начальника службы безопасности вооружённых сил целой планеты, и закралось даже подозрение в его компетентности. Что усугубилось началом беседы с «дежурных» вопросов, как бы для разогрева.
— Вы ведь, Василий Петрович, командуете разведвзводом? — и примолк, ожидая, как будут развёрнуты его мысли новым подчинённым. Показалось, что это обычная игра в «Я начальник — ты дурак».
— Я исполняю обязанности командира роты! — вызывающе ответил гость. — Хоть от неё как раз взвод и остался. Если собственно разведку считать — три полных отделения, — немного сбавил он обороты, уловив во внимательно следящих за ним глазах признак удовлетворения.
— Не будем ходить вокруг, да около, — закруглил вступление хозяин кабинета и протянул тоненькую папку. — Ознакомьтесь прямо сейчас, — и пододвинул к себе какой-то справочник, показывая, что он не торопит.
Листы писчей бумаги, покрытые рукописным текстом с помарками и исправлениями — это было настолько непривычно, что сразу стало ясно — экземпляр единственный, даже черновика нет потому, что это как раз он и есть. Содержание же захватывало — анализ последних событий с точки зрения не просто очевидца и участника, а человека, терпеливо собравшего огромное количество разрозненных фактов, увязав их друг с другом. Вся информация была «снизу».
Скосив глаз, Савельев убедился, что начальник делает выписки тем самым почерком, что и у составителя прочитанных им бумаг.
«Матёрый разведчик», — пришло понимание.
— Ознакомились? — Моретти сразу заметил интерес гостя к своей работе. — И как вам?
С трудом удержавшись от одобрительного замечания в адрес полноты и чёткости изложения изученного обзора, Василий сдержанно заметил:
— Впечатляет. Казалось — тихая, патриархальная планета… — он не договорил, поскольку эпитеты, просившиеся на язык, стилю беседы никак не соответствовали. А начальство он теперь уважал вовсе не по долгу службы. Пусть уж лучше оно высказывается — явно ведь не затем его сюда позвали, чтобы он делился своими впечатлениями.
Для начала начальством было озвучено предложение уйти в отставку. После ознакомления с бумагами это озадачило Савельева настолько, что он, кажется, изменился в лице. А Моретти кивнув каким-то своим мыслям, поспешил объясниться:
— То, что вы прочитали, в нашей деревне известно многим. Другое дело — сделанные выводы. Но и они далеко не бесспорны. Так что, ни в какую страшную тайну я вас не посвятил. Тем не менее… насколько вы уверены в своих людях? — вдруг переключился он на конкретику.
— Как в самом себе, — ни секунды не раздумывая, ответил Савельев.
— Прекрасно. Капитан, ваша цель — ГОК — серьезный стратегический объект, крайне важный для будущего всей Прерии. К сожалению, сильно замусоренный. Очистить его от всякой мрази — непростая проблема. Ещё труднее не упустить тысячи привезённых туда недорослей, не позволить гулять по планете бандитскими шайками… Тем не менее задача перед вами ставится исключительно разведывательная — никакой самодеятельности или геройства. Только информация.
— Если надо, превратимся в тени, товарищ майор.
— Надо, капитан. Очень надо. Действуйте. И не дайте ребятам увлечься, война закончилась.
— Так точно!
— Отлично, капитан, я надеюсь на вас. Подробную информацию и план взаимодействия получите в штабе перед выходом. Теперь — об общей подготовке. Вас будут учить ходить. Вскоре прибудет инструктор. Когда он доложит о вашей готовности, тогда и обсудим корректировки к плану.
— Ходить? — Сказать, что Савельев озадачен — всё равно, что вообще промолчать. Но возмущаться, кипеть и негодовать не спешил. Ждал пояснения, прежде чем делать выводы, уже немного привыкая к манере изъясняться своего нового начальника.
— Я здесь четыре месяца, Василий Петрович. — Моретти встал и подошел к окну, выглянув на улицу, словно кого-то ждал. Стало заметно, что он слегка прихрамывает. Но вот совсем не хотелось сейчас думать о нем, как о недавнем враге, как и о том, где он получил свое ранение. Повернувшись к Василию, майор снова подошёл к столу, однако садиться не стал. Смотрел прямо в глаза, и чувствовалась в нем какая-то усталость и горечь. — Пять случаев гибели людей от хищников. Аборигены разработали целую систему подготовки детей к хождению в лесу, в горах, в прерии. Словом — туда, куда им нужно. Собственно, тех, кто её осилил, эту науку, и регистрируют обычно, как новорожденных. Как правило — года в четыре. Ужасная путаница со статистикой! У медиков одни цифры, у администрации — другие. Зато из пяти погибших ни одного местного жителя. Вам ведь не требуются небоевые потери?
— Мне и боевые ни к чему.
— Мне тоже нужны верные люди, а не павшие герои. Ясно?
— Так точно!
— Вот и славно, капитан… Скажу по секрету, здесь я один в лес не пойду, — добавил Моретти, словно желая уменьшить официальность общения. — Можете идти.
Уже выходя из кабинета начальника, капитан услышал, как тот принял вызов на визоры. Голос Моретти изменился, стал мягче, спокойней.
— Боюсь, не получится, милая, буду сегодня очень поздно… Что? Какой тест? Что значит, не рад?
Василий осторожно прикрыл за собой дверь, пряча улыбку. Говорят, жена у командира просто красавица.
А у него внятный приказ, который действительно необходимо исполнить. Мысленно прикидывая план действий и способы его осуществления, Савельев выкинул из головы все посторонние мысли. Сделать надо много чего, и в кратчайшие сроки, да ещё придется «ходить» под присмотром какого-нибудь местного сморчка-следопыта. Но на этот раз капитан был полон энтузиазма. И ребята обрадуются, как пить дать. Нет ничего хуже, чем вот так — заниматься не своим делом, перебирая бумаги, да пребывать в подвешенном состоянии. С этого дня его часть официально на службе у новой родины. И это настоящий подарок судьбы.
Андрюхе, ожидавшему возле комендатуры в стареньком раздолбанном джипе, он широко улыбнулся и коротко оповестил:
— Мы снова в деле.
— Рад, что тебя это радует, капитан.
— А чего такой кислый?
— Да недотянул ты всего два дня. Плакал мой ящик коньяка.
— На что спорили, охламоны?
— На твою радостную физиономию, Вась. Точнее на её отсутствие. Радости, имею в виду.
— Скотина ты, а не друг!
— Не без этого.
* * *
На лавочке у входа в «расположение» скучал юный толстячок с головой, забинтованной «шапочкой». Чудовищное ружьё, стоящее рядом, поражало взор искушённого человека древней исконной мощью. Мальчишка встал при виде подъехавших офицеров.
— Капитан Савельев? — спросил он, буравя военных угрюмым взглядом.
— Ага, — нарочито разгильдяйски ответил Василий. И тут же продолжил, глядя на этого неповоротливого увальня: — О чём кручинишься, детина? — хорошее настроение по-прежнему руководило им.
— В школу опоздал. А теперь, из-за вас, так отстану, что вообще могу целый год пропустить, — в голосе мальчишки слышалась ненависть. — А ну, выводи сюда своих бойцов — на прогулку пойдём. Да смотри у меня, чтобы с боезапасом. И сам с помощником — в общий строй. Пять минут. Время пошло.
Офицеры переглянулись — словно старшина из училища посмотрел на зелёных курсантов из-под жидких опалённых бровей. Кажется, это и есть обещанный инструктор по «ходьбе» — Моретти веников не вяжет — не успел прозвучать приказ…
— Не позволено ли мне будет поинтересоваться, как обращаться к досточтимому учителю? — Савельев решил ещё раз попробовать шутливый тон. К ненависти местных было не привыкать — радости мало, но удивления давно не вызывает. Поражает скорее противоположное отношение к проигравшим оккупантам — Настасья та же, или Моретти.
— Колобок я. Что? Вы ещё здесь?! Бегом исполнять!
Савельев, двинувшийся первым, избежал воздействия суровой длани новоиспечённого наставника, а замешкавшийся на долю секунды Андрюха чуть не огрёб по загривку, едва успев перехватить руку. Некоторое время они мерились силами, отчего лейтенант Фролов перестал снисходительно улыбаться, уважительно покачал головой, и одобрительно похлопал паренька по предплечью ближе к локтю — рука Колобка тут же повисла как плеть, а парнишка уставился на неё, удивительно выпучив глаза.
— Товарищ командир, разрешите провести беседу с приданым инструктором?
— Построение через час на плацу. — Василий внимательно посмотрел на обоих мальчишек, двадцати четырех и четырнадцати лет — поняли ли, что шутки кончились? — Быть обоим. Фролов, покажешь инструктору Колобку, что у нас тут и как, и зайдешь ко мне перед построением.
И уже уходя, бросил с полуоборота:
— Не переживай за учебу, Колобок, не можешь — научим…
Андрей нашел Савельева минут через сорок в курилке. На вопросительный взгляд просто кивнул головой, но против обыкновения не улыбнулся. Понаблюдал, как командир выуживает из пачки курево и не отказался от предложенной сигареты.
— Значит, не показалось… «ПТРС»?
— Он самый. Только что из госпиталя… Годный парнишка, толк будет.
— Даже так…
— Брось командир, первый раз что ли на вшивость проверяют?
Василий решительно поднялся, отбрасывая едва раскуренную сигарету:
— Значит, присмотришь за ним. И за ребятами тоже… и повнимательней, раз говоришь, что парень годный. Пошли.
* * *
«Ходить мы не умеем!» — ехидно думал Савельев, вышагивая следом за инструктором, которого нарочно поставил в середину основной группы. Разумеется, никаких указаний от этого парня выслушивать никто не намеревался — ему просто указали место. Карта есть, маршрут понятен, остаётся пройти заданные пункты и вернуться назад. Для тренированных разведчиков — чисто прогулка на свежем воздухе.
Поначалу была надежда, что здоровяк со своим полуторапудовым противотанковым ружьём элементарно не выдержит заданного темпа, но, увы, мечта не сбылась. Не удалось его оконфузить. Теперь остаётся уповать на изобретательность балагура Пашки Грачёва — наверняка придумает какой-то новый розыгрыш, или творчески применит нечто из арсенала старых армейских шуточек.
Вдруг Колобок, словно споткнувшись, рухнул, не забывая, однако, выбросить ствол ещё дальше вперёд и, не успел капитан набрать воздуха в грудь, чтобы насмешливо поинтересоваться причиной падения, грохнул выстрел.
Где-то над головой идущего далеко впереди Грача в ветвях мелькнуло жёлто-пятнистое тело, но исчезло из виду также быстро, как появилось.
Шедший следом за инструктором Лёнька, похоже, не приметил этого мимолётного видения — он поравнялся с пареньком и протянул ему руку, помогая встать.
— Забыл поставить на предохранитель? — спросил сочувственно.
Протянутую руку толстячок принял, а на вопрос не ответил.
— Павлов, проверить, что было на том дереве, куда стрелял господин инструктор, — поспешил распорядиться капитан. Столь тонкого по понятиям кадровых военных оскорбления парень явно не заслужил. Не растяпа он, и нечего подкатывать к нему с подобными сочувствиями.
Естественно, основная часть бойцов, не понявшая, кто и почему стрелял, мгновенно залегла, замаскировалась и вела круговое наблюдение. А Павлов стремительно вскарабкался по стволу и пропал из виду. Чуть погодя оттуда выставился толстый конец перебитой выстрелом ветки:
— Паша, потяни, а я выпутаю, — попросил Лёнька. А ещё через несколько секунд, он докладывал: — Тащ капитан, тварь тут сидела когтястая, вот отметины, — боец показал характерные царапины на коре. — А этот, — кивок в сторону инструктора, — господин Колобок то есть, сук и перешиб. На стволе вот ещё царапины остались, — сбросил он изображение на визоры командиру, — так я для масштабу свою ладонь приложил.
Картинку посмотрели все, присвистывая при виде глубоких борозд, оставленных впечатляющих размеров лапой.
— Что скажешь, инструктор? — Савельев уже представил себе двухметровую кошку на Пашкиной спине, распахнутые в ужасе глаза Настасьи…
— Мамка леопардиха нас скрадывала. Забежала вперёд и затаилась, — растолковал происшествие толстячок.
Грачёв громко сглотнул — видимо представил себе то же самое, что и ротный.
А ведь отошли всего несколько километров от города.
Капитан некоторое время колебался, вспоминая почти мольбу Моретти о нежелательности небоевых потерь, а потом спросил:
— И часто тут встречаются кормящие самки леопарда?
— Дык, нету у них расписания. А вообще — зверь сторожкий и очень непростой.
— Приступайте к исполнению своих обязанностей, инструктор, — заключил Савельев. — Рота! Слушать господина Колобка!
Парнишка спокойно, будто всё идёт по плану, кивнул, секунду помедлил, а потом произнёс:
— Начнём, пожалуй, с основы. С движения по тропе, имеющей по сторонам просматриваемые подходы. Прошу господ военнослужащих проследовать вот сюда, как раз участок подготовлен именно для занятий такого рода.
— Так это что? Полигон? — возмутился Андрюха. — А леопардиха — муляж?
— Полигон, конечно, — кивнул инструктор. — Но животные этого не знают, так что прошу прощения за внеплановый визит незваной гостьи.
— А искусственные препятствия будут?
— Не-е. Вполне достаточно естественных. Итак, прошу следовать вправо.
* * *
Прощались с инструктором через четыре дня. Не особенно тепло, кстати. Парень так и остался сам по себе — молчаливый и недовольный.
— Скажи, как ты того леопарда приметил? — задал волнующий всех вопрос Пашка Грачёв.
— Не знаю. Почуял как-то.
— То есть, ты эмпат? — попытался уточнить Борька Шувалов.
— Не-е. Куркули мы… — мальчишка смущённо улыбнулся, — …то есть, люди вполне приличные. Прощевайте, служивые, — он отвесил общий поклон и исчез, шагнув за угол крайнего дома.
