Глава 13
Встретились два одиночества
Пропущенные уроки — всегда плохо. Тут, в Плёткино, никто никого не подтягивает и не устраивает дополнительных занятий для отстающих. Желающий — догонит. Несмотря на занятость учеников в течение всего периода бодрствования, тот, кому надо, способен урвать часок вместо сна или приёма пищи. Вот и сейчас пропустившие новый материал Федька и Нина засели в бытовой комнате жилого корпуса, чтобы просмотреть сделанные для них записи сегодняшних уроков.
Зашла Стебелёк:
— Что там у вас случилось с Маруськой? На ней же лица нет!
— Было лицо, я видел, — машинально отмахнулся Нах-Нах.
— Ничего вы, мужики, не понимаете, — тут же набросилась на него Мелкая. — Было с ней что-то не так, я сама видела, когда она взлетала. Но ведь нормально добралась, правда?
Пока мальчик припоминал, что же такого особенного приметила его сговоренная, с улицы через окно неслышной тенью впорхнула сама Маруся:
— Девочки! Как я вам? — хмыкнула она, покрутившись перед замолчавшими подругами. Камуфляжные штаны, серая футболка, не мешковатая, как обычно, а обтягивающая уже неплохо оформившуюся фигурку. Широкий кожаный ремень с бляшкой. Волосы, стянутые в тугой хвост у затылка, роскошной копной прикрывают спину. Взгляд веселый и решительный.
— И куда собралась? — первой поинтересовалась Стебель, обходя её по кругу, — красотка наша!
— На свиданку! — улыбнулась во весь рот Маруся, показывая калитку между передними зубами. — В окно гляньте — ждет, касатик.
Девчата рванули к окну, на которое указывал кивок, и тут же сползли на пол.
— Сюда глянул!
— Да сколько ему лет?!
— Капитан Савельев! — кивнула Мелкая, заодно сообщая новость Федьке, оставшемуся сидеть на месте. — То-то он тебя, Марусь, разыскивал. Как позвал-то?
— А никак, — Маруся подбоченилась, словно репетируя разные позы. — Сама что ль без понятия?! Кого ему еще ждать? А что спрашивал — это понятно. Обещалась ему давеча — в любое время, как пожелает.
— Ну ты офигела! Кто ж такие обещания мужику дает?! И что — вот прямо пойдешь и дашь, что ли?
— Ну а что? — хмыкнула Маруся. — Завидно чтоль? Ладно, ладно, шуткую я так, для храбрости. Порвать он меня обещался, на мелкие клочки. Голыми руками.
— Кто бы меня порвал, — флегматично откликнулась Стебель, и тихонько вздохнула.
— В прямом смысле — порвать? — уточнила Мелкая.
— А когда успел пообещать? — вмешался Нах-Нах. — Чем ты ему так нАссолила? Это когда возвращалась с войны в город?
— Раньше. Ещё когда воевали.
— Это как? — воскликнули девчата хором.
— Колонна, в которой он следовал, нарвалась на нашу засаду.
— Ведьмин студень? — охнула Мелкая и прикрыла рот ладошкой. — А почему он остался без ожогов?
— Потому, что колонна оказалась длинная, а он в головной заставе был. Ну да у нас сюрпризов было наготовлено много — очень уж шумно они двигались, так мы ещё кое-что дополнительно подтянуть успели. В общем, крутилась его коробочка, как уж на сковородке. Чуть не ушла. Ну а потом — картина маслом. Куча пацанов у меня, словно на ладони, тычут беспомощно во все стороны своими автоматами, а я, будто в тире. Так парень этот оказался бешеным, но вменяемым. Хоть и скрипел зубами, но сдачу оружия скомандовал и хлопцев своих обратно увёз. Очень он хотел мне тогда в глаза посмотреть. Заодно и, того — порвать на кусочки. Мужики его едва не хлопнули, но послушались, на мою голову. Посмотрел… — не договорив чего-то, Маруся замолкла.
— Понравился? — понимающе хлопнула её по плечу Стебелёк. — Да молчи уж, неча лжу речи.
— Окстись, долговязина. Да я едва не описалась, когда встретилась с ним взглядом. Уж вроде наших вокруг тьма, а он один и безоружный, а волосы на затылке зашевелились. Как уж тогда сил хватило язвить, да куражиться, до сих пор не пойму.
— А чего тогда пойдешь, вдруг опять так же глянет? — среди молчания Федькин вопрос прозвучал очень логично и спокойно.
Маруська перестала скалить насмешливые гримасы и слегка побледнела:
— А то и пойду, что обещалась. Прощевайте, в общем. И пусть не думает, будто я его боюсь.
Загомонили все разом, но Стебелек была громче и решительней остальных:
— Меня слушай! Значит, диспозиция у нас будет такая…
* * *
— Товарищ капитан! — обратился Федька к прохаживающемуся вдоль аллеи седому. — Соблаговолите следовать за мной, — на этом «соблаговолите» особенно настаивала Стебелёк, утверждая, что чрезвычайно важно применить именно это устаревшее слово.
Мужчина остановился перед Федькой, удивленно приподняв бровь.
— Куда же это, достопочтенный Нах-Нах?
— Вам туда, — парнишка махнул рукой в сторону молодых берёз, где маячил женский силуэт в традиционной для этих мест длинной юбке. Вот только обтягивающую серую футболку и кожаный ремень Маруся сменить отказалась — мол так разговаривать ей будет привычней.
Поглядев, как ещё больше потемнело загорелое лицо капитана, как он на мгновение замер, а потом решительно направился в сторону девушки, Нах-Нах подумал было, что не стоит оставлять их одних, но послушав сердитый эфир, тактично удалился.
* * *
Маруся впервые не знала куда девать руки и вообще немножко злилась на девчонок, заставивших надеть Федькины визоры. Словно ей может что-то угрожать — здесь-то! Когда мир установился уже полгода назад.
Да ничего он не сделает! Однако приближающийся враг, или бывший враг, вызывал даже не просто мандраж, а крупную паническую дрожь. Что-то скажет? Или опять просто посмотрит? От этой мысли ощутимо засосало под ложечкой. И то верно, с тех пор как разглядела его на берегу, кусок в горло не лез.
Оставалось взяться руками за пояс, чтобы не дрожали, и ждать, надеясь, что держится достаточно прямо, а хвост на затылке растрепаться не успел.
А он, гад, идет, хоть и решительно, но как-то нарочито медленно. Или кажется ей оттого, что хочет скорее покончить с этой ритуальной нафиг никому не нужной встречей? Отвернулась, словно не особо ей интересно, когда он там подойдет. Место тут удачное, полянка прямо перед беседкой, закрыта с трех сторон живой изгородью. Девки, конечно, его из прицелов не выпустят, а остальным нечего тут смотреть.
— Добрый вечер! — голос капитана едва не заставил подпрыгнуть. Нашла время глазеть по сторонам!
— Кому добрый, а кому не очень, — ответила бойко, разглядывая в упор его жилетку-разгрузку, да пересчитывая карманы. Неплохо выглядит, надо бы себе такую же завести. Сшить, вроде, не проблема…
— А что же так? Настроение плохое, или так рада меня видеть?
Насмешка в его голосе, живо заставила взглянуть в эти наглые глаза. И опять словно током прошибло, даже дыхание перехватило. Но взгляда не отвела и через мгновение «отпустило».
— Нормальное у меня настроение, капитан. Давай уже к делу. Обещалась встретиться, когда пожелаешь, и вот она я, вся перед тобой.
А он смотрит непонятно, то ли с любопытством, то ли оценивающе. Или может не её оценивает, а расстояние для удара? Разведку ножом работать учат в первую очередь. Если решится — ничто её не спасет.
— К делу — так к делу, — легко согласился капитан. — Может, в беседку пройдем?
— Это еще зачем?
Он как-то весело ухмыльнулся и пожал плечом:
— Страшно? — и тут же пояснил, не дав ей высказаться. — Так наблюдают же. Не удивлюсь, если держат на мушке. Неприятное, знаешь ли, чувство. Впрочем, потерплю.
Оставалось покраснеть, и еле заметно кивнуть:
— Убедил. Пойдем в беседку, — и топать впереди него, ощущая взгляд не только на затылке, а и на всем теле сразу.
И мысли в голове так и норовят свести с ума. Чего же ещё ему от неё надо? Что рвать на клочки не будет — это она уже догадалась, не дура.
— Присядем?
В беседке — довольно просторно, вдоль решетчатых стен, оплетенных гибкими растениями, идут скамейки.
— Постоим, — нечего ему тут рассиживаться.
— Ладно. Как скажешь.
Остановился он очень близко. Маруся даже вспомнила, как читала одну книгу про жесты, и там говорилось, что жители густонаселенных мест — городов — позволяют себе вставать к собеседнику более близко, чем селяне. Потому для него может такое расстояние и нормально, а ей некомфортно, да только сделать шаг назад не позволяет гордость.
— Говори уж скорей, чего надо, да и разойдемся.
Судя по его широкой улыбке, сказала она совсем не то, что следовало:
— Так быстро хочешь от меня избавиться? Эх, Маруся!
— Капитан…
— Знаешь, мы уже так хорошо знакомы, что вполне можешь звать меня по имени.
— Не нравится мне твое имя, — фыркнула девушка. И не то чтобы соврала, но правда же, у них дома Васькой кота звали.
В его глазах она прочла странный интерес, и по позвоночнику поползли мурашки.
— Вот как! Не нравится мое имя? Н-да. Это проблема.
— Издеваешься? — вспыхнула Маруся. — Никакая не проблема, привыкну, — что он её, за вертихвостку принимает? Она не городская, чтоб ломаться по такому дурацкому поводу. И нечего ему так тепло ей улыбаться, не на свидании, в самом деле. Потому сказала довольно резко: — Давай, Василий, говори уже, что там нарешал насчет меня! — вот, назвала — и нет уже внутри протеста.
— Много нарешал, — спокойно ответил он. — Но для начала извиниться хочу.
— Хотеть не вредно, — усмехнулась она, обретая утраченную было уверенность. — Хочешь — извиняйся.
А ей не извинений хотелось услышать, а про то, чего он там такого «много нарешал». Но этого ему знать не надо.
— Маруся! — взгляд стал серьезным, а голос торжественным. — Прошу прощения, что был несдержан и опустился до угроз, кои осуществлять в мои намерения не входит.
— То есть, рвать на кусочки и кожу с меня сдирать больше не хочешь? — уточнила она, вздернув подбородок.
— Не решил еще…
Вот теперь она на шаг все же отступила:
— Это извинение по-твоему?
Капитан молча смотрел, кусая нижнюю губу, словно раздумывал-таки, каким образом сдирать с неё кожу, а потом неожиданно спросил:
— Тебе сколько лет? — и тут же торопливо добавил: — Не говори, если не хочешь. Знаю, что женщины не любят этот вопрос.
— Глупости какие! — то, что он причислил ее, Марусю к женщинам, было лестно, а вот то, что к таким — обидно. — Почти шестнадцать. Через месяц стукнет.
— А мне тридцать пять. В тот день исполнилось.
В какой день, поняла без подсказок, и вдруг так погано стало на душе, так горько, что оставалось отвернуться, делая вид, словно что-то послышалось. Вот так и увидишь вдруг во враге живого человека — со своими мыслями и проблемами, с днем рождения, встреченным не в кругу семьи, а на поле боя под прицелом винтовки. А как же семья, кстати?
— У тебя семья где? На Земле осталась?
— Да, — и уточнил, словно ей это интересно: — мать и две сестренки — чуть постарше тебя.
— Жалеть я тебя не буду, не надейся! — буркнула она.
— Всё верно… Врагов не жалеют — их уважают, презирают, ненавидят…
— Так, вроде, ты уже не враг, — неуверенно сказала она, снова глянув в глаза. Вот не стоит этого делать, сердцем чует, а непроизвольно получается, словно притягивает.
Таких глаз, как у него Маруся не встречала больше. Зеленые такие, с коричневыми прожилками, умные, тревожащие. Будто прямо в душу заглядывает. Испытующе на этот раз:
— Но и не друг?
Копируя его, грустно кивнула. И тут же спохватилась. Спросила воинственно:
— Ну вот, извинился, пусть и не по-людски, а дальше чего?
— На задании мы, утром уйдем. Так что заодно хочу и попрощаться.
— А почему утром? Почему не сейчас?
— Так вечер уже, а ночью в здешних лесах стра-ашно, — протянул он, пытаясь шутить. — а утром оказия до боен Вязовникова. Дальше, говорят, грузовики ходят через Плесецкий перевал. Марусь, ты вот что. Дождись меня, а?
— Это как?
Он еще несколько секунд раздумывал себе чего-то, потом вздохнул:
— Как задание выполним, я еще загляну сюда. Не возражаешь?
— А чего мне возражать? Я тут не хозяйка, чтоб у меня разрешения спрашивать. Да и не принято это здесь. Это я тебе для сведения. Понравилось — заходи, конечно. Готовят-то тут вкусно.
— Понял. Ну, до встречи?
И руку протянул.
Пожать, или нет? Как-то это не по-женски, пожимать мужикам руки. Маруся замешкалась, а он все не убирает, ждет.
Ну а чего она мнется? Сунула в его лапу свою ладошку, да сразу и пожалела. Потому что этот гад вдруг взял и поцеловал ей руку — прямо как в кино. Губы у него оказались мягкие, как у лошади. И от прикосновения по коже побежали мурашки…
Вырвала руку, посмотрела на него, а сказать ничего не смогла. Ну не обзываться же. Он все-таки на двадцать лет старше — полагается проявить уважение.
Капитан еще раз быстро и пристально взглянул девушке в глаза, а потом просто развернулся и ушел. Даже словечка напоследок не сказал! Попрощался, называется!
* * *
— Не, ну скажи, что эти городские не козлы, — раздался в наушниках инфракрасной связи возмущённый голос Стебелька. — И для кого, спрашивается, ты так прихорашивалась? Нет, я понимаю — Нинкин поросёнок — дитя дитём, но этот-то — здоровый лоб. Ему внуков пора нянчить, а он все вокруг да около, и ни разу в цель!
К этому моменту Федька включил ранее отключенный инфракрасный канал в шлеме, заметив, что капитан беседку покинул и даже кивнул ему на прощание. Федька от него и не прятался и тоже кивнул.
Едва поняв, что убивать девчонку Седой не будет, Нах-Нах слушать эфир скромно не стал, но подошел поближе. А подруги, включая Нинку, видимо такой деликатностью не страдали.
— Не трож Нах-Наха, — вдруг взбеленилась Маруся. — Перерос он поросячий возраст и стал настоящим… — девчата вдруг в три голоса захихикали в канале связи.
— Кабаном, — подытожила Стебель, раньше других подыскавшая правильное слово.
Ухмыльнувшись, мальчик пошел разыскивать Мелкую. Маруська пусть со своим капитаном сама теперь разбирается, понятно же, что ничего плохого он ей не сделает. А вот Маруся ему… — фиг поймёшь этих женщин. Такое, иной раз выкинут — диву даёшься!
И вообще — хорошо то, что хорошо кончается. Шпионские игры — это здорово, а к завтрашней работе по математике надо все же подготовиться как следует.
* * *
Капитан Василий Савельев думал, что не заснет в эту ночь после встречи с Марусей, однако усталость взяла свое, и до утра ему снились какие-то странные сны, наполненные светом и красочными пейзажами морского побережья и горных хребтов. Снилось такое впервые — с тех пор, как он ступил на землю Прерии. До этой ночи либо бессонница мучила, либо кошмары, где он снова и снова переживал тот страшный день, то жуткое противостояние, окрещенное местными «Ведьминым студнем». Но в эту ночь безумный жар зверского средства его не тревожил.
Проснулся Василий еще до восхода солнца, и немного полежал с закрытыми глазами, чувствуя прилив сил и невольно улыбаясь от воспоминаний. Новых, не тронутых страшным зверем по имени Война. Его Маруся… А он-то надеялся на чудо. Казалось, стоит увидеть её, как наваждение пропадет. И эта совершенно глупая, ненужная и нелогичная влюбленность, возникшая в стрессовой ситуации — просто исчезнет. И он ещё посмеется, называя себя дураком, запавшим на малолетнюю селяночку, на вражеского коварного снайпера.
Всё получилось не так, как увидел её, так «влип» ещё сильнее. Никуда не делось это необъяснимое чувство. Никуда!
И ведь ни кожи, ни рожи, как говорится. Ну, то есть кожа-то у нее как раз удивительная, словно светящаяся сквозь веснушки и легчайший золотистый загар. Да и личико симпатичное, да что там — её щербатая улыбка заставляет сердце сбиваться с ритма, и даже жаль, что вчера ни разу не улыбнулась, а он так ждал… Ещё этот её хвост, распушившийся за плечами, почти до пояса, лишь прядка шелковистая пшеничного цвета выбивается, падая на глаза — так и хотелось поправить прядку и погладить Маруську по макушке. И обидно, что ни хрена пока не может себе позволить, даже с самыми чистыми намерениями. А эти ямочки на щеках! Этот упрямый подбородок с маленьким едва заметным шрамом с правой стороны! Личико её намертво запечатлелось в его сознании, и ничем его оттуда не вырубить.
Фигурка у неё очень даже, это в пятнадцать-то лет. Теперь он её хорошо рассмотрел, хоть и старался не слишком откровенно пялиться. Чересчур худенькая, пожалуй, что для местных не так уж характерно, и грудь маловата на его вкус, так ведь глядишь — через годик — полтора весу наберет, а там можно уже и…
Что будет можно через полтора года, он старался не додумывать. В конце концов, дело совсем не в вожделении, хотя отрицать такие желания смыла нет — здесь всё сложнее. Она нужна ему вся такая, как есть. Немного жестокая, немножко испуганная, нахальная, робкая, страстная, честная, храбрая — эпитетов в голову приходило очень много, и не факт, что все они верны. А, самое главное, что как и многие местные, она — настоящая. Живая и трепетная. Без грамма притворства, без ложной скромности, или напротив — развязности. Без нарочитой манеры казаться глупее, или умнее. Личность, словом. Таких на Земле ему как-то не встречалось, а тут, похоже, на каждом шагу. «Живут они здесь» — вспомнилась фраза из какой-то байки.
А заметил бы он эту девчонку, не столкни их судьба в своей иронично-садистской манере, встреться они, допустим, вот так просто — как с той малявкой, подружкой Нах-Наха? И, кстати, они еще младше его Маруси, а вот жеж… Или показалось?
Одна беда, уверенности, что он ей нужен, или хотя бы нравится — как не было, так и нет. И страшно упустить, у местных-то все просто и быстро, вспомнить ту же Настасью, или эту Мелкую.
А может, она уже и не девушка, и жених есть — какой-нибудь деревенский увалень. Ему бы прямо спросить, уж Маруся бы ответила. Да только не стоит её пугать раньше времени, приручить бы сперва! Даже подумал было завербовать в свою группу под любым предлогом — чем она хуже Колобка! Только отбросил сразу эту мысль. Пусть учится, школьница ведь еще. Занятия по математике у неё завтра важные. Эх!
Но кое-что сделать можно уже сейчас. И нечего время терять, да раздумывать. Капитан бесшумно поднялся, стараясь не разбудить Андрюху, с которым делил небольшую комнатку над хозблоком. Утренняя прохлада бодрила, Василий потянулся всем телом, хрустя суставами. Эх, хорошо! И у колодца никого. Раздевшись по пояс, облился ледяной водой, крякнул, отряхиваясь на манер собаки.
На вызов через визоры мальчишка отозвался сразу. Буркнул заспанным голосом, что сейчас будет, и отключился.
Василий устроился в той самой беседке, вертя в руке сигаретку и не решаясь закурить. С одной стороны — сплошные нервы с этими девчонками, с другой — не хотелось травиться, когда вокруг такой чистый воздух, что дышится полной грудью.
Нах-Нах пришел не один, с собакой — вот уж монстр. А говорили, собак на Прерии нет — не выживают мол. Василий собак любил и скучал по своему Трезору, оставшемуся дома… А вот ведь и этот зверь пусть и похож размерами на лохматую пони, а вполне себе пес.
— По вашему приглашению Фёдор Матвеев прибыл, товарищ капитан! Сидеть, Фагор!
Василий улыбнулся мальчишеской выправке и серьезному доброжелательному взгляду. Бойкий малец, и псина у него послушная. Хозяин голоса не повышал, а кобель сразу уселся на входе в беседку, вывалив язык и с любопытством косясь на чужака.
— Здорово, Фёдор. Куришь?
— Нее, давно бросил, — мальчишка уселся наискосок от капитана.
— Молодец, — удивления нет. Здешние дети взрослеют рано. — Дело у меня к тебе, уважаемый Нах-Нах. Деликатное.
— Да понял я, товарищ капитан. И согласен исполнить, если хорошее дело. Насчет Маруськи что ли?
Оставалось весело хмыкнуть и подтвердить, что да, насчет неё.
— Есть у неё кто, а?
— Родителей нет, — нахмурился Федька, — дядька есть, дальний родственник и… И всё, наверное. Село их разрушено, как у моей Мелкой. Дядька вроде жив.
— Понял. Спасибо, друг, только я сейчас не про родню.
— Понял, — тем же тоном ответил Фёдор, но не удержался, ухмыльнулся. — Про эти, шуры-муры?
— Ага. Есть у неё кто?
— Ну как же. — Федька снова нахмурился, припоминая. — Пашка Бессонов в неё влюблен, только кроме синяков другой ласки не видел. Однако отступаться не хочет. Мишка Власов тоже не прочь, да только все не решается. Маруська на него и не глядит, а он городской. Еще…
— Стоп, стоп. Ты мне про реальное что-то, а не про тех, кто слюни пускает.
— А это реальное, — возразил укоризненно Фёдор. — Вы что, девчонок не знаете? Они за секунду все могут решить-надумать. Раз — и в дамках.
— Значит, Маруська пока ни с кем не сошлась?
— Неа, Мелкая бы знала. Нина Уткова, вы ведь её знаете уже — она со мной дружит, — и без перехода, Федька, оглянувшись на Фагора, спросил: — Так мне позвать её?
— Кого это?
— Да Маруську. А то она с рассвета в засаде. И так из-за сегодняшней решебной работы ночь не спала — мне Мелкая сказала.
Капитан поднялся, стараясь не показывать удивления:
— В какой такой засаде? Далеко это?
Мальчишка почесал пятерней затылок и выдал:
— Ну, метров сорок будет.
Та-ак.
— И кого выслеживает?
— Так известно кого, — смутился парнишка, красноречиво глянув на капитана.
— Чего ж тогда… Зови уж.
Разведчик, блин. А с другой стороны, она-то — снайпер. А не просто так — погулять вышла.
— Тут я, — Маруська бочком обогнула Фагора, и, не сводя глаз с капитана, велела: — Ступай, Нах-Нах, и пса своего забери.
Василий сделал к ней шаг и протянул руку:
— Доброе утро, как спалось?
— Дак этот балабол уже сказал ведь тебе, что не спала я, — и руки за спину спрятала.
Вот ведь, не понравилось ей вчера, как он руку поцеловал! И капитану вдруг стало смешно от её настороженного вида и всей этой ситуации. И на душе сделалось легко.
Дождавшись, пока Нах-Нах отойдет подальше, он тихо спросил:
— Все слышала?
Девчушка дрогнула, но глаз не отвела:
— Всё.
— Будешь моей?
Отступила на шаг. Плохо. Не стоило так прямо — в лоб. Но теперь уже поздно.
— Не спеши, подумай. Тебе ведь доучиться надо, да и подрасти немного. Поверь, мне все равно сколько ждать.
Молчит, только смотрит своими глазищами, и что у неё на уме — не поймешь.
— Марусь! Ну хоть моргни, что поняла, а? Я ведь надолго сейчас уйду.
Девчонка вдруг судорожно вздохнула, в два шага преодолела расстояние, чмокнула, дотянувшись, в щеку, и ускользнула настолько быстро, что поймать он её не успел. Так и стоял еще минут пять в ступоре, чувствуя себя полным болваном. Правда, что уж там — болваном счастливым.
Главное, приняла к сведению. То есть, всё что мог, он сделал. Правильно, или нет — другой вопрос.
Удивился, что нет еще и шести, когда возле кухни столкнулся с поварихой.
— Давай сюды своих, — проворчала молоденькая толстушка, жестикулируя половником. — Ксаверий поснидал, через сорок минут в путь.
Поели быстро — даже будить ребят не пришлось. К его возвращению они уже полностью оделись и даже умылись, судя по мокрым волосам.
Загрузились в просторный грузовик, еще раз уточнив, что довезут их до самых боен, да покинули территорию гостеприимной школы еще до пробуждения местной ребятни.
Устроившись на ящике у задней стенки кузова, Василий все вспоминал поцелуй Маруськи, снова и снова ощущая на щеке осторожное и быстрое касание её губ. Вот как понять — было это ответом на его вопрос, или просто не захотела огорчать? Хоть и обещалась не жалеть, но с них, девчонок, станется. А ты гадай.
* * *
Этот ящик на огромных колёсах некоторое время подпрыгивал на корневищах лесных великанов, но, вскоре, выкатил на простор прерии и пошел мягко, словно поплыл, и довольно ходко — примерно, как быстро бегущий человек.
Парни сразу запросились из душного помещения на крышу.
— Нефиг делать, пыль глотать, — сказал, как отрезал, бородач, держащий похожий на корабельный штурвал руль. — Вы поглядите, что там деется, а потом глупости измышляйте.
Несколько человек высунулись из окон, чтобы полюбоваться густым шлейфом, тянущимся позади.
— Летит кто-то, — озадаченно сказал лейтенант Фролов. — Вроде как на нас заходит.
Водитель тут же остановил свой деревянно поскрипывающий экипаж и вышел на боковое крылечко. Личный состав, разумеется, мгновенно залёг и привёл оружие в готовность к поражению воздушной цели.
— Ну чего спужались, служивые?! Маруська это, шельма.
Собственно, все уже разглядели девушку, висящую под куполом параплана. Она артистически утвердила ноги прямо на крыше грузовика и озорно улыбнулась.
— Эй, капитан, держи подорожники, — запустила она прямо в Савельева увесистый мешок. — Чебуреки тут, ещё горячие. Отведаешь — не забудешь.
Василий поймал левой рукой гостинец, правой удерживая автомат, вгляделся в её довольное и одновременно сосредоточенное лицо, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле. Но девчонка на него уже не смотрит:
— А ты, Ксаверий, варежку-то захлопни, сажай обратно своих пассажиров и трогай — мне нужно, чтобы купол надулся. Давайте, вояки, шевелитесь живее, больше огня! Я на урок должна поспеть, а ветер не попутный.
Бойцы запрыгивали уже на ходу, довольно улыбаясь. А капитан провожал взглядом быстро набиравшую высоту фигурку. И жалко было, что не скоро ещё свидятся, так что и поблагодарить её как следует сразу не получится.
— Хороша девка, — услышал он голос Борьки Шувалова, — чистый огонь, а, капитан?
Василий глянул на говорливого разведчика, и тот улыбаться перестал. Да и остальные как-то сразу поскучнели. Даже чебуреки брали молча, лишь Андрюха похвалил вслух, и то осторожно:
— Вкуснятина, капитан, попробуй. — И встав совсем близко, произнес еле слышно, одними губами: — Для тебя же старалась. Чтоб не забыл.
— Её забудешь! — буркнул в ответ Василий, но последний чебурек взял. Правда, вкуса почти не почувствовал. Парапланеристка скрылась уже вдали, обратившись сперва в маленькую точку, и Савельев отошел от окна.
Усевшись на ящик, откинулся к стенке грузовика и закрыл глаза. Ехать еще долго. Кто-то из бойцов легонько ткнул сержанта в плечо — глянь, мол: закаменевшее лицо капитана разгладилось, голова склонилась чуть на бок, а уголки рта тронула лёгкая, по-детски-трогательная, мечтательная улыбка, враз сделавшая его лет на десять моложе. Савельев спал.
