Книга: Вожак младшей стаи
Назад: Глава 28 Встреча с блохастым
Дальше: Глава 30 Тихая жизнь

Глава 29
Возвращение

Тихий тёплый вечер. Окно в торце длинной узкой комнаты выходит в сторону океана. Оно сейчас в тени. Утренний бриз давно иссяк, а вечерний пока не собрался с силами, отчего трогательные домашние занавески в мелкий цветочек даже не шелохнутся.
Три письменных стола вытянулись в одну шеренгу. Пристроенные на них проекторы создают на белой стене изображения: кадры хроники, тексты докладных, ленты новостей. Два мужчины, оба в тех годах, когда обсуждают проделки внуков, вчитываются в строчки и вглядываются в картинки, иногда перебрасываясь словечком-другим.
— Жень! Опять всё сходится, — произносит тот, что ближе к окну.
— У меня тоже сходится. Но я точно знаю — это неправильно. Или случайное совпадение, или нас кто-то пытается водить за нос. Понимаешь, Кузьма, ну невозможно это, чтобы по столь прозаическому поводу, как загородная прогулка одной группы детского садика, к нашей всеми забытой планете со всей галактики послетались наблюдатели.
— Ты не лозунгуй, а обосновывай, товарищ генерал. Тебе мокко, арабики или местного?
— Давай-ка местного отведаю наконец. Ты-то всегда его себе завариваешь. Кстати, почему?
— Я этому сорту, в какой-то мере, крёстный. Мы тогда только приехали на Прерию. Стёпка в школу ходил, а я немного скучал по Земле, по радостям большого города. Ну и попросил курьера, что мотался в управление колонизации, привезти семян кофе, какие сможет раздобыть в метрополии. Была у меня мысль развести тут плантацию и сделаться взаправдашним фазендейро.
Так вот — в космопорте ту коробку у курьера слямзили. Он ведь всё внимание уделял кейсу с почтой, а за багажом приглядывал только слегка. Не скажу точно, сколько лет с той поры прошло, а только в забегаловке у дяди Фомы стали подавать какую-то незнакомую бурду под названием «местный кофе». Решил выяснить, что к чему. Прихожу, сажусь за столик, заказываю. Самого-то хозяина не было. Сынок его Федот меня обслуживал. Давай я его расспрашивать и смотрю — толковый малец. Про покражу-то он не в курсе был, какая из банд умыкнула коробку, а только перекупщик местный добычу как раз к ним и принёс.
А дальше — хорошо, что я сидел, а то бы точно свалился. Оказывается, они её оттаранили на селекционную станцию к тётке Алевтине. Ну, вырастили там семена, и давай распространять по хозяйствам. Я тогда немного головой поплыл, когда сообразил — у местных тут масса вопросов крепко схвачена и подход к делу в этой мафии государственный.
— Постой, Кузьма! — прервал коллегу Евгений Иванович. — Ты задолго до событий знал о том, что на Прерии существует подпольная организация? И никого об этом не поставил в известность?
— А не о чем было извещать. Ни митингов, ни собраний, ни программы — ни одного признака, который можно было бы принять во внимание. Десятка три старых товарищей ещё со времён кризиса, когда тут полная задница была, помогают друг другу. У каждого какое-то дело или посёлок под рукой. Туда доски, сюда мука, здесь начали гвозди делать, там — спички. Один на Лесопилке сидит большим куркулём, другой заделался небогатым нефтепромышленником, третий — юристом всея Прерии, а четвёртая торгует вразнос с вертолёта по селениям от Большого Хребта до Янтарного Моря. Сами живут, другим дают, властям не мешают.
— Ну, знаешь! Хотя, ты ведь всегда больше по хозяйственной части специализировался, а о вопросах безопасности представление имеешь только самое общее. Впрочем, не важно. Так как это может повлиять на интерес со стороны Иных?
— Уже после войны проявилось, что эта организация имела заметно более широкий профиль, чем думалось поначалу. И располагала весьма серьёзными средствами. Семеноводческие фермы оказались небольшими, но хорошо обеспеченными научными лабораториями, преимущественно биологической направленности. В ремонтных мастерских действовали крошечные ученичества, дающие подготовку соизмеримую с колледжами или техникумами. Там же были организованы и многие важные производства, в небольших объёмах правда.
Главный же вывод, к которому я пришел — аборигены ни на йоту не доверяли центральной власти и создавали тут на планете свою собственную экономику. Примитивную, отсталую, но действующую независимо от глобализированной экономики внешнего мира. Учитывая дороговизну перевозки товаров через космос — действовали они не в убыток себе. Хотя, основной посыл при этом был не в стремлении к получению прибылей, а в страховке на случай, если мать-Земля опять бросит на произвол судьбы своих сыновей-дочерей.
А теперь погляди на историю наблюдений за проходимостью радиосигналов — аномалии фиксировались всё чаще и чаще по мере того, как аборигены создавали здесь производства. Потом, перед трёхдневной войной, интенсивность их возросла, но некоторое время в наблюдениях был перерыв из-за нарушения связи. И тишина.
— Хочешь сказать — инопланетяне интересуются нашими проблемами? — генерал Русаков насмешливо посмотрел на Кузьму Ивановича Асмолова — отца Стёпки — тирана и деспота всея Прерии.
— Их интересуют события определённого рода, Женя. И события эти каким-то образом связаны с деятельностью твоего приёмного внука, потому что они явно нарезают вокруг него круги. Закрыть на это глаза потому, что этого не может быть потому, что этого не может быть никогда?
— Ладно, Кузьма, не горячись. Я и сам чую, что к этому дело и идёт. Но с чего бы это они так заинтересовались дошкольным воспитанием?
— Начнём с того, что это самое дошкольное воспитание уже у самих аборигенов традиционно на высоте. Основы их системы сложились ещё в период выживания людей после катастрофы в Высоцке, когда толпы беженцев валили через прерию, имея только то, что было на них в момент взрыва. Все сплошь — горожане, не представляющие себе, как выжить среди дикого зверья. Немногочисленные фермеры, селившиеся к востоку от тогдашней столицы планеты, да крошечный гарнизон военной базы — вот и всё, что в тот момент оставалось не порушенным. Метрополия тогда рухнула в пучину кризиса и никак не пыталась на всё это повлиять.
Потом, когда сюда снова прибыли государственные чиновники — тут уже жил совсем другой народ. Приветливый, послушный, радушный, но ни на каплю не доверяющий новой администрации. Никто не бросил своих огородов ради жизни в благоустроенном городе. Все постарались сохранить то, что создано их руками и не стали стремиться к благам цивилизации, предпочитая аскетичное, но независимое существование подчинению осыпающей их милостями руке.
— Ты, Кузьма, обязательно опубликуй это. Здорово у тебя выходит, красиво. Но не уводи нас от главного вопроса — чего Иные из-под Федьки хотят?
— А перелистай все отчёты, где поминались события, намекающие на связь с пришельцами. Там же всё просто — или к нашим бабам подкатывали, или события были как-то связаны с детишками, причём, не с малыми, а с теми, что уже соображают. Давай баб пока отложим, а переберём недорослей.
— Инга Старшинова — про вероятность её контакта с хозяином докладывал староста деревни — улетела на Землю с намерением учиться на биолога. Причём, отбыла она весьма обеспеченным человеком.
Игорь Арбузов, заснявший фурию, воровавшую дыни — основатель целого направления по созданию металлоносных растений.
Ну… в других случаях, результаты контактов не столь выразительные… кого-то просто выручили из беды… а-а-а… зятёк твой пишет про фурию, утащившую Дару Морозову. Теперь эта утащенная — авторитетный человек, видный преподаватель.
— Так той Даре тогда уже шестнадцать лет было, — хмыкнул Русаков.
— Так она в тот момент только что прибыла с Земли. То есть не сойдёт за взрослую, потому что не здесь росла. А через считанные месяцы её питомцы были весьма полезны на поле боя. Все командиры отмечали их высокую психологическую устойчивость.
— Ты ещё вспомни, что буквально перед самой войной убедились в разумности мегакотов, — состроил недоверчивое лицо Евгений Иванович. И тут же резко его перестроил:
— Господи! Кузьма! Что же ты раньше-то молчал?
— А чего тут такого? Случайное совпадение.
— Ага, ага! Случайное! А ты знаешь, что несколько этих тварей уже прошли подготовку в войсках? И… в общем, в местных условиях они — просто чума какая-то. Разведка, минирование, работа из засад… и всегда смываются. Короче, твой Стёпка — полный олух! Если бы он за те месяц-два позаботился подготовить хотя бы взвод из этих естественных союзников…!
— Жень! Ну опять ты развоевался! Стёпа — тихий домашний мальчик, попавший под влияние местных любителей свежего воздуха. Он и про войну-то догадался, только узнав, что аборигены выводят свой молодняк из-под возможного удара и, увидев явно искусственно созданное противостояние федералов и ассамблейцев на городских улицах. Ни о какой подготовке к конфликту он даже не знал. И к месту обсуждения вопросов мира и войны его привели, считай, на верёвочке. Ему и делать-то ничего не пришлось — только ногой топнул, да приказал прекратить военные действия. Э-э… так что, ты говоришь, со всего этого могут поиметь инопланетяне?
Мужчины улыбнулись друг другу и, взяв в руки чашечки, отхлебнули по глоточку кофе.
Пискнул сигнал о перехвате важного сообщения и, сразу вслед за этим зазвучал голос Нах-Наха:
— Стёп! Я выделил фермикам под базу район на северо-западной оконечности материка. Вот карта с пометкой, — один из проекторов воспроизвёл изображение с отсечённым карандашной чертой уголком континента. — Остальные инопланетяне об этом уведомлены.
— Лихо ты раздаёшь земли моего улуса! — с издёвкой в голосе отозвался самодержец и властитель. — Чего-то выпросил взамен?
— Предварительно согласовали с Матерью Улья, что её заготовители пройдут по линии, где гигантские ленивцы ломают наши джунгли, и потихоньку ополовинят их поголовье. Не, ну сам понимаешь — восемь миллионов космодесантников не могут бесконечно лежать в стазисе — они же не совсем холоднокровные. Им и разминаться нужно, и питаться, и свежие новости узнавать.
— Восемь миллионов! Восемь миллионов? Восемь на десять в шестой степени боевых особей фермиков! На Прерии? — казалось, что Степану Асмолову в горло попала заевшая запись.
— Не, ну Стёп! Не переживай. Отказать всё равно невозможно, потому что мы не в силах этому воспрепятствовать. Людей в тех местах живёт мало — всего три маленьких посёлка. Старост я уведомил, чтобы не пугались и не лезли в драку. Егор Олегович попытается найти из выпускников Ремнёво ребят, имеющих опыт общения с инсектами, и отправить их, чтобы успокоили население. Вернусь с Земли — сам поучаствую. У меня как раз будет перерыв между выпуском одной группы и набором следующей.
— Э-э-э… слушай, Нах-Нах! Когда тебе последний раз говорили, что ты скотина?
— Час назад.
— Отлично. Мне вот вдруг подумалось, что, если ты у нас министр инопланетных дел, а Земля — тоже другая планета, то неплохо бы было наладить какие-никакие отношения с её правительством. Ну или, хотя бы с одной из суверенных стран. Чтобы легально у них кое-какие нужные вещи покупать. Тут у нас с хроматографами есть затруднения… С Россией-то как-то всё вкривь и вкось…
— Женовия подойдёт?
— Да хоть Пингвиния. Деллка подгонит тебе файл с заказной спецификацией.
Связь оборвалась.
Евгений Иванович посмотрел на Кузьму Ивановича, а Кузьма Иванович на Евгения Ивановича.
— Это было заседание совета министров, или сессия верховного совета? Вопрос войны и мира, сдачи в аренду значительной территории и установление отношений с государством, не являющимся метрополией нашей колонии… — Евгений Иванович озорно посмотрел на собеседника.
— А чего ты хотел. У власти сопляки — никакого порядку не знают, обычаев не блюдут. Так как тебе кофе?
— Не распробовал. Давай ещё чашечку.
* * *
Пузатый грузовой коптер сел на набережную Белого Города Ново-Плесецка. Его ждали. Родители, пресса и большая неорганизованная толпа. Остановились заторможенные контртоком импеллеры, откинулся грузовой пандус, и из чрева летательного аппарата стали выходить дети. Спокойные, следующие в колонне по-одному, в застиранных до потери цвета шортах и футболках, в стоптанных башмачках и замурзанных панамках, они производили впечатление ветеранов, вернувшихся из длительного рейда по тылам противника.
Впрочем, это мимолётное ощущение испарялось, как только очередной прибывший замечал родителей. Улыбки и сдержанные восторженные повизгивания, короткий рывок в объятия маминых рук. Тут же начинался рассказ о полученных впечатлениях. Не сбивчивый и торопливый, а обстоятельный — «от печки».
— Как сходили, Фёдор Кириллович? — заведующая отделом народного образования подошла к Нах-Наху.
— Удачно, — коротко ответил воспитатель. — С любым из этих оглоедов я спокойно в разведку пойду, — и тут же, потеряв сдержанность, продолжил: — Обоссались от страха, но не дрогнули. Вспомните себя в семь лет! Могли вы тогда так владеть собой?
— Хм! Эмоционально. У нас в отделе сложилось мнение, что всю вашу группу следует принять в один класс. В Первую школу.
— Грачёвы в Плёткино поступят. Матвеевы и Моретти — в Первую. Кольцова, думаю, тоже. У всех уже намечены какие-то планы. Хотя, для того, чтобы остаться вместе, они легко их изменят и даже родителей уговорят. Но я бы не рекомендовал — такая стая в два счёта установит в любой школе свои порядки. Рано им пока этим заниматься — пусть учатся приспосабливаться к изменчивым внешним условиям. В общем — этот вопрос рекомендую закрыть и пустить на самотёк.
— Интересный ракурс, — улыбнулась заведующая. — С подобной точки зрения мы вопрос не рассматривали. Пожалуй, соглашусь с вашим мнением. А ещё, говорят, вы посетили Термитник.
— Да. Познакомились с личинками фермиков. Они очень интересные. Игривые, быстрые и кусаются. Мы с Медуницей ребятам четыре шва наложили. Потом возились с ними, надев перчатки.
— Родители не одобрят.
— Родители не узнают — даже шрамов не осталось. Фермики очень хорошо умеют лечить подобного рода повреждения у нас мягкотелых. Но, вообще-то, общаться с их молодёжью чрезвычайно опасно — близкий контакт требует просто нечеловеческого самообладания. Даже ещё сложнее — нужно научиться управлять своим отношением к этим созданиям. Тут и взрослый не каждый справится. Мик только с четвёртого раза смог совладать с отвращением.
— Вы, прямо как о взрослых рассказываете о малышах.
— В чём-то они уже взрослые. Опыта и знаний им не хватает…
Педагоги переглянулись.
— …И силёнок, — добавила заведующая.
Назад: Глава 28 Встреча с блохастым
Дальше: Глава 30 Тихая жизнь