Глава 4
Нелегка ты, королевская доля

А Генриху снова думалось. На этот раз думы не давали спать. Как будто бы всё сделано правильно, он учёл всё, что должен был. Не оставил без внимания ни единой мелочи. Но почему что-то тревожит? Почему так неспокойно на сердце? Ведь рядом верные или, во всяком случае, дорого купленные люди. И рядом матушка. Уж она видит и знает всё.

Маргарет Бофор, «Её Светлость мать короля», была ангелом-хранителем своего вступившего на престол единственного сына. Она была набожна, образована и умна, покровительствовала книгопечатанию и образованию, поддерживая колледжи в Оксфорде и Кембридже, основала там кафедры богословия. Но главным делом её жизни было сохранить и укрепить трон сына, который она так старательно и так долго для него готовила.

Леди Маргарет очень гордилась своим происхождением. Ещё бы! Такой предок как Джон Гонт, третий сын короля Эдуарда III Плантагенета, дорогого стоит. Джон был силён, и мог держать в руках целое королевство. Ведь в последние годы правления отца, когда он был уже не способен принимать здравые решения и, тем более, их выполнять, именно Джон управлял Англией, поскольку старший брат и наследник престола Эдуард, принц Уэльский был далеко, на континенте. Там у него был свой двор в Бордо, и он много воевал. А здесь Джон взвалил на себя все тяготы с ослабевших плеч отца. Приходилось ещё воевать с обнаглевшей мадам Алисой Перрерс, взявшей после смерти матушки, королевы Филиппы Геннегау, слишком много власти в свои маленькие, но жадные руки.

Маргарет любила рассказывать романтическую историю о всепобеждающей любви своего славного предка к Кэтрин Суинфорд, фрейлине его матери. Любимая женщина подарила ему четырёх детей, и все они, к сожалению, родились вне брака. Но это не мешало Джону заботиться о них и добиться для детей от своей любимой женщины впоследствии высокого положения. Он был женат первым браком на Бланш Ланкастерской, дочери прославленного военачальника и верного друга короля Эдуарда Генри Гросмонта, ставшего первым герцогом Ланкастером. Именно от него, не имевшего собственных сыновей, Джон и унаследовал через женитьбу земли, богатство и титул. Второй брак был продиктован политическими мотивами – он женился на Констанце, дочери короля Кастилии Педро Жестокого. И только овдовев во второй раз, Джон смог повести к алтарю женщину, которую любил. А своим бастардам сумел добиться законного признания, хотя права претендовать на трон никто из них не имел. Дети герцога от этой женщины получили фамилию Бофор, по названию замка на континенте, где родились, и Маргарет всегда считала, что род их имеет, чем гордиться. На бастардную линию в первоначальном гербе она предпочитала не обращать внимания. Главное – богатство и положение.

Старший сын Джона Гонта, герцога Ланкастера, Джон Бофор, стал первым графом Сомерсетом, а его наследник, тоже Джон, первым герцогом Сомерсетом. Другие дети Джона Гонта были также прекрасно устроены. Генри Бофор был епископом Винчестерским и кардиналом. Томас Бофор стал герцогом Экстерским. А дочь Джоанна Бофор – графиней Уэстморлендской, связанной родственными узами с семейством Невиллей. Внучка же Джона Гонта, тоже Джоанна, взошла на трон, став королевой Шотландии.

Бофоры издавна враждовали с Йорками. Эдмунд Бофор, граф Дорсет всегда рвался к власти. После смерти герцога Бедфорда, бывшего регентом во Франции при малолетнем короле Генрихе VI Ланкастере, он претендовал на его место. Но фортуна не улыбнулась графу – ему предпочли герцога Ричарда Йорка. Так началась их вражда. Первый срок своего недруга в качестве регента граф Дорсет ещё как-то стерпел, хотя с трудом. А на второй срок, обещанный королём, он просто Йорка не допустил. Войдя в сговор с королевой Маргаритой Анжуйской и верным ей герцогом Саффолком, Эдмунд добился того, что король не сдержал данного слова, и желанная должность досталась ему. Но тут удача изменила Бофору. Французы, оправившись после нанесенных им поражений, окрепли настолько, что сражаться с ними стало тяжело. Английская армия терпела неудачи и несла потери. А отвечать за это приходилось регенту. По возвращении в Англию он даже был обвинён в государственной измене и заключён в Тауэр – едва сумел спасти свою голову. И тут началось то, что получило впоследствии название войны роз, и что некоторые называли ещё войной кузенов. Эдмунд Бофор и его ненавистный враг Ричард Йорк встретились в первой же битве этой войны – в Сент-Олбансе, неподалёку от Лондона. Герцог Йорк сумел разбить королевские войска, а Эдмунд Бофор, граф Дорсет пал в сражении.

Его сыновья Генри и Эдмунд горели желанием отомстить за гибель отца. Они выступили на стороне Ланкастеров в нескольких последующих сражениях. Но обоим не повезло. Они попали в плен и были казнены по приказу уже взошедшего на престол короля Эдуарда IV.

И как такое можно было простить Йоркам? Леди Маргарет Бофор, конечно же, считала их своими заклятыми врагами. Она сделала всё, что было в её силах, чтобы навредить последнему из Йорков, Ричарду Глостеру, который тоже умудрился взойти на трон, и способствовать продвижению к престолу своего сына. Ну и что, что было королевское повеление Бофорам не претендовать на корону? От Ланкастеров-то никого и не осталось. И почему бы не взять в руки то, до чего, пусть с большим трудом, но всё же можно дотянуться?

Вся эта эпопея с вторжением Генриха в Англию и последующим жестоким сражением была для неё огромным напряжением сил и нервов, а потом сокрушающей радостью. Коронация Генриха, рождение наследника – это было счастьем, о котором она мечтала много лет. Невестку леди Маргарет не жаловала, но для сына готова была на всё. И оберегала его интересы всегда. Он, к её великому удовлетворению, считался с её мнением и всегда советовался. Хотя её мальчик, выросший в таких тяжёлых условиях, был очень недоверчив.

Сейчас, в эту бессонную ночь Генриху думалось о том, что вероятно его враги начали плести новую сеть, в которую хотят его поймать. Поползли слухи, что на континенте объявился доблестный рыцарь, называющий себя сыном короля Эдуарда Йорка, законным сыном, поскольку король и его мать, леди Элеонор Батлер были обвенчаны прежде, чем вероломный возлюбленный отвернулся от своей избранницы. Слухи эти пока ничем себя не подтвердили. Никто не высказал претензий на корону, которую он, Генрих, завоевал себе в доблестной битве. Хм! Ну, пусть для него завоевали, ладно. И возможно, все эти слухи вообще пустая болтовня, чтобы лишний раз заставить его поволноваться. Как будто у него не хватает причин для беспокойства! Уж чего-чего, а этого ему досталось с лихвой.

Однако, если правда то, что объявившийся рыцарь – сын Эдуарда и Элеонор, то у него могут быть достаточно прочные позиции в мире европейской знати. По его, Генриха, поручению верные люди собрали подробное досье.

Прежде всего, оказалась, что никому не известная Элеонор Батлер на самом деле по происхождению Элеонор Тальбот, а это вам не серенькая дворяночка из провинции. Её отец Джон Тальбот, первый граф Шрусбери, был прославленным рыцарем, одержавшим победы в сорока семи сражениях. И он был верным соратником покрывшего себя неувядающей славой короля Генриха У Плантагенета, победителя французов, триумфатора в битве при Азенкуре. И, к тому же, достойный рыцарь был потомком короля Эдуарда I и Элеоноры Кастильской. А это уже ого-го какой стимул, чтобы двумя руками держаться за его дочь. Но глупый Эдуард, которого всегда вела не голова, а, прости Господи, только нижняя часть его туловища, сумел променять её на действительно серенькую дворяночку, которой и гордиться-то было нечем. Спорить не приходится, Элизабет Вудвилл, его собственная тёща, была очень хороша собой. Она и сейчас ещё не растеряла своей красоты даже за стенами монастыря, как ему докладывали, – все эти годы он продолжал бдительно следить за каждым её шагом. Обозлённая женщина способна на многое, тем более такая, как бывшая королева, – умная, предприимчивая и очень находчивая.

А Элеонор Тальбот… О, её история весьма занимательна. Эта женщина по рождению принадлежала к сливкам аристократии. Но, как и её отец, была склонна к не совсем обдуманным, мягко говоря, поступкам.

Её батюшка Джон Тальбот был женат на Маргарет Бьючамп, чей род был связан родственными узами с семействами Невиллей, Сомерсетов и Норфолков. И поэтому Элеонор была, по сути, кузиной и Изабеллы Невилл, герцогиги Кларенс, и Анны Невилл, герцогини Глостер и королевы Англии. Сам же Джон без конца сражался на континенте, отдавая всю свою силу и воинскую доблесть делу процветания английской короны. В своих владениях он появлялся нечасто, но, тем не менее, одарил супругу по меньшей мере пятью детьми. Во всяком случае, помимо Элеонор, известны две дочери (герцогиня Сомерсет и герцогиня Норфолк) и два сына. Сам доблестный рыцарь воевал до седых волос и погиб на поле боя в семьдесят лет. И тут тоже была любопытная история, которую долго передавали из уст в уста по обе стороны пролива. После всех своих побед неустрашимый Джон Тальбот споткнулся о неудачу и угодил в плен к французам. Уважая его заслуги и его седины, почтенного вельможу отпустили под честное слово не надевать броню против французов. Своё слово он сдержал весьма своеобразно, можно сказать, в буквальном смысле – продолжал воевать, не надевая доспехов. И, конечно, погиб. Его называли героем и в Англии, и во Франции. Но на его, Генриха, взгляд, это было крайне глупо и непрактично.

Такой же непрактичностью отличалась и его дочь Элеонор. Она, имея прекрасные брачные возможности, вышла замуж по любви за человека значительно более низкого происхождения. Томас Батлер был, конечно же, далеко не беден, но, увы, не герцог, и даже не граф. Их брак, не благословлённый свыше детьми, продлился недолго, и в двадцать три года красавица Элеонор осталась вдовой, впрочем, весьма неплохо обеспеченной.

Потеряв супруга, молодая женщина вскоре отправилась в Восточную Англию, где семейство Батлеров имело свою собственность. И здесь, в замке Фрамлингхем Кастл она, на свою беду, встретила красавца Эдуарда Йорка, «шесть футов мужской красоты», как говорили о нём. Романтичная Элеонор не устояла перед чувством, однако строго держала оборону на телесном фронте. Потерявший от разгоревшейся страсти голову Эдуард, не способный сдержать бурлящие в нём желания, вступил в брак со своей дамой сердца. Их венчал епископ Стиллингтон. Но огласки этот брак не получил. Достаточно скоро ветреный Эдуард, взявший приступом сопротивлявшуюся крепость, охладел к своей избраннице и покинул её. Леди Элеонор с разбитым сердцем удалилась в монастырь, где впоследствии умерла молодой. А вот родила ли она там наследника Эдуарда Йорка, доподлинно установить так и не удалось. И теперь приходится с замиранием сердца прислушиваться к долетающим с континента слухам и гадать, есть ли в этом угроза или нет.

И что делать, если это, действительно, правда? Как тогда справиться с новой напастью? Воевать? Нет, это не его призвание. Нужно что-то придумать, чтобы обезопасить трон для себя и своего наследника. Артуру вот-вот исполнится три года. Он, отец, надумал сделать по этому поводу большой праздник. Мальчику будут дарованы титулы графа Честера и принца Уэльского, и его нужно посвятить в рыцари Бани. Время идёт. Наследник подрастает, и скоро нужно будет начинать его обучение. Чем раньше он начнёт постигать науку управления государством, тем легче будет ему потом, когда придёт его время править. А жена, тем временем, носит ещё одного ребёнка. Кто будет на этот раз? Хочется, конечно, много сыновей. Так спокойней. А то ведь всякое может случиться.

При этом повороте мыслей перед глазами, как наяву, снова встал тот мальчишка, молодой граф Бэкхем, которого он велел казнить. Красивый был мальчишка, сильный. И оказался твёрд духом. Жаль, что пришлось его убить. Но тогда он не видел иного выхода. Нужно было поддержать свой престиж. А мальчишка был слишком дерзок. Правда, теперь, когда взрослеет на глазах его маленький Артур, на всё смотрится иначе. И не дают покоя те злые слова, что бросил старый рыцарь, добровольно устремившийся на плаху за своим воспитанником. Голос его и сейчас звучит в ушах. На огромном, заполненном людьми холме тишина. И это проклятие, отравленной стрелой засевшее в душе. А потом совершенно неожиданный проливной дождь. Ливень. Как будто небеса бросили своё неодобрение ему, Генриху.

Не думать об этом. Нет! Не думать! Не думать!

Но кто же всё-таки строит сейчас козни против него? И снова перед его внутренним взором встаёт оскаленное в волчьей ухмылке лицо Фрэнсива Ловелла. Проклятый виконт! Никак не избавиться от его образа. Это же надо, такую верность проявлять к погибшему другу. И как это удавалось Ричарду находить таких друзей, таких преданных рыцарей, что, не задумываясь, шли за ним на смерть? А у него, Генриха, никогда не было друга, ни одного. Только дядюшка и мать, которые всегда заботились о нём. Только им он и может доверять.

Ночь прошла в тяжёлых размышлениях.

А утром, выйдя после беспокойных ночных часов подышать свежим воздухом в свою излюбленную аллею, Генрих вдруг застыл в позе соляного столба. На стволе большого раскидистого дерева, под которым он частенько сиживал, белел листок, приколотый большим, устрашающего вида кинжалом. На плохо сгибающихся ногах Генрих подошёл ближе, чтобы прочесть зловещее послание.

«Берегись, злодей! Возмездие близко. Ф.Л.» – было написано большими, не слишком аккуратными буквами. Душа упала куда-то вниз, сердце забилось сильно и гулко. Генрих быстро осмотрелся по сторонам, сорвал злополучное послание вместе с удерживающим его оружием и быстро, почти бегом устремился обратно во дворец. Сначала хотел поднять шум, но потом одумался и вызвал к себе незаменимого Грегори Майлса. Показал верному слуге, готовому охранять его надёжней самого злого сторожевого пса и, не задумываясь, выполнять любые поручения, зловещие доказательства затеваемого против него, Генриха, злодеяния. И велел самым тщательным образом проверить всех, кто работает во дворце, и кто вхож сюда. Приказал не оставить без внимания и его специальную охрану. Кто знает, враг мог затесаться и в ряды тех, кто обязан оберегать монарха.

– Всех, Майлс, всех. Проверь каждого, просвети до самого донышка и доложи мне, – велел напоследок.

Верный слуга ушёл, а Генрих не мог найти себе места. Еда не шла в горло, хотелось пить. Голова горела, в ушах стоял звон.

– Вы что-то плохо выглядите, Генрих, – тревожно сказала королева Элизабет, – здоровы ли вы?

«Так я и поверил, что тебя волнует моё здоровье, йоркистское отродье», – пронеслось в голове.

– Не стоит беспокоиться, дорогая, я просто немного простыл, – холодно откликнулся он. – Полежу пару дней, отдохну, и всё встанет на место.

– Я принесу вам липовый чай, мой супруг, – с тем же выражением лица произнесла королева, – прямо сейчас.

– Да, – согласился он, подумав о том, уж не хочет ли она отравить его.

Но, поразмыслив пару минут, пришёл к заключению, что Элизабет нет резона покушаться на его жизнь. Во всяком случае, сейчас, когда жива всесильная матушка, а наследник ещё совсем кроха. Поэтому он залпом выпил пахнущий тёплым летом отвар и попросил жену оставить его одного – он-де хочет поспать.

Королева ушла, а о сне, конечно, не было и речи. Даже просто лежать в постели было невозможно. Он ходил и ходил по комнате, твёрдо зная, что здесь и сейчас его не достанет никто. Охрана надёжна, а Майлс, конечно же, проверил тех, кто стоит сейчас у двери, в первую очередь.

Но покоя не было. Он не мог заглушить в себе уверенность, что проклятый Ловелл остался жив. Он такой изворотливый. Тогда, после битвы при Босуорте, когда пал Ричард, Фрэнсису удалось спастись. Он бежал в Колчестер и укрылся в аббатстве Святого Джона, а потом скрылся по ту сторону пролива. Скорее всего, и сейчас, после Стоук-Филда опять улизнул. И теперь будет вечной занозой в его, Генриха, попе, прости Господи, – и вытащить невозможно, и сидеть больно.

Только к концу следующего дня преданный Грегори смог сказать ему хоть что-то определённое.

– Всё как будто чисто, мой господин, – прошелестел он как всегда еле слышным голосом. – Подозрения, и то довольно шаткие, вызвал лишь один из охранников, Оуэн ап Рис, валлиец.

– Так возьми его, Майлс, и самым тщательным образом допроси в той комнате в подвале, что тебе хорошо известна. Там становятся разговорчивыми все, ты же знаешь.

– Я уже отдал распоряжение, Ваше Величество.

Грегори ушёл, а спокойствия не прибавилось. Неужели его мог предать свой, валлиец? Ведь они всегда верно служили, если не ему, то дядюшке Джасперу Тюдору, могущественному графу Пембруку, ныне герцогу Бедфорду. Неужели? Впрочем, деньги, если их достаточно много, могут преодолеть любую верность, как ему казалось.

Следующая ночь прошла так же беспокойно, как и две предыдущие. Сна не было. Генрих изредка забывался ненадолго не сном, но дрёмой, а потом вскидывался, и снова начинал вышагивать по комнате, пока не валился обессиленный на широкую кровать. Уснул только под утро. Но и во сне не имел покоя. Злобное лицо Фрэнсиса Ловелла смотрело на него из-за дерева и доводило до жути волчьим оскалом. А потом на него снова мчался неустрашимый Ричард. И опять падал, обливаясь кровью, Уильям Брэндон, роняя на землю знамя с Красным Драконом. И опять остановилось мгновение, как в сказке. И тут… Он проснулся, обливаясь холодным потом. Было утро. Вызвал слугу. Велел сменить рубаху и простынь. И принести поесть. Нужны были силы, чтобы противостоять всему, что на него навалилось.

Майлс появился только после полудня, бледный, усталый.

– Что? – устремил ему навстречу тревожный взгляд король.

– Нет, мой повелитель, ничего не вышло. – Он устало склонил голову. – Мы промучились с ним всю ночь и целое утро. Но он твердил, что ни в чём не виноват. Даже когда с него сдирали кожу и посыпали раны солью, он, ругаясь самым непристойным образом и проклиная всё на свете, утверждал, что невиновен. Он умер полчаса назад. Крепкий был мужчина. Мало кто может выдержать эту камеру так долго.

Генрих набожно перекрестился. Ещё один грех взял на душу? Впрочем, что уж теперь считать. А защищаться надо.

Прошло ещё три дня, прежде чем король пришёл в себя настолько, чтобы заняться государственными делами. А их накопилось множество.

Нужно подумать о том, как наполнить казну. Хватит с него, насиделся в бедности. Теперь он имеет полное право жить на широкую ногу и содержать двор, который будет не хуже, чем у других европейских монархов. Почему нет? Он король великой державы и имеет на это полное право. Правда, обходится такой двор ой-ой как недёшево. Но положение обязывает. Матушка говорит, что так правильно, а ей он привык доверять. Сама-то она ходит всегда в скромном чёрном одеянии, но в комфорте себе отказывать не собирается, да и университеты вот взялась опекать – и Оксфорд, и Кембридж. А это потребует немало средств, если она начнёт выполнять то, что задумала.

Подрастает сын-наследник. Ему нужно дать всё самое лучшее. Мальчику предстоит продолжить династию, основу которой он, Генрих, заложил, не останавливаясь ни перед чем, рискуя даже подчас вечной жизнью собственной души. Хочется думать, что династия эта будет никак не слабее и, конечно же, не короче, чем у Плантагенетов. Нет! Ему видится долгий и блестящий путь, открытый перед его потомками. Династия Тюдоров! Звучит замечательно. И все понимают, что в основе своей династия связана с самим Камелотом и легендарным королём Артуром. Он, Генрих, достаточно ясно дал это понять. Теперь надо поднять на ноги достойного наследника. А Артур подаёт большие надежды. Прекрасный ребёнок, крепенький, здоровый, разумный. Его теперь ожидает орден Подвязки. Ещё со времён Эдуарда III очень почётно иметь место в этой элите из элит общества. И надо дать ребёнку достойное образование, это само собой разумеется. Принц Уэльский, наследник английского трона будет блестяще образованным молодым человеком, чего бы это ни стоило отцу.

Но сейчас вопрос в другом. Где всё-таки взять деньги на всю эту роскошную жизнь, которая должна стать для него уже привычной? Слов нет, он хорошо выпотрошил всех этих аристократов, что стояли за Ричарда Глостера. Сто тридцать восемь аристократических родов он лишил их достояния и исконных прав. Да-да. Это точная цифра. Ведь он никогда никому не доверяет и всё до мелочи контролирует лично. А как же! Иначе никак нельзя. Так вот, получилась в казне сумма внушительная. И доход с конфискованных владений опять же туда идёт. И ещё он надумал собрать под свой надзор всех наследниц, имеющих приличное состояние. Это очень удачная мысль, и она уже приносит свои плоды. Пока он подбирает женихов этим девицам, их владения поддерживают казну. А потом таким подарком можно купить преданность нужных людей. Их вон сколько вокруг вьётся, всё подачки ожидают. Но не на того напали. Он, Генрих, ничего никому не даст просто так. Эти невесты – его капитал. И он будет расплачиваться ими в собственных интересах. Элизабет что-то пыталась говорить ему насчёт неравного брака, когда он отдал руку леди Глэдис Блукпул, владеющей двумя великолепными поместьями, этому выскочке Кристоферу Морсби, превратив его одним взмахом руки из простого рыцаря в барона. Зато он теперь землю будет рыть ради него, Генриха. Ну и что с того, что эта очаровательная невинная девушка попала в лапы грубому мужлану, на тридцать лет её старше, как говорила Элизабет? Значит, такова её судьба. Всё это сентиментальная чушь! Он король и будет делать только так, как выгодно ему. А девчонка переживёт. Не она первая, не она последняя.

И ещё нужно укрепить судовую систему. Ведь беспорядков и нерешённых вопросов в стране за эти годы противостояния Ланкастеров и Йорков с их постоянными кровопролитными сражениями накопилось множество. Это было поистине время беззакония. Его детище – «Звёздная палата» – конечно, функционирует отлично. В состав заседателей он вводил от двадцати до тридцати человек. Они рассмотрели уже множество дел, касающихся высшей знати. Но приходится заниматься и другими вопросами, менее значимыми. Значит, нужно расширять практику мировых судей. Это важное дело.

А чтобы увеличить приток средств в казну, нужно ещё внести кое-какие изменения в систему торговли. Можно, например, ввести запрет на ввоз в страну заготовок текстильных изделий – ведь на готовую одежду следует начислять более высокий налог. Служба взыскания налогов получила уже куда более широкие полномочия. Да, народ ропщет и проявляет недовольство. Ну и что? Интересы короны важнее. Говорят, сборщики налогов пользуются в стране не просто плохой репутацией – их откровенно ненавидят. Особенно его надёжных помощников в этом вопросе – Ричарда Эмпсона и Эдмунда Дадли. Ну да, он позволил им много, и они установили массу новых штрафов, в том числе и за давно просроченные проступки – задним числом. И не о чём говорить. Люди хотели мирной жизни – они её получили. Воевать он, Генрих, не намерен. Но за мирную жизнь нужно платить, разве нет?

Могущество знати он уже заметно ослабил. Они сами поубивали друг друга в этой нескончаемой вражде, открыв путь к трону ему, Генриху. А потом и он со своей «Звёздной палатой» подоспел. Замечательная идея возникла у него, и он быстро воплотил её в жизнь. Этот чрезвычайный суд получил право без вмешательства присяжных, своим собственным решением открывать преследование и выносить приговоры. Результаты только радовали.

Тогда, после разгрома мятежа в пользу претендента на престол Ламберта Симнела, он хорошо поработал с ирландскими вельможами, запугал их основательно. В «Звёздную палату» для допроса был доставлен Джеральд Фитц-Джеральд, граф Килдейр. Но это твёрдый орешек, не боится ни Бога, ни самого дьявола. И вменить ему особенно было нечего, чтобы казнить по закону. А пойти против правил слишком опасно – тогда уж точно восстания не избежать. Как ни крутили его хитромудрые юристы, ничего с графом сделать не смогли. Но он, Генрих, нашёл всё-таки выход из положения – назначил непокорного графа своим наместником в Ирландии. И что вы думаете? Ему просто некогда стало строить козни против короля, поскольку своих дел стало невпроворот – его на этом зелёном острове не очень-то любили. А был он человеком и вправду отчаянным. Подумать только! Позволил себе поджечь кафедральный собор в Кэшеле в полной уверенности, что архиепископ находится внутри. Потом сожалел о содеянном лишь потому, что просчитался.

А с другими справиться ничего не стоило. Он собрал взятых в плен вельмож всех вместе и произнёс перед ними длинную речь, убеждая их в ошибочности принятой позиции. Потом пригласил их в пиршественный зал. А здесь на самом видном месте, на возвышении их ожидало неожиданно мрачное зрелище – плаха и топор, правда, завешанные чёрным крепом. Намёк был яснее некуда. Их, разумеется, пробрала дрожь, поскольку были бы орудия казни открыты, это просто служило бы приговором. А он, Генрих, как радушный хозяин принимал их за прекрасно накрытыми столами. Вино лилось рекой, а виночерпием служил сам несостоявшийся король – мальчишка Ламберт Симнел. Надо было видеть, как они шарахались от него и громко проклинали тот час, когда позволили себе ввязаться в это дело. Один лишь лорд Десмонд, тоже из рода Джеральдинов, как и сам граф, не убоялся ничего. Ему потом донесли, что тот не только спокойно принял чашу из рук мальчишки, но и ещё говорил что-то насчёт чести – у Генриха Тюдора, мол, своей чести нет, так он и нашу не щадит. Ну, ничего, с ним он ещё разберётся. Не всё сразу.

А сейчас пока нужно подумать ещё и о том, как уменьшить свою зависимость от парламента, а лучше вообще избавиться от необходимости созывать его. Нужно ввести новые законы, которые будут полезны ему, королю. И очень важно утвердить за собой единоличное право назначать наследника престола. И нужно ввести самую строгую экономию в государственном хозяйстве. Надо, надо…

А жена, между тем, родила. Да, 28 ноября в королевской семье родилась первая принцесса. Жаль, не мальчик. Но девчушка очаровательная. Назвали её, разумеется, Маргарет, в честь бабушки. Надо же порадовать сердце матушки. Она, несомненно, возьмёт внучку под своё крыло. И хорошо. Бабушка воспитает её достойной принцессой, которой придётся когда-нибудь послужить своему отцу-королю и королевству. Ведь дочери это тоже ценный товар. С их помощью можно решить некоторые щекотливые политические проблемы. Так что переживать не стоит. Однако и усилий прекращать нельзя, нужно усердно трудиться ради получения следующего сына. Каким-то он будет?